Диверос. Книга первая

Евгений Клевцов, 2017

Три тени, возникшие на подступах к городу, три тени, от которых жителей бросает в дрожь, три тени, которые пришли на зов… Их миссия им под стать – она темна и запутана, от нее пахнет страхом, смертью и нарушенными обетами. Не ошибся ли город, призвав их к себе на помощь? Не ошиблись ли тени, придя на зов города, где каждый взгляд, обращенный к ним, пропитан ненавистью, недоверием и презрением?

ГЛАВА 5

Жутко ночью в лесу. Чернота разбавлена ледяным туманом, наползшим с Болот. Непроницаемая серая пелена медленно движется, обтекая деревья, источая холод и сырость. Все вокруг превращается в смутные тени, теряет свои очертания. Кажется, что старые деревья медленно движутся, поворачивают со вздохом свои стволы, печально опускают ветви и жалуются тяжко на что-то свое, непонятное тем, кто не прожил еще под этим небом хотя бы пары сотен лет.

Ночь, словно тяжелый сон больного, тихо ползет по привычной дороге, от заката до рассвета, отсчитывая часы и приближаясь к своей середине. И вдруг туман начинает нехотя расползаться в стороны, открывая неширокую поляну. Посреди нее ясно видна большая куча старых листьев и обломанных сухих веток. И на первый взгляд ничего необычного — то ли ветер постарался, то ли ручьи по весне потрудились, но вдруг раздается шорох и слежавшаяся листва начинает медленно двигаться.

Сначала из нее появляется рука. Широкая ладонь упирается в мох и сразу же выдавливает небольшую ямку, быстро наполняющуюся водой. Ветки и листья рассыпаются в стороны, и с земли медленно приподнимается мужчина.

Он сразу оглядывается по сторонам, шаря в темноте вокруг себя руками. Очень быстро находит то, что искал — рядом, присыпанный листвой лежит стальной нагрудник. Рядом с ним — скомканный и покрытый грязью плащ. Но сейчас не они интересуют его. Раздается тихий звон, и он поднимает с земли длинную пику с широким наконечником. Присев на колени, он внимательно прислушивается. Глаза, иногда отблескивающие желто-красным, внимательно смотрят вокруг, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь туман. Но, похоже, он не смог ни увидеть, ни услышать ничего такого, что хотел бы, потому что, опершись на древко своей пики, он поднимается на ноги и тихо произносит:

— Ольгрид? Ольгрид, ты меня слышишь?

Его голос вязнет в тумане, а лес отвечает ему тишиной.

Мужчина делает несколько шагов, приближаясь к окружающим поляну деревьям. Он идет вдоль них, продолжая всматриваться в белую мглу.

— Ольгрид, ты здесь? Отзовись! — постоянно повторяет он.

Вдруг он останавливается, резко наклоняется и поднимает обрывок светлой ткани. Всего секунду он смотрит на него, затем делает решительный шаг вперед, прямо в темноту.

— Ольгрид!

Он идет между черными деревьями, стараясь не сходить с еле проступающей в тумане тропинки, осматриваясь по сторонам. Периодически останавливается и прислушивается, надеясь услышать хоть что-нибудь. Затем крепче сжимает в руке мокрую ткань, снова зовет… И снова не получает ответа.

Туман все сгущается. Он неохотно расползается в стороны перед идущим и сразу же смыкается позади, сворачиваясь в петли и вырисовывая растворяющиеся узоры.

Внезапно чуткие уши мужчины улавливают тихое потрескивание. Он всматривается вперед и замечает слабые отблески, пляшущие на белой пелене. Его сердце начинает биться чаще, рука крепче сжимает пику, а походка становится бесшумной. Он движется в тумане так осторожно, словно сам стал его частью.

Это же костер! Но кого это занесло в такую глушь? Мужчина вдруг прижимает руку к боку, ощутив острую режущую боль. Уже несколько раз это ощущение беспокоило его, но теперь заболело так, как будто в живое тело всадили лезвие ножа. Но все в порядке, никакой раны нет. Скрипнув зубами, он перехватил удобнее оружие и подобрался почти к самой границе дрожащего светлого пятна.

Хозяина костра он заметил не сразу. Тот сидел, опершись спиной на поваленный ствол дерева, и, судя по расслабленной позе и спокойно лежащим рукам, мирно дремал, укутавшись в широкий плащ. Более никого на поляне не было.

Мужчина задумался. Опасным незнакомец не выглядел: телосложением и ростом явно проигрывал, да и серьезного оружия при нем не было — под плащом его не спрячешь, а на земле ничего не видно.

— Если ты собрался меня грабить, то взять у меня нечего. А если просто хочешь погреться — то можешь не стесняться, подходи, садись, места хватит, — вдруг заговорил тот, кто казался спящим.

Он сделал приглашающий жест. Прятаться в темноте больше не имело смысла, и мужчина решил приглашением воспользоваться. Раздвинув нависающие ветви, он вышел на освещенную поляну.

Сидящий поднял голову.

— Далеко же занесло тебя от Ашхакара, — под капюшоном, прикрывающим голову от тумана, блеснули черные глаза. — Ведь, несмотря на твою одежду, явно позаимствованную у гельдов, ты же раг’эш? Или я ошибаюсь?

— Нет, я раг’эш. — мужчина быстро осмотрел поляну. Странно, но, похоже, туман обтекал ее стороной. — Не сочти за грубость, но не мог бы ты показать мне твое лицо?

— Похвальная осторожность, — незнакомец снял капюшон.

Темная кожа, черные волосы с не то белыми, не то седыми прядями… Санорра. Мужчина опустил оружие, которое все это время держал готовым к обороне.

— Да и тебя далеко занесло от Эш Гевара, — он подошел поближе к костру и тоже уселся около огня.

— Дела в Диверте. Нужно встретить кое-кого, — санорра вынул из-под плаща бутылку с водой. — Пить не хочешь?

— Нет, благодарю.

— Тогда хоть умойся. А то ты выглядишь так, как будто землю рыл. Что случилось?

Набрав в ладонь воды, раг’эш смыл с лица грязь, вымыл руки. Собеседник посмотрел на него и кивнул:

— Так гораздо лучше, — он протянул руку. — Кин Зи. А тебя как звать?

— Саффат! — раг’эш приложил сжатую в кулак руку к груди, а затем протянул ее собеседнику, — Ашфарт Саффат.

— Рад знакомству с тобой, Саффат, — улыбнулся Кин Зи, пожимая ему руку, — Есть хочешь? У меня в костре пара клубней — откапывай любой, уже испеклись.

— Спасибо, не хочу.

— Значит, ты не из-за голода не в себе, — Кин Зи поднял с земли ветку и, выкопав ей из-под костра дымящийся клубень, перехватил его пальцами и принялся дуть, остужая. — Тогда я перекушу, а ты мне расскажи, что за беда изваляла тебя в грязи и выгнала на ночную дорогу.

— Скажи, ты не слышал шума в лесу?

— Шума? — удивился Кин Зи, на секунду отвлекшись от очистки золы и кожуры. — Нет, не слышал. Ты вокруг посмотри — кому сейчас шуметь-то? Я бы услышал. Если уж я тебя услышал шагов за пятьдесят.

— На меня напали. Их было двое, оба из местных. Ты точно ничего не слышал?

— Только двое? — рассмеялся санорра, — Вдвоем нападать на ашфарта, хранителя священного пламени Ашхакара? Да им стоило позвать на помощь еще с десяток друзей! Но не похоже, что твое беспокойство связано с мыслями об их судьбе. Также не похоже, чтобы это принадлежало кому-нибудь из них. Если, конечно, они перед тем, как напасть на тебя, не переоделись в женские платья.

Он указал на скомканную ткань в руке у раг’эш. Саффат смутился. Видно было, что его одолевали сомнения. Кин Зи отложил в сторону неочищенный клубень.

— Послушай, Саффат. Я понимаю, что от хорошей жизни в лесу ночью не прячутся. Но я не гельд, и мне нет дела до того, чем ты перед ними провинился. Так что расскажи мне, что у тебя случилось. Кто знает — может быть, я смогу тебе помочь?

Раг’эш опустил голову. Кин Зи проследил за его взглядом и указал на лоскут, с которого Саффат не сводил глаз.

— Ты ведь искал ее?

Ночь подобралась к самой темной своей части. Туман, ползущий между деревьями, стал еще гуще, еще холоднее. Последние звуки жизни смолкли, растворились в белой мгле. И в этот момент со дна неглубокой ямы доносится отчетливый негромкий стон.

Над краем ямы показывается перепачканная землей ладонь. Тонкие пальцы судорожно вцепляются в землю, скомкав листья. Еще одна рука ухватилась за торчащий из земли корень. Влажное дерево потрескивает, когда из ямы на поверхность выбирается совсем еще молодая девушка. На ней отсыревший дорожный плащ, накинутый на простое платье. Один из рукавов платья оторван, а на руке виднеется длинная широкая царапина.

Выбравшись, девушка отползает в сторону и прижимается спиной к дереву. Видно, что поврежденная рука болит — она старается не прикасаться к царапине, когда, обхватив дрожащие от холода плечи, в испуге оглядывается по сторонам.

— Саффат?

В ответ ни звука. Дрожащими губами она продолжает звать:

— Саффат! Саффат, я здесь!

Но лес молчит. Туман вьется вокруг, и страх все ближе подбирается к сердцу.

— Саффат, где ты?

Девушка осторожно поднимается с земли. Она пытается вспомнить, как оказалась здесь, но память отказывается ей помогать. Она помнит, как на краю поляны из тумана появились двое верхом на пэва. Помнит, как Саффат прошептал ей: «Беги. Беги, пока они тебя не увидели. Спрячься рядом, я позову тебя, когда будет безопасно», а потом, поцеловав, подтолкнул к деревьям и закрыл собой от приближающихся наездников. Она успела услышать окрик: «Эй, ты, на поляне! Бросай оружие!», а потом рванулась вперед, сквозь кусты, даже не заметив, как ветки вцепились в ткань рукава, оторвав его и расцарапав руку. Сзади послышались крики и звон металла. Потом… Девушка схватилась руками за голову. Нет, ничего не удается вспомнить. Но поляна должна быть совсем рядом — где же она? Где Саффат, который должен позвать ее?

Вокруг темнота и тишина. В тумане ничего не видно и становится все холоднее.

— Саффат!

Нужно идти. Возможно, он сейчас бродит по лесу, разыскивая ее. Может быть, он уже далеко отошел от поляны. А кричать громче наверняка опасно — мало ли, кто может услышать.

Запахнувшись в отсыревший плащ, чтобы хоть как-то согреться, девушка пробирается через кусты, всматриваясь сквозь туман. Она старается расслышать знакомый голос, зовущий ее, или звук шагов в тишине, но слышит лишь свое сбивчивое дыхание. Туман обнимает ее холодными руками, гладит по волосам и прикасается к лицу, оставляя холодные капли, которые смешиваются с текущими из глаз слезами. Иногда ей кажется, что из-под тумана проступает тонкая тропинка, над которой меньше свисающих колючих веток, и она старается идти по ней. Рука саднит, рана неприятно подергивается. Да еще и в шее появилась какая-то тянущая боль.

Может быть именно потому, что она смотрела под ноги, а не по сторонам, ей не удалось заметить, когда в тумане вдруг появился источник неяркого дрожащего света. Прямо на ее пути горел костер — такой манящий в этой холодной черноте.

Но кто разжег огонь в лесу в такое время? Так хочется к теплому огню — но не встретит ли около него смерть? Где сейчас те, кто напал на них? Возможно, это они и есть? А, может быть, это Саффат разжег огонь, чтобы она увидела его в темноте? Нужно проверить.

Пытаясь сдержать сбивающееся от холода дыхание и стараясь ступать как можно тише, Она приближается к освещенной костром поляне. Странно, но она совершенно не скрыта туманом, так что ее можно хорошо рассмотреть. И тут девушку настигает разочарование — на поляне нет Саффата, и костер разжег не он. У той, что сидит у огня, спиной к темным деревьям, слишком стройный силуэт и очень длинные волосы, чтобы спутать ее с мужчиной.

Женщина в лесу? Одна? В такое время? Но девушка уже не думает ни о чем. Она чувствует тепло огня и видит хоть кого-то, кто может разделить ее одиночество в этой ночи.

— Помогите! Пожалуйста, помогите!

Собрав последние силы, девушка пробивается сквозь кусты на поляну. Сидящая у костра вскакивает на ноги и оборачивается на шум. Увидев ее лицо, девушка замирает на краю освещенного костром круга.

— Санорра?!

Но как же это? Бежать. Бежать назад, в лес! Лучше уж темнота и холодный туман, чем… Но свет костра вдруг начинает гаснуть в глазах, затем поляна резко наклоняется вниз, а потом — темнота.

Потом она почувствовала тепло. Энлиан Светоносная, как же хорошо! Пожалуйста, пусть тепло останется. Пожалуйста…

— Ольгрид? Ты — Ольгрид?

Девушка открывает глаза и замечает, что она лежит на просохшей и прогретой земле, недалеко от костра, укрытая широким черным плащом. Ее собственный — мокрый и грязный — сохнет, наброшенный на воткнутые в землю ветки. Интересно, откуда плащ? Санорра что ли поделилась?

Сама она сидит рядом. Смотрит своими огромными черными глазами и ждет ответа. С трудом разлепив сухие губы, девушка прошептала:

— Почему ты меня не убила?

На лице у темнокожей появилось удивленное выражение.

— А зачем мне тебя убивать?

— Потому что ты санорра…

— Действительно, как я сразу не подумала, — хмыкнула та. — Ну, теперь что уж.

Она подняла с земли палку и подцепила из углей горящего костра тускло блеснувшую металлическими боками флягу. Подхватив ее руками, свинтила крышку, оказавшуюся к тому же и маленьким стаканчиком. В него она осторожно налила из немного темной жидкости. В воздухе остро запахло травами.

Санорра протянула стаканчик лежащей.

— Выпей вот, станет лучше, вот увидишь. И скажи уже, наконец: Ольгрид — это твое имя?

Укутанная в плащ девушка не спешила брать предложенное питье

— Что это? И что со мной случилось? Что ты со мной сделала, санорра?

Темнокожая вздохнула и опустила стаканчик.

— Во-первых, это простой настой из трав. Из каких — не знаю, потому что варила его не я, но можешь мне поверить, тот, кто его сделал, хорошо в этом разбирается, так что пей и не бойся. Во-вторых, что с тобой случилось, я понятия не имею, но, судя по твоей одежде и твоему состоянию — ничего хорошего. Ты с криком выскочила из леса, а потом, ни слова не говоря, упала в обморок. В-третьих, за то время, пока ты лежала без сознания, я стащила с тебя эту твою мокрую хламиду, счистила с тебя грязь и уложила по-удобнее. А сейчас жду, пока ты наконец осознаешь, что здесь тебе никто не желает зла, и дашь напоить тебя укрепляющим и успокаивающим отваром. И когда ты успокоишься, то, возможно, все-таки ответишь на мой вопрос: тебя зовут Ольгрид?

Она снова протянула стаканчик и на это раз девушка его взяла.

— Кстати, будь добра, прекрати звать меня «санорра». Меня зовут Мэи Си, хорошо?

Приподнявшись, девушка осторожно отпила глоток горячего настоя. Вкус был очень даже неплох. Допив остальное, она отдала стакан.

— Спасибо.

Напиток огоньками пробежал по венам, уколол тонкими иглами, согрел, прояснил мысли. Девушка вздохнула и уже без страха посмотрела на свою неожиданную знакомую.

— Нет, правда, спасибо тебе. Прости, если я тебя обидела. Ты права, меня действительно зовут Ольгрид. Я дочь Хольсварга — правителя Восточного Тара, Гельдивайн Тарен.

— Рада тебя видеть, Ольгрид, — кивнула в ответ Мэй Си. — Расскажешь, что с тобой случилось?

Пощелкивают ветки в костре. Тепло огня согревает, успокаивает. И даже не верится, что вокруг залитый туманом холодный лес, в котором происходит что-то страшное.

— Отец хочет, чтобы Диверт стал настоящим городом, со своим храмом и настоящей городской стражей. Поэтому Саффат и приехал к нам в крепость — обучать ополчение. На это у него уходила первая половина дня. А всю вторую половину он должен был составлять мне компанию и сопровождать, если я отправлялась погулять за пределы крепости.

Ольгрид улыбнулась.

— Сначала я его боялась. Вид у него был какой-то… дикий. Не поверишь — всю вторую половину дня старалась не выходить из комнаты, чтобы с ним не встречаться. Потом вспоминала это — смеялась. И кто бы мне тогда рассказал, что двух лет не пройдет, и мы часа друг без друга не сможем — расхохоталась бы в лицо и по лбу бы постучала.

Она вздохнула и опустила голову.

— А так все и получилось? — спросила Мэи Си.

— Так и получилось, — грустно кивнула Ольгрид. — Как получилось — не спрашивай. Мое это, не для всех.

Мэи Си промолчала.

— Десять лет он у нас прожил. А когда срок его службы вышел — пошли мы к отцу вместе. Думали — расскажем ему все. Я к нему и с бедами всегда шла и с радостями. И всегда он выслушает. В горе утешит, в радости — похвалит.

Она снова замолчала.

— А в этот раз?

— Он начал кричать. Говорил ужасные вещи, называл Саффата вором и предателем. Кричал, что лучше бы он ударил его в спину ножом. Меня же назвал штакой.

— Кем? — переспросила Мэи Си

— Штакой, девкой, которая не может думать ни о чем, кроме как лечь хоть с кем-нибудь под одеяло, не особенно выбирая с кем. Так у нас говорят.

— Напрасно это он.

— Я ему так и сказала, — горько усмехнулась Ольгрид. — Тогда он прорычал, что если мы хотим, можем убираться хоть в Бездну, но Саффат за свою службу не получит ни цвейда. Времени нам он дал — пока спустится к клетям, в которых в крепости держат сторожевых полугольвов. Успеем — будем жить. Не успеем — умрем вместе.

Глаза девушки заблестели. Мэи Си смотрела на нее с жалостью.

— Мы побежали. По дороге я сдернула со стены вот этот старый плащ. Мы бежали, пока не оказались в лесу. Мы решили переночевать здесь, чтобы не заблудиться в темноте. Но ночью на нас напали. Саффат шепнул мне, чтобы я спряталась. Я отбежала за деревья и слышала, что он бьется с ними. Потом…

Ольгрид закрыла глаза и сжала голову руками.

— Что случилось потом, Ольгрид? — тихо спросила Мэи Си

Девушка закрыла лицо руками.

— Я не помню, Мэй Си. Хочу вспомнить, но не помню. Я очнулась в какой-то яме. Выбралась. Вокруг тишина. Я звала его, искала. Но не нашла даже дорогу назад на поляну. А потом увидела твой костер.

Она подняла глаза на Мэи Си.

— Спасибо тебе. Я согрелась и пришла в себя. Но я, наверное, пойду. Может быть, он сейчас ищет меня по всему лесу. А, может быть, лежит под деревьями. Я должна его найти, понимаешь? Живого, мертвого, неважно. Если найду живым — обниму, согрею. Если он ранен — помогу, выхожу. Я с рождения в крепости живу, я умею. Если найду мертвым — оплачу, похороню. А потом… Не знаю, что потом. Но найти его я должна.

Она встала, стянула с плеч плащ и, протянула его Мэи Си.

— Прости, если я тебя обидела.

— Знаешь, я вот что тут подумала, — Мэи Си тоже поднялась с земли, — тут недалеко есть большая дорога. А рядом несколько домов. Любой, кто выходит из леса, обязательно пройдет мимо них. Возможно, там смогут помочь? Мне там, конечно, не обрадуются, но проводить тебя я могу. Примешь ли ты помощь от санорра?

— Мэи Си…

— Ольгрид, поверь — помогу с радостью. Но навязывать тебе свою помощь я не имею права.

— Да о чем ты говоришь! — Ольгрид прижала руки к груди. — Ты уже помогла мне, а теперь еще хочешь…

— Хочу, и буду очень рада. Что ж, тогда давай собираться. — Мэи Си потрогала сохнущий на ветках плащ и покачала головой. — Не просох. Ну да ладно, бери мой, а этот оставим здесь, может кому-нибудь пригодится. Давай засыпать костер.

Становится все холоднее. Туман выползает за границы леса. Он спускается в низины, накрывает луга, прячет идущую вдоль леса дорогу. В нем растворяются придорожные огни и гаснут яркие звезды, смотрящие вниз с ночного неба.

Звук тяжелых шагов возникает ниоткуда. Он становится все громче. И, наконец, в белой мгле вырисовываются контуры трех всадников. Их пэва устало шагают рядом, опустив длинные шеи.

Первый всадник едет чуть впереди. Это могучий, словно гедар, черноволосый гельд. Широкий плащ великолепной выделки, наброшенный на его плечи, спадает волнами и скреплен на широких плечах тонкой цепью из дорогого металла. Через плечо переброшена темная же перевязь, украшенная искусно вышитым изображением вьющейся лозы. Такой же узор на краях широких рукавов его одеяния и на обруче, который поблескивает в седеющих волосах. Всадник погружен в собственные мысли. Одной рукой он держит поводья своего пэва, а другой оперся на рукоять тяжелого топора с широким лезвием, закрепленного у седла.

Его спутники одеты проще, да и оружие их не украшено столь богато. Отстав на несколько шагов, они молча едут рядом, также думая о чем-то своем.

Внезапно едущий впереди прерывает молчание.

— Хайен…

— Да, Хольсварг? — откликается один из едущих позади.

— Как далеко ты проехал по западной дороге?

— На расстояние двух переходов, Хольсварг. По дороге мне попались две корджи с постоялыми дворами. Я поговорил с обоими корцве — ни один их не принимал.

— Возможно, они проехали мимо?

— Им не на чем было проехать. Все пэва в своих стойлах, в окрестностях Диверта они не появлялись, повозок не нанимали. Ты же понимаешь, что они не могли пешком преодолеть расстояние в два перехода за четыре часа?

Всадник молчит. Потом задает еще один вопрос:

— Ковтель, а ты как далеко добрался на восток?

Второй спутник вздыхает. Видно, что этот вопрос он слышит уже не в первый и не во второй раз.

— Я проехал на полтора перехода вдоль Болот. Добрался до Серых Холмов и осмотрел с них окрестности. Дальше, в трех переходах — уже земли Санорра. Не думаю, что они могли бы отправиться туда.

— Верно, верно… — тихо отвечает едущий впереди и снова опускает голову.

Ковтель и Хайен переглянулись.

— Лес мы тоже осмотрели, насколько это было возможно. В нем нет абсолютно никаких следов, — сказал Хайен, не дожидаясь вопроса. — Хольсва, я понимаю твои чувства, но какой смысл в поисках, когда вокруг такой туман? Многого мы добились, отправившись ночью в лес? Разве что сами, похоже, заблудились.

— Да и кто в здравом уме будет прятаться в лесу? — добавил Ковтель. — Говорю тебе — завтра возьмем ополченцев и как следует тряхнем корджи по дороге на запад. Наверняка хозяева хоть что-нибудь, да вспомнят.

Возможно, кто-то другой и не решился бы возражать тарну, но эти трое знали друг друга с детства, были дружны всю жизнь и вместе повидали много такого, о чем никогда никому не рассказывали даже на шумных праздниках.

— Без шуток, Хольсва, мы, похоже, основательно заплутали. Если бы мы ехали к Диверту, лес давно бы уже остался позади и начались бы поля. А ты смотри — вон он стоит стеной справа. И дороги не видать в тумане. Не хватало еще, чтобы пэва подвернул ногу — они же слепые в темноте. Давай искать дорогу домой, говорю тебе.

Хольсварг молча кивнул. Он и до утра был бы готов бродить по округе, разыскивая дочь, но понимал, что пользы от этого в таком тумане не будет никакой. Сейчас он проклинал себя за приступ ярости, свидетелями которого стали Ольгрид и Саффат, жалел о каждом сказанном слове.

О, сколько он бы отдал сейчас за то, чтобы иметь возможность обнять дочь, сказать ей, что она уже взрослая и может решать сама, что благородный Саффат на самом деле заслужил уважение всех, кто его знал, включая и самого тарна, его служба была безупречной, а воспитание — безукоризненным. И если таков ее выбор, то он как отец рад за нее. Он бы обнял и ее, и молодого раг’эш и они вернулись бы в Диверт вместе: тарн, его любимая дочь, ее будущий муж и двое его самых близких друзей.

Уже в который раз он напряг уставшие глаза, вглядываясь в ползущий туман, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Вдруг его рука натянула поводья, и он приподнялся на стременах. Пэва дернул головой и недовольно фыркнул, но тарн не обратил на это внимания.

— Хольсварг, что такое? — Хайен остановился рядом и тоже принялся вглядываться вперед.

— Мне кажется или вон там свет у дороги? — Ковтель протер глаза и прищурился.

Хольсварг с трудом сдержался от того, чтобы не погнать своего пэва во весь дух, и галопом преодолеть расстояние до мерцающего отсвета. Его сердце бешено колотилось, когда он, снова сев в седло, тихо сказал.

— Давайте посмотрим.

Потом тронул поводья и добавил еще тише:

— Будем надеяться на то, что наши поиски закончились.

Но каково же было его разочарование, когда, подъехав ближе, он увидел, что у маленького, всего в пару толстых веток, костерка, опершись спиной на ствол растущего рядом дерева, расположился необычного вида субъект. Вытянув ноги, он рассматривал троих приближающихся вооруженных всадников со спокойным выражением на темном лице.

— Санорра… — пробормотал Хайен, положив руку на рукоять топора.

— Спокойно, — Хольсварг придержал его ладонь. — Если бы он хотел нас убить — ты бы не успел схватиться за оружие. Давай поговорим с ним. Мало ли, вдруг он видел Ольгрид и Саффата.

— Сомневаюсь, — пробормотал Ковтель — Но вот где мы и как добраться до Диверта он наверняка нам подскажет. Потому что я в этом проклятом тумане вообще ничего вокруг не узнаю.

Пэва остановились у края дороги, всего в нескольких шагах от сидящего.

— Мирной ночи и доброго пути, — произнес Хольсварг. — Что привело жителя Эш Гевар так далеко от дома?

— И ваш путь пусть будет легким, — мирно ответил сидящий.

— Мы возвращались в Диверт, но, похоже, в тумане сбились с пути.

Санорра кивнул:

— С пути вы сбились гораздо серьезнее, чем вам кажется. Будьте уверены, так вам домой не попасть.

— Ты хорошо знаешь окрестности? — спросил Ковтель.

— Достаточно для того, чтобы сказать, что путь, которым вы следуете, опять уводит вас все дальше.

— Дальше? — Хольсварг открыл небольшой футляр, висящий у седла, и развернул свернутую в трубку карту. Но разглядеть ничего не смог: темно, да еще и туман, будь он не ладен. — На восток или на запад?

Санорра не обратил на карту внимания.

— Намного дальше, уж поверьте мне, — он потянулся и легко поднялся с расстеленного на земле плаща. — И карта вам тут не поможет. Не все пути можно нарисовать на бумаге. Порой не обойтись без проводника.

Гельды переглянулись. Ковтель пожал плечами.

— И, как я понимаю, ты хочешь предложить нам свои услуги? — спросил Хольсварг, убирая карту назад в чехол. — Сколько же ты хочешь за них, санорра?

— Тэи Зи. Не нужно называть меня «санорра» у меня есть имя. Так же, как и у вас, хоть вы своих и не назвали, — он накинул плащ на плечи и подошел поближе к дороги. — Мне не нужны ваши деньги, и я не хотел предлагать вам никаких услуг. Я предложил вам помощь. И, поверьте мне — она вам необходима. Впрочем — решайте сами. В любом случае — я иду в ту же сторону и мне пора.

Тарн побарабанил пальцами по луке седла. Несколько секунд он рассматривал Тэи Зи, стоящего рядом и спокойно глядящего на него снизу вверх. По сравнению с тремя крупными вооруженными гельдами, сидящими в седлах, он выглядел совершенно безобидно.

— Ну что же, Тэи Зи, твоя помощь нам, кажется, действительно пригодится. Только уж не взыщи — придется тебе идти пешком. Пэва чужого на спину не пустит.

— В таком случае, следуйте за мной. И поспешим — время дорого.

Он направился вперед по дороге, и всадники последовали за ним. Спустя несколько минут Ковтель тронул тарна за локоть.

— Хольсва, послушай, ты помнишь в окрестностях Диверта мощеные дороги?

Он указал вниз. Действительно пэва уже ступали не по земле, а по старой, сбитой, но действительно — вымощенной камнями дороге. Хольсварг покачал головой.

— И куда же мы в таком случае идем? — спросил Ковтель

— Эй, санорра, то есть… как тебя там… — позвал Хайен, — а что это за дорога? И куда ты нас ведешь?

— Здесь недалеко перекресток, — ответил Тэи Зи. — Я провожу вас до него. Надеюсь, что после вы уже не заблудитесь.

— И далеко этот твой перекресток?

— Он не мой, он ваш. Уже близко.

Вскоре Хольсварг заметил, что туман начал редеть. Он становился все прозрачнее и, вдруг, словно расступился в стороны, освободив широкую площадку. Захотелось всей грудью вдохнуть чистый прохладный ночной воздух, свободный от влажных холодных капель.

Однако никто из гельдов, казалось, не испытал облегчения. Они с растерянным видом осматривались по сторонам, не узнавая места.

— Послушай, санорра, ты сказал… — начал было Хайен, но Хольсварг вдруг схватил его за локоть.

— Тихо! Слышишь?

Из темноты послышались шаги и голоса. Услышав их, Ковтель судорожно сглотнул и сжал поводья. Хайен, который прервался на полуслове, нахмурился, пытаясь лучше расслышать приближающийся из темноты разговор.

— Ты уверен, что она придет сюда?

— Обязательно. Другой дороги просто нет.

— Проклятый туман. Но, мне кажется, или он становится реже?

— Да, определенно. Давай поторопимся, мы почти на месте.

Повод, который держал в руке Хольсварг, тихо зазвенел — у него затряслись руки. Пэва, приняв это за команду, шагнул вперед. Расширившимися глазами тарн смотрел на две тени, вышедшие из тумана.

— Са… Саффат? — прошептал Хольсварг. Его горло вдруг пересохло, а язык отказался повиноваться.

Но раг’эш его услышал. Оттолкнув в сторону Кин Зи, он одним прыжком вырвался из окружающей мглы на чистое пространство. Пика, которую он держал в руках, описала круг, со свистом и шумом вспоров воздух. Направив ее острие на всадников, Саффат зло прищурился и оскалил острые зубы, разом превратившись в воплощение дикой ярости раг’эш.

— Что, тарн Хольсварг, ты решил проверить, как посланные тобой отработали свои деньги? Как видишь, я жив. А Ольгрид? Где она? Или ты уже избавился от пятна на своем роду, как и обещал?

Снова боль пронзила бок и грудь. Да такая сильная, что в глазах потемнело на секунду.

— Саффат! — Кин Зи протянул к нему руку, — Подожди, послушай…

Наконечник снова описал круг, едва не чиркнув острием по лицу санорра.

— Отойди! — прорычал раг’эш. — Почему ты не убил меня на месте, грязный наемник?! Он приказал тебе сделать это у него на глазах?!

— Да послушай!

— Хашше! Назад, я сказал!

Побледневший Ковтель во все глаза смотрел на Саффата. Его губы шевелились, а рука стискивала рукоять меча, висящего на поясе.

— Не может этого быть. Не может быть… — повторял он без конца.

Хайен спрыгнул на землю и, отцепив оружие от седла, осторожно начал подбираться к отступающему к границе тумана раг’эш. Тэи Зи, о котором все забыли, стоял на обочине и наблюдал за происходящим.

— Саффат, — тихо произнес дрожащими губами Хольсварг, — Саффат, где Ольгрид?

— Ты не знаешь, где она? — раг’эш хрипло рассмеялся. — Значит, она жива. Значит, ни ты, ни твои убийцы еще до нее не добрались!

— Закрой пасть, тварь! — прокричал Хайен, подбираясь ближе. — Ты же сам напал на нас в темноте!

Не отрывая глаз от раг’эш, Хольсварг спрыгнул на землю, вынул из седельного зажима свой тельдар, и перехватив рукоять обеими руками, двинулся к Саффату. Лицо тарна было белее окружающего перекресток тумана.

— Где моя дочь? — повторил он.

— Саффат, опусти оружие, — еще раз попросил Кин Зи, держась на расстоянии.

— Прямо в сердце… Я ударил прямо в сердце. После такого не поднимаются… — шептал трясущийся Ковтель. — Не поднимаются…

Тарн продолжал медленно приближаться к стоящему у края дороги Саффату. Тот уже приготовился к бою, заняв удобную для обороны позицию.

— Я в последний раз спрашиваю, — Хольсварг поднял топор, втянул воздух сквозь сжатые зубы и вдруг сорвался на крик. — Где Ольгрид?! Что ты сделал с моей дочерью?!

— Саффат!!!

Этот крик, раздавшийся из тумана, заставил всех обернуться.

Спустя секунду послышались быстрые легкие шаги и две девушки, выбежали на открытое пространство. Одна из них, оглядевшись, бросилась к раг’эш.

— Саффат!

Прижавшись к нему, она изо всех сил обхватила его руками. Сам ашфарт, забыв, казалось, обо всем на свете, бросил на землю пику и стиснул девушку в объятих, повторяя без остановки ее имя.

— Ольгрид…

— Ольгрид, — Хольсварг опустил оружие, и на его лице появилось выражение невероятного облегчения — Ты цела? С тобой все хорошо?

Девушка испуганно посмотрела на отца и крепче прижалась к Саффату. Она уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но не успела.

Вдруг откуда-то издали раздался спокойный звон большого колокола.

— Полночь, — Мэи Си подошла к Кин Зи.

Тот накинул свой плащ ей на плечи:

— Мы успели.