Я хочу быть с тобой

Евгений Косенков, 1996

Конец 80-х – начало 90-х. Обычные школьники. Некоторые пытаются делать деньги, другие служат Родине. Одна из первых моих повестей, написанная в середине 90-х. Немного наивная повесть для подростков…

ГЛАВА 2

СЛАДКИЕ НАДЕЖДЫ

Завершился учебный год со своими радостями и огорчениями, незаметно подкрались суматошные дни школьных экзаменов. Солнце весело вальсировало, брызгая яркими лучами во все стороны, а тёплый мягкий ветер ласково трепал зелёные листья. Провода, словно бусы, были усыпаны воробьями. На чердаках предаваясь солнечному теплу, ворковали гордые голуби, лениво глядя по сторонам. Земля давно просохла от снега и первых дождей, прикрывшись пышным ковром зелени.

— Лён, сдал? — спросил Вершинин вышедшего из кабинета химии Бумилова.

— Пятак!

— Окей, — они ударили друг друга по поднятым вверх ладоням. — Ну, теперь я.

— Давай. Ни пуха.

— К чёрту.

Бумилов присел на подоконник подальше от зубрящих и толпящихся возле дверей кабинета одноклассников.

"Послезавтра последний экзамен, выпускной, и я свободен! Всю неделю посвящу Ольге, а потом сдам документы в институт и буду готовиться. О, как я её давно не видел!"

— Лёня, — услышал он голос неожиданно появившейся откуда-то Марины.

— Я бы хотела поговорить с тобой. Можно?

— Конечно, — пожал плечами Бумилов и пододвинулся, уступая ей место рядом с собой.

— Я давно хотела тебя спросить, — она засмеялась, нервно теребя школьный кружевной фартук. — Почему ты меня избегаешь, не заходишь? Неужели та баба, с которой познакомил тебя Вершинин, лучше меня?

Лёня молчал. Он давно ждал этого разговора, но старался его оттянуть как можно дальше, но теперь надо было решать, отступать нельзя. А просто уйти, значит убить её, а может и…

Бумилову вдруг стало не по себе, кого же он всё-таки любит? Рубашка внезапно прилипла к телу, а на лбу выступила испарина.

"О, боже! Помоги мне разобраться в моих чувствах. Помоги мне, прошу тебя!"

— Не молчи, Лёня! — Марина схватила его за руку и затрясла. — Неужели я больше ничего для тебя не значу? Я ведь не могу спокойно уснуть, всё время, думая, что ты и что с тобой. Я не находила себе места, когда ты исчез, ещё тогда, в мае. Я целый день переживала, ждала от тебя весточек. И сейчас я сижу дома, надеясь, что ты зайдешь. А ты? Ты даже не хочешь меня слушать?

Марина вдруг заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

— Успокойся, — сам себе не отдавая отчёта, он притянул её к себе, ощутив, как она всем телом прильнула к нему.

"О, что мне делать? Она привела меня в трепет. Может, я схожу с ума? Где же тот, единственный путь? Где? Не могу же я просто оттолкнуть? Проклятье! Помогите же кто-нибудь!"

Бумилов рассеянно гладил её волосы, решая нелёгкую задачу.

— Марина, — решительно оторвав от своего плеча её голову и заглянув в заплаканное, покрывшееся красными пятнами лицо, сказал он. — Я не могу тебе всего объяснить. Пойми меня правильно. Я никогда никому не желал зла и ты прекрасно знаешь. Я должен во всём разобраться сам. Понимаешь, выйдя на перекресток, я не могу выбрать правильной дороги, боясь, как бы твёрдый грунт не оказался через несколько метров губительной трясиной. И я бы потом не простил бы себе, что обманул тебя и повел по ложному пути. Прости…

Он готов был разрыдаться, но, еле сдерживаясь, ощутил ноющую боль в сердце. О, как не хотелось с ней расставаться!

— Я пойду, — вдруг сказала Марина и старательно протёрла глазки своими маленькими кулачками. — Извини. Забудь, что я тебе говорила. Считай, что этого разговора никогда не было.

Она неожиданно поцеловала его и убежала. Бумилов застыл.

"Вернуть, вернуть надо. Что же это я? А это что?"

Он увидел у себя в руках тоненькую тетрадку.

"Рисунки. Это же её! Её рисунки! Она никогда и никому их не показывала… Это же я! Она рисовала меня! А здесь я с ней! Кажется, я точно схожу с ума!"

— Лён, чо загрустил? — Вершинин ясно улыбался, сверкая белоснежными зубами.

— Сдал? — глухо спросил Бумилов.

— Пятак!

— Молодчик, — они ударили друг друга по поднятым вверх ладоням.

— Пошли?

— Пошли.

Выйдя из школы, Лёня вдруг остановился.

— Саня, дай закурить.

— Ты же не куришь, — ещё более удивился тот, доставая раскрытую пачку.

— Уже курю, дай спичку. — Лёня глубоко затянулся и тут же закашлялся. На покрасневшем лице появились капельки слёз. Лён, что случилось? А ну глянь на меня, — Вершинин озабоченно взглянул на друга. — А ну, выкладывай! У тебя вон даже рука дрожит.

Бумилов взглянул на руку с зажатой сигаретой, она и вправду подрагивала.

— Да чо выкладывать-то, — Лёня опять закашлялся, — говорил я с Мариной.

— Вот оно что, — протянул Вершинин и с расстановкой добавил, — тогда всё понятно.

А в это время из окна третьего этажа за ними следили тоскливые глаза Марины. Заплаканное лицо, растрёпанные длинные волосы, спадающие на вздрагивающие плечи и голубые, небесного цвета глаза, наполненные прозрачными слезинками, никак не могли обезобразить милое и красивое лицо. Она страдала от любви, не в силах погасить свои чувства. У неё не было совсем никакой обиды на Лёню. Обида была на Вершинина и на ту девчонку, которая волей случая пересекла ей дорогу, разбивая любовь…

* * *

Из-за обитой бардовым дерматином двери рвалась оглушительная музыка и слышался, время от времени, заливистый женский смех. Оля позвонила, нажав квадратную кнопку звонка, и отошла в сторону. На пороге появилась какая-то растрёпанная девица в потёртых джинсах, плотно облегающих крупные икры, и лёгкой маечке. Уродливо улыбаясь, махнула головой, приглашая войти. В квартире разило чем-то острым, знакомым, но чем, Оля никак не могла понять. Девица проводила её в одну из комнат, где за накрытым столом шумела весёлая компания. Оля решительно остановилась на пороге, разглядывая сидящих за столом ребят. Но знакомых было только трое: Сырцов с бутылкой в руке и Ставрогин, обнимающий Зою Ведину.

— О, кто к нам пришёл! — закричала Ведина, скинув с плеч руки Ставрогина и устремившись на встречу Строевой. — Проходи, проходи. Рома, наливай штрафную.

Стопка мигом наполнилась и оказалась в руках Оли.

— Я не пью, — пыталась оправдаться она, но возражать против пьяной толпы было бессмысленно. Строева оглянулась на Сырцова, будто прося помощи, но тот только пожал плечами, как бы говоря, что он здесь не при чём.

Быстро опрокинув рюмку и с трудом переводя дыхание, запила сладким компотом. Скованность, которая до сих пор не оставляла её, моментально улетучилась. Стало необычно тепло и весело. За первой пошла вторая, за второй — третья. Сколько она выпила всего, никто не считал. Её сознание постепенно подёрнулось туманной плёнкой, и Оля уже несла всякую ерунду, сверкая своими глазами-угольками.

Роман осторожно вывел её из-за стола и слегка поддерживая, увёл в небольшую спальню.

Конец ознакомительного фрагмента.