Жизнь, как она есть. Ироническая философия в стихах

Евгений Вермут

Книга рассчитана на читателя с большим жизненным опытом, но и молодое поколение найдет здесь что-то для себя в любом из разделов. Основная тема книги – жизнь обычного человека со всеми радостями и невзгодами. Здесь есть над чем посмеяться и задуматься.

МОНОЛОГИ

Мысли людей, животных, а также неодушевленных предметов. Шуточные и серьезные.

Монолог землекопа

Раньше я любил природу,

Потому и ямы рыл.

Я копал их для народа

И собой не дорожил.

Поприветствуешь прохожих,

Смотришь — аисты парят,

И душа рвалась к ним тоже.

Вдохновенье — говорят.

Чем я только ни работал:

И лопатой, и ломом,

И кувалдой до ломоты,

И отбойным молотком…

Если взять все ямы вместе,

Что за жизнь я накопал,

Можно будет с Эверестом

Спрятать маленький Непал.

Жали руку мне, хвалили,

Уважали, берегли

И… бессовестно делили

За спиной моей рубли.

Приговаривали: — Вот он,

Наш ударник, парень свой.

Молодец! Давай, работай,

Но, смотри, не головой.

Думать — это дело наше,

Так что, парень, не скучай —

Мясо ест лишь тот, кто пашет,

Кто не пашет — хлещет чай.

Помни твердо днем и ночью:

Ты — ИСТОРИИ творец.

Знай, что звание «рабочий» —

Строя нашего венец.

В землю по-уши заройся,

Плюй в ладони и пыхти,

А за денежки не бойся —

Это бремя нам нести.

Я «давал», вовсю старался,

Где бы ни был, что б ни рыл.

Я на них не обижался,

Я ИСТОРИЮ творил.

Но ЕЕ, как оказалось,

Сотворил в краю родном

Человек, плешивый малость,

С подозрительным пятном.

Там, где аисты парили,

Нынче кружит воронье,

Там, где молодцы ходили,

Бродит пьяное рванье.

Вновь сбылась очередная

Поговорка (про мигрень) —

Есть охота, только дай им,

Но работать что-то лень.

Впрочем, дело не в охоте,

Люди те же, мир другой.

Можно было б поработать,

Да зарплаты никакой.

Тяжела про жизнь задачка,

Где решенье, где ответ,

То ль получка, то ль подачка,

То ль работал, то ли нет?

Расплодилось много нищих,

Много пьяниц и путан,

На заводах ветер свищет,

А в кармане — ураган.

Этот самый, лысоватый,

Многим людям указал

Путь последний, путь горбатый

На метро и на вокзал.

И теперь, скажу я прямо,

Если б раньше знать его,

Я всю жизнь копал бы яму

Для него, для одного.

Монолог ограбленного инвалида

Про меня знакомые говорят, что «тронут» я,

Многие пугаются, ходят стороной.

Только не могу, ведь, я в опустевшей комнате,

Убежал от горя бы, да оно со мной.

Я вчера на брудершафт пил кефир с товарищем.

Он спросил чего я хмурый, бледный, чуть дышу.

Не забылась, — говорю — у меня беда еще.

Он проникся, говорит: — Хочешь, рассмешу?

И тогда мой старый друг подло обманул меня.

Он сказал: — Не видел раньше благородней лиц.

Ты похож на фараона, натурально — мумия,

Из каких таких чижовских* вышел ты гробниц?

…Я потратил весь кефир на лицо евоное,

Вытряс все до капельки. (Что ж мы, не друзья?)

Может, я и мумия, только не сушеная.

Но позвольте, граждане, я начну с нуля.

Для своих немалых лет я вполне рентабелен,

И в ближайший магазин сам еще хожу.

С нашими соседями я коммуникабелен,

Потому что тщательно за собой слежу.

Я тут в общежитии занимаю комнату.

Я провел в ней, граждане, лучшие года.

Не ходил я по миру со спиною согнутой.

Жить бы припеваючи да стряслась беда.

Снова жизнь не удалась, будь она неладная —

«Подмела», ограбила воровская гниль.

Сперли, гады, денежки, тапочки парадные

И подарок бабушкин — именной костыль.

Я вернулся затемно (есть, там, старушенция),

Вижу, дверь распахнута и пустой порог.

Славно поработали, лучше интервенции.

Зарыдал я горестно и надолго слег.

Не припомню, сколько дней пролежал безвольно я.

Весь пропал, поверите ль, к жизни интерес.

Растрясла соседушка, баба сердобольная:

— Ты, когда опомнишься, загляни в Собес.

Исхудал ты, батюшка, только зубы светятся,

Подойди, пожалуйся — может, что дадут…

Я подумал про себя и решил проветриться,

Разузнаю, навсего, а за спрос не бьют.

Знать бы раньше, не пошел в это заведение.

С ихними законами я ни в зуб ногой.

До чего ж бумажное нынче поколение…

Впрочем, это лишнее и рассказ другой.

Я полдня Собес искал, начал поносить его,

А когда набегался и пришел домой,

Вдруг увидел я его рядом с общежитием.

(Вот он, дом — пожалуйте, а напротив — мой!)

Долго пробирался я лестничными маршами,

Вышел прямо к Главному (что за кабинет!)

Книги снизу доверху, папки с секретаршами…

Повидал я всякого, а такого нет.

То ли я так постарел, то ли «кадры» юные?

Харя у начальника — хоть на барабан,

Девки, как овечки там, сплошь все «тонкорунные»,

Волки так и крутятся, ну, а шеф — чабан.

Я стою, разинув рот, у меня смущение.

Я в Собесе, наконец, или тут базар?

Вдруг случилось с «чабаном» светопреставление —

То ли приступ от бумаг, то ль другой удар.

Он свалился на ковер, что-то шепчет, крестится.

(Во, переработался, явно перегнул)

Долго он с поклонами нес мне околесицу,

А потом опомнился и придвинул стул.

Мне не ловко, я не брит, да и морда сонная,

Ну, а он не брезгует, видно, что простой.

Извините, — говорит — спутал вас с иконою,

Вы такой потресканный — как ни есть — святой.

Расскажите, кто такой, по какому поводу,

Почему хромаете и зачем пришли.

Если за пособием, приведите доводы,

Только не подумайте, что ослов нашли.

Я ему и так и сяк, инвалид, мол, с детства я,

Сирота, без матери бабушкой взращен.

Раньше подрабатывал, молодым не бедствовал,

А когда состарился, помогал район.

В общем, рассказал ему все, как было, начисто:

И про поглумление над родным гнездом,

И о том, что за костыль и какого качества,

Даже про соседушку и про чертов дом.

Он с вниманьем выслушал и ответил ласково:

— Что ж, поможем, дедушка, понимаю я.

Только пару справочек принесите завтра вы.

Дело пустяковое, но без них нельзя.

Справки от сексолога, от невропатолога

И от геронтолога в том, что вы старик,

Справки от уролога и от гинеколога —

Если вы беременны, значит не мужик.

Справку от астролога, справку от уфолога —

Не хватало нам еще инопланетян.

Справку от зоолога, справку от кинолога —

Может вы не «Рудер-», а просто добер-ман.

Справку от психолога, что мозги шевелятся

И из психдиспансера в том, что вы не псих,

И на вшивость, заодно, съездите провериться.

Мы и так тут чешемся, много вас таких.

Кажется, закончили. Чтой-то вы растеряны?

Вот, еще заполните несколько анкет…

Он ехидно щурится и с улыбкой Ленина

Подает увесистый, с килограмм, пакет.

У меня от «радости» помутилось зрение,

Слезы покатилися по седым усам.

Взял я этот сверточек, отшвырнул с презрением,

Плюнул на ковер ему и свалился сам.

Вот и вся история, граждане, надрывная.

Не сидеть бы мне сейчас, не глотать бы пыль

И не петь бы мне для вас песни заунывные,

Если бы не тапочки да не мой костыль.

И не зря знакомые говорят, что тронут я

Да еще пугаются, ходят стороной.

Только не могу, ведь я, в опустевшей комнате.

Убежал от горя бы да оно со мной…

* Чижовка — «популярное» минское кладбище

Афродита

(письмо бывшего гинеколога из «сумасшедшего дома»)

Несравненная Афраня!

Сообщить хочу тебе —

Находясь уже «на грани»…,

Может, даже «на ребре»…,

В редких проблесках сознанья

(Жаль, не долог этот миг)

Для тебя, моя Афраня,

Я сварганил этот стих.

Я лежу сейчас в больнице.

С чем, сказать я не могу,

У меня, как говорится,

Затемнение в мозгу,

Но в минуты просветленья

Я пишу тебе о том,

Как попал я, к сожаленью,

В этот чертовый «содом».

Жил когда-то я солидно,

Что б ни делал, не спешил

И мужчина был я видный,

Только изредка грешил.

Состоял мой круг знакомых

Исключительно из дам.

Так, ведь, парень я «не промах»,

Развит был не по годам.

Захожу я так, бывало,

В свой рабочий кабинет,

А за мною бабы — валом,

Целый день отбоя нет.

Правда, некто без причины

Слухи сеял, что не я

Дам опутал, как мужчина,

А профессия моя.

Он коллега по работе

И сосед через стену,

Но меня он не заботит.

Разбираться с ним?

Да, ну…

Я не мститель по натуре,

Чужда мне любая месть.

Морды бить друг другу с дуру?

Не великая ли честь?

Да, я врач по женской части

И знаток интимных бед.

Не такое это счастье,

Как считает мой сосед.

Я, порой, бывал запарен,

Но свой тяжкий труд любил,

Потому и популярен

Сильно я у женщин был.

Я старался быть тактичным,

Сам не лез к душе ни чьей,

Но об их проблемах личных

Помнил все до мелочей,

И твое ко мне явленье,

Дорогая Фарида,

Я запомнил, как знаменье

И наверно навсегда.

Помню рваные колготки

И дешевое пальто,

Помню все, до нижней, шмотки

И… (еще, там, кое-что).

Появилась ты нежданно,

Словно вихрь, ворвалась

И кривляясь беспрестанно,

Афродитой назвалась.

Я спросил тогда сердито,

Издеваясь над тобой:

— Уж не та ли Афродита,

Что родил морской прибой?

Ты ответила не сразу,

Ухмыляясь краем губ.

(Повторять такую фразу

Здесь не буду, я ж не груб).

Закряхтел я от досады,

Заалел, как в поле мак

И почувствовал засаду —

Я, ведь, тоже не дурак.

Я взглянул еще раз грозно

Вглубь твоих бесстыжих глаз,

Только было уже поздно,

Я совсем в тебе увяз.

Словно крот из подземелья,

Я наверх не посмотрел,

Вылез наружу с похмелья

И от света одурел.

Я с ума сошел мгновенно

И с тех пор не ведал сна,

Видно, вышла ты из пены

От Шампанского вина.

В тот же день я очень рано

Кабинет оставил свой

И тебя, косой и пьяной,

Приволок к себе домой,

Отмочил в воде горячей,

Все грехи твои отмыл

И едою холостячьей

До отвала накормил.

Быстро вывел из запоя,

Там, где надо, подлечил

И зажили мы с тобою,

Как ни кто до нас не жил.

Каждый вечер в ресторане,

В крайнем случае, в кино,

А один раз (помнишь, Франя?)

Мы попали в казино.

Я любил неосторожно,

Отказать ни в чем не мог,

Знал, что ты трясла безбожно

И меня и кошелек.

Я купил тебе квартиру,

Всю обставил, как музей:

От балкона до сортира —

Настоящий Колизей.

Но, когда тебе, желанной,

Преподнес в подарок факс,

Намекнула ты туманно,

Что неплохо бы и — в ЗАГС.

Я взбесился не на шутку,

Взбеленился, озверев,

И сказал довольно жутко,

Еле сдерживая гнев:

— Дорогая Афродуся,

Должен я предупредить,

Только сядь и не волнуйся,

Что б случайно не родить.

Я тебе не угрожаю,

Не подумай, что боюсь,

Но, пока соображаю,

Хоть разбейся, не женюсь.

«Гименеевские узы»

Далеко не для меня,

С этой дряхлою обузой

Мне не выдержать и дня.

В ЗАГС твои хмельные штучки

Не заманят никогда,

Лучше я напьюсь с получки,

Чем тебя свожу туда.

Нашумел я, наскандалил,

Может лишнего сбрехнул.

Хорошо, хоть, не ударил —

Просто так рукой махнул.

Перебрал, конечно, лишку,

Ну, а дальше, злись не злись,

Из-за штампа в глупой книжке

Мы на годы разошлись.

Где теперь ты, Афродоля?

Может, там, на небесах?

Я натер уже мозоли

На слезящихся глазах.

Может, снова ходишь босой,

Соблазненная юнцом,

Со своим горбатоносым

Древнегреческим лицом.

Я, вообще, мужик не хлипкий,

Но разлук не выношу,

Я признал свою ошибку,

О которой и пишу,

И со всем своим стараньем

Постараюсь доказать,

Что имею я желанье

Свою жизнь с твоей связать.

Говорят, что время лечит,

Это с детства слышу я,

Но меня оно калечит,

Если рядом нет тебя.

Становлюсь я страшно скучный,

Очень нервный и плохой,

К санитарам равнодушный

И с врачом своим глухой.

Афродита или Фрося

Или, как тебя, там, звать,

Мне бы взять тебя за косы

И забросить на кровать.

Появись же поскорее,

Свадьба будет «от и до»,

Я давно мечту лелею

Свить совместное гнездо.

Вечерами, Афрозина,

Я брожу туда-сюда,

Время тянется резиной,

Продвиженью нет следа.

Я, исколотый врачами,

Съел таблеток килограмм,

Я ворочаюсь ночами

И вздыхаю по утрам.

Я ищу тебя по свету,

Я пол мира облетал

И в Вечернюю газету

Объявленье накатал:

Мол, жениться есть причина,

Обеспечен до седин,

Ждет вторую половину

Ее первый половин….

У меня своя охрана,

Сам на белом я коне.

Никакие «тамерланы»

И не сунутся ко мне,

Только часто в полнолунье

Подвываю от тоски…

Ты мне сердце, Афродуня,

Разрываешь на куски.

Приезжай ко мне, отрада,

Ты узнаешь блеск и шик,

Ждет тебя моя награда,

Ведь не зря же я мужик.

Все прививки я прошедший,

У меня по горло льгот,

Я же в доме сумасшедшем

Квартирую третий год.

В потолок плюю весь день я,

Одному, лишь, я не рад —

Беспокоит привиденье,

Облаченное в халат,

А в окно, на женщин глядя,

Угрожаю кулаком.

Называют меня дяди

Сексуальным маньяком.

Монолог игрального автомата

Я отдаю хозяину долги

И тут же, в зале, набираю снова,

И знаю я, что брать мне «не с руки»,

Известно мне, что это бестолково.

Я не люблю быть связанным по швам,

Но никуда от этого не деться.

Я навсегда приписан к должникам

За чей-то брак, смонтированный в детстве.

Я не припомню тот проклятый день,

Когда, вдруг, стал игральным автоматом,

Я без конца глотаю дребедень,

А отдаю награбленное матом.

Все люди злы фальшивой добротой,

Я слишком часто в этом убеждался —

Меня снабдили внешностью крутой,

Но выдать «кольт» никто не догадался.

Пинают все, кому не повезло

Услышать, слух ласкающие, звуки,

И все в лицо плюют, срывая зло,

И все зовут бандитом одноруким.

Жжет в глубине разбитого нутра,

Помята грудь железной оболочки.

Я обождать молю их до утра,

А утром снова требую отсрочки.

Все говорят вокруг, что я богат.

Да, я богат, но гибну без свободы.

Я масло пью, как винный суррогат

И заливаю выжженные годы.

Один «подход» и два, и даже три —

И вот уже я горд и независим,

Но под панелью красочной, внутри,

Ждет от судьбы душа счастливых писем.

Невмоготу тревожный этот зуд,

До аллергии, до изнеможенья.

За что такой несправедливый суд

И приговор: битье и униженье?!

Мне надоело ждать, когда меня,

Как мухи — мед, облепят кредиторы,

Обгадят корпус, мать мою браня,

Отключат сеть и выкинут моторы.

Я лучше сам приближусь к ним на шаг —

В какой-то миг изменится программа

И мой клиент, подергав за рычаг,

Прочтет: ВАШ ВЫИГРЫШ — ДОЛГОВАЯ ЯМА!

Ну, а пока не тронуты мозги,

И претворясь тупым и бестолковым,

Я отдаю хозяину долги

И граблю всех, в долги влезая снова.

Бычья весна

Отчего так тоскливо и муторно

В день, когда все пичуги поют,

Почему в час вечерний и утренний

Стал не мил мне мой скотский уют?

Тело хочет в безумства удариться,

Потянуться и громко вздохнуть,

На оттаявших травах распариться

И соседа рогами боднуть.

Эх, глаза мои, кровью налитые —

То ль влюбился я, то ль переспал —

Нервы ранами стали открытыми,

Видно за зиму их истрепал.

Пучит ноздри от ветра пьянящего,

Не до сена мне и не до сна.

Перед мордой нахально-навязчиво

Красной тряпкой маячит Весна.

Ночь все меньше и день увеличился,

Чую — дурью запахло в хлеву.

Неспроста я сегодня набычился —

Землю рою и привязи рву!

Эх…!

(монолог мастера производственного участка)

Эх, погодка-то нынче красивая!

Тридцать градусов.

Благодать!

Работяги такие ленивые,

Что словами не передать.

Старший в будке закрылся, бестия.

(Ну, какой для рабочих пример?)

Руководство готовит он к действию,

Подрубив кондиционер.

Вот задвинется солнце за облачко,

Покажу я им «кузькину мать».

Эх, на речку б и пива с воблочкой,

Окунуться б и подремать.

В горле сухо, как после пожарища,

Никакою водой не зальешь.

Две минуты походишь — запаришься,

Шевельнешь рукой — потечешь.

Красота?

Красота-красотинушка.

Кто б в пивной заточил меня бар.

Скоро солнце своею дубинушкой

Нанесет мне последний удар.

Стать бы мне в море пива подлодкою,

Да залечь на полгода на дно.

Эх, послать бы всех вместе с работкою,

Надоело все это давно.

Что за лето какое-то странное,

Сам себя я вчера не узнал.

Я подружку свою ненаглядную

Отбивной на свиданье назвал.

И гонял я весь вечер любимую,

Норовя что-нибудь оторвать…

Эх, погодка-то нынче красивая!

Тридцать градусов.

Благодать!

О мимолетном…

(монолог мишени)

Для кого-то счастье — это ноги,

Для кого-то — деньги и жена,

Для кого-то благо — вера в Бога,

Ну, а я мишенью рождена.

Я — мишень, в которую стреляют,

Только пули знаться не хотят,

Мало им, что мимо пролетают,

Так еще презрительно свистят.

Что уж я с собой ни вытворяла,

Даже подрисовывала круг,

Но Судьба, как видно, выбирала

Более удачливых подруг.

Снова чье-то счастье проскочило,

Легкой дымкой свой отметив путь,

И сухим горохом застрочило,

Веером, ложась в чужую грудь.

Все равно с мечтой я не рассталась,

Хоть все чаще думаю о том,

Почему мне пули не досталось,

А соседка стала «решетом».

Вот, опять одну из них задело

Далеко за мною, позади,

И стыдливо «яблочко» зардело

В центре разукрашенной груди.

Для меня нет дырочки дороже,

Ведь не зря мой дом — огромный тир.

Пусть жестока жизнь моя и все же

Это мой «трассирующий» мир.

Всех подруг давно изрешетили,

Мне до них, конечно, далеко.

Пуль своих они не упустили,

А мои умчались в «молоко»…

Монолог кирпича

Кирпич на кирпич,

На растворе крутом,

Бок о бок,

Рядами и ввысь —

Это дом.

Не страшен нам смерч и любой ураган,

Пока нам дар жизни строителем дан.

Мы — микрорайоны,

Мы — микромиры,

Мы служим на совесть до самой поры,

Той самой поры, пока Времени срок

Не выйдет

И нас не рассыплет в песок.

Не важно, каких ты набрался идей,

Мы всех защитим от ветров и дождей,

Согреем собой,

Потому что, мой друг,

Внутри нас тепло человеческих рук.

Не верьте тому, кто сказал сгоряча,

Что чье-то лицо жадно ждет кирпича.

Характер мой жесток, но я не буян

И груб я на вид, но не в этом изъян.

Из глины слепил меня Ты, человек.

Другой мною бросил в тебя же,

И век

Теперь я виновен и судят меня

За то, что летел.

НО КИДАЛ, ВЕДЬ, НЕ Я!

За то, что «случайно» упал из окна,

За то, что попал

И за то, что стена

Встает

И не хватит тут силы ни чьей,

Разрушить барьер из сплошных кирпичей.

Порой от бессилья и просто со зла,

В упор или в спину

И из-за угла

Удар, вдруг, наносит бродяга любой…

Как жалко, что я не владею собой.

На всех площадях городов или сел

Тому, кто сложил нас и в степень возвел,

Кто нас уважал,

Стеллу Памяти я

Воздвиг бы

И первым вложил бы себя!

Соло для станка с катушкой

(намотчикам МЭТЗ им. В.И.Козлова)

Я — ЯК, истребитель

Мотор мой звенит,

Небо — моя обитель,

Но тот, который во мне сидит,

Считает, что он — истребитель…

(Вл. Высоцкий «Як — истребитель»)

Я был зачат самой природой,

Землею выношен до дня,

В который всю мою «породу»

Свезли в Святилище Огня.

Когда-то, помню, перед домной,

Простою будучи рудой,

Мечтал о будущем я скромно

И быть хотел сковородой.

Мне жить хотелось по-простому —

В кругу хозяйственных забот,

Но стал моим родильным домом

Станкостроительный завод.

С тех пор катушки неизменно

Кручу почти полсотни лет,

Ведь я станок обыкновенный.

Не о таком мечтал я, нет.

«Пашу» без устали в две смены,

В себе не сдерживая прыть,

И я не требую замены —

Мне просто нечем говорить.

Один мотор, гора железа

И два ремня, как пара жил,

Вращают вал мой «до зарезу»,

Что б я мотал, вертел, кружил…

Полсотни лет мне нет покоя,

Но я ж не вечный, мне ль не знать,

На самом деле, что такое

«На всю катушку отмотать».

А тот двуногий — он из стали,

Он никогда не устает,

Все время давит на педаль он,

И молотком нещадно бьет.

Я терпелив, но мне же больно,

Дрожит и стонет каждый винт,

И все же чту я добровольно,

В меня заложенный инстинкт.

Стою безропотно и молча

В ряду таких же, как и я.

Я плохо жил и плохо кончу,

Но есть надежда у меня:

Когда я стану бесполезным,

В одну из проклятых ночей,

Закрыв глаза, уйду я в бездну

Плавильных каменных печей.

Из искореженной болванки

Я возвращусь опять в металл,

И, может быть, я стану танком,

Разрушив все, что «отмотал»!

Свеча

Я, лишь, свеча,

Но как мне надоело

Злым огоньком плясать в чужих очах.

Светить, так всем, а не мерцать без дела.

Ну, разве дело — пьянка при свечах?

Ночной кабак: то вскрики, то затишье,

Интимным гулом переполнен зал.

Я в тишине…

И я тогда не лишний,

Когда пустым становится бокал.

Всю ночь один,

Но верю, что не зря я,

Как часовой был стойким и немым.

Я так устал,

Я плавлюсь, отекая,

Свои тепло и свет отдав другим…

Монолог интернетчика

Я живу в параллельном мире,

(В этом мире материй нет),

В безвоздушной своей квартире

Под названием Интернет.

Здесь никто надо мной не властен,

Я свободен в своей Стране.

Виртуальное сладострастье —

Вот, что нужно сегодня мне.

Я зимой погружаюсь в лето,

Превращая снега в моря.

Я познал уже все секреты

«Безвоздушного» бытия.

Мне давно не страшны напасти,

Я на дрязги давно плюю.

Не воруя чужое счастье,

Создаю я судьбу свою.

Независим я, и при этом,

(Вам легко подтвердит любой)

Только здесь могу быть поэтом,

Только здесь могу быть собой.

Сколько выдавил слов из клавиш,

Сколько мерзких я стер имен…

Столько нечисти не удавишь,

Как бы не был смел и умен.

Я живу, ни о чем нимало

Не жалея и не скорбя.

Сотворил я свои Анналы

И впечатал туда себя.

Я скажу (только между нами):

Сам себе я теперь ЗАКОН.

На Рабочем Столе, как в Храме…

Я молюсь на полста икон.

Монолог тещи у окошка

(к 8-му марта)

Надоела мне кухня до дури,

Посижу пять минут у окошка.

Если б кто побывал в моей шкуре,

Пожалел бы меня хоть немножко.

Рано утром встаешь недоспавшей,

Надо завтрак готовить для зятя.

Самому ему лень, он «уставший»,

Ему тяжко подняться с кровати.

Дочка тоже совсем разленилась,

Из забот только губы и брови.

Только стирку закончишь, явилась.

Хорошо так, когда наготове.

И ни доброго слова, ни ласки

Не дождаться от них, от обоих.

А потом целый день, словно в сказке,

Я в ней ведьма с ведром и метлою.

А на улице люди гуляют,

Тут не видишь и белого света.

Целый день город «ваньку валяет».

Дармоеды, работы им нету!

И откуда же столько народа,

Кто-то с сумкой, а кто-то с подругой.

Вон, мужик «поливает» природу,

Видно, пива напился, пьянчуга.

Нет, стальные иметь надо нервы,

Выходить из себя есть причина.

Как ни девка, так юная стерва,

В то же время, какие мужчины!

Вот, родись я на двадцать лет позже,

Я была бы хорошей женою

Вон, тому, с краснощекою рожей.

А теперь он с другой — не со мною.

Та, другая, я вижу, спесива

И характер, видать, агрессивный.

Что с того, что стройна и красива.

Я, ведь, тоже была не противной.

Что ж ты споришь-то с мужем, голубка,

Что-то в крик на ходу обсуждая.

Бесполезно, сожми свои губки.

Впрочем, мне-то… Она ж молодая.

В наше время скромнее мы были,

Знали — вякнешь — останешься с носом.

Вон, еще одна, льет, крокодильи,

Вымывая из мужа запросы.

Вот и март… Холода отступают.

Сыты все уже этой зимою.

Зять обмолвился, дверь открывая:

— Буду рано, ведь завтра «восьмое».

Снова, дурень, забудет про совесть,

На подарки все деньги истратив.

Ладно, что, там, пора и готовить.

Надо встретить любимого зятя.

Монолог двери

Злые жильцы из родного подъезда,

Сколько же вы меня рвали!

Все, кроме тех, кто пока что в отъезде,

Да и чужие достали.

Дом, как картинка и двор аккуратный,

Люди культурные, вроде,

Ходят и ходят туда и обратно,

Хлопают мною на входе.

Бьюсь я об раму, весь дом сотрясая,

Петли в бессилье скрежещут.

Чтоб вам отверзлось, — жильцам я бросаю, —

Только намного порезче!

Дети-милашки и даже старушка,

Пьяница с красною рожей…

Бьют целый день, но, ведь, я же не пушка,

Я и не колокол тоже.

Может, какой-нибудь мелкий чиновник

Двери закрыл перед вами.

Вот вы и мстите, но я не виновна,

Ну, уступите же даме!

Люди, родимые, остановитесь,

Я же совсем не такая.

Не заперта я, так что же вы злитесь,

Разве я вас не пускаю?

Но лишь пинки — ежедневная взбучка —

Выдержу долго едва ли.

Я бы на помощь подвигала ручкой,

Только все ручки сорвали.

Ночью безмолвной, походкой неровной,

С вечной оглядкой, неловко

Бомж иногда приласкает любовно,

Тихо пройдя на ночевку.

Вы мне когда-нибудь праздник устройте

(это мне будет наградой) —

Тихо откройте и тихо закройте,

Большего мне и не надо.

Но, как всегда, и зимою, и летом,

Круглые сутки песочат.

Ох, поскорей бы конец, что ли, света!

Ох, дотянуть бы до ночи!

Наивные мысли старого двора

Старенький двор просыпается рано,

Томно вздыхает и чешется ветром,

Долго потом удивляется странным

Людям на улице в кедах и гетрах:

— Как же смешно наблюдать мне за вами.

Вы же без крыльев, вы вовсе не птицы.

Сколько бы вы ни махали руками,

Вы все равно никогда не взлетите.

Как вы ни прыгайте, тети и дяди,

Вам ни за что не допрыгнуть до неба.

Выгоды нет (а чего еще ради) —

Нет вам причин для полета.

Вот, мне бы

Облачка нежность почувствовать травкой

Или в грозу целиком окунуться,

Смыть все окурки и мусор под лавкой,

Может и юность смогла бы вернуться.

Вдруг бы открылось второе дыханье,

Стал бы похож я на парк или садик,

Радовал мам бы, но утренней ранью

Должен терпеть толстых «тетек и дядек».

Мне бы смотреть только в детские глазки,

Мне бы сушить для них горы пеленок…

Вот, наконец-то, и мама с коляской —

Это единственный в доме ребенок.

Что же стряслось с моим маленьким миром,

Что и когда его сделало диким.

И почему раньше в новых квартирах

Слышался смех, а не пьяные крики?

Было веселье у нас выше крыши —

Дети и взрослые вместе гуляли…

Выросли все и теперь от них слышу

Где и кому, и за что «наваляли…»

Старенький двор просыпается рано…

Монолог стройки

В этом сонме стального пира

Есть решетки, а к ним охрана есть.

Между мной и свободным миром

Настоящий железный занавес.

Огороженная забором,

Я обругана каждым странником,

По ночам я любима вором

И ревнующим нас охранником.

Ну, а днем я больна мигренью —

Кроют матом вовсю рабочие,

Бродят по полю мрачной тенью,

Да и так… беспокоят прочие…

А ко всей невеселой прозе

Самосвалов и перфораторов

Лишь утихнет реветь бульдозер,

Как вгрызаются экскаваторы.

И жара иссушает горы

На спине, шоферней изъезженной.

Даже в вырытых свежих норах

Как-то огненно и разреженно.

Не по собственной я здесь воле

Место заняла в бывшем скверике.

Я за парк, но такая доля,

Жаль, что жители все в истерике.

Скромный садик из старых яблонь,

Две дорожки и пара лавочек,

Дед из дома выносит грабли,

А за ним вперевалку правнучек.

Не спеша, в тишине гуляют

Три подружки и все с колясками,

Где-то пес на машину лает

Просто так, а вообще он ласковый.

В глубине мужики пьют пиво

Под свои анекдоты пошлые…

В общем, было все так красиво,

Только нынче уходит в прошлое.

Разве люди хотели много:

Только воздух, не надо озера…

Раньше бегали здесь бульдоги,

А теперь семенят бульдозеры.

Я не жду уже выходного,

Ведь, с обоих сторон есть жители.

Целый день оскорбляют снова,

Будто сердце у них похитили.

Непонятие между нами —

Безвозвратно надежда губится,

Что потом, как-нибудь, с годами,

Может, стерпится, может, слюбится…

Монолог вожака собачьей упряжки

Я в собачьей упряжке,

При тяжелых санях,

Я кусаю всем ляжки

И пугаю бродяг.

Я покоя не знаю,

Мне в санях бы трястись,

Но кричит мне хозяин:

— Не в свои не садись!

Ни семьи, ни прикола,

Кроме снежной степи,

Ведь давно я не молод —

Лучше быть на цепи.

Как хочу я на воздух,

Мне пожить бы в горах,

Но летит к черту отдых,

А мечты мои — в прах.

Прут по спинам летает.

(Ох, жестока лоза!)

Только глупая стая

Так же смотрит в глаза.

И кричу в небеса я:

— Оглянитесь же, псы!

Он за ветер бросает

Вашу жизнь на весы!

А когда придут гости,

До утра с ними пьет.

Он швыряет нам кости

И про волю поет.

Что за воля такая?

От него бы уйти!

Чую — смерть ждет лихая

На безбрежном пути…

Монолог, угадай кого

Пробираюсь тихо к Люське.

Что хочу я, не секрет.

Приласкаю, дам ей буську

И потребую обед.

Люська баба не простая,

У нее огромный пес.

Прошлым утром, как, не знаю,

Еле ноги я унес.

Да, собачка не из добрых,

Злобы все сто килограмм.

Я обнял бы лучше кобру.

Почему, скажу я вам.

Я ее привычки знаю,

Откровенно говоря —

Если гостя покусает,

Значит, день прожит не зря.

А еще живут там дети.

(Жаль, что Люська не одна)

Двое так себе, но третий

Настоящий сатана.

Где ни спрячешься, достанет.

Парень жутко мозговит —

То сметаною заманит,

То печенкой соблазнит.

Заласкает до удушья,

Лучше б выпасть из окна.

В общем, жизнь дерьма не лучше

И опасностей полна.

Но, пока не задавили,

Я готов терпеть и псов,

Лишь бы вовремя кормили

И… не трогали усов.

Последний монолог червяка

Я одним из хитрюг

Был подвешен на крюк

Для вояжа.

Путешественник я.

Жаль, что нет у меня

Саквояжа.

Непонятно, где я:

То ль ведро, то ль бадья.

Что за диво?

Мутновата вода,

Непонятна среда,

Но красиво.

Я чуть-чуть повисел,

Но зато рассмотрел

Все подробно.

Буду дальше глазеть,

Только очень висеть

Неудобно.

А на дне кружева:

Как прекрасна трава,

Словно грива!

Ощущаю уют,

Рыбки шастают тут

Шаловливо.

Подплывает одна.

Может, даже она

Поцелует.

Хочет стать мне женой?

Или просто со мной

Пофлиртует?

Гром меня порази,

Что за чудо вблизи —

Красотища!

Вот и губы у рта,

Аж в глазах темнота,

Темнотища…

Монолог недостроенного дома

Ночь безмолвна и холодна,

И Луне не до вдохновенья.

Недостроенная стена

Недодлинной пугает тенью.

А вокруг лишь сосновый лес,

Только ветер холодный дует,

И забор из худых телес

О ворах меж собой толкует.

И повсюду, повсюду снег,

И торчат из-под снега плиты

Из прорытых ковшом прорех,

Словно трупы солдат убитых.

Среди сосен и тишины,

Среди комьев замерзшей глины

Нет разрухи и нет войны.

Почему же вокруг руины?

Недостроенные дома…

Много нас на дорогах нынче…

Может многое скрыть зима,

Но не скрыть ей людского линча.

Ну, так кто же в итоге вор,

На кого натравить ищейку?

Ночью кто-то зажег костер

В замусоленной телогрейке…

Там, на небе горит звезда

Для кого-то или кому-то.

С недостроенного гнезда

Нет прочерченного маршрута

В жизнь…

Монолог кобры

Я расширю свои мешки,

Не моргнув, посмотрю на вас,

А глаза у вас, как кружки,

У меня от таких экстаз.

Удовольствия лучше нет

Наблюдать ваш животный страх.

Показать бы вам ваш портрет

Типа, жизнь снова терпит крах.

Чуть покачивая стволом,

Скалит зубы оживший шланг.

Вы начальник и поделом,

Мне до мышки высокий ранг.

Пусть любовница где-то ждет

И чаевничает семья,

У меня вместо сердца лед,

Истекла уже ядом я.

Если б он, бедолага, знал

В чем я чувствую красоту.

Он чужое добро загнал,

Ну, а я загоню «тату».

А в штанах у него потоп,

Он сегодня не при делах.

Шевельнулся, родимый, стоп!

Вот и все, я вонзаю, аххх…

Монолог плагиатора

Как поэт, признаюсь честно,

Я, возможно, никакой.

Нет, конечно, это лестно —

Изливать стихи рекой.

Всюду выглядеть степенным,

А еще нимало лет

Где-то быть чего-то членом

С гордым званием «поэт».

Да, рифмую я не слабо,

Наготове вариант.

Муза бредить мной могла бы,

Если б знала про талант.

Только я, ведь, очень скромный,

Прыгать лень до потолка,

Но желание огромно

След оставить на века.

В мире есть секретов масса,

Как прославиться тотчас:

Оседлай себе Пегаса

И галопом на Парнас.

Я на славу очень падкий,

Но не ту, когда в гробу…

Я ловил уже лошадку,

До сих пор печать на лбу.

Знаю — надо быть инертным,

Что б в умах посеять тьму,

Но, простите, мне посмертно

Эти лавры ни к чему.

Берегу теперь я силы,

Что б не вышло бы чего:

Мне ж венок не на могилу,

Мне б на голову его.

Да, пробиться очень сложно

Через классиков тома.

Значит, надо осторожно

И вложить чуть-чуть ума.

Да и денег не мешало б —

И рекламу в Интернет,

На страну побольше жалоб.

(Патриот я или нет?)

Тут подмазал, там подкинул,

Где-то строчку умыкнул,

Что-то умное задвинул

Для сатириков-акул…

И однажды в одночасье,

В день обычный трудовой,

Вдруг закончатся ненастья

Над моею головой!

Резня по дереву

(очень маленький монолог)

Надписей все прибавляется,

Режут меня вновь и вновь.

«Лена плюс Саша — равняется…»

Кто там сказал про любовь?!

«Будешь моею, Анфисочка!» —

Новая надпись кричит.

Строчат друг другу записочки,

Будто их ветер домчит.

Режут фигурки пронзенные.

Нет мне покоя ни дня.

Сохнут от страсти влюбленные,

Вместе с влюбленными я.

Режут, когда нацелуются,

Режут, когда загрустят,

Ссорятся или милуются…

В общем, когда захотят.

Вот бы ожить на немножечко:

Только держись, душегуб!

И на спине ему ножичком —

«Здесь были Липка и Дуб»…

Монолог телефона

(развратные стихи)

Быть в наше время крутой очень круто,

Только обидно бывает до стона:

Я не мужчина, но ты, почему-то,

Дразнишь все время меня «телефоном».

Что ж, если так для тебя сексуальней,

Буду винить «укусившую муху».

Я иногда становлюсь аморальна

В миг, когда шепчешь ты что-то мне в ухо.

Ты на весь день меня можешь оставить,

Но, если рядом — все дырочки в деле.

Верь, дорогой, у меня никогда, ведь,

Так сладострастно мембраны не пели.

Ты говори, говори бесконечно,

Не затихай, замедляя дыханье.

Мысли мои излучают беспечность,

Тело мое излучает желанье.

Только сожми в своей крепкой ладони,

Чтобы душа отлетела, сгорая.

Жду твои пальцы на круглом бутоне —

Это предел и не надо мне рая.

Много не надо — минуту вниманья.

Ты говори даже, если ругая.

Я уже таю, а дальше, в тумане,

Не отвечаю сама за себя я…

Монолог приговора

Я Приговор, приведите меня в исполнение,

Только отсрочки не надо, я годен всегда.

Мне безразлично защиты особое мнение —

Слезы преступника мне, как сквозь пальцы вода.

Речи и крики, признанье и ложь,

Откровения

Кем-то случайно во гневе наломанных дров.

Слово последнее — лучшее в мире мгновение.

Чем больше срок, тем все больше на вид я суров.

Как мне по нраву холодные зимы и ватники,

Северный ветер, до боли чужие края.

Смотришь, бывало, на снежный пейзаж аккуратненький:

Ах, до чего же приятно, что все это Я.

Видим, пока, далеко не для всех, к сожалению.

Многим еще удается меня избежать.

Пересадить бы на нары мне все население…

Жаль, не могу без протекции это решать.

Ваш интеллект с каждым днем в бездну глупости падает —

Это, поверьте, имеет свою красоту.

Вы извините за то, что меня это радует.

Вы опускаетесь — я над собою расту.

Как же порою бывает смешным ваше рвение:

Деньги пришли к одному, а к другому руда…

Я Приговор, приведите меня в исполнение,

Только отсрочки не надо, я годен всегда…

Монолог стола

Столик для женщины, стол для мужчины,

Крыша-убежище для малыша.

Для удивления нету причины —

Чем бы не тешилась чья-то душа…

Был я рожден для семейных обедов,

Званых гостей и торжественных блюд.

Свечи порой помогали беседам

И придавали интимный уют.

Все это было когда-то со мною.

Жил, не заботясь о завтрашнем дне,

Но постепенно какие-то сбои

Тихую жизнь утопили в вине.

Крики, скандалы, осколки посуды.

Как аргументы, тяжелый кулак

Все изменили (какие, там, блюда —

Тут самому уцелеть бы от драк).

Были хозяева стали придурки,

Бывший папаша сегодня пахан.

Раны саднит от горящих окурков,

А подо мною разбитый стакан.

Нервы ни к черту, расшатаны ноги,

Грязная скатерть скрывает едва.

Все говорят, что я очень убогий.

В общем, старею, пора на дрова.

Не возражаю и не возмущаюсь.

Миру логичному наперекор,

Каждую ночь с этой жизнью прощаюсь,

Страстно мечтая уйти на костер.