Пандемониум. Силуэт в разбитом зеркале

Евгений Гаглоев, 2019

С тех пор как в клыковском музее появился призрак, сотрудники потеряли покой. По ночам в залах сам собой зажигается свет, слышится пение, бьются вдребезги витрины и зеркала. Призрак не идет на контакт и ненавидит всех вокруг. Тимофей боится за Лизу, которая работает в музее, и, кажется, его тревоги не напрасны. Но опасность нависла не только над Лизой. Подруге Тимофея Серафиме Долмацкой угрожает кошмарный Мастер Игрушек, а Алису Василисину шантажирует юная ведьма Даша Киселева. Да и сам Тимофей все больше запутывается в своих родственных связях с темными Первородными. Что скажут друзья, если он откроет им свою тайну?

4

Секреты семьи

Серафима Долмацкая была в отчаянии. Клим день и ночь стоял перед ее глазами, а в ушах звучали его жестокие, обидные слова. Почему он так к ней переменился? Неужели действительно считал, что ее отец причастен к убийству Ивана Поликутина? Но этого просто не могло быть! Еще совсем недавно Клим смотрел на нее такими влюбленными глазами, и она ощущала себя такой счастливой… Серафима больше не могла терпеть ужасную тяжесть на сердце. Ей необходимо было увидеть друга, выговориться, прояснить все.

Вот почему она примчалась в академию «Пандемониум». Основные занятия к этому времени уже закончились, ученики разбились на группы и занимались на отдельных факультативах. Зельеварители закрылись в своей лаборатории, Заклинатели отправились в библиотеку. Оракулы занимались в студии живописи, там им никто не мешал. Воины тренировались на стадионе, отрабатывая друг на друге удары деревянными палками под руководством сэнсэя Канто.

Клима Поликутина Серафима отыскала в огромной кузнице Оружейников, где те изготавливали самое разнообразное оружие. Размеры помещения впечатляли. В центре зала стояло несколько больших кузнечных печей, в которых полыхало жаркое пламя. Над печами виднелись массивные горны, от них к потолку уходили многочисленные трубы дымоходов. В зале было множество верстаков, железообрабатывающих станков, на стенах висели полки с инструментами.

Одна из стен кузницы была полностью отдана под арсенал. На стальных крючках были закреплены топоры с огромными лезвиями и небольшие метательные топорики, алебарды, томагавки и клинки самых необычных форм и размеров. Серафима увидела самое диковинное режущее и колющее оружие, о существовании которого даже не подозревала.

Когда она вошла в кузницу, Клим стоял к ней спиной и голыми руками мял на верстаке раскаленный брусок металла, придавая ему форму меча. На парне были черные спортивные штаны и брезентовый фартук прямо на голое тело.

Пробравшись между станками, Серафима подошла к нему вплотную. Клим заметил ее приближение и помрачнел, но не прервал своего занятия. Меч под его мускулистыми руками становился все длиннее. Даже незавершенный, он выглядел очень красивым и при этом смертельно опасным.

— Как ты здесь очутилась? — хмуро спросил Клим.

— И это вместо приветствия?

— Я не ждал тебя… И мне нужно закончить этот меч.

— Я больше так не могу! — выпалила Серафима. — Ты слишком резко переменил свое отношение ко мне, и я не понимаю почему.

От волнения у нее затряслись руки, а щеки покрылись румянцем.

— Я же сказал тебе по телефону, — устало произнес Клим. — Давай оставим все как есть. Я не могу видеть тебя, зная, что твой отец убил моего…

— Твоего отца убил Змееносец. Мы оба его видели.

— Но папа явно дал понять, что Платон Долмацкий как-то причастен к происходящему.

— Это неправда! — горячо воскликнула девушка. — У нас все шло так хорошо! Вспомни, мы даже хотели жить вместе, пока не случился этот ужас. И вдруг все внезапно оборвалось!

Клим попытался отстраниться, но девушка схватила его за руку.

— Все это было несерьезно, — пробормотал он, отводя глаза в сторону.

— Не лги! Мы строили планы на будущее!

— Я ошибался, Серафима. Не знал, что мне нужно… Но после всего, что произошло, нам лучше больше вообще не встречаться. Я не знаю, как к тебе относиться… А твой отец… Я его просто ненавижу! Да, сейчас я не могу выступить против него в открытую. Но я буду учиться, стану развивать свои способности… Когда-нибудь он мне за все ответит!

— Он ни в чем не виноват! — крикнула Серафима.

— Ты его выгораживаешь! Именно поэтому нам лучше не встречаться! Я не могу продолжать отношения, зная…

— Тогда скажи мне в лицо, что ты меня больше не любишь! — потребовала она, не дав ему договорить. — Ведь ты не сможешь этого сказать!

— Я тебя не люблю, — медленно проговорил Клим и вырвал у нее свою руку.

Серафима с отчаянием уставилась на него, не веря своим ушам. А Клим бросил на нее затравленный взгляд, затем резко отвернулся и продолжил работу.

Девушка хотела позвать его по имени, но не смогла. Ее глаза наполнились слезами, она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги.

Серафима выскочила из кузницы, бросилась на ближайшую скамейку в парке академии и разрыдалась.

К ней подбежала Марина Дасова, двоюродная сестра. Она вышла из спортзала и направлялась к женскому корпусу, когда заметила Долмацкую.

— Симка, ты чего?! — испуганно спросила Марина, падая на скамейку рядом с ней. — Ну? Что случилось?

— Уже ничего, — твердо сказала Серафима, вытирая слезы. — Но я должна была прийти сюда, чтобы самой во всем убедиться…

— Убедиться в чем?

— Что все кончено! И теперь… Хватит! Любовь… — простонала Серафима. — Она делает нас слабыми и уязвимыми. Я впустила любовь в свою жизнь, и она растоптала, уничтожила меня… Но больше такого не повторится!

По ее щекам снова побежали слезы. Марина крепко обняла сестру, и та спрятала лицо у нее на груди, разрыдавшись сильнее прежнего.

— Никогда больше… — плакала Серафима. — Ни за что!

— Поплачь, — гладила ее по волосам Марина. — Не сдерживайся… Легче будет… А Клим… Да ну его! Ты красивая, встретишь еще кого-нибудь. Знаешь, как говорят? Любой парень будет у твоих ног. Главное — с первого удара попасть ему в челюсть!

Серафима кивала, соглашаясь с сестрой. Ей нужно забыть Клима и жить дальше.

Но как это сделать, если сердце готово вырваться из груди от горя?

* * *

Виктория Поликутина, мать Клима, приняла следователя Владимира Мезенцева в гостиной своего респектабельного особняка. Еще совсем недавно здесь отмечали юбилей, звучала музыка и звонкий смех гостей. Но теперь веселье надолго покинуло это место. Над камином висел большой портрет покойного Ивана Поликутина с траурной ленточкой на уголке рамы. Казалось, бывший владелец особняка следит за следователем из-под грозно нахмуренных бровей.

Виктория предложила Мезенцеву сесть в кресло, стоящее у окна, а сама расположилась на мягком диване напротив.

— Что привело вас в наш дом, шериф? Появились какие-то новости? — поинтересовалась она.

— Простите, что беспокою вас при подобных обстоятельствах, — тихо произнес Владимир, — но следствие по делу об убийстве продолжается. И мне снова нужна ваша помощь.

На лице вдовы не дрогнул ни один мускул, ее глаза внимательно изучали шерифа. Он не мог понять, что у нее сейчас на уме, уж слишком спокойной выглядела Поликутина. Так и не получив ответа, Мезенцев продолжил:

— У вашего мужа были враги?

— Смеетесь? — сухо осведомилась Виктория. — Я уже не раз говорила вам, что главным врагом моего мужа был Платон Долмацкий.

— Я это помню. Но, как мы выяснили, к недавним покушениям он отношения не имел. На момент смерти господина Поликутина у Долмацкого тоже есть алиби.

Вдова холодно усмехнулась:

— Вы не хуже меня знаете, что он запросто мог кого-то нанять. Сомневаюсь, что сам Платон станет размахивать мечом. Возраст уже не тот. Но найти наемных убийц ему вполне по силам. У него всегда были знакомые в криминальных кругах.

— А если отбросить вашу личную неприязнь к Долмацкому, вы можете назвать кого-то еще?

Поликутина задумалась.

— Иван был влиятельным и уважаемым человеком, — наконец произнесла она. — У таких, как он, всегда есть враги. Но вспомнить кого-то конкретного я сейчас не смогу.

— Муж делился с вами своими проблемами? Возможно, посвящал в события, связанные с бизнесом?

— У него не было от меня тайн, — заверила следователя вдова.

Владимир едва заметно усмехнулся. Он отлично знал, что сама Виктория хранила от мужа не один секрет. К примеру, свои отношения с шофером.

Похоже, женщина поняла, о чем он подумал, и скорчила недовольную гримаску.

— В любом случае я не знаю, чем еще могу вам помочь, — заявила она, вставая с дивана. — А потому…

Мезенцев понял, что ему указывают на дверь. Ничего другого ему не оставалось. Поднявшись с кресла, шериф попрощался с Поликутиной и направился к выходу. Горничная выпустила его из особняка, но, как только он спустился с террасы, дверь за его спиной открылась снова.

Владимир Мезенцев услышал чьи-то быстрые шаги. Обернувшись, он увидел Константина, того самого водителя. Шерифу показалось, что с момента их последней встречи седины у Константина в волосах слегка прибавилось. Еще бы, столько пережить… Интересно, как сын Виктории относится к присутствию в доме этого человека, особенно после случившегося, когда абсолютно все жители Клыково узнали правду об истинных отношениях Виктории и Константина.

— Простите, — смущенно выпалил водитель, — но я случайно подслушал ваш разговор с Викторией. Был на кухне, а стена между кухней и гостиной довольно тонкая…

Мезенцев вопросительно вздернул бровь:

— Вам есть что добавить?

— Виктория сейчас убита горем и не может мыслить рационально. Но мне вспомнилось кое-что… Возможно, это натолкнет вас на след. Я, как и все остальные, заинтересован в том, чтобы убийцу поскорее арестовали.

— Я вас слушаю, — прищурился шериф.

Константин направился к калитке, подальше от дома, и поманил полицейского за собой.

— Вы знаете, как быстро в нашем городе разносятся сплетни, — начал он. — А некоторые ходят годами, передаваясь из уст в уста. Как легенда о Свиной Голове, например.

— В этом я уже не раз убеждался, — согласился шериф.

— Мой предшественник, который работал водителем у шефа до моего приезда, однажды упомянул, что того втянули в одну очень неприятную историю. Все произошло много лет назад. И мне кажется, что Виктория тоже знает об этом, хоть и никогда не признается.

— Что за история? — нахмурился Владимир.

— Поговаривали, что это связано с чьей-то смертью… Но подробности мне неизвестны. Ивана я никогда ни о чем не расспрашивал, он бы тут же меня уволил.

— Интересно… Но мне нужно больше информации.

— Несколько человек были замешаны в это, — шепотом сообщил Константин. — Среди них Иван Поликутин, Михаил Шорохов и… наш мэр.

— Белобров?! — изумленно вскинул брови Мезенцев.

— Тихо! — Константин быстро огляделся по сторонам. — Да, он. Ведь они с Поликутиным и Шороховым всегда были закадычными друзьями. Сергей Арсентьевич Белобров обладает огромной властью и большим влиянием в нашем городе. Вся полиция пляшет под его дудку. Понимаете, о чем я?

— Понимаю, — кивнул шериф.

Расследуя различные происшествия, он уже не раз замечал, что некоторые дела в Клыково были внезапно закрыты. Вполне вероятно, что их попросту приказали прекратить. Он терялся в догадках, кому это было выгодно. И вот теперь Константин открыл ему глаза.

— Шорохов уже убит… — задумчиво пробормотал шериф. — Поликутин тоже… Интересно, что же у них общего с Сергеем Белобровым?

— Только не выдавайте меня, — нервно оглядываясь, попросил Константин. — Если мэр узнает, он меня тут же выживет из Клыково. Вы — представитель закона. Новый человек в городе, вам бояться нечего. Может, узнаете правду…

— Что ж, благодарю за информацию. Может, назовете еще чьи-нибудь имена? С кем я могу об этом поговорить?

Константин лишь пожал плечами.

— Ладно, — вздохнул Мезенцев, — постараюсь сам что-то выяснить… — Он толкнул садовую калитку. — Если вам удастся как-то разговорить Викторию Поликутину, буду вам очень признателен.

— О, это вряд ли. Она свято хранит секреты семьи, — покачал головой Константин. — Даже от меня.

— Понятно.

Подняв глаза, Владимир вдруг увидел саму Викторию Поликутину, наблюдающую за ними через большое окно на втором этаже. Вид у нее был встревоженный и слегка озадаченный. По крайней мере, так ему показалось.

Попрощавшись с Константином, шериф направился к своей машине. Когда он завел двигатель, Поликутиной в окне уже не было. Лишь Константин, опустив плечи, смотрел ему вслед.