Дар Риктора

Евгений Владимирович Михайлов, 2013

В далёком доисторическом прошлом земли жил простой, обычный парень Роскан. Характер у него был несносный, законов он не признавал, за что и был изгнан. И причина-то была пустяковой – решил увести чужую невесту. И вот итог – он стал изгоем. Но это еще не причина для огорчений – перед ним теперь раскрыл объятия весь мир, и все дороги раскрыты. А мир в те времена был непрост и загадочен: ещё доживали свой век кикиморы, ведьмы и маги, случалось, и белозубая улыбка вампира сверкала в темноте кладбищенских камней. Но Роскан не боялся нечисти, часто презирая страхи и опасность, поступал так, как было выгодно только ему. Попав в избушку Бабы Яги, он обворовывает старушку, стянув у неё магический свиток. Убегая от гнева колдуньи, попадает в лапы болотной кикиморы, но обманывает и её, пообещав подарок. Оказавшись в безопасности, он вместо подарка оставляет на голове нечисти шишку от своего камня. И с этого момента удача покидает его…

Глава 2

Пока Роскан во сне объедался мясом, в лесу рыскал его враг. Зеленоглазая кикимора, днем пряталась в сыром болоте, и только после захода солнца выходила из своего укрытия. Сейчас она потеряла своего врага и растерянно уселась на толстый пень, весь поросший мхом. Где же этот пройдоха?

Но ни слух, ни обоняние не помогли ей — врага и след простыл. И тогда она решила использовать свою магию. Распустив роскошные зеленые волосы, королева кикимор закружилась в колдовском танце, напевая магический заговор:

Помоги мне дух болот

Обнаружить взгляд врага,

Посылаю приворот

Из болотного огня.

На четыре стороны,

Яркий свет огнём струя.

Осветите мне его,

Лик коварного врага…

И вдруг из распущенных волос кикиморы начали срываться зеленые болотные огни, взлетая в ночное небо. Раньше они заманивали несчастных путников в мрачные топи болот, А сейчас разлетались в разные стороны, разыскивая свою жертву. И скоро над лесом, там, где безмятежно спал Роскан, высоко в небе закружился рой ярчайших светлячков. Увидев и запомнив место, болотная колдунья хлопнула в ладоши и зеленые огоньки погасли. Незачем пугать врага, пусть он думает, что ему ничего не грозит.

Она шла неторопливо, зная, что её обидчик беззаботно спит. В правой руке она небрежно держала крупное рыбье ребро, на кончике которого маслянистой каплей блестел трупный яд — страшное оружие. Один укол в шею, и враг умрет в страшных муках.

«Как там его звали? Тур из рода волосатого паука? Никогда не слышала о народе, носящего тотем волосатого паука. Значит, этот хитрец выдумал себе новое имя?» — обдумывала на ходу свои мысли кикимора.

А вот и он. Роскан мирно посапывал, развалившись прямо на земле. Кикимора медленно подошла, и приготовилась нанести один смертоносный удар. Всего один. Как же слаб человек, она победила, вот он, только протяни руку. Но она ещё не насладилась местью, и разящая рука зависла в воздухе. Нет, это не была жалость, а только попытка продлить игру, которая уже стала смыслом жизни. Именно ради неё она и покинула свою реку, поссорилась с Ягой и идет за этим незнакомцем, настоящего имени которого она не знала.

Весело улыбнувшись, коварная болотница достала из своей сумки небольшую треугольную белую пластину, подаренную ей в свое время Ягой. Тогда она сказала ей, что это зуб огромной северной акулы — древней сопернице китов. Но ей было всё равно, важнее было то, что эта треугольная пластина резала мясо и траву лучше, чем нож. Взяв в руку зуб, она склонилась над человеком, и осторожно придерживая ткань рукой, начала резать его одежду, и плетенную из лыка обувь. Она даже вырезала с его головы клок волос, зная, что опытная колдунья сможет сотворить из них смертельное оружие. Сама она не обладала такими способностями, и поэтому, завернув свою добычу в лист ландыша, с тихим смехом скрылась в лесной чаще.

Роскан проснулся от холода. Перевернувшись на другой бок, он попытался завернуться в плащ, но пальцы зацепились, попав в многочисленные прорехи ткани.

«Что такое?» — подумал он, и раскрыв глаза, с удивлением уставился на то, что совсем недавно считал своей одеждой. От неё осталось решето, лохмотья, но кто так мог поступить с ним? Обиженные селяне? Нет, если хоть один из них хотел бы изрезать так его одежду, ему никто не мог помешать сделать это прямо в селе. Баба Яга? Тоже нет. Обиженная кикимора? Возможно, но не факт. Важно одно — теперь он знал — тут не безопасно.

Поднявшись на ноги, он набрал сухого валежника, и разжёг большой костер. Стало тепло, снова появилось чувство уюта и безопасности. Закутавшись в лохмотья, в которые превратилась его одежда, Роскан дождался прихода рассвета, и едва мгла рассеялась, снова тронулся в путь. По дороге он внимательно всматривался в окружающие заросли, держа наготове лук. Ночной гость внушал ему сильные опасения, он начал чувствовать чей-то взгляд, тревога заставляла быть настороже, постоянно готовым к бою. Эта готовность сыграла ему на руку — внезапно из кустов папоротника выскочил табунок косулей — маленьких лесных оленьков. Косули пробегали мимо него всего в пяти метрах. Он, не прицеливаясь, стрельнул из лука в стремительно промелькнувший мимо силуэт, сухо щелкнула тетива, и раненный зверь скрылся в лесной чаще.

Стрела косуле попала точно в грудь, и теперь за ней тянулась кровавая полоса. Выхватив нож, Роскан бросился в погоню, и через версту настиг добычу. Раненное животное медленно брело, теряя последние силы, вытекающие вместе с кровью из раны. Догнав, он избавил животное от мучений.

Теперь голод ему больше не грозил. Подвесив тушку за задние ноги к дереву, он приступил к разделке. Шкуру снимал очень осторожно — его одежда пришла в негодность, и ему нужно было сшить новую. Снятую шкуру Роскан растянул наружу мясом и натёр её золой, а потом занялся приготовлением пищи.

Соли не было совсем, но, когда твой желудок пуст, это не так важно. Жареное мясо Роскан есть побоялся — ещё совсем недавно у него было сильнейшее отравление бузиной, поэтому он решил сварить себе суп. Но для этого нужен был глиняный горшок, и его изготовлением он и занялся, найдя глину в ближайшем овраге. Горшок высох лишь к вечеру и, дрожа от нетерпения, Роскан приступил к обжигу. Едва готовое гончарное изделие остыло, как он приступил к варке супа. В горшок он положил здоровенный кусок мяса, мелко покрошил дикую капусту и найденные неподалеку грибы, и поставил вариться прямо в жар костра. Мясо варилось долго, измученный голодом, он с удовольствием вдыхал дивный запах, поднимающийся из горшка.

Наконец его похлебка сварилась, и изголодавшийся путник приступил к позднему ужину. Суп получился вкусным — с ароматом трав и запахом дыма. Зачерпывал свой суп Роскан большой глиняной ложкой, больше похожей на добрый половник. Наевшись, умелец приступил к изготовлению нового горшка, большего по размеру. В нём он собирался продубить шкуру косули, чтобы позднее из неё получилась хорошая кожа. Из неё он собирался сшить себе брюки — в таких лохмотьях ему было стыдно появиться на людях. Позднее он хотел добыть ещё косулю — в одних штанах не походишь.

Это место ему понравилось близким расположением реки, обилием грибов и дичи, и он решил тут остаться подольше. За своими заботами он забыл о неуловимом враге, но едва над его головой сгустились сумерки, как он снова почувствовал взгляд невидимого наблюдателя. Но делать было уже нечего, и он полез на дерево, прихватив просушенную кожу. Для ночлега он выбрал огромный старый тополь. Постелив на толстую ветку шкуру, он устроился в сидячем положении.

Сегодня Роскан спал вполглаза и, поэтому, успел увидеть странный танец зеленых огоньков над своим деревом, а когда огоньки пропали, пришёл враг.

Вернее пришла. Он не сильно удивился, увидев свою старую знакомую — кикимору из реки. И тогда он вспомнил слова старейшины Филина: «кикимора может обидеться, и всюду ходить за тобой, пакостя годы, десятилетия».

Кикимора как хозяйка прошлась по его лагерю. Ненадолго остановившись у забытого горшка с супом, она грязной рукой достала из него кусок мяса, и принялась неторопливо жевать. Сам горшок с супом она небрежно опрокинула ногой, и подойдя к тополю, подняла глаза вверх.

— Слазь вниз, жалкий человечишка. Решим наши разногласия здесь и сейчас, пусть останется только один, — тихо произнесла болотница, зная, что человек слышит каждое слово.

— Ага, сейчас! Хочешь меня обмануть? Я знаю, что обычное оружие нечисть не берёт, тут нужны заговоры и амулеты, — отважно отказался от поединка Роскан.

— Ну, тогда я тебя оттуда спихну, — произнесла вредная кикимора и, пыхтя, полезла вверх.

Роскан не жаждал встречи, поэтому поднимался всё выше и выше, но упрямая зеленовласка все-таки добралась до него, и дернула за ногу.

— Ой, ты меня поймала, — с усмешкой произнес хитрец, покрепче ухватившись за ветку. Ну, раз поймала, теперь можешь меня утопить. Прямо на этом дереве.

— А ты что, совсем меня не боишься? — удивленно спросила королева кикимор.

— А чего тебя бояться? Опасаться можно, но бояться бабы, хоть и болотной кикиморы, это не по мне. Я знаю, что кикимора может или утопить, или защекотать. До реки — не меньше полверсты, так что тут у тебя ничего не выйдет. Можешь начать меня щекотать, — добил ее Роскан и, сняв с одной ноги лапоть, протянул ей ногу.

— А вот это ты видел? — зло прошипела болотница, и достала ядовитое ребро рыбы. Знаешь, что будет, если я тебя кольну?

— Ядовитое? — с опаской спросил Роскан, убирая ногу, и снова обуваясь. — А может мы договоримся? Говорят, если я что-то тебе отдам, ты простишь меня.

— Возможно, но у тебя нет ничего ценного, в поселке у тебя отобрали всё серебро.

— Серебро? Откуда ты про это знаешь? — удивленно спросил у нее парень.

— Откуда? Это я рассказала этим дуракам, как ты их обманул. Смешно вспомнить, как потом они тебе отомстили. Я потом пару раз чуть в твои подарки не вляпалась, — рассмеялась болотная красавица, сверкнув белозубой улыбкой. А теперь скажи, что ты сможешь предложить мне за свою жизнь.

«Что я смогу предложить ей? У меня и правда нет ничего ценного. Вот был бы у меня тот свиток, тогда обмен мог быть возможен. Хотя… Попробовать стоит» — решил Роскан.

— Слушай, когда меня изгнали из селения сов, в спешке я забыл свою сумку. В ней лежал очень ценный свиток, который я украл у Яги. В нем описывается, как действует один очень ценный артефакт. Если ты вернешь его лесной колдунье, то она отблагодарит тебя золотом, или рыбой. Не знаю, что предпочитают кикиморы, — предложил изгой.

— Свиток? Ты украл свиток у Яги? И она выпустила тебя живым??? Не верю! — категорично произнесла упертая нечисть.

— А ты поверь, это так и есть. И заполучить тебе его получится очень просто, достаточно попросить. Ведь они считают себя обязанными, ты для них спасительница. А нет — ты вернешься, и убьешь меня. Куда мне от тебя деться, — обреченным тоном произнес загнанный в угол изгой.

— Ладно, поверю и в этот раз. Но если свиток — твоя новая выдумка — берегись кудрявый! Тогда тебя не спасет самая высокая гора, — пообещала кикимора, с легкостью слезая с дерева.

Едва она ушла, Роскан расслабленно развалился на ветке. Он опять спасся, отдав то, что давно не принадлежит ему. «И всё таки я везунчик», — с облегчением подумал он, поудобнее устраиваясь на дереве, в этой относительной безопасности, с нетерпением ожидая приход утра. А едва восход окрасился в розовые цвета, Роскан бегом бросился из этих мест, предусмотрительно прихватив все свои вещи. Больше он не хотел встречаться с этой зеленоглазой кикиморой — хватит с него бессонных ночей. Теперь следующая ночевка должна быть в селении, чего бы это ему не стоило…

Но, человек предполагает, а боги располагают. У него ничего не вышло. Он без отдыха шёл весь день, не отвлекаясь на рыбалку и охоту, но следы человеческого поселения так и не попались ему на глаза. Пока было светло он сбегал за водой, и наполнил большой кувшин. Время на варку мяса уже не осталось, поэтому он быстро обжарил на костре подвялившееся за день мясо. Наевшись и перекусив, он сноровисто полез на высокий тополь, прихватив шкуру. Ждать гостью пришлось недолго, сначала его нашли болотные огоньки, а потом пришла его долгожданная гостья.

— Ну, здравствуй дружок, — нежно произнесла она, улыбнувшись белозубой улыбкой. — В этот раз ты не обманул, свиток я забрала и сегодня отправляюсь обратно. Вот тебе мой прощальный подарок, — сказала кикимора, и вывалила на его подвяленное мясо целую кучу гнилой рыбы. — Приятного аппетита, милый.

— И тебе приятной дороги домой, — довольно произнес Роскан. Ему было не жаль мяса — добудет ещё. Важнее было то, что эта красотка простила его, оставив живым.

Тем не менее, слазить вниз он не спешил, дождавшись утра. А утром на запах гнилой рыбы пришел огромный медведь, и до полудня пировал под тополем.

Наконец ушел и этот враг, и Роскан с трудом слез на землю, хрустя затекшими суставами.

И снова утомительный дневной марш на пустой желудок. Палящий зной заставлял воздух колебаться над черной землей, искажая далекую перспективу. В лесу из-за духоты было тяжело дышать, и поэтому увидев луговые просторы, он не колеблясь покинул лес, и скоро ласковый ветерок охладил его разгоряченное лицо.

Влажный луг вскоре сменился сухой степью, но следов селения так и не было заметно. Ночевать сегодня пришлось голодным, но труднее всего приходилось без воды. Лежа на спине, и смотря на россыпи звездных созвездий, Роскан полной грудью вдыхал необычный воздух, пахнувший сухостью и горькой полынью. Ночью жара сменилась прохладой и, накрывшись шкурой косули, усталый путник задремал. Ему снова снился дом, счастливое детство, и друзья, с которыми так весело было шалить. Непонятно почему, но ему приснился случай из прошлого, который ярким переживанием отложился в его детском сознании…

В их селении издревле ходила легенда, об огромной розовой птице — счастья, поймав которую, можно исполнить своё самое заветное желание. Легенды говорили, что иногда, в начале весны, огромные стаи этих птиц залетали на солёное озеро, располагающееся на самой окраине села, у опушки леса.

Тогда, со своими друзьями, он решил выследить этих птиц, изо дня в день, ранним утром выходя на охоту. Весной воздух по утрам очень прохладен, и туман клубился на холодной поверхности озера, а он, лёжа на животе, всё ждал и ждал. Его друзьям уже наскучило это развлечение, и в одно прекрасное утро он пошел один.

Было промозглое весеннее утро, мелкий дождь моросил с неба, и он уже через час промок насквозь. Роскан уже собрался домой, как вдруг странный шум привлёк его внимание. Он поднял взгляд вверх, и увидел, как на туманную гладь озера опустилась огромная стая птиц. Это были они, птицы, исполняющие желания, только они могли иметь такой розовый цвет оперения, и их было много. Так много, что они покрыли все берега озера. Птицы были ростом с человека — по крайней мере, ему показалось, что таков их истинный рост. Стоя на длинных, голенастых ногах, они опускали в воду загнутые как у орла клювы, и что-то выискивали в соленых водах озера. Это зрелище так потрясло его, что он не дыша смотрел на них, забыв о дожде и холоде. И вдруг вся стая в один миг поднялась в небо, скрывшись из глаз.

Он видел это зрелище, эту загадку природы, но никто не поверил ему. Взрослые сказали, что он просто задремал, и ему все приснилось. И у него не было доказательств, чтобы опровергнуть их слова. Со временем он уже сам поверил, что всё увиденное им было сном, но в глубине души он верил, что сказка иногда может прийти в нашу жизнь…

Проснулся он рано. Звезды ещё не сошли с небосклона, но Роскан чувствовал себя полностью отдохнувшим. Поднявшись на ноги, он пошёл на алеющий восток, к новому дню, новым приключениям и счастью, которое ждало его за горизонтом. «Ведь не может же быть такого, что всю оставшуюся жизнь у него будет чёрная полоса?» — думал Роскан, радостно улыбаясь приходу нового дня…

Роскан шёл по степи, слушая весёлую трель жаворонка. Всё-таки в жизни всё устроено прекрасно, даже если твой живот пуст, а конец пути не предвидится, но, глядя, как вокруг кипит жизнь, он начал с улыбкой смотреть на свои беды. Впереди него задорно пищали суслики, прячась в норах от приближающегося человека, в небе парил огромный орел, высматривая с высоты добычу, вдалеке пасся табунок диких лошадей.

Но, несмотря на такое обилие дичи, охотиться тут было сложнее, чем в лесу. К зверю близко не подойдешь, птица далеко облетает одинокого путника. Одна надежда на зазевавшегося суслика, но и они как назло были настороже. Но без еды он всё-таки не остался — на северной стороне оврага он увидел много спелой земляники. Эта душистая ягода росла здесь в таком количестве, что Роскан смог не только набить полный живот, но и набрать полный горшок. От неё опять захотелось пить и, забравшись на вершину холма, вдалеке увидел блеск далекого водоема. Вот к нему он теперь и направился, совсем забыв про осторожность.

До воды пришлось идти не меньше двух часов, и скоро он утолил свою жажду, напившись чистой воды. Его водоем оказался пересыхающей речушкой, в летнюю жару распадающийся на цепь небольших, но глубоких озер. В озерах было много рыбы, и всего за час, Роскан успел пристрелить из лука четыре небольших щуки. Измученный голодом, он сразу разжег костер из сухих стеблей камыша, и испек свой скромный улов, который за один присест съел.

Вдруг послышался цокот копыт, и к нему на дым костра подъехали пять воинов. Они были недовольны, увидев чужака на своих землях. Направив на него свое оружие, они спросили:

— Кто таков? Куда держишь путь? Почему без спросу рыбачишь на наших землях?

— Ваши земли? А как это обозначено? Где написано? Ни вешек, ни стен, ни ограды. И щука была совсем дикая, без ошейника и бубенчика. Я даже её спросил: «Ты чья?» а она промолчала, значит — ничейная, — недовольно сверкнув глазами, произнес Роскан.

— А вот для шуток ты время выбрал неудачное, — сквозь зубы ответил один из верзил, замахнувшись по нему своим кожаным, очень тяжелым кнутом. Роскан попытался увернуться, но вспышка боли отключила его сознание…

Пришел в себя он не скоро. Открыв глаза, он застонал от боли в голове. Через его лоб тянулся набухший кровью рубец, огибавший голову и заканчивающийся на шее. Он не был связан, но, открыв глаза, убедился, что свободные руки не означают свободы. Он был заперт, маленькое зарешеченное оконце скупо пропускало лучи заходящего солнца.

«Долго же я провалялся», — подумал Роскан, ощупывая болезненный рубец на голове. В сарае было сухо и прохладно, буянить почему-то больше не хотелось, поэтому он прилег на кучку сена, и приготовился ждать дальнейшего развития событий…

Скоро он услышал голоса, дверь со скрипом отворилась, и к нему вошли двое его старых знакомых, позади них стоял высокий, седой старик.

— Встань и отвечай! Кто ты? — услышал он его властный голос.

— Я — Роскан, из рода лесных оленей, изгой. Что я сделал такого, за что меня чуть не убили? Да еще и заперли в темнице как врага! — дерзко ответил он старику.

— Ты пришел незваный, непрошенный. А незваному гостю рады только гиены, — хрипло рассмеялся старик.

— Неужели твой народ забыл о законе гостеприимства? Хорошо, что перед смертью я это услышал. Когда я уйду к своим предкам, я попрошу, чтобы они передали твои слова твоим же предкам, — решил, что терять ему уже нечего, продолжил огрызаться Роскан.

— Ты — изгой, и у тебя нет предков. Но убивать мы тебя не будем, нам нужны рабы, чтобы пасти скот…

Вот так он и стал рабом. А ведь совсем недавно у него было предчувствие, что удача вернулась, и скоро все наладится, но нет, видимо он ошибся, это был лишь еще один виток горестей и несчастья.

Его хозяином стал этот старик, которого звали Сулар Алдын. Он был сварливым, злющим, и очень жадным человеком. Рабов сейчас у него было пятеро — две женщины, и трое мужчин. Женщины готовили еду и убирали в его шатре, молодая иногда согревала его постель, когда того требовал хозяин. Роскан с Арфиком — собратом по несчастью, теперь пас огромное стадо овец, а пожилой немой раб — был искусным ремесленником. Старый раб не мог говорить — прошлый хозяин отрезал ему язык. Кормил их Алдын два раза в день — утром и вечером, куском лепешки или большим комком вареной кишки или желудка барана. Мяса они совсем не видели — все съедал этот худой старикашка, обладавший прожорливостью гиены.

Пятеро молодых воинов оказались его сыновьями и племянниками, а численность всего этого кочевого племени едва достигала пятидесяти человек, из которых две трети были детьми и женщинами.

Попав в рабство, Роскан не смирился со своим жалким положением. Но ему нужен был отдых и время, чтобы придумать хороший план для побега. Эти кочевники и представить себе не могли, что взяли в рабство ядовитую гадюку, готовую в любую секунду пустить в дело свой яд…

Побудка у рабов всегда начиналась с первыми лучами солнца. Вот и сегодня, с первым лучом солнца в их сарай пришла пожилая рабыня Зара, и протянула им по свежей хлебной лепешке. Когда она успевала их выпекать — оставалось вопросом даже для проныры Арфика, но каждое их утро начиналось со скромного завтрака. Немного перекусив, рабы отправились к загону с овцами, там их уже ждал мрачный сын Алдына — могучий Соргос. Он седлал свою выносливую лошадь, недовольно поглядывая на сонных рабов.

Раскрыв ворота загона, Роскан начал выгонять орущее стадо овец. Их лохматое стадо подняло такое блеянье, что непривычное ухо лесного жителя с трудом переносило такой шум.

Все это стадо они гнали к реке, там было обилие трав и воды. Соргос сильно не утомлял себя погоней за упрямыми баранами, он просто показывал пальцем на отбившуюся овцу, и рабы по очереди собирали одиночек, сгоняя их в одну кучу. Роскан в очередной раз не слишком расторопно бросился за отставшим бараном, и кнут сурового рабовладельца оставил на его спине красный рубец. После этого урока изгой с большим рвением бросался выполнять приказы своего хозяина, в душе затаив злобу. Теперь, всё свободное время он представлял, как отомстит Соргосу за все обиды, придумывая ему изощренные пытки.

До полудня он набегался так, что мог передвигаться только шагом, и даже кнут вредного рабовладельца не мог заставить перейти его на бег. Но в это время наступил пик жары, и это спасло его. Все стадо овец сбилось в одну кучу, пряча головы в тень друг друга, решив переждать таким образом жару.

Воспользовавшись передышкой, рабы уселись в тени невысокого кустарника, с удовольствием выпрямив ноги.

Роскан лежал на боку, наслаждаясь долгожданным отдыхом, наблюдая за скудным степным миром. В ярко синем, безоблачном небе с трелями парили жаворонки, внизу, по травинке полз ярко зеленый богомол, который привлёк его внимание своими странными движениями. Насекомое то замирало на месте, то совершало резкий рывок, замирая вновь. Передние лапки с шипами он смешно подгибал, в эти моменты, становясь подобен молящемуся жрецу, выпрашивающему у своего бога милости и удачи. Богомол уползал всё дальше и дальше, наметившись на крупную саранчу, сидевшую на красивейшем цветке, какой еще ни разу не попадался Роскану.

Заинтересовавшись цветком, Роскан смахнул с него саранчу, и присмотрелся к своей находке. Этот цветок имел красивый синий цвет лепестков, нежную бахрому венчика. Рос он целой полянкой, синея среди зелени огромным пятном. Сорвав цветок, пленник с удовольствием вдохнул его нежный аромат.

Но, полюбоваться находкой ему не дали, Арфик грубо вырвал цветок из его рук, и с непонятной злостью растоптал его ногами.

— Ты что творишь? — удивлённо спросил Роскан.

— Никогда не нюхай запаха этих цветов — они источают смертельный яд. Так в моем селении погибла целая семья. Однажды девушка нашла в поле целую полянку этой сон-травы, и принесла огромный букет домой. А утром всю их семью обнаружили мертвыми.

— А ты уверен, что их убили цветы? Может быть их отравили, или проклял маг. Причин может быть много, — засомневался изгой.

— Нет, я уверен, причина: сон трава. Позднее история повторилась — погибла одинокая старушка. У неё на столе тоже стояла целая ваза этих цветов.

— А ведь это интересно! Давай подарим их нашим хозяевам, а ночью сбежим, — предложил хитроумный план Роскан.

— Они — суровые кочевники, и поднимут тебя на смех, увидев с букетом. Ты думаешь, я не обдумал эту возможность? Оставь пустые надежды, ты умрешь рабом, — обречённо произнес Арфик.

— Ну нет, я так просто не сдамся! Спасибо за идею, я подумаю, как можно будет её осуществить, — упрямо произнес Роскан, с ненавистью глядя на задремавшего Соргоса.

— Послушай! А если мы сейчас нападем на него? Мы сможем победить, ведь он один, — зашептал изгой на ухо Арфика.

— Я даже уверен, что мы победим. Но ни я, ни ты не умеем ездить на лошади, а пешком нас догонят. И тогда можешь не мечтать о легкой смерти, — убил его надежду Арфик.

— Эй вы, отродье, — раздался грозный рык Соргоса. Перестаньте спать, бараны разбрелись…

На этом их недолгий отдых закончился. Теперь они бегали с удвоенной скоростью, но день уже близился к концу и, через несколько часов, их мучения закончились.

Вечером они загнали овец в загон и, получив по куску требухи, отправились помогать немому рабу. Немого звали Эй-ты, новый рабовладелец решил не придумывать ему новое имя, а старое раб ему всё равно не мог сказать.

Эй-ты обрабатывал хозяйские шкуры. Сначала он старательно очищал их от кусочков жира и мяса, подготавливая к дублению. Вываривая поочередно в разных чанах, постепенно шкуры приобретали нужную мягкость и бархатистость.

Роскан с Арфиком начали помогать ему, выполняя указания немого. Объяснял тот знаками, но эта процедура им была знакома с детства, поэтому лишних слов и не требовалось. Так они и работали до первой звезды, и только потом шли отдыхать. На сон осталось всего часов пять, поэтому вечерних сказок на ночь никто не требовал. Как только Роскан лег на пол, как сон сразу отключил его усталое сознание.

Едва усталый Роскан уснул, как раздался противный голос хозяина:

— Вставайте отродье, пора работать.

— Ну что за сварливая сволочь, — спросонья пробубнил Роскан, протирая глаза ладонью. Нет, чтобы разбудить ласковым словом, добрым напутствием, так нет же. С утра — отродье, вместо компота, ягод и куска мяса — одна сухая лепешка.

— Эй раб, ты это чем недоволен? — воспылал гневом старый Алдын. Ты — жив, почти здоров, и радуйся этому — счастливчик.

— Спасибо, повелитель, теперь я понял, что сильно ошибался, — с готовностью согласился Роскан, уворачиваясь от удара клюкой.

А королева кикимор тем временем уже вернулась в свой родной лес, своё любимое болото. Оглянувшись вокруг, она ощутила небывалое облегчение и радость. Со всех сторон к ней уже спешили подруги, но в их глазах она видела не радость от встречи, а опасение за её жизнь.

— Не бойтесь за меня, сейчас я схожу к Яге, и она меня простит, — пообещала она своим подругам. И не теряя времени, направилась к колдунье. Пусть сегодня всё решится.

Она шла по сказочному ночному лесу, и даже роса не падала с листьев от её шагов. В ночном небе красным шаром горела луна, именно в это время нечисть входит в полную силу. Прилив сил чувствовала и королева кикимор, каждый лучик отраженного болотом света луны, каждая росинка и густые клочья тумана — всё дарило ей энергию и силу. Это была мрачная красота природы, которую так любила она всей своей сущностью. Не души, а именно сущности — ведь у нечисти нет души, она живет вечно, а когда умрет, то превратится в туман, росинку, болотный цветок. Но когда умрет тот, кому суждено жить вечно?

Задумавшись, она не заметила, как пришла. Дом Яги все также кособоко стоял на двух пнях, освещаемый тусклым светом луны. Остановившись на миг, кикимора нерешительно переступила порог дома лесной колдуньи.

— С чем пожаловала, болотница? Просить прощения, — услышала она насмешливый голос колдуньи.

— Да, прости меня Яга, не со зла я. Обманул меня человек, всю вину свалил на тебя. А я не подумав…

— Думать нужно всегда, а теперь уже поздно, — заупрямилась Яга, не желая прощать обидчицу.

— Прости меня. Не с пустыми руками пришла я к тебе, а вернула украденную им вещь. Держи свой свиток, — негромко произнесла кикимора, протянув свой дар.

— Ты забрала у него свиток? Вот дура! — засмеялась ведьма. — Да я сама отдала его, неужели ты думала, что у меня можно что-то украсть?

— Так я проделала весь этот путь зря? Теперь ты не простишь меня? — грустно спросила болотница, с мольбой взглянув в глаза могущественной колдунье.

— Ладно, прощу, но с одним условием. Верни этот свиток обратно, и тогда возвращайся.

— Но как это сделать? Свиток ему не нужен, он сам бросил его в чужом селе, — возмутилась кикимора.

— Не знаю как. Сделай, и тогда я тебя прощу, — закончила разговор Яга.

Вот и всё, она зря надеялась. Теперь можно уходить, эта задача ей не по силам. Проходя мимо родного болота, кикимора решила зайти, попрощаться со своими подругами, поделиться своим горем.

Провожать её вышли все — подруги кикиморы, две русалки и леший с водяным. Пришла даже самая старая из кикимор, которую не видели уже почти сотню лет. Все уже думали, что она умерла, но нет, жива, здорова, и даже подошла к своей королеве, чтобы сказать ей напутственное слово на прощание.

— Не торопись уходить, я дам тебе один совет. Если не сможешь заставить взять эту вещь обратно, тогда приворожи его. Влюбленные — сущие дураки, они хранят вещи возлюбленных просто так, на память. Ты его приворожишь, и он сам найдет тебя, попросит на память платочек. И тогда ты дашь ему этот свиток, и дело с концом. У меня даже есть колдовская книга, которая поможет нам это сделать. Принести?

Это был маленький, но шанс, и кикимора ухватилась за него, как утопающий хватается за соломинку. Она взяла из рук старой кикиморы книгу, и прочитала старинный заговор, первым делом внимательно проштудировав список нужных снадобий, и основной из них — был частичка ногтя или волос привораживаемого. Вот тут-то ей и пригодился клок его волос, отрезанных в одну из прошлых ночей. Ещё ей понадобилась лапка жабы, большой паук, таракан, и много других вещей. Её подруга — долгожительница выволокла огромный бронзовый котел, зачерпнула в него болотной воды, и скоро в центре болота, на сухом островке взметнулось жаркое пламя, над которым на железной треноге висел огромный котел, в котором уже закипала вонючее варево.

Теперь наступило время читать заклинание, и взяв в руки тяжёлую книгу, королева кикимор начала громко читать:

Лапку жабы я возьму

И в котел свой положу.

Паука поволосатей

Таракана поусатей

Двух мокриц и прядь волос

Бурундук, что без полос

Сердце к сердцу, ум к уму

Душу я в котел вложу

Блик в котле, в воде кипучей

Пусть запомнит меня лучше

Пусть увидит светлый лик

Вылеплю из воска облик

Пусть он плавится, бежит.

Пусть ко мне он прибежит.

Без меня не сможет жить.

Будет мне как пес служить…

Произнося каждую строчку, она выполняла действие, иногда его выполняли её добровольные помощницы. Выкрикнув фразу: «бурундук что без полос», она краем глаза увидела, как услужливые кикиморы булькнули в кипящий котел белку. «Почему белку?» — подумала она, но не стала останавливать заговор, продолжив чтение. Закончив читать, она внезапно почувствовала странную боль в груди.

— Что такое, я умираю? — удивленно спросила она у старой кикиморы.

— Не знаю, наверное ты изменяешься. Всё дело в точности исполнения заговора. Твои помощницы вместо бурундука бросили белку, а это символ семейности, — ответила старуха, свалив всю ответственность на молодежь.

— А где ты видела бурундука без полос? — послышался обиженный голосок. — Мы весь лес облазили, нет таких, все полосатые. Ну и подумали — белка тот же бурундук, полос на ней нет. Ну и принесли…

— А что теперь будет со мной, — спросила королева кикимор у старухи, перебив оправдания молодежи.

— Откуда я знаю? Я не колдунья. Спроси у Яги, она что-то дельное и посоветует.

И кикимора понеслась к избушке Яги, чувствуя нарастающую боль во всём теле. Добежав, она забарабанила в дверь, и скоро на её зов явилась колдунья.

— Ну, что тебе нужно? Ты что с собой натворила, — с испугом всплеснула руками Яга, едва взглянула на гостью.

— Я пыталась его приворожить, и теперь у меня огонь горит в груди. Я умираю…

— Опять эта старая кикимора со своей книгой влезла? Мало ей прошлых ошибок. Ладно, дай я сначала тебя осмотрю…

Ну, теперь мне все понятно, у тебя появилось человеческое сердце, но в теле нечисти оно не сможет жить.

— Ну, успокоила. Не сможет жить, пусть быстрее умирает, а то болит и болит, — пожаловалась кикимора.

— Сердце умрёт вместе с тобой, теперь ты наполовину смертная. Лучи солнца также испепеляют тебя, но и в болоте ты уже жить не сможешь. Сегодня ты умрешь, — грустно констатировала Яга.

— Я не хочу умирать, спаси меня, — взмолилась кикимора.

— Спасти можно, но тогда это уже будешь не ты. Я должна довершить твое превращение, ты станешь человеком. Начинать колдовство?

— Начинай, пусть человеком, но я хочу жить!

— Жить ты будешь, но не долго. Смертное тело живет не дольше ста лет, а потом снова смерть. Но смерть уже будет не конечная, у тебя появится душа. Где тот котел и книга, где вы колдовали?

— На болоте, я покажу, — произнесла кикимора, и повела неторопливо шагающую колдунью. Когда они добрались до места, костер под котлом уже прогорел. Но место не опустело — все кикиморы сидели тут, ожидая продолжения событий.

Яга не стала никого ругать — дело уже сделано. Она молча подняла со мха книгу и, найдя нужную страницу, углубилась в чтение.

— А где вы допустили ошибку, — спросила она, на миг оторвавшись от чтения.

— Вместо бурундука бросили белку, — послышался ответ.

— Хорошо, тогда несите мне рыбку, ком водорослей и… Список был длинный, но все было найдено без проблем, и скоро новый колдовской костер взметнулся над топким болотом…

Яга начала читать новый заговор, подбрасывая в костер отвратительные ингредиенты, а кикимора начала чувствовать перемены, которые происходили в её теле — оно начало наливаться тяжестью, проваливаясь по щиколотку в вязком болотном месиве. Внезапное удушье заставило сделать первый вздох, и в нос новому живому существу ворвался отвратительный запах болотной гнили. Глаза заволокло туманом, начав моргать, она удивленно увидела, как мир вокруг неё начал изменяться. Он побледнел, из него исчезли многие краски, начали исчезать силовые линии магии, которыми было пронизано болото. Теперь она глядела на мир взглядом человека, и красивый, пронизанный магическими огнями колдовской костер превратился в обычный. Силуэты подружек начали истаивать, превращаясь в невесомые тени, и скоро исчезли совсем. Лишь только их голоса ещё некоторое время были слышны, но скоро стихли и они.

— Вот и всё, теперь ты — человек. Сейчас нужно придумать тебе имя. Давай, назовем тебя Варварой. Мне нравится это имя — такое ласковое. Так когда-то звали мою подругу, — произнесла старая ведьма, задумавшись на секунду.

— Варвара… И мне оно нравится. Но… Теперь я совсем одна…

Нет, не одна. У тебя есть я. Поживи пока со мной, будешь помогать мне по хозяйству, привыкать к новому телу и новой жизни. А дальше будет видно, как будем жить, — предложила Яга, осматривая свое творение с видом доброй бабушки.

Варвара первый раз за свою жизнь не уснула днем. В этот день она увидела много чудесного и удивительного, и самое большое чудо — это солнце. Люди уже привыкли к нему, но она видела его впервые, и была поражена яркостью этого лучистого желтого шара, который не только освещал, но и согревал всю землю. Удивительно, но то, что ещё вчера могло убить на самом деле оказалось ничуть не страшным, а прекрасным, радостным и веселым. Она целый день бродила по лесу, вокруг пели птицы, бегало зверье. Люди днем встречались чаще обычного, она увидела пару грибников и несколько охотников, и никто не испугался её, не убежал, крича от страха. Даже больше того — они при встрече поздоровались, вежливо побеседовали, и пошли дальше своей дорогой.

Это потом, уже вечером, Яга объяснила ей, что теперь она человек, и опасности подстерегают её повсюду. Человек, встреченный в лесу опасен, волк и медведь, змея и тарантул, крупный сом и ядовитые грибы и ягоды. Сейчас она была как ребенок, но старая колдунья терпеливо всё объясняла, понимая, что каждая мелочь может спасти жизнь её новому ребенку.

А потом она уснула, но и ночью не было покоя. Сон оказался как явь, она бродила по ночному лесу, и её подруги плясали вокруг под ярким лунным светом. А потом ею овладело непонятное чувство. Перед ней появился тот малознакомый парень — Тур, тот, кого совсем недавно она готова была убить. Теперь же, при взгляде на него, ей овладела непонятное чувство, которое она понять не могла. Он был дорог ей, нужен, она хотела его просто видеть, слышать, стоять рядом. И не в силах больше сдерживаться, она пошла туда, где ждал ее тот единственный, ради которого она готова была отдать свою жизнь…

Роскан спал, и ему снился необычный сон. В нем он был в лесу, шел рядом со знакомой ему речушкой, и снова услышал горестный плач. Подойдя к реке, он увидел свою старую знакомую, и обомлел. Она была прекрасна — таких дивных глаз, шелковистых волос и дивной фигуры он не видел ни у одной из девушек. Даже Диана не могла сравниться с красотой этой королевы кикимор. Позабыв об опасности, парень смело шагнул в холодную воду и взял свое сокровище на руки, глядя в её лучистые глаза. Облик его недавней возлюбленной поблек, и навсегда исчез из его души, сменившись новым образом. И тогда Роскан понял, что теперь его жизнь снова наполнилась смыслом, он просто обязан найти её, и тогда они пойдут по жизни вместе, рука об руку.

Роскан спал, улыбаясь во сне счастливой улыбкой, пока грубый окрик не разбудил его:

— Подъём, отродье, солнце уже встало. Пора работать, — услышал он противный голос Алдына.

— Вот старый леший, такой сон загубил, — со злостью произнес Роскан. — Всё, с меня хватит, нужно отсюда выбираться…

И работа началась. Он как пастушья собака бегал за овцами, но мозг работал на полную мощь, обдумывая варианты побега.

Наконец-то наступила жара, бараны опять впали в оцепенение. Усталые рабы уселись в кружок. Сильно хотелось есть, и пробежавшись, неподалеку они нашли много съедобных грибов. Дров не было, но Арфик набрал сухого конского навоза, и спросив кресало у их стража, разжег костер. И скоро они объедались жареными грибами, имеющими стойкий запах горелого навоза.

Недолго колебавшись, Соргос присоединился к ним, с удовольствием перекусив грибами. С полными животами, они облегченно развалились на травке.

Арфик, с хитрой улыбкой взглянув на Роскана, нарвал полную охапку травы, и бросил её на тлеющий жар костра. Над затухающими углями ввысь взметнулся белый дым. Вдохнув её, Роскан ощутил приятный запах горящей травы, но неожиданно в бок его толкнул Арфик.

— Не вдыхай, это яд. Дым этой травы веселит дух и возбуждает сердце, но, привыкнув его вдыхать, ты можешь превратиться в сумасшедшего, — сказал его собрат по несчастью.

— А сколько продлится это безумие? — заинтересованно спросил его Роскан.

— Не спрашивай, просто смотри, — ответил ему раб.

И Роскан начал терпеливо ждать. Он увидел, как Соргос, случайно вдохнув дыма, подсел поближе к костру. Сначала его лицо покраснело, он начал смеяться, потом, шатаясь, отошел в сторону, и прилег отдыхать, крепко уснув через мгновение.

— Он спит или умер? — возбужденно спросил изгой.

— Спит, и проснется только к вечеру. Да и потом не сразу начнёт соображать.

— А это шанс. Давай сбежим, через восемь часов стемнеет. Все сначала начнут собирать овец, и только потом возьмутся за нас. У нас есть шанс сбежать, — возбуждённо прошептал Роскан.

— Нет, нас найдут сразу, а потом нас ждёт смерть. Я недавно видел, как убивали беглого раба. Это ужасное зрелище теперь часто мне снится в кошмарах.

— А зачем тогда ты отравил Соргоса?

— Так просто, хотел посмеяться, но он быстро уснул. Я не хочу сбегать, там меня ждёт смерть от лап зверя, от голода или болезней. А тут хоть и плохо, но кормят.

— Ладно, оставайся, а я пошел. Не поминай лихом, — произнес Роскан, и побежал в степь.

Сначала он собирался бежать к лесу, но, поднявшись на вершину холма и бросив взгляд назад, он опешил от изумления — там он увидел Арфика, который будил Соргоса, подняв страшный шум и суету.

«Предатель, вот и доверяй после этого людям», — со злостью подумал Роскан, забегая в неглубокую лощину. Путь к лесу теперь ему был заказан и, поняв это, беглец опрометью бросился вниз, к реке. Осторожно выглядывая из мелкого оврага, он увидел, как Соргос поскакал в аул за подмогой, а «верный пёс» Арфик остался собирать стадо.

«Вот значит, как ты задумал обрести свободу», — понял Роскан хитрый замысел раба.

— Да ты хуже Алдына, — зло сплюнул на землю беглец, прибавляя скорость.

А в поселке поднялась страшная суета, и скоро на вершину холма вылетело полтора десятка вооруженных воинов. Гикая, они неслись во весь опор в сторону леса, мечтая обагрить кровью свои мечи.

А Роскан тем временем возвращался к реке. В самой низине, у реки, овраг совсем измельчал, и последние триста метров он преодолел ползком на животе. Добравшись до реки, он побежал вдоль камыша, зная, что его ищут на другой стороне. Но он постоянно был настороже, и это его спасло. Услышав топот копыт, он проломился сквозь заросли камыша, и погрузился в чистую воду озерка, замерев без движения. Сердце его билось так сильно, что казалось, его может услышать враг. Вода успокоилась, пузырьки, облепившие его тело, приятно щекотали, поднимаясь вверх. Топот всадника приближался всё ближе и ближе и, подъехав вплотную, звук шагов прекратился…

— Эй, Роска, выходи, я тебя не трону, — услышал он неприятный голос Алдына.

Беглец непроизвольно дернулся, но сдержал свой порыв, зная, что старик его не видел. Тот просто пытался спровоцировать его на глупость.

— Выходи Роска, я вижу тебя. В реке — холодно, пыявка живёт, рыба злой кусить может. Выходи, я не обижу…

«Ага, сейчас выйду, только штаны подтяну», — со злостью подумал Роскан, стараясь дышать как можно тише.

Зловредный старикан постоял ещё немного, и топот копыт его лошади переместился ниже по руслу реки, скоро оттуда донесся его голос:

— Эй, Роска, выходи, я тебя вижу…

Но скоро его голос стих, и Роскан остался один. Время тянулось необыкновенно долго, но наконец начало вечереть. Когда стемнело достаточно, беглец осторожно выбрался из воды. От холода, зуб не попадал на зуб, но сейчас был не тот момент, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Самое важное для него сейчас — это свобода, и он решил добиться её любой ценой.

Выбравшись наверх, он осмотрелся по сторонам, и увиденное его не обрадовало. Весь левый берег реки был усеян конными воинами, они разбились на пары, и теперь охраняли каждый овраг, каждую лощинку, которая спускалась к реке. А это значит, что путь в знакомые места ему заказан и, войдя снова в реку, Роскан перебрался на левый берег. Теперь перед ним лежали неизвестные землю, а до рассвета осталось всего пять часов. Летние ночи так коротки, а ему нужно удалиться от кочевого поселения как можно дальше.

Зная, что враги теперь находятся на противоположном береге реки, он не скрываясь, побежал туда, где его ждала свобода. Ориентиром он взял наиболее крупную звезду. Бежал он долго, за неделю рабства он стал поджарый как гончий пес, поэтому сил ему хватило на два часа, а потом он был вынужден перейти на шаг.

Ночь уже подходила к концу, и ему нужно было найти укрытие, и едва солнце вошло в полную силу, Роскан увидел широкий дол, поросший ивняком, и чилижником — кустарником с жестким коричневым стеблем. Найдя в центре дола укромное место, он решил остановиться на отдых, попытавшись успокоиться и поспать.

Бояться и дрожать — бессмысленная потеря сил, а силы ему пригодятся, если его найдут. Он решил драться до смерти, умереть безропотной овцой — это не то, о чем он мечтал все это время.

Но поспать у него не получилось, едва он задремал, как опять послышался лошадиный топот. Выглянуть — означало выдать себя и, сжавшись в комок, он прислушался, и услышал голос вездесущего Алдына:

— Эй, Роска, выходи, я тебя вижу, — услышал он уже знакомую фразу.

Но, не услышав ответа, они, не останавливаясь, поехали дальше. Устал не только беглец, но и кочевники тоже уже были без сил. И один из воинов произнес:

— Всё, хватит Алдын, ушёл раб, смирись. Сил наших уже больше нет…

— Ладно, уезжайте отдыхать. А я с Соргосом постою, Роска должен пойти именно здесь, больше некуда. Мы доехали до самого леса, прождали всю ночь у реки, и он просто обязан пойти сюда.

И отряд возмездия разделился, большая часть воинов ушла, остались только двое — Алдын и Соргос. Но и их безоружный Роскан не мог победить, снова ему осталось только одно — ждать.

Наступила новая ночь, очень длительная и утомительная. Всадники разговаривали всю ночь, но под утро их голоса стихли. Роскан для верности выждал ещё пару часов, и только потом выглянул из оврага. Кочевники ушли, путь снова свободен…

Сначала он пошёл по самому низу оврага, постоянно прислушиваясь. Но погони больше не было, враги ушли…

И начались новые дни одиночества. Он две недели без сна и отдыха, всё дальше и дальше удалялся от поселения рабовладельцев. Это уже была свобода…

А баранов за него теперь пас один Арфик, его предательство не разжалобило суровые сердца кочевников. Он так и остался бесправным рабом, работая сутки напролет за лепёшку и кусок требухи. И так будет изо дня в день, до самой его смерти…