Диверос. Книга вторая

Евгений Клевцов, 2018

Все началось с визита незнакомца в город… Или раньше, когда некий удачливый вор очень неудачно совершил кражу? Или еще раньше – когда один безумец решил, что может все – и даже чуть больше? Нет, пожалуй, еще раньше. Много раньше. Незваный гость силен, но сам просит о помощи. Чем можно помочь тому, кто сильнее тебя? Можно ли ответить отказом? А самое главное – стоит ли браться за дело, когда результат непредсказуем, процесс – смертельно опасен, а итог раскроет тайны, которым лучше оставаться нераскрытыми?

Глава 12

Любят жители Аверда гулять по аллеям большого парка, который разбит прямо под стеной, окружающей Старый Город, чуть в стороне от Храмовой площади. До поздней ночи на скамейках прохлаждаются нарядно одетые бездельники и обнимающиеся парочки. Натуры романтические, предпочитающие уединенное любование звездами, тоже любят заглядывать сюда после заката и вздыхают себе в удовольствие, пока ночной сторож, уже ближе к полуночи, не начнет выпроваживать посетителей, чтобы запереть большие решетчатые ворота на замок.

Вот и сегодня гуляющие потянулись на выход, заслышав в конце главной аллеи негромкий стук колотушки и немолодой голос:

— Закрываемся, добрые горожане, закрываемся! Ждем вас завтра, приходите, будем вам рады… Спокойной вам ночи, достойные господа и прекрасные дамы, пусть сны ваши будут вам в радость!

Из-под тени деревьев показался пожилой сторож с граблями для сбора листьев в одной руке и с деревянной колотушкой в другой. Слегка шаркающей, усталой походкой он направился к воротам, позванивая связкой ключей на поясе, как вдруг заметил, что парк покинули не все гости — на одной из скамеек, закинув длинные ноги на кованый подлокотник, положив одну руку под голову, а другой придерживая весьма объемную бутыль из-под чего-то определенно крепкого, похрапывал хорошо одетый санорра.

К спящему гостю уже направлялся патруль, состоящий из офицера Храмовой Стражи и двух солдат гарнизона. Неодобрительно покачав головой, сторож тоже повернул к скамье.

Офицер тем временем с досадой рассматривал лежащего:

— Советников в Аверд понаехало, видать из свиты какой и загулял. Ну и несет же от него.

Затем он осторожно потряс спящего за плечо:

— Эй, любезнейший!

Санорра на эти потряхивания пробормотал что-то невнятное, затем не открывая глаз, поудобнее положил руку под голову и довольно всхрапнул.

— Я думал, они и не пьют вовсе, не то что не напиваются, — тихонько сказал один солдат другому.

— Ага, вот ему и расскажешь, когда проспится, о чем ты думал.

— Эй… — офицер сделал еще одну попытку пробудить гуляку: — Господин, здесь нельзя спать!

Попытка, как и прежняя, оказалась безуспешной.

— По-моему, это без толку, — заметил один из солдат. — Из свиты — не из свиты, какая разница? Сам виноват. Забираем?

Недолго поколебавшись, офицер согласился.

— Давайте. Пусть в караульном проспится.

Солдаты аккуратно взяли спящего под руки. Тот недовольно хрюкнул, но так и не проснулся.

В этот момент сторож, который уже некоторое время наблюдал за происходящим, решил вмешаться и подошел ближе.

— Прошу прощения, господа военные.

Патрульные оглянулись на него, прекратив на время попытки стянуть пьяницу со скамьи. А старик подошел еще ближе и указал на серолицего:

— Парнишка-то, по всему видать, не простой, — он повозил пальцем по дорогому шитью на сюртуке. — А уж если к советнику в свиту попал, то родители точно свеклу в Хейране на рынке не продают.

Эти слова заставили солдат снова опустить прожигателя жизни на лавку. Воспользовавшись этим, он незамедлительно устроился комфортнее и принялся сопеть с явным удовольствием.

— Ну, оттащите вы его сейчас в караульное, а дальше что? Сами же понимаете — как только узнают в Старом Городе, кого принесли, так налетят с вопросами. А у них там, наверху, — сторож ткнул пальцем куда-то в темное небо, — пойди, пойми, что в головах происходит. Поднимется скандал, начнут виноватого искать. А правило армейское, оно одно — виноват всегда тот, кто никому не нужное рвение проявил.

Судя по лицам солдат, со словами сторожа они были вполне согласны. Офицер заколебался.

— Вы не подумайте только ничего такого, я вас ни в коем случае не останавливаю и мешать долг свой исполнять не хочу, — продолжил сторож, обращаясь к нему. — Но, может, ну его? Не он первый, не он последний.

Старик посмотрел на небо.

— Ночь нынче теплая — не простудится. Пусть себе лежит. А через пару-тройку часов я его растолкаю да за ворота выставлю — пусть идет своей дорогой.

Офицер снова внимательно посмотрел на посапывающего санорра. Вид у того был абсолютно безмятежный. Внезапно он громко икнул. Стоящие рядом солдаты скривились и даже сторож, крякнув, почесал нос.

— Уф, — выдохнул один, — может, старик дело говорит?

— Точно, — поддержал второй. — Сейчас пока притащим, пока запишем, а потом еще на обход идти. Да и несет от него… где налакался-то такого? Завтра будет с похмелья подыхать — вот и наказание ему будет.

— Ладно, — офицер повернулся к сторожу, перебиравшему на связке ключи, — пусть проспится и выпусти его. Только смотри, чтобы не видел никто! А то сам в подвал отправишься!

Он погрозил пальцем.

— Вы не беспокойтесь, юноша, — улыбнулся морщинистым лицом старик. — Я же говорю вам — не первый десяток лет тут служу. И разбужу, и спроважу в лучшем виде. А вас я и видеть не видел.

— Хорошо, — офицер повернулся к солдатам караула. — Пошли дальше.

Сторож проводил патрульных до выхода из парка, дождался, пока они свернут в переулок, и запер ворота.

Вздохнув, он неторопливо пошаркал к скамье, постукивая деревянной колотушкой. Присев рядом со спящим, он несколько минут смотрел по сторонам. Вокруг было тихо и пустынно.

Санорра тихо присвистнул носом.

— Как ты, болезный? — поинтересовался сторож.

— Что это за дрянь? — без всякого признака хмеля в голосе спросил тот, не открывая глаз. — И она у тебя протухла что ли? Откуда вонь такая?

— Тэи, я же не жаловался, когда глотал это твое пойло, от которого все кишки наружу выворачивает? Не жаловался. Вот и ты потерпи. Надо так. Пахни от тебя по-другому — мы бы уже тут напряженно думали, куда девать три бесчувственных тела.

Он вынул из кармана флакон с белой жидкостью и потихоньку поставил на скамейку.

— На вот, потом рот прополощи — и всего делов.

— А это что такое? — приоткрыв один глаз, поинтересовался мнимый пьяница.

— Настойка освежающая, не бойся, — улыбнулся сторож.

Затем он еще раз посмотрел за ворота.

— Вроде больше никого не видно, можно вставать. Кин уже на месте?

Санорра уселся на скамье, встряхнул головой, открыл склянку, недоверчиво принюхался к ее содержимому, усиленно прополоскал рот и выплюнул жидкость в траву.

— Так-то лучше, — покачал он головой. — Да на месте он. Сидит на сумке за забором.

— Тогда надо ему свистнуть, и вперед,

Старик-сторож встал и по-молодому потянулся:

— Ходить нам долго, а назад вернуться нужно до рассвета.

Вечером, надев мешковатый белый балахон с широкими рукавами, похожий на те, что носят живущие при Храме младшие служители, и спрятав лицо под его глубокий капюшон, Кин Зи, прихватив на рынке небольшую тележку, отправился в нижний квартал, где без каких-либо проблем получил несколько больших тюков с постиранным бельем, на каждом из которых стояла большая печать Старого Города.

Возвращаясь, он свернул в неприметный переулок, а когда спустя пару минут снова выкатил тележку на оживленную улицу, то под большими узлами уже лежала сумка с одеждой и оружием для ночной вылазки. Далее его путь лежал к скромным воротам, столь же старым, сколь и участок стены вокруг них. По-хорошему, их бы следовало давным-давно заделать — так непрезентабельны они были и так редко ими пользовались. Их даже не Храмовая Стража охраняла — вместо нее караул несли гарнизонные солдаты.

Эти ворота, да что там, и не ворота-то вовсе, а просто широкая двустворчатая дверь с прорезанным окном, как нельзя более хорошо подходили для того, чтобы попасть в Старый Город, не привлекая к себе лишнего внимания. Добравшись до них, Кин Зи долго пережидал в переулке, дожидаясь, пока офицер в белом плаще сменит караул и удалится восвояси. Выждав еще немного, он, пониже опустив капюшон и получше спрятав руки в рукава, подкатил свою тележку к воротам и постучал. В открывшееся дверное оконце выглянул солдат.

— Чего привез, энле?

— Белье чистое. Скатерти, занавески, — глухим голосом, не поднимая головы, ответил Кин Зи, указав рукавом на лежащие на тележке тюки.

Лицо в оконце исчезло. Стальной запор стукнул и дверь открылась. Солдат, дожевывая что-то на ходу, вышел из проема, лениво поковырял наваленные горой здоровенные мягкие мешки, и махнул рукой:

— Проезжай, энле.

Молча кивнув, Кин Зи вкатил тележку в ворота и застучал колесами по мощеной дорожке, ведущей к хозяйственным постройкам позади Храма. Вокруг сновали такие же фигуры в серых и белых одеждах, так что никому не было до него никакого дела.

Поравнявшись с входом в одну из боковых храмовых пристроек, отделенную от стены дорожкой и строем пышных кустов, Кин Зи быстро огляделся вокруг. Не заметив никого поблизости, он вытащил со дна тележки сумку с вещами и нырнул в переплетение веток и листвы. Положив сумку в самую гущу кустарника, он нагреб на нее старые ветки, и присыпал опавшими листьями и травой. После чего снова вышел на дорожку и отправился дальше, чтобы оставить свою тачку у дверей склада рядом с остальными.

Солнце уже почти зашло, но занимать наблюдательный пост было еще рано, и поэтому Кин Зи успел выполнить еще несколько мелких дел, прежде чем часы Храма не прозвонили восемь раз. Склонив голову и спрятав руки в широких рукавах своего одеяния, он, стараясь не попадаться никому на глаза, неспешно прошел до того места, где спрятал днем сумку и, оказавшись рядом с кустами, сделал шаг в сторону, полностью пропав в тени.

Первым делом разгреб листья и ощупал сумку. Вещи были на месте. Затем быстро скинул и спрятал светлый балахон, прикрыл лицо маской, надел капюшон и подтянул завязки. Теперь разглядеть его в темных кустах стало просто невозможно. Усевшись поудобнее, Кин Зи принялся терпеливо ждать сигнала.

Наконец, спустя несколько часов ожидания, совсем рядом на каменную дорожку у стены, зазвенев, упала монетка. Пора. Раскрыв сумку, он вытащил из нее нечто цилиндрической формы и выбрался из кустов.