Маньчжурский клин. Повесть-антиутопия

Евгений Гончаров

Хотели бы мы того или нет, но вопрос будущего российско-китайских отношений нас волнует. Каким оно будет это будущее? Политики и экономисты делают свои долгосрочные прогнозы, журналисты видят все в черном или в белом цвете, а литераторы, как им и положено, моделируют ситуации. Повесть-антиутопия «Маньчжурский клин», ни на что не претендуя, призывает читателя просто включить мозги.

Канцелярские скрепки

Неделя в плацкартном вагоне, если кто не знает, это семь кругов железнодорожного ада со всеми его обязательными атрибутами — неработающими кондиционерами, мокрыми от пота простынями, пьяными попутчиками, закрытыми туалетами, вагонными офенями, клофелинщиками и душком байкальского омуля.

Пейзажи за окном вагона угнетают своим однообразием. Вокзалы, помнящие гудки паровозов Путиловского завода, деревянные пакгаузы времен первостроителей, серые покосившиеся избенки деревень да бесконечные сосновые и березовые перелески, перемежаемые заброшенными пашнями с бурьяном и кустарником. Так можно проехать километр, пятый, десятый, и не встретить ни человека, ни зверя — словно мор прошел по этой богом забытой земле.

Но вот что бросается на Транссибе в глаза даже самому невнимательному наблюдателю. Очень много китайских пассажиров — они едут в обе стороны на малые и дальние расстояния. Совсем близко от стальной магистрали бурлит какая-то жизнь, непохожая на сонную оторопь вдоль ее колеи. Доносится рычание дизелей тяжелой техники, твердь земную сотрясают удары сваебоек, в темноте ночи видны лучи прожекторов и отблески электросварки. Что там строят китайцы? Судя по протяженности на тысячи километров, что-то грандиозное — воспетый в советских песнях БАМ и рядом не стоял.

Издательство «Москов&я» арендовало офис в стоэтажном небоскребе бизнес-центра ¥ 100, построенном на месте старого ипподрома. Шутники язвили, что барышнический дух тотализатора, переселился сюда с трибуны и конюшни ипподрома.

Оно и верно, издательское дело очень напоминает тотализатор на конных бегах. Угадать, какая лошадь финиширует первой, и поставить на нее, значит, сорвать куш. Но как разберешься среди жеребцов и кобыл, кто из них быстрее всех прибежит к призовому столбу, а кто будет дышать пылью из-под копыт фаворита. Найти среди сивых меринов литературы своего Холстомера, который возьмет для него призы всех скачек, заветная мечта каждого книгоиздателя.

В фойе бизнес-центра Курочкин прошел контроль на наличие запрещенных к проносу предметов: огнестрельного, газового и холодного оружия, взрывчатых, горючих и отравляющих веществ, снимающей, записывающей и передающей аппаратуры. У него были изъяты и помещены на временное хранение в ячейку айфон, складной швейцарский ножичек и, почему-то, спрей от насморка.

Вам я говорю, сторожа идеологических ценностей, даром вы едите хлеб своих господ. Как телохранители, вы не защитите хозяев от морального убийства. Как специалисты фейсконтроля и дресскода, вы судите о человеке по его внешнему виду, но не можете заглянуть ему в душу. Как таможенные досмотрщики, вы не знаете, что самая опасная контрабанда проносится не в чемоданах, а в мозгах.

Иван предъявил охраннику паспорт и назвал цель своего посещения, после чего был идентифицирован и пропущен к скоростным лифтам.

Вознесшись на 66-й этаж, он оказался в самом большом в России издательстве художественной литературы «Москов&я», контрольный пакет акций которого, о чем знали лишь немногие посвященные, принадлежал все тем же китайцам.

В приемной шеф-редактора сидела секретарша — девица неопределенного возраста, накаченная силиконом и обколотая ботоксом. На ее высокой груди был бейджик с надписью: «Екатерина, секретарь-референт».

Курочкин представился и сел на указанный ему стул в ожидании приема. Перед тем как присесть, он достал из пакета и поставил на стол секретарше два одноразовых контейнера — с красной лососевой икрой и с янтарным цветочным медом.

— Что это? — удивилась вечно молодая Екатерина.

— Экологически чистые продукты с Амура, — объяснил Иван.

Иван соврал — мед и икру он купил у китайцев на продуктовом базарчике возле Ярославского вокзала.

— А правда, что у вас в Биробиджане рубли не принимают и все говорят по-китайски? — поинтересовалась та.

— Так оно и есть, — не стал разубеждать ее Курочкин, поскольку все это было недалеко от истины. И какая разница для Москвы — Благовещенск или Биробиджан.

Стоит заметить, что москвичи, не знающие географию российских окраин, вовсе не считают их обитателей россиянами второго сорта. И когда диктор федерального телеканала говорит, что космодром Восточный находится в Хабаровском крае, а город Амурск — в Амурской области, он это не из-за столичного чванства. Столь же естественно москвич, живущий в Хамовниках, может перепутать районы Митино и Силино.

Да и сколько их там, москвичей хотя бы в третьем поколении. Две трети московских жителей — из всяких понаехавших. Когда-то это были лимитчики, за ними — торговцы фундуком и дынями, потом — десанты чиновников ельцинского и путинского призывов и, наконец, накатил девятый вал китайцев.

Скажите, Печатники

Сокол, ответь:

Давно ль по-китайски

Вы начали петь?

— Мне сладкое и соленое нельзя — я на диете, — призналась Екатерина, пряча под столом икру и мед. — Может, собака будет есть.

Иван вспомнил, что обратный путь ему предстоит полуголодный — денег хватало лишь на место в жестком вагоне, и еще какая-то мелочь оставалась на пропитание в дороге. В желудке у него засосало.

Шеф-редактор Артур Пузырев занимал кабинет №666. Число дьявола могло бы привести в мистический ужас каждого православного, католика или протестанта, но Курочкин не верил ни в бога ни в черта и суевериями не страдал.

Хозяин кабинета приветствовал посетителя кивком головы.

— Ну-с, приступим, — сказал он. — Time is money.

Пока неискушенный в деловых переговорах проситель что-то невнятно мычал, последовал вопрос:

— Чего это вам взбрело в голову писать о присоединении Амура?

— Историко-патриотическая тема сейчас в тренде — за такие произведения министерство литературы денежные премии дает, — обрел дар речи Курочкин. И, грустно вздохнув, добавил: — А деньги мне сейчас край как нужны.

— Деньги всегда и всем нужны, — оживился Пузырев и тут же без паузы предложил: — Вы согласны заплатить мне за продвижение вашего романа в печать?

— Сколько? — на всякий случай уточнил Иван.

— 25 000 юаней, — озвучил цену своей услуги Пузырев.

— После публикации?

— Деньги вперед.

— А какие ваши гарантии?

— Гарантии дают только страховые компании, и то их не выполняют.

— У меня нет денег, — развел руками Курочкин.

— Возьмите взаймы под залог своей квартиры.

— Уже заложена и перезаложена.

Шеф-редактор потерял интерес к разговору.

— Ваш роман будет рассмотрен на общих основаниях. Ответ вы получите по электронной почте.

— Как долго мне ждать вашего решения?

— Не раньше, чем через полгода, — ответил Пузырев и опять удостоил Курочкина кивка головы.

— Но, в моем романе содержатся идея российской державности и духовные скрепы русского народа, — начал было благовещенский писатель.

— А у меня — бизнес-план и канцелярские скрепки, — оборвал его московский издатель. И уже в микрофон на столе: — Катюша, впустите следующего.

На этом прием и закончился. Пятиминутный разговор с шеф-редактором издательства «Москов&я» свелся к тому, что за продвижение романа в печать надо дать банальную взятку. Но даже не это взмутило Ивана.

Черт с ним, коль у них, в Москве, такие блядские порядки. Нельзя было сказать то же самое открытым текстом по телефону?! Курочкин бы и не поехал в такую даль, чтобы поцеловать дверной пробой. Прослушки ГКБК (Государственный комитет по борьбе с коррупцией) он боится.

Сучий потрох этот Пузырев!