Ялиоль и озеро Лиммы

Евгений Вальс, 2023

Заключительная часть трилогии. Арсений из последних сил пытается отыскать способ избавить Ялиоль от проклятья. В одиночку это кажется невыполнимой задачей. Но где искать союзников, если у тебя нет друзей? Сумеет ли он примирить старых врагов и направить их силы во благо? И как им всем не стать марионетками того, кто жил задолго до Архиса, и чьё пробуждение привело в мир Алории воплощение живого света?

ПРОЛОГ

В давние времена на земле жили два воинствующих племени — минарцы и тубейцы. Они ревностно охраняли свои границы и враждовали друг с другом. Древние боги, которым поклонялись люди, делали всё, чтобы разжечь ненависть между народами, ведь и они соперничали друг с другом. Каждый из богов жаждал безграничного могущества и видел себя единственным властителем.

Несмотря на жестокие нравы, царящие на землях двух племен, их жителям было не чуждо чувство любви. Вождь тубейцев, Галар, души не чаял в своей единственной дочери Нарине́. Он стремился сделать так, чтобы она была самым счастливым ребёнком на их землях. Галар исполнял любые её капризы, и вот однажды он взял маленькую Нарине на охоту.

— Я хочу шубку, как у пятнистого оленёнка, — сказала дочь.

Отец радовался, предвкушая, насколько легко он исполнит желание своей ненаглядной Нарине. Выбрав самую острую стрелу, Галар, прячась за кустами и неслышно передвигаясь по лесной подстилке, стал подкрадываться к пасущимся оленям. Галар был опытным охотником, но резко сменившийся ветер донёс до них запах человека, и олени бросились врассыпную. Стрела, пущенная из лука, не достигла цели — оленёнок скрылся за пышной листвой и удрал, сверкнув пятнистой шкурой. Галар бросился следом, да так увлёкся погоней, что позабыл про маленькую Нарине, что взял с собою, а когда вернулся на поляну, где её оставил, дочери там уже не было. Долго бродил он по лесу, звал дочь, но лишь эхо было ему ответом. Нарине не откликнулась, но впереди хрустнула ветка, и пёстрая спинка оленёнка мелькнула среди кустов. Вождь племени, не раздумывая, спустил тетиву, и острая стрела вонзилась в жертву. В тот же момент Галар услышал человеческий крик, так похожий на голос дочери!

Он помчался на голос и увидел крохотное тельце, распростёртое на земле. Склонившись над ней, Галар понял: Нарине мертва и, горько заплакав, взмолился:

— О, великий Туба! Спаси мою маленькую Нарине!

И божество, чьё имя воспевало в своих молитвах племя тубейцев, услышало голос вождя.

— Я верну к жизни твою дочь. Но готов ли ты заплатить цену, которую я назначу?

— Я сделаю всё за твою милость!

Решительность Галара не вызывала сомнений, и Туба назвал своё условие. Он потребовал уничтожить соседнее племя минарцев! Божество пожелало видеть мёртвыми тех, кто поклоняется не ему! И началась битва, кровавая, жестокая. Битва, в которой не жалели ни женщин, ни детей!

Тубейцы напали внезапно, под покровом ночи, не позволив воинам успеть взять в руки оружие. Галар так стремился исполнить волю своего божества, что забыл о чести и заткнул уши, чтобы не слышать стоны и мольбы несчастных, застигнутых врасплох. Ещё до рассвета стихли голоса минарцев, и вождь племени тубейцев одержал победу. Взошло солнце, зловещее, окрашенное в цвет пролитой крови, и Галар понял, какую подлость совершил, но было уже поздно, да и не стал бы он поступать иначе, ведь ему так хотелось вернуть к жизни любимую дочь. А с первыми его лучами Туба спустился на землю и передал Галару свой дар.

— Ты славно послужил мне! — сказало божество. — Я отдаю тебе хлебулу — плод, который исполняет только одно желание. Всего лишь нужно съесть его, и всё, что загадаешь, сразу исполнится.

Божество исчезло в сверкающем сиянии, а на ладони вождя остался его дар. Плод по форме напоминал персик, только мякоть его была прозрачна, а кожура нежно-голубого цвета, и через неё просматривалась овальная косточка хлебулы. Галар взглянул сквозь мякоть божественного плода на восходящее солнце и загадал своё самое заветное желание. Но когда вождь был готов надкусить плод, в его спину вонзился кинжал последнего уцелевшего в битве минарца. Воин смог подкрасться так близко потому, что все тубейцы были заворожены зрелищем спускающегося с небес божества и ждали, когда их вождь воскресит свою дочь.

Так чудодейственный плод оказался в руке минарца, который жаждал только мести! На глазах растерявшихся тубейцев он успел вкусить голубой мякоти ещё до того, как его тело пронзили стрелы спохватившихся врагов. Желание умирающего минарца исполнилось. И вместе с его последним вздохом перестали биться сердца всех жителей племени тубейцев. Два племени исчезли, словно никогда и не существовали. А на земле осталась ждать своего часа косточка от божественного плода хлебулы.

Глава 1. Зал священного кружаля

Раз в год жители Доринфии праздновали День Великого Начала. Согласно легенде, в этот день морская черепаха — дочь богини Тутрапан, покровительницы воды, дала жизнь первым людям. В древних свитках описывается история о том, как прародительница доринфийцев ослушалась свою мать и больше, чем ей было позволено, проводила времени на суше. Дочь богини Тутрапан каждый день поднималась из океанских глубин и выходила на песчаный берег, любуясь закатом и парящими над волнами птицами. Она любила прикосновения тёплых лучей солнца к её коже и не хотела возвращаться в прохладный мир водной стихии. Её любовь к наземному миру была так велика, что однажды случилось чудо, и дочь Тутрапан ощутила, что в ней зародилась новая жизнь. Она вышла на берег и, отойдя от полосы прилива, вырыла глубокую ямку, в которую отложила несколько десятков яиц, а чтобы хищники не погубили ещё не рождённых детей, присыпала яму песком. Узнав об этом, богиня разгневалась, она знала: её внуки, рождённые на суше, не смогут жить под водой. Но дочь не поверила, ведь обычные морские черепахи выводят своё потомство на берегу океана. Она каждый вечер выходила на сушу и ждала, когда из яиц вылупятся крохотные черепашки и уйдут с ней в море.

Все, от мала до велика, в Доринфии хорошо знают, чем закончилась эта грустная легенда — дочери богини Тутрапан пришлось оставить своих детей на песчаном берегу и обречь их на существование вблизи воды, в которую они вернутся, только когда их душа покинет тело. Покровительница вод сжалилась над детьми черепахи и не дала им погибнуть, ведь они родились голыми и лишёнными панциря, а значит, беззащитными перед обитателями океана. Собрав всех, она повела их за собой к пресным озёрам и ледяным ключам, бьющим из-под земли на дальних вершинах гор, покрытых снегом. Путь был долгий, и многие не смогли дойти до конца, оставшись на равнине. Там, где ступала нога богини, возникла великая река Вилейка с её многочисленными притоками, а где богиня останавливалась на привал и воздвигала себе укрытие, впоследствии выросли города: Вилон, Лоджинон и Доринфол. Потомки морской черепахи стали первыми их поселенцами и прародителями современных людей.

Раз в год в это время в Доринфии отмечается праздник, объединяющий всех потомков морской черепахи.

Однако не только доринфийцы или жители континента пяти государств желали оказаться в Доринфоле в День Великого Начала. Любопытных со всей Алории привлекало волшебство, которое каждый человек мог буквально потрогать руками. В полдень вода, налитая в сосуд, освящённый жрецами храма богини Тутрапан, приобретала удивительные свойства. Она становилась почти невесомой и сохраняла форму, которую ей придавала человеческая фантазия. Из воды можно было вылепить любую фигуру — от парящего шарика до статуи. Доринфийцы обычно делали водяную черепаху и дарили её друг другу, отправляя по воздуху. Подарок непременно нужно было поймать губами и медленно выпить. Но не каждому удавалось безупречно проделать такой трюк. Доринфиец, бегущий с раскрытым ртом за летящей водной черепашкой, был частым зрелищем на празднике. Считалось: упустить подарок — упустить удачу в следующем году.

Несмотря на единение, царившее в Доринфоле праздничным утром, когда все жители города оставляли свои дома, чтобы окунуться в океан с лучами восходящего солнца, группа странников, пришедших в город прошлой ночью, не покинула комнаты постоялого двора. Не считая стражи королевского замка и жрецов главного храма, они единственные остались в городе. Только вот они не собирались ничего охранять, скорее наоборот.

— Улица и площадь совершенно свободны, госпожа, — сиплым басом произнёс темнокожий широкоплечий человек, сложив подзорную трубу и отойдя от окна. — Можно выходить.

— Замечательно! — коварно улыбнулась рыжеволосая дама, её рука в зелёной перчатке с металлическими когтями похлопала его по плечу, а взгляд, одурманенный азартом, устремился к стоящим перед ней людям. — Живо за дело! Мы отметим сегодняшний день по-своему! Не будь я Хельгой!

Глаза мужчин заблестели, и вскоре группа разбойников под предводительством грозной Хельги уже выступала в сторону храма богини Тутрапан. В отличие от привычных пирамидальных святилищ этот храм имел необычную форму. Первый ярус состоял из огромного цельного куска мрамора и изображал нижнюю чашу фонтана, а второй и третий, лежащие на многочисленных колоннах, — верхние. С помощью нехитрых устройств, созданных лучшими механиками, вода, не повреждая строения, попадала в верхний ярус и стекала с него, образуя стены из воды. Но присутствие богини особенно чувствовалось, когда вода, достигнув нижней чаши, сверкающими струями устремлялась к небу. Храм располагался в центре бассейна, наполненного ниралами — хищными тварями, предупредительно высовывающими из воды свои плоские хвосты с пробегающими по ним электрическими разрядами. Коралловый мост, ведущий в святилище, предусмотрительно опустили на дно бассейна, и пробраться в здание можно было, только перелетев к нему на крыльях.

— Жаль, что моя палома не летает, — сказала Хельга. — Но вы сможете сейчас доказать всем, что для полёта крылья не нужны. Готовы?

Бандиты хором ответили согласием и по команде Хельги разделились на две группы. С четырёх сторон бассейна возвышались башенки, украшенные жутковатыми скульптурами, изображающими чудовищ, тянущих к храму свои щупальца. Это была ещё одна часть фонтана, и из кончиков щупалец били мощные струи воды, наполняя верхнюю чашу. Разбойники беспрепятственно вошли в башенки. Согласно плану, один из бандитов забрался в трубу, проходящую внутри самого толстого щупальца, а второй с помощью заслонки усилил напор воды. В результате четверо бандитов почти одновременно пролетели над бассейном, минуя электрических монстров, и приземлились в верхней чаше храма, наполненной водой.

Не для всех посадка оказалась удачной. Кто-то едва не скатился вниз, ударившись о каменные выступы, а кого-то чуть не снесло потоком водопада. Но это не остановило саму Хельгу.

— Ради тебя, моя дорогая, — прошептала воительница, коснувшись кулона с прядью белоснежных волос, — пусть сегодня наши усилия будут не напрасными…

С помощью фъюрка — причудливого свистка, сигнал которого слышала только палома, женщина вызвала к себе бантолианского прыгуна и, взобравшись в седло, приказала совершить прыжок над храмом. Палома оттолкнулась от земли и взмыла вверх. Не имея мощных крыльев, экзотическая птица, словно гигантская саранча, легко поднималась на высоту в пять раз большую, чем достигало святилище богини Тутрапан. Хельга верно рассчитала момент и, выпрыгнув из седла, приземлилась в чашу с хрустальной статуей покровительницы вод. Из-под ног Хельги выпорхнула стайка ситлов. Эти существа напоминали крылатых червей, обожающих греться на мелководье и плескаться в фонтанах. Ситлы с пронзительным визгом выпрыгивали из воды и разлетались в панике, едва появлялся кто-то больше воробья. От неожиданности Хельга поскользнулась и едва не рухнула вниз, но успела ухватиться за руку хрустальной статуи.

— Прошу простить меня за столь дерзкое проникновение, богиня, но бояться вам нечего, — Хельга чуть склонила голову перед прозрачным изваянием. — Хоть мы поклоняемся другим богам, но уважаем красоту и потому вашего изваяния не тронем.

Всё это Хельга затеяла ради кружаля — древнего сосуда, хранящегося в святилище. Он был создан самой богиней Тутрапан! Хельга хотела заполучить артефакт именно сегодня. В день, когда все жители города отправились на рассвете к океану, у них впервые появилась возможность проникнуть в храм незамеченными и выкрасть кружаль. Ведь в другие дни бесценный сосуд охраняли сотни воинов. Сегодня же их осталось не больше десяти. Но не алчность двигала Хельгой: кроме драгоценных камней, которыми был украшен сосуд, в нём была сокрыта великая сила. Кружаль исцелял недуги, что омрачали жизнь человека, причиняя слабым телам боль и страдания. Воительница решила испытать силу артефакта на своей дочери, Ялиоль, лишившейся человеческого облика из-за пробудившегося в ней воплощения живого света. Несчастная девушка почти год дожидается исцеления в долине эллолианов. Хельга собиралась использовать кружаль, а после вернуть в храм, независимо от того, поможет ли он дочери или нет.

Храм богини Тутрапан не имел окон — их заменяли открытые проёмы между колонн, где сплошной стеной лилась вода, что позволило бандитам легко спуститься с верхних этажей и войти в зал священного кружаля. Тот, кто оказывался в святилище впервые, был поражён видом перевёрнутого фонтана, бьющего из купола. Вопреки законам природы вода не лилась на пол, а плавно взмывала вверх, заставляя любого поверить в божественное вмешательство. В прозрачных колоннах, как в аквариуме, плавали маленькие медузы, а сквозь стеклянный пол под ногами можно было заметить стайки разноцветных рыбок. На витых канделябрах горели многочисленные свечи, подчёркивая грани противоположности. Огонь и вода, соединившись в единое целое, рождали в сердцах прихожан благоговейный восторг и завораживали, пленяя сознание.

В центре зала на ледяном возвышении сверкал прозрачный кружаль, усыпанный бриллиантами в форме капель. Согласно легенде, его создала сама богиня Тутрапан из собственных слёз, плача вместе с теми, кто возносил к ней молитвы в надежде на помощь. Священный сосуд напоминал широкий кубок в форме раковины, его ножка переходила в длинный, причудливо изогнутый рог. На конце рога было отверстие, через которое богиня пила содержимое кружаля. Сверху на него сыпались снежинки. Они появлялись ниоткуда и таяли в тумане, струящемся по полу и исчезающем у границы, отмеченной жрецами. Жрецы стояли спиной к артефакту как недремлющая стража.

Хельга подозвала к себе бандитов и шепнула:

— Пока всё идёт как задумано, но помните, у нас нет возможности вытащить отсюда никого, а значит, будьте очень осторожны, усыпляя жрецов. Если кто-то из вас ошибётся, тот спасает себя сам или останется в храме на суд разгневанных доринфийцев.

Повторив весь план ещё раз, рыжая воительница скинула плащ и позволила взять прикреплённые к её спине цилиндрические футляры. Бандиты намеревались усыпить охрану с помощью трайсов, отловленных в хвощовых лесах Бантолии. Насекомые размером с ладонь действовали подобно комарам, но прежде чем высосать кровь, впрыскивали в жертву свою слюну, способную почти мгновенно усыпить человека. Гудения трайсов не было слышно из-за шума фонтана, и люди Хельги, миновав внешние колонны, окружающие зал, затаились за проёмами внутренних, исписанных причудливыми иероглифами. По сигналу Хельги бандиты выпустили насекомых, а сами накрылись плащами, защищающими от укусов. Чёрные в красную полоску кровососы разлетелись по залу. Разъярённые долгим заточением насекомые быстро обнаружили свои будущие жертвы.

— Десять секунд, — шепнула Хельга бандитам и скрылась под плащом, мысленно считая до десяти.

Послышался грохот, она высунула голову и довольно хмыкнула — все шестеро жрецов лежали на полу, усыплённые ядом.

— Вылезайте, путь свободен, — крикнула она в полный голос. — Наши маленькие кровососы знают своё дело.

Послышался одобрительный гул, разбойники выбрались из укрытия и шагнули к сосуду, но Хельга удержала их, подняв руку в предупредительном жесте.

— Чего медлим? — возмутился кто-то позади. — Яд действует не вечно. Мне не улыбается, чтобы эти шестеро пришли в себя и кинулись меня калечить.

— Дайте нашим трайсам спокойно отобедать, — сказала Хельга. — Им нужна пара минут, тогда путь будет свободен. Пока они не насытились, их лучше не тревожить.

— Нам нужно успеть унести ноги! — раздался тот же голос, она обернулась и узнала кривого Самира. Её пальцы против воли сжались в кулаки. Вечно старый засранец лез со своими советами, пререкался, спорил, точно метил на её место.

— Не терпится умереть, Самир?! — крикнула она и добавила: — Если так, ты только скажи, я это мигом устрою!

Другие бандиты заржали, Самир затих и отвёл взгляд. Она понимала, что это лишь начало и с ним придётся разобраться позже. Но сейчас на подобное не осталось времени.

— Пора! — крикнула она и первая устремилась в зал, где хранился артефакт.

«Только бы он помог, — подумала она, заметив сверкающий сосуд на алтаре. — Только бы исцелил мою девочку! И год поисков оказался не напрасным!»

Едва последний кровосос, опьянев от людской крови, медленно поднялся над жертвой, Хельга вошла в зал кружаля. Бандиты расступились, пропуская её вперёд. Но Хельга не успела сделать и пары шагов, как перед ней кто-то высыпал целый мешок жемчуга. Перламутровые бусины запрыгали перед глазами Хельги, отскакивая от пола. Двое мужчин молниеносным движением заслонили собой рыжую воительницу, а та метнулась назад и спряталась за стелой с иероглифами. Её люди настороженно достали оружие, заметив странные движения жемчужин, возвращавшихся к месту падения. Неизвестно откуда взявшаяся перламутровая россыпь собралась горкой и, закружившись в сверкающем вихре, поднялась столбом, преграждая путь бандитам к алтарю. Не позволяя им опомниться, живое скопление жемчуга ринулось в атаку: из него вырвалось нечто, по очертаниям похожее на человеческую ногу, и ударило в грудь того самого Самира. Не успевший отреагировать, бедолага отлетел в глубину зала. Остальные, мгновенно забыв о страхе, набросились на жемчужного защитника кружаля. Острые клинки схлестнулись с перламутровыми кулаками, и завязалась драка, которую издалека наблюдала Хельга. Отрубленные конечности монстра падали на пол и разлетались бусинками в разные стороны, а на их месте вырастали новые. Зрелище казалось знакомым, ведь её люди, превращённые в щебневых воинов, обладали такой же неуязвимостью, однако они не могли так трансформировать своё тело, а перламутровый противник создавал из скопления жемчуга любые формы. Несмотря на то, что ему одному противостояло четверо, преимущество было на его стороне. Рассыпающийся жемчуг собирался в подобия жгутов и, змеями подползая к бандитам, обвивал их ноги, роняя на пол.

— Это не входило в наши планы! — закричал один из бандитов, пытаясь освободиться от перламутрового ожерелья, опутавшего его ступни, но бусинки проскальзывали между пальцев и возвращались на прежнее место.

— Нас не готовили к такому! — завопил второй и выронил клинок из руки, заломленной за спину перламутровой змеёй.

Мгновенная смерть Самира и собственная беспомощность сломили бандитов, их сердцами овладел страх. Они уже не нападали, а лишь оборонялись, вслепую размахивая клинками, которые не наносили жемчужному монстру никакого урона, а тот оттеснял их к выходу из зала. Не прошло и пары минут, как люди Хельги сдались и побежали в поисках спасения.

— Жёваные хвосты! — крикнула им вслед Хельга, потрясая кулаками.

Она не надеялась на отчаянную храбрость этих бродяг, которых наняла, шатаясь по рынкам и трактирам. Эти трусливые ситлы и в подмётки не годились её ребятам, тем, что превратились в щебневых воинов и покинули её, отозвавшись на призыв Арсения. Ей было жаль расставаться с ними, но Хельга понимала: так будет лучше. Неуязвимые монстры — опасная армия, и им незачем быть по другую сторону закона. А эти фиреньи потроха пришли сюда ради денег, хорохорились и грозили убивать всех на своём пути, а при первой опасности трусливо сбежали. Плевать! Пускай катятся к Архису! Денег они от неё не получат, пусть только заикнутся, а на их место она найдёт кого-нибудь получше. Хельга зло сплюнула на пол.

«Позже подумаю об этом. Нужно решить, как быть сейчас», — пронеслось в её голове.

Во время боя Хельга стояла за колонной, выжидая момент, чтобы незаметно для перламутрового монстра броситься к алтарю. Это давало ей некоторое преимущество. А сейчас ей вовсе не хотелось уходить с пустыми руками. Она осторожно выглянула из-за колонны и принялась наблюдать, что станет делать жемчужный воин.

Из россыпи жемчуга обрисовалась пленительная женская фигура и, вернувшись к алтарю, опустилась на колени перед кружалем. Тут же над её головой возникло небольшое облако пара.

— Я доволен тобой, принцесса, — услышала Хельга знакомый голос. — Всех грабителей распугала!

— Рада служить вам, мой господин! Будут ли ещё приказания?

— Ступай и приготовься встретить меня, наполненным новой жизнью!

Жемчужная воительница поклонилась и нитями перламутрового ожерелья устремилась в просветы между этажами, не заслонённые стеной воды. Она как будто боялась её и старалась, чтобы ни одна капля не попала на жемчужину.

«Теперь я знаю твоё уязвимое место, но слишком поздно», — подумала Хельга и устремила взгляд на скопление пара.

Живое облако подлетело к артефакту и дождём пролилось в священный сосуд.

— Кто бы ты ни был, но я не собираюсь из-за тебя менять свой план, — прошептала Хельга.

Она решительно вышла из укрытия, желая заполучить кружаль и выплеснуть его содержимое. Теперь, увидев странных существ, охраняющих артефакт, она ещё больше укрепилась в желании похитить его, ведь раз его так стерегут, значит, он действительно обладает некой силой.

Однако ей так и не удалось завладеть артефактом. Едва переступив порог зала, воительница заметила просыпающихся жрецов. Оценив свои шансы, предводительница бандитов решила незаметно покинуть храм, не вступая в неравный бой. Единственным утешением был мост, поднятый со дна бассейна сбежавшими наёмниками. Дойдя до его середины, Хельга оглянулась на святилище Тутрапан.

— Это ещё не поражение, — прошептала она и с тяжёлым вздохом достала фъюрок, вызывающий палому.

Её люди не решились вернуться на постоялый двор, и весь гнев рыжей воительницы достался мебели. Она в щепки разнесла шкафы и стулья, а затем, усевшись на полу посреди разгромленной комнаты, налила вина в единственную уцелевшую кружку. Она была зла, что позволила себе сорваться, но не собиралась напиваться, чтобы забыть об этом. Увиденное в храме озадачило её.

«Те две сущности не походили на стражу, — размышляла она. — Тогда что они задумали и какое отношение имеют к сосуду богини?»

После пары глотков вина голова прояснилась, и Хельга решила отправиться на праздник и посмотреть, что случится с кружалем там, когда вокруг будет много народа.

Глава 2. Заклинание пантероида

Близился полдень, и жители Доринфии все как один замерли, глядя на воду в ожидании чуда. Каждый выбрал ёмкость по душе, кто-то ограничился бокалом, а некоторые наполнили водой бочки — жрецы освещали любые сосуды, принесённые накануне в храм Тутрапан. Чужаки могли лишь наблюдать, как ровная поверхность жидкости с последним ударом часов, словно пирог в печи, поднялась над краями удерживающей ёмкости, затем воронкой прогнулась до дна, а после буквально выпрыгнула из неё. Ловить воду следовало очень осторожно, иначе бесформенное скопление жидкости могло рассыпаться миллионами бриллиантовых капель и улететь с дуновением ветра. Не многие решались вылепить из воды нечто сложное и, отдавая дань прародительнице, доринфийцы мастерили черепашек. Забавные фигурки, как прозрачное желе, дрожали на ладони.

На фоне вдохновлённых праздником, улыбающихся жителей города Хельга выделялась настороженным выражением на жёстком лице и повадками профессионального наёмника. К тому же её наряд, цвета спелой вишни, не вписывался в общую гамму холодных водяных оттенков, принятую в одежде местных жителей. Если к этому ещё добавить её высокий рост и огненно-рыжие волосы, выглядывающие из-под надвинутой на глаза шляпы, становилось понятно, что затеряться в толпе низкорослых темноволосых доринфийцев у неё не получится. Одна часть жителей надела голубые плащи, а другая украсила себя белыми, бирюзовыми и синими лентами.

Выйдя на крыльцо постоялого двора, Хельга растерялась: улицы были сухие, но до её слуха отчётливо доносился шум дождя. Она огляделась по сторонам и заметила в руках многих горожан длинные трубки. Доринфиец, стоявший поблизости, начал медленно переворачивать свою трубку и с наслаждением прикрыл глаза, слушая, как внутри нехитрого устройства пересыпаются зёрна, создавая шум непогоды.

«Странный народец», — решила Хельга, натягивая любимые зелёные перчатки, с которыми никогда не расставалась.

Она направилась к площади, расположенной в конце дороги, идущей от главного храма богини Тутрапан. По пути Хельга размышляла над тем, кому мог принадлежать этот знакомый голос, доносившийся из облака.

Перед лицом пронеслась стайка капель от чьей-то рассыпавшейся черепашки, и рыжая воительница вдруг заметила, что повсюду в воздухе сверкают водяные бриллианты, словно по велению волшебника в метре от земли замер дождь. Хельга как будто оказалась в сказочном мире, где всё располагает к веселью, но времени на подобное не было. Она приехала в город, чтобы спасти дочь от проклятья — так она называла дар Алории, — превративший Ялиоль в создание, лишённое тела!

Хельга долгие годы была вдали от своего ребёнка и приняла разлуку как веление судьбы. Раньше она не могла бороться за право быть рядом с Ялиоль, а потом свыклась с мыслью, что дочь не нуждается в её заботе. Прошли годы, прежде чем Хельга смогла осознать: все глупости, которые она сотворила после того, как Талас вынудил её оставить дочь, продиктованы обидой и желанием забыть о собственном унижении. Она и в банду-то вступила лишь затем, чтобы растворить в адреналине бесконечных сражений боль матери, лишённой собственного ребёнка.

Но теперь всё изменилось, она не просто увидела Ялиоль, она услышала слово «мама», обращённое к ней! Она почувствовала, что нужна своему ребёнку и тот не отвергает её и ни в чём не упрекает. Хельга понимала: ушедших лет не вернуть, Ялиоль выросла и давно не нуждается в материнской опеке, но быть её другом Хельга могла и, главное, хотела.

Хельга так погрузилась в собственные мысли, что вздрогнула, когда услышала знакомый голос. Вот уж кого-кого, а его обладателя она не ожидала встретить в этом городе. Честно говоря, она бы предпочла вообще не вспоминать о его существовании, но боги частенько насмехались над желаниями смертных.

Стряхнув оцепенение, Хельга огляделась. Она умудрилась пройти почти квартал от постоялого двора, даже не заметив этого, и сейчас стояла напротив городской ратуши, одиноким шпилем возвышающейся над невысокими домами. Узкая улочка, запруженная празднично одетыми горожанами, уходила дальше, заканчиваясь центральной площадью. До неё доносились звуки струнных — где-то там музыканты веселили народ. Вглядываясь в лица проходивших мимо людей, она пыталась увидеть того, чей голос услышала, но никого не узнавала. Недовольно хмыкнув, Хельга собиралась было продолжить путь, решив, что ей послышалось, когда из открытых окон ближайшей таверны снова послышался уверенный голос.

— Талас, что ты тут делаешь, спеклан тебя уколи? — проворчала Хельга и шагнула к дверям таверны.

Она оттолкнула зазевавшуюся девушку, вставшую на дороге, и, дёрнув за ручку тяжёлую деревянную дверь, прочла табличку над входом. Таверна называлась «Жалящая медуза», но внутри воняло отнюдь не морем, а кислым пивом, тушёной капустой и жареным беконом.

В таверне было многолюдно, и завсегдатаи толпились повсюду, мешая проходу, но крепкую Хельгу это ничуть не смутило. Расталкивая людей, она прошла в глубь помещения, ориентируясь на голос, звенящий под низкими деревянными сводами, и остановилась неподалёку от возвышения для музыкантов. Сейчас там стоял Талас и, воздев руки точно жрец, вещал хорошо поставленным баритоном:

— Бантолианцы не одну сотню лет возносили к нему молитвы, подпитывая его жажду власти над людьми! Откуда в нас стремление быть чьими-то рабами? Хельга окинула Таласа оценивающим взглядом. С момента их последней встречи тот почти не изменился. Несмотря на возраст — она помнила, что ему было около трёхсот лет, — он выглядел не старше её самой. Разве что волосы подёрнула паутина седины, да борода побелела. Но он всё ещё выглядел величаво: просторные храмовые одежды не могли скрыть широких плеч и крепких мускулов на руках, а горделивая осанка и исполинский рост добавляли значимости и заставляли даже её ощущать себя рядом с ним маленькой.

Люди смотрели на него с явным испугом, видно, его речь, обращённая к ним, пугала и вопросы казались непонятными.

Талас собрал вокруг себя многочисленную публику, рассказывая о коварном божестве, стремившемся захватить власть над миром. Его светлые глаза то вспыхивали безумным огнём, то затуманивались от тягучих мыслей. Густые белоснежные брови, следуя интонациям голоса, взлетали вверх, собирая немногочисленными складками кожу высокого лба, и тут же мрачно сдвигались к переносице. Порывистые движения тонких пальцев дополняли вдохновенную речь Таласа, не позволяя слушателям отвлечься. Он обвёл холодным взглядом затихшую толпу.

— Зачем поклоняться неидеальному существу и жить в страхе перед его гневом?

Воцарилась тишина, люди явно не понимали обращённых к ним вопросов.

— Как бантолианцы смогли уничтожить собственного бога? — выкрикнула из толпы Хельга, заявив о себе. — Разве такое возможно? Или Архис не был богом?!

Она говорила так, словно речь шла о прожорливой собаке, задравшей курицу. Талас на пару секунд замер, затем обернулся, и его лицо просияло.

— Судьба не часто преподносит такие сюрпризы! Моя не позабытая воинствующая Гассила!!! — произнёс он, разглядывая Хельгу. — Ты меня искала?

— Не надейся, Гассила тебя не искала, а Хельга предпочла бы не встречать…

Люди, до этого внимательно слушавшие Таласа, поворачивали к ней головы и смотрели так, словно перед ними явилась сама Тутрапан. Кто-то начал шептаться и указывать на неё пальцем. Талас же, кажется, не замечал публики, он смотрел только на неё, и в его глазах плясали озорные огоньки, точно ему было двадцать, а не триста лет.

— Тем не менее я рад видеть вас обеих, слитых воедино, — промурлыкал он и улыбнулся. — Кто бы мог подумать, время сделало тебя ещё привлекательней!

Хельга укоризненно покачала головой. Неужели после всего, что он сделал, ему хватает наглости снова флиртовать с ней? Самовлюблённый ублюдок!

— Ты думаешь, меня всё ещё можно обольстить этими пошлыми комплиментами? — бросила она с презрением, и по толпе прошёл неодобрительный гул. Похоже, Талас успел очаровать всех этих простолюдинов своими пышными речами. Бросив на толпу холодный взгляд, Хельга продолжила в том же тоне: — Ты слишком стар, чтобы увиваться за молодыми. Но, даже если бы ты был молод, я никогда не простила тебе прошлого, так что прекращай пустословить и давай поговорим серьёзно.

Улыбка сошла с губ Таласа, седые брови нахмурились.

— Говори, если есть что сказать, — он махнул рукой с таким видом, точно был её господином.

В груди Хельги вскипел гнев, она шагнула вперёд, оттолкнув тощего паренька, что стоял у возвышения, и выпалила, глядя Таласу в глаза:

— Ты говорил об Архисе и сказал, что люди не должны поклоняться ему, ибо он несовершенен, так?

Талас кивнул и хотел ответить, но Хельга перебила его:

— Тогда кому же нам поклоняться, если, по твоим словам, даже боги не идеальны?

— А кто есть бог? — спросил её и присутствующих Талас. — Может ли он быть добрым или злым, алчным или щедрым?

— Бог тот, кто дает ориентиры, чтобы мы знали, по каким законам нужно жить в этом мире, а уж злой он или добрый — вторично, — охотно ответила Хельга. — А что касается злости — у неё всегда есть причина! Злость — сильное оружие, и нельзя судить всех, кто не желает отказываться от неё в угоду другим!

— Не превращай наш спор в оправдание собственных грехов, Гассила, — Талас усмехнулся в бороду, а Хельга густо покраснела от злости и смущения.

Некоторые люди в толпе искоса поглядывали на неё и тайком посмеивались. Какой стыд! Талас всегда видел её насквозь, и ей стоило с осторожностью выбирать слова, прежде чем заводить с ним беседу.

— Тогда не задавай вопросы, на которые у самого есть ответ, — раздражённо буркнула она, стараясь не смотреть на скалящихся людей в толпе. Отребья. Глупые подпевалы Таласа. Да как они смеют так смотреть на неё — легендарную предводительницу бандитов! Она сжала кулаки и хотела уже броситься и набить морду самым наглым, но Талас сказал:

— Ответ знаю не только я. Бантолианцы открыли для себя истину, только когда сожгли храмы Архиса и этим уничтожили его. Вскоре они заметили, что с исчезновением тирана ничего не изменилось!

Старец окинул взглядом озадаченные и даже напуганные лица доринфийцев и решил задать главный вопрос:

— А теперь спросите себя, кому вы…

Хельга внезапно поняла, куда он клонит, и ей стало не по себе. Запрыгнув на возвышение, она замахнулась и отвесила бывшему мужу звонкую пощёчину. Толпа ахнула. Голова Таласа дёрнулась, он выпучил на неё глаза и, раскрыв рот, беззвучно шевелил губами, точно рыба, выброшенная на берег.

— За что? — наконец выговорил он

— За то, что лишил меня возможности видеть, как растёт наша дочь! — сказала она. — А теперь пошли наружу, надо поговорить наедине! — Хельга схватила ошалевшего Таласа и потащила прочь, к выходу.

Он, на удивление, не упирался, а толпа, видно, признав наконец в ней опасную атаманшу, расступалась в разные стороны, давая проход. Выбравшись на улицу, Хельга с облегчением вдохнула свежий воздух, пахнущий цветами и свежескошенной травой.

— Ты совсем выжила из ума, женщина?! — Талас выдернул руку из её хватки и грозно навис над ней. Глаза сверкали яростью, губы сжались в узкую полоску. — Как ты посмела ударить меня, великого сантория, у всех на глазах?! Да я уничтожу тебя щелчком пальца!

— Ты это заслужил. — Она осмотрелась и, заметив безлюдную подворотню, уверенным шагом направилась туда.

— Убежать от меня решила? — Талас бросился за ней следом, чего она и добивалась.

Люди, праздно гуляющие по улице, спешно уступали ему дорогу. Вид разгневанного сантория был пугающим. Пройдя в глубь переулка, Хельга остановилась рядом с бочкой для дождевой воды и устало повернулась к Таласу. Он шёл вслед за ней, прожигая гневным взглядом, но теперь её сложно было напугать этим.

— А ну объяснись, женщина! — он попытался схватить её за руку, но Хельга ловко увернулась и сказала:

— Ты окончательно выжил из ума?! — она упёрла руки в бока и подалась вперёд, показывая, что ничуть не боится его. — Собрался проповедовать новую веру прямо сейчас?

— Чем раньше, тем лучше!

— Нет, ты действительно свихнулся, если не понимаешь! Сегодня великий праздник, и город бьётся в религиозном экстазе, славя богиню. Да они разорвали бы тебя на части, если бы ты посмел опорочить её хоть словом, хоть намёком!

— Люди поклоняются паразиту, живущему за счёт человеческих страхов и слепой любви!

— А кому им ещё поклоняться? Ты ведь не хочешь сказать, что бога вообще нет?!

— А в кого веришь ты?

— Однажды я поверила тебе и едва не потеряла дочь! Теперь я верю только в себя!

— Насколько я помню, ты всегда была безбожницей, — демонстративно отряхнул помятый рукав Талас. — Зачем вмешиваться в дела, тебя не касающиеся?

— Я могла бы хладнокровно наблюдать за тем, как доринфийцы расправляются с тобой за оскорбление их любимой богини. Но я спасла тебя, а ты ещё угрожаешь уничтожить меня щелчком пальца. Нет у тебя стыда, Талас.

— А тебе-то какое до меня дело? — он, кажется, немного успокоился, по крайней мере, во взгляде появилась былая мягкость проповедника. — Мне казалось, ты давно желаешь мне смерти.

Она сощурилась и долго смотрела на него пристальных взглядом, но Таласа это ничуть не смутило, он даже глаз не отвёл. Не дождавшись ответа, он сказал:

— А ты не так уж и изменилась, моя милая Гассила, годы дали тебе новое имя, крепкие мускулы, но сердце твоё осталось прежним.

— Это ты к чему?

— Признайся, — его губы растянулись в довольную улыбку. — Ты всё ещё любишь меня и скучаешь.

— Побойся Архиса! — она даже отшатнулась. — Какая нелепость. Я бы век тебя не видела, отрыжка фирены. Всё, что я хочу, так это спасти нашу дочь!

— Ялиоль? — он вздрогнул, между бровей пролегла складка.

— У тебя есть другая дочь, которая год томится в долине эллолианов из-за ваших с Женевьевой тайн? — её ярость перегорела, и осталась только робкая надежда, что Талас поможет, но он покачал головой.

— Я знаю это, но изменить бессилен.

Талас несколько отстранённо взглянул на Хельгу и короткими шагами направился в сторону главной улицы, где уже началось торжественное шествие. Но Хельга одёрнула его и, прижав к стене, с ненавистью заглянула в глаза сантория.

— Помоги мне спасти её! Я в отчаянии и не знаю, что делать!

— У тебя наверняка большой список помощников…

— Он закончился! Ты в нём последний!

Талас глубоко вздохнул и сказал:

— Ялиоль должна выполнить своё предназначение. Такова её судьба!

— О чём ты говоришь? Она мучается, она несчастна!

Брови Таласа скорбно изогнулись, но лишь на мгновение.

— Всё из-за того, что Ялиоль не послушалась наказа Женевьевы, — с нескрываемым сожалением произнёс санторий.

— А может, потому что она не захотела стать вашей марионеткой? Хотя вы сделали всё для этого! — потухший было гнев вспыхнул с новой силой. — Вы лгали ей всю жизнь, и вот результат — она сбежала из-под вашей опеки, превратившись в бесплотное существо!

— Ты не понимаешь, — попытался перебить Талас.

Но Хельга и слушать не стала и продолжила:

— Это ты ничего не понимаешь и не знаешь свою дочь, Талас! Как я могла пойти у тебя на поводу и позволить вам забрать её у меня?! Если бы я была рядом, то никогда не согласилась бы, чтоб мою малышку увезли в приют и накачали всякой мерзостью о предназначении, о том, что она не имеет права влюбиться. Ты жестокий и бездушный, и я ненавижу тебя! Как ты мог так поступить с ней?! — она сжала кулаки до боли, лишь бы не расплакаться. Обида жгла горло, как дешёвое кабацкое пойло, и слёзы, которые она прятала так долго, рвались наружу.

— Тебе ведь не нужны ответы, — невозмутимо проговорил Талас. — Ты просто возмущена, поскольку твои познания ограниченны. Ты не хочешь впустить в голову мысль о том, что наша дочь не человек! Она пока не осознала важность собственной миссии — миссии воплощения живого света! Ялиоль выберет не любовь к человеку, а высшее предназначение!

— Кто обрёк её на это проклятие? Архис? Вы с Женевьевой?!

— Её выбрала Алория для великого предназначения.

— Ты о своей дочери говоришь!!!

Хельгу охватил такой гнев, что аж кулаки затряслись.

— Ты не поймёшь меня, — невозмутимо сказал Талас. — Уходи с миром.

Воительница замахнулась, но так и не ударила. Её лицо скривилось, и она бросила с ненавистью:

— Блаженных я не трогаю…

Талас осуждающе покачал головой, но ей не хотелось видеть его ни минуты. Хельга развернулась и направилась туда, где по улице, двигаясь в сторону центральной площади, шла толпа нарядно одетых горожан, шуршащих бамбуковыми погремушками.

— Великое предназначение?! — Хельга влилась в толпу и пошла вместе со всеми, даже не задумываясь об этом. — Наша дочь рождена, чтобы умереть ради ублюдков, что травили её всё детство?

Идущая рядом женщина недобро покосилась на рыжеволосую дылду, разговаривающую сама с собой, и отошла на шаг, но Хельге было плевать, и она продолжила возмущаться вслух:

— Я повидала этих людишек, да они и мизинца её не стоят! Почему она должна спасать этих жалких трайсов, если те молятся своим богам и знать не знают о жертве Ялиоль? Глупость какая, пускай их боги и спасают! Разве это не справедливо?! Это ведь в их интересах!

Гнев постепенно утих и сменился пробудившимся интересом к происходящему в столице. Гирлянды с развевающимися на них лентами украшали улицу, а доринфийцы бегали вокруг двигающихся вдоль дороги повозок, запряжённых снежными буйволами. Буйволы тянули за собой нарядные платформы, на которых возвышались деревянные купальни, наполненные водой. Они символизировали водную стихию богини, и в каждой такой купальне сидели люди, облачённые в костюмы морских обитателей. Размахивая руками, они хором пели:

Льётся, струится вода-воденица!

Нужно земле и живому напиться!

Неиссекаемым будет исток,

Если ты ценишь каждый глоток!

Выйдет сегодня к нам Мать всей воды,

Ей принесём мы любовь и дары.

Голос её водопадом, дождём

В капельке каждой мы слышим и ждём!

Брызгай, плескайся, и сам омывайся,

И от скверны скорей очищайся.

В тело с водою придёт обновленье,

В ней покаянье и в ней же прощенье.

А ещё они обливали всех водой, уже утратившей к началу шествия волшебные свойства. Дети визжали от радости, когда на них попадали прохладные брызги, но и в глазах взрослых можно было заметить не меньше радости.

И тут Хельга заметила кружаль, он стоял в раскрытой ледяной раковине, которую везла самая нарядная платформа. Лёд сверкал на солнце множеством граней, как драгоценный камень, и не таял, несмотря на жару. Хельга удивилась, но почти сразу нашла объяснение — за платформой, во главе жрецов храма Тутрапан, шёл доринфийский придворный маг Фелискатус. Он высокомерно задрал голову и изредка улыбался, обнажая острые клыки. Длинный чёрный хвост тащился за ним, собирая пыль с мостовой. Видно, он сотворил ракушку с помощью магии и должен был поддерживать температуру, чтобы та не растаяла. Хельга протолкалась ближе к повозкам. Люди начали возмущаться, и пантероид, услышав это, повернулся в их сторону. Его брови на мгновение взметнулись вверх от удивления — разумеется, он узнал Хельгу, — но маг быстро взял себя в руки, и лишь нервно дёргающийся хвост показывал его волнение. Хельга послала ему насмешливый воздушный поцелуй, он презрительно фыркнул, точно кошка, и отвернулся.

«Смотрю, ты не забыл меня, хвостатый! — подумала она со злорадством. — А теперь догадайся, зачем я здесь…»

Пантероид не мог замедлить шаг и остановиться, но Хельга видела, как он нервничает. Пройдя метров двести, он обернулся и снова бросил на неё тревожный взгляд, но сделать ничего не смог. В такой толпе, посреди шумного праздника, только придурок стал бы использовать боевую магию. Впрочем, Хельга не была уверена, что у него не спрятаны в рукаве какие-то козыри, и решила быть настороже.

А тем временем шествие привело людей на площадь, предназначенную для встречи богини Тутрапан. Полукруглое пространство, выложенное мрамором, находилось на краю обрыва, возвышающегося над океаном. Здесь ветер усиливался, он колыхал тяжёлые ветви кипарисов, играл с украшениями праздничных платформ и трепал волосы доринфийцев. Хельга ощутила запах соли и нагретых на солнце камней. Чайки как будто стремились перекричать поющих горожан, кружа над ними в синем высоком небе.

Площадь идеально круглой формы окружал амфитеатр с витыми колоннами, украшенными синими цветами. Три ступени амфитеатра уходили вниз, благодаря чему площадь можно было наполнить водой, точно чашу фонтана. На границе обрыва стояла изящная арка, сквозь которую должна войти богиня. Доринфийцы замерли в ожидании, их взгляды устремились на длинную платформу, где под прозрачным балдахином, на троне из золотого коралла восседал принц Доринфии. По его жесту слуги приподняли балдахин, и Мшантис Крустозус вышел на край платформы. Его наряд из серебристой парчи засверкал, как солнечные блики на воде. Нижнюю часть его лица по-прежнему скрывал голубой шарф, оставляя лишь щель для вишнёвых глаз, свысока глядящих на людей.

Принц подал знак устроителям праздника. Купальни мигом были опрокинуты на площади, и вода затопила её до краёв верхней ступени. Воздух, раскалённый полуденным зноем, наполнился приятной влагой. Принц бросил на подданных беглый взгляд, спустился с платформы, и все увидели его босые ноги. Люди торопливо начали стаскивать обувь, женщины приподнимали подолы длинных юбок, и лишь немногие забрались на возвышения, чтобы не замочить нарядных башмаков. Мшантис босиком по воде прошёлся до кресла под шатром напротив арки. Свита последовала его примеру. Вслед за приближёнными принца по воде зашагали остальные доринфийцы и чужаки, пришедшие сюда ради любопытства. Тот, кому не нашлось места на ступенях амфитеатра, остались стоять. Дети с визгом бросились к воде, стали брызгаться, наслаждаясь возможностью освежиться.

Под звуки длинных изогнутых труб на площадь вышли жрецы и остановились перед аркой. Главный из них нараспев начал произносить слова молитвы, и доринфийцы хором вторили ему. Многократно усиленные толпой слова становились мощным заклинанием, и чем неистовей толпа кричала, тем сильнее поднимался ветер и тащил с моря шторм. Вдалеке, над горизонтом, клубились чёрные облака, и косой дождь хлестал по вспенившейся воде, поднимая волны.

Жаркий влажный ветер бил в лицо, срывал шляпы, задирал юбки, клонил к земле макушки деревьев. Волны внизу так разбушевались, что до слуха Хельги доносились их глухие удары, когда вода встречалась с прибрежными скалами и сотней брызг разлеталась вокруг.

Сердце Хельги застыло от ужаса, когда её глазам предстала внезапно выросшая стена воды. Море поднялось над площадью и синим пенистым куполом начало накрывать Доринфол. Несколько чужаков в панике пытались бежать, но тут же были остановлены невозмутимыми доринфийцами.

Спустя несколько мгновений волна полностью накрыла близлежащие дома и саму площадь, люди оказались под прозрачным водяным колпаком, легко пропускающим солнечный свет. Над головами людей закружили акулы, морские скаты и десятки других обитателей безмолвного мира. У предводительницы бандитов перехватило дыхание, когда она представила, под какой толщей воды находятся те, кто собрался тут для встречи с богиней.

Вода, разлитая на площади, начала стекаться к арке, и вскоре из неё возникла женская фигура — копия хрустальной статуи на вершине храма Тутрапан. Богиня взмахнула руками, и с нескольких сторон к ней устремились потоки воды. Застыв, они образовали ледяной трон. Покровительница доринфийцев, словно снимая маску, провела по своему лицу ладонью и обрела настоящие человеческие черты. У неё оказалась тонкая белая кожа, тёмно-синие волосы заструились по плечам и обнажённой груди. Она горделиво вздёрнула подбородок и окинула всех надменным взглядом бирюзовых глаз.

— Трепетные души Доринфии, в День Великого Начала я вновь пришла к вам! — произнесла богиня голосом, в котором звучало непривычное для слуха эхо. — Весь год вы усердно трудились, возносили ко мне молитвы, рассказывали о своих радостях и печалях, просили о помощи. Вы ждали, и теперь ваши ожидания позади. Я здесь!

— Мы приветствуем тебя, Тутрапан, озарившая наши сердца радостью! — с глубоким поклоном ответил главный жрец.

Пока они обменивались любезностями, Хельга, продолжая наблюдать за кружалью, заметила дымок в расширенном горлышке сосуда: значит, тот, кто забрался в него, был до сих пор там.

Согласно традиции, Тутрапан раз в год являлась доринфийцам и выпивала из кружаля воду, впитавшую боль и страдания людей, произносивших над ней свои молитвы. Если человек страдал от недуга — он исцелялся, если не мог унять боль потери любимого — она утихала. Опустошая кружаль, богиня забирала то, что мучило поклоняющихся ей. Божественная милость была доступна только доринфийцам, что делало её культ весьма популярным в народе. У чужаков появлялся повод задуматься над обращением в эту веру.

— Я, как и прежде, желаю, чтобы мои дети были счастливы! — сказала богиня Тутрапан. — Дайте же мне кружаль, и я избавлю вас от того, что мучает, лишает радости!

Фелискатус направил священный сосуд прямо ей в руки. Вслед за главным жрецом доринфийцы опустились на колени перед ледяным троном. Тутрапан взяла кружаль и поднесла к губам его витое горлышко с маленьким отверстием.

— Пусть боль покинет вас! — произнесла она и сделала глоток.

На глазах доринфийцев выступили слёзы и полетели к священному сосуду. Богиня словно высасывала из них с помощью артефакта все беды и печали. Хельга не поклонялась Тутрапан и ничего не ощутила, но она заметила, как прозрачный сосуд наполнился чем-то белым, словно в воду налили молоко. Это было облачко, пожелавшее, чтобы богиня вместе со слезами людей выпила и его!

— Неужели никто ничего не замечает? — заволновалась предводительница бандитов, и нехорошее предчувствие сдавило её грудь.

Хельга бросилась к арке сквозь толпу, распихивая людей локтями, и закричала что есть мочи:

— В сосуде облако!

Но было слишком поздно, богиня Тутрапан замерла, выпуская из рук артефакт. В тот же миг её будто встряхнула чья-то гигантская рука и подбросила вверх. Нечеловеческий крик оглушил людей, застывших от ужаса, когда кружаль разбился, упав на мраморную поверхность площади. Тело богини начало рассыпаться миллионами пузырьков, а она продолжала кричать, выбрасывая вперёд вместо рук скопления пены, похожие то на тонкие щупальца осьминога, то на клешни краба. Казалось, что богиня пытается вырваться от кого-то, хотя существа, пленившего её, не было видно.

Доринфийцы замерли от ужаса, наблюдая за происходящим. Крики стихли, и скопление пены, которым стала богиня Тутрапан, сжалось в плотный сгусток и обросло прозрачными чешуйками, словно панцирем. Чешуйки зашелестели, из-под них начал пробиваться свет. Он становился ярче, поглощая панцирь, и вскоре вспышка ослепила людей. А когда они вновь смогли видеть и взглянули туда, где находилась их любимая богиня, то обнаружили опустевший ледяной трон.

Над толпой пронёсся рокот, послышались крики, детский плач. Раньше других пришёл в себя начальник королевской охраны господин Лазартан.

— Всем стоять! — крикнул он и дал знак высокой магье. — Любой, кто хоть шелохнётся, будет объявлен врагом Доринфии!

Кантра произнесла заклинание, и площадь окружила каменная стена, отрезающая путь к бегству.

— Фелискатус найдёт тех, кто пришёл сюда с дурными намерениями, — продолжил господин Лазартан, — и мы поймём, что случилось.

Придворный колдун, стоявший до этого подле принца Доринфии, спрыгнул с возвышения в центр площади и направил на людей холодный взгляд. По толпе прошёл гул, но никто не посмел сдвинуться с места, повинуясь приказу Лазартана. Принц поднял руку и махнул, позволяя пантероиду приступать. Воздев руки с острыми, как у кошки, когтями вверх, Фелискатус прикрыл глаза и стал беззвучно шевелить губами. Воздух вокруг стал плотнее, пронизанный магической силой заклинания. Люди затаили дыхание, силясь расслышать слова. Наконец пантероид что-то выкрикнул хриплым гортанным голосом и уставился на толпу. Туман рассеялся, и люди увидели, что его кошачьи глаза с узким зрачком светятся оранжевым огнём.

— Что происходит? — спросила Хельга у стоявшего рядом мужчины в синем плаще. Судя по вышитым на ткани морским звёздам, он был жителем Доринфии и, скорее всего, понимал происходящее лучше неё.

— Придворный колдун касается наших душ, — шепнул тот в ответ.

— Чего?! — она вытаращилась на мужчину и опасливо коснулась груди, точно желая защититься от непрошенного вторжения.

— Он видит мысли, — объяснил тот. — Намерения. Если кто-то задумал погубить богиню, колдун почувствует.

— Каким это образом?

— С помощью магии! Песочная ты голова! — мужчина выругался и отвернулся.

— Эрдрагос табуло дрогис, — прошептал пантероид и вытянул ладони вперёд. Он искал того, кто задумал погубить богиню, того, чьи мысли пропитало зло и ненависть.

Хельга закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать, но это оказалось напрасным трудом. Не прошло и минуты, как пантероид зло оскалился и замер, уставившись на кого-то в толпе.

— Ты! — крикнул он и, взмахнув рукой, выдернул кого-то из верхних рядов. — Ты ненавидишь богиню!

Рухнувший перед колдуном мужчина поднялся, и Хельга едва сдержала изумлённый возглас — в центре площади стоял Талас.

Глава 3. Вилингрон

Волна, накрывшая город, схватилась льдом, и Доринфол оказался под ледяным куполом. Дрожа от страха, люди попрятались в домах. Их пугала необъяснимость происходящего и неизвестность того, что случится дальше. Холод и темнота заполнили улицы, где недавно слышался детский смех и царило ощущение праздника. Принц выслушал своих главных советников и принял решение — не ждать, когда купол исчезнет так же, как и появился. Лёд не таял, несмотря на жаркое солнце, и люди ждали спасения. Наследник престола понимал: люди скоро запаникуют. Они догадывались: если не выбраться из-под купола, то вскоре всех ждёт смерть.

Маги попытались растопить лёд, однако сила божественного вмешательства была несравнима с магией. Господин Лазартан долго не решался расстрелять лёд пушками, опасаясь, что он обрушится на жилища людей. Но принц отдал приказ. Если купол обвалится, доринфийцы отстроят город заново, а жить в ледяной клетке они не смогут.

Жители Доринфии не знали зимы, поэтому в их жилищах не было печей. И сейчас каждый спасался от холода как мог. Покинув площадь, Хельга вернулась на постоялый двор и собрала вокруг себя несколько масляных ламп в надежде отогреться.

Оставаться в Доринфии она не собиралась, ведь если в ближайшее время ничего не изменится, жители просто умрут от холода или замёрзнут в собственных постелях. Наверняка вскоре начнутся вооружённые столкновения, люди станут драться за еду, дрова, тёплые вещи. Если, конечно, раньше все не задохнутся. Надолго ли хватит воздуха? Хельга не знала точно, но понимала: смерть доринфийцев — вопрос времени.

Погружённая в мрачные мысли, она попросила принести жаркое из кролика, бутылку вина и некоторое время сидела на кровати, тупо пялясь на стену. Ей нужно было решить, что делать дальше, но, как назло, ничего не приходило в голову. Из размышлений её выдернул странный звук капающей воды. Она огляделась и увидела, что с потолка, в щели между досками сочится влага и, собравшись в крупные капли, падает на пол. Лужи под ногами с каждым мгновением становились всё больше. Паника сдавила грудь Хельги. Она никогда не любила воду и избегала путешествий по рекам, так что ощутить себя точно в каюте тонущего корабля совершенно не желала. Недолго думая, она рванула на себя дверь и замерла, раскрыв рот от изумления. Весь коридор заполняла вода, словно там разверзлась морская пучина, но, на удивление, нарушая все законы, она не хлынула в комнату, а стояла перед ней, как зеркало.

Из глубины этого водяного зеркала вырвалось акулье рыло.

— Уйдёшь, когда мы позволим! — прорычала зубастая пасть, и вокруг неё появилось множество глаз, все они уставились на Хельгу, точно жаждали её сожрать.

Никогда раньше она не видела ничего похожего, и желудок сжался от первобытного страха, но Хельга не позволила чувствам взять верх и ответила в тон:

— А ты ещё что за урод? Тебе чего надо?

— Тебя, Хельга! Нам нужна ты! — ответило чудище и оскалилось. Голос у него был скрипучий и мерзкий, под стать внешнему виду.

— Ммм, меня, значит? — она старалась не пускать панику в сердце, но всё же отступила на пару шагов. — Ну, раз так, то прошу мне тут не хамить и клыками своими не клацать! А ну говори, кто ты такой?

— Хочешь казаться смелой, воительница смертных паразитов? — продолжала зубастая пасть. — Ты ещё жива только потому, что твоя никчёмная жизнь нам нужна и мы собираемся наполнить её смыслом!

Хельга хотела возмутиться, но едва открыла рот, как огромный мокрый плавник, возникший из воды, ударил её по лицу. От пощёчины у предводительницы бандитов потемнело в глазах.

— Не смей нас перебивать, смертная! Слушай и запоминай: ты должна заставить свою дочь вернуть богиню Тутрапан! Воплощение живого света похитило нашу повелительницу вод!

— Вы напрасно обвиняете Ялиоль! — воскликнула Хельга в изумлении.

— Никто кроме неё не способен совершить такое! И тебе лучше поторопиться, иначе по вине твоей дочери погибнет целый город!

— Мне нет дела до жителей Доринфии. Спасайте их сами!

Вместо ответа вторая пощёчина обожгла лицо Хельги.

— Моя несчастная дочь не виновата в исчезновении вашей богини!

— Мы всё сказали! И не пытайся от нас спрятаться, смертная воительница…

Стена воды с шумом рухнула на Хельгу. Дети богини Тутрапан исчезли, а предводительнице бандитов не пришлось унимать ярость — ледяная вода сыграла свою отрезвляющую роль.

Вода залила всё в комнате и теперь хлюпала под ногами, и даже масляные лампы, которыми Хельга согревалась, были безнадёжно испорчены. К её радости, походная сума, лежавшая на кровати, осталась нетронутой. Переодевшись в сухое, Хельга отправилась наружу, решив отыскать Таласа, где бы он ни был.

***

По пути Хельга спросила у хозяйки постоялого двора, где держат преступников, пойманных в городе, и та ответила, что осуждённых запирали в подвалах королевского дворца, а для тех, кто только ждал приговора, есть лишь одно место — старая сторожевая башня.

Полноценной тюрьмы в городе не было, здесь даже на двери никто не вешал замков, а случайно забытую вещь можно было найти на прежнем месте. По слухам, что долетали до Хельги, в Доринфии люди не совершали преступлений, потому что скрыть своё участие в нём было невозможно. И всё благодаря богине Тутрапан. Каждому из трёх городов она передала особый дар, позволяющий восстанавливать события прошлого. Хельга не поняла, как он устроен, и надеялась никогда этого не узнать.

Хельга легко нашла неухоженное строение с зарешёченными окнами и узкими винтовыми лестницами, ведущими под самую крышу. К радости Хельги, башню почти не охраняли. У главного входа она заметила лишь одного стражника, облачённого в синюю королевскую форму. Он не выглядел таким уж опасным, и Хельга наверняка одолела бы его в честном бою, но не стала рисковать и отправилась вдоль кованого забора вокруг строения. Ледяной купол, закрывший небо и сделавший из солнечного дня сумрачный вечер, сейчас оказался ей на руку. Увидев второй вход, она усмехнулась: никакой охраны — только тяжёлый замок! Скрытая полумраком и никем не замеченная, Хельга перемахнула забор и бросилась к двери.

— И почему я не научилась пользоваться отмычками? — проворчала она, уставившись на замок.

Это всегда делали опытные наёмники с более ловкими пальцами. Но на сожаления не было времени. Хельга дёрнула как следует и сорвала замок с проржавевших петель, а после вошла в башню. Она прикрыла за собой дверь и задумалась: где тут могут держать Таласа?

«Придётся обследовать каждый этаж и заглянуть во все камеры!» — решила она.

На третьем этаже ей повстречался стражник. Он попытался вытащить меч, но Хельга заломила руку ему за спину и зашипела в ухо:

— Где сегодняшний пленник? Чужак с седой бородой, которого взяли на площади? — Стражник молчал, и тогда она стукнула его в бок кулаком. — Если не скажешь, я тебе шею сверну!

— Он наверху, под крышей, — испуганно пробормотал тот.

Недолго думая, Хельга вырубила стражника одним ударом и закинула в нишу на винтовой лестнице, а сама направилась к Таласу.

Наверху была лишь одна камера, закрытая деревянной дверью с крохотной решёткой по центру. Заглянув внутрь, Хельга увидела комнатку без мебели, с низко нависающими балками потолочного перекрытия. Тусклый свет лился из единственного зарешёченного окошка, под которым, прямо на соломе, сваленной кучей, восседал Талас. Казалось, он спит, глаза закрыты, дыхание ровное, мирное. Но стоило позвать его, как он открыл глаза и уставился на Хельгу пристальным взглядом.

— Ты?! — он поднялся и подошёл ближе к решётке. — Зачем пожаловала?

Теперь, когда он приблизился, она заметила, как сильно потрепали его одежду — та висела рваными лохмотьями, а на лице виднелся свежий синяк.

— Посмотреть на то, каким жалким ты стал, — произнесла она со злорадством. — Теперь-то хоть раскаиваешься в том, что натворил?

— В чём мне раскаиваться?

— Ты погубил богиню в её священный праздник. Неужели этого мало?!

— Ты тоже думаешь, что я имею какое-то отношение к уничтожению богини? — гневно взглянул на неё Талас.

— Уничтожение?! Разве не ты сделал эту ловушку для Тутрапан?

— Я не создавал ловушек! Её уничтожили.

— Богиню… кто-то… убил? — слова звучали неправдоподобно, и Хельга с трудом выговорила страшную фразу.

— Её нельзя убить, она бессмертна! Это существо можно только уничтожить!

— Не вижу разницы, — задумалась Хельга. — Значит, не ты погубил богиню и обрёк людей на гибель?

— Нет! — оборвал её Талас. — Я хотел, чтобы доринфийцы прозрели и отреклись от существа, которое сами и создали. Которое…

— Ты бредишь! — оборвала его Хельга. — Я здесь не затем, чтобы выслушивать лепет выжившего из ума старца.

— Тогда зачем? — седые брови Таласа сошлись над переносицей, и гневный взгляд впился в неё. — Что тебе от меня нужно, женщина?

— У меня были гости, — ответила она и едва сдержала нервную улыбку. — Довольно странные…

Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы унять не вовремя вернувшуюся дрожь. Воспоминания о жуткой зубастой твари были не из приятных.

— Говори дальше, не темни, что за гости? — Он махнул рукой. — Или убирайся!

— Я не знаю, как их назвать: чудища, разумные морские гады, хранители богини. Я была на постоялом дворе, увидела, что откуда-то капает вода, открыла дверь комнаты, а там словно море разлилось, и это существо… Страшилище, которых поискать. Что-то вроде огромной рыбы с кучей глаз и говорит человеческим голосом

— Это дети богини Тутрапан, — Талас явно заинтересовался, подался вперёд, взялся руками за прутья решётки. — И что они сказали?

— Что наша дочь виновата в том, что случилось на площади, — ответила Хельга. — И я пришла сюда, чтобы ты помог мне разубедить их.

— Пока я ничего не могу, — он обвёл жестом камеру. — Но как только меня отсюда выпустят, мы поговорим с тобой снова. А теперь уходи, ко мне с минуты на минуту должен явиться королевский дознаватель. Я жду его с нетерпением, он человек мудрый и поймёт, что я невиновен.

— И кто же тогда сделал всё это?

— Я надеюсь, он мне и скажет, — Талас отошёл от двери, показывая, что не намерен продолжать беседу.

Хельге ничего не оставалось, как уйти и отправиться слоняться по городу.

***

От былого веселья не осталось и следа. На недавно нарядно украшенных улицах холодный ветер гонял обрывки бумажных фигурок морских обитателей, брошенных убегающей толпой. Серый свет, едва пробивающийся сквозь плотный купол, погрузил город в полумрак и глухую, тревожную тишину. Хельга шла по пустой улице, оглядываясь по сторонам, всматриваясь в занавешенные окна домов, в дрожащие на ледяном ветру листья деревьев, зябко ёжилась от холода. Она не знала, куда идёт, просто брела вперёд, пока не услышала голоса где-то впереди и прибавила шагу. Дорога вывела её туда, где всё начиналось, — на главную площадь с амфитеатром и обрывом. В центре площади, где ещё недавно жрецы разливали воду и ждали появления богини, горело несколько костров. Вокруг них жались напуганные горожане, закутанные в несколько слоёв одежды и от этого напомнившие Хельге бездомных. Сильно пахло гарью и водорослями. Подойдя ближе к одному из костров, Хельга услышала обрывки разговоров и поняла: горожане ждут принца Мшантиса и того, что он им скажет.

Хельга встала рядом с костром и стала ждать. Она устала и мечтала вернуться на постоялый двор, но надеялась, что принц скажет что-то по делу, потому оставалась на площади. Наконец послышался стук копыт о мостовую и показалась позолоченная карета. Она остановилась. Вооружённые стражники, ехавшие впереди неё, спешились, рассыпались по площади, оттеснили толпу, и только тогда принц вышел наружу.

Хельга впилась в него внимательным взглядом, не упуская ничего: ни осунувшегося лица, ни испуганного взгляда, ни добротного костюма из шерсти и тяжёлого плаща, в которые он переоделся. Мшантис в компании Кантры и Фелискатуса остановился на верхней ступени амфитеатра, поглядел на толпу и прокашлялся. Люди затаили дыхание, ожидая слов принца.

— Жители Доринфии! — выкрикнул он, и голос разнёсся над площадью. — Настали трудные времена. Все мы стали свидетелями случившейся трагедии и испытываем одинаковую боль и страх перед будущим. — Он сделал паузу. Обвёл людей в толпе взглядом, не задерживаясь ни на ком, и продолжил: — Никто из нас не мог себе представить, что где-то существует зло, способное совершить то, что мы видели! Наша богиня исчезла, и каждый стоящий тут хочет знать, кто отнял её у нас!

Волна одобрительных возгласов пробежала по рядам людей.

— В Доринфии никто не сможет скрыть своего преступления, — продолжил наследник престола, — так было и так будет!

Толпа расступилась, пропуская карету, запряжённую парой лошадей. Экипаж подъехал к амфитеатру, прошло едва ли больше пяти секунд, прежде чем открылась дверь, но людям, охваченным общим волнением, показалось, что прошла вечность. Хельга тоже нервничала, ожидая появления дознавателя, она не меньше, чем другие, хотела знать правду.

Из кареты вышел человек с лысой головой и невероятно большим животом, выступающим сквозь складки длинного плаща, доходящего ему до колен. Он выглядел несуразно, поддерживая тяжёлый живот, и, широко шагая на длинных тонких ногах, направился в центр площади.

— Приступим, — сказал дознаватель и распахнул плащ.

На месте его округлого живота оказался аквариум, прикреплённый ремнями к торсу. Хельга стояла далеко и не смогла разглядеть того, кто обитал внутри, но он был крупным. Стремительно темнело, видно, за пределами купола садилось солнце, здесь же почти мгновенно наступила ночь, и теперь Хельга заметила, что существо в аквариуме светился зелёными огоньками.

— Открой нам истину, Вилингрон, и дай ответы на мучительные вопросы, — сказал дознаватель, обращаясь к тому, кто плескался в искусственном водоёме у него на животе.

Вилингрон зацепился передними лапками за край аквариума и высунул из воды округлую голову. Теперь Хельга смогла разглядеть его. Существо походило на тритона размером с кота, у него не было задних лап, и гибкое тело переходило в длинный хвост, а на темечке оно имело нечто вроде шипа. Дитя богини Тутрапан окинуло людей чёрными щёлочками глаз и, внезапно расширив их, издало резкую трель, заставившую всех вздрогнуть.

— Ну же, Вилингрон, покажи нам, что здесь произошло на самом деле, — вновь обратился к существу дознаватель, — и открой нам лицо истинного преступника!

Светящееся подобие тритона окунулось в аквариум, а затем резко выпрыгнуло и оказалось на голове дознавателя. Существо обвило хвостом шею человека, а лапками, цепляясь то за нос, то за лоб, подтянуло своё тело к нему на лысую макушку. Заняв удобное положение, Вилингрон гордо вытянулся и вновь издал пронзительную трель. Внезапно шип на его темени начал расти и, достигнув длины футов девять, засиял и раскрылся веером. Сквозь тонкую перепонку веера была видна арка и то место, где стоял ледяной трон. Люди увидели богиню Тутрапан, подносящую кружаль к своим губам.

— Это видели все, — сказал принц. — Покажи то, чего никто не заметил.

От головы светящегося тритона по вееру разошлось сияние, и перед глазами людей предстал артефакт, увеличенный во много раз, будто его разглядывали под увеличительным стеклом. Вилингрон указал на то, что тогда заметила только Хельга. Странное белое вещество в кружале вызвало мгновенный шквал возгласов. Доринфийцы указывали на изображение священного сосуда и задавали друг другу одни и те же вопросы, которые громко озвучил принц. Он спросил Вилингрона:

— Как это попало в кружаль? Покажи нам!

Дитя богини Тутрапан сложило веер и, шепнув что-то на ухо держателю аквариума, погрузилось под воду.

— Вилингрон говорит, что ответ мы получим в храме.

По велению маленького существа поток людей направился в святилище, где утром побывала Хельга. Рыжая воительница, расталкивая других, пробилась в первые ряды, успевшие войти в храм богини Тутрапан, остальные доринфийцы вынуждены были дожидаться на улице возле бассейна, кишащего злобными тварями.

В главном зале Вилингрон вновь забрался на лысую голову дознавателя и раскрыл свой огромный веер, показывающий события прошлого. Тонкая мерцающая перепонка, сквозь которую просматривалось место, где спиной к артефакту стояли жрецы, засияла, и люди увидели облако, кружащее над священным сосудом. Оно пыталось приблизиться к сверкающему кружалю, но возникающее вокруг него мерцание воздуха не позволяло этого. Невидимая защита не дала бы и Хельге прикоснуться к артефакту, а значит, её план похищения был изначально обречён на провал. Но Вилингрон, продолжая воспроизводить сцены прошлого, показал, как священный сосуд оказался незащищённым. К стоящему на ледяном возвышении кружалю подошла девушка с белоснежными волосами и протянула к нему ладони, в которых полыхало ядовито-зелёное пламя. В сердце Хельги словно кто-то вонзил иглу, когда она узнала свою дочь! Но одновременно с этим она испытала облегчение. Если она видит Ялиоль в привычном виде, значит, та нашла способ вернуться в своё тело и выбраться из долины эллолианов. Но как?! Как это возможно?!

— Это же та самая бантолианка! — вырвалось из толпы.

— Это бывшая невеста нашего принца! — в один голос заявили доринфийцы.

— Да, это она, — с презрением бросил Фелискатус и взглянул на принца.

Лицо Мшантиса Крустозуса закаменело, и жестом он приказал продолжить дознание. От головы Вилингрона по вееру вновь пробежала волна сияния, и собравшиеся в храме увидели, как Ялиоль, обходя вокруг артефакта, чуть опустила ладони и огонь начал стекать вниз, окружая ледяной постамент. В какой-то момент зелёное пламя взметнулось вверх, разрушая невидимую защиту. Затем веер Вилингрона начал демонстрировать то, в чём Хельга сама принимала участие. Облако не смогло сразу пролиться дождём в кружаль, потому что появились жрецы, которых вскоре усыпила предводительница бандитов. События, случившиеся после, яркими картинками запечатлелись в памяти рыжей воительницы. Она и так помнила всё, что случилось после, и не хотела снова видеть собственную неудачу, потому попятилась и скрылась в толпе.

***

Хельга не без труда выбралась из святилища и, оказавшись на улице, постаралась найти уединённое место.

— Дети богини Тутрапан не ошиблись! — воскликнула она, не в силах сдержать эмоций. — Она вернулась, моя дочь жива и где-то в городе!

Она испуганно огляделась по сторонам, точно ждала увидеть Ялиоль, но, конечно, никого не увидела.

— Но как она смогла? — шептала Хельга себе под нос, всё дальше отходя от храма. — И почему не пришла ко мне?

Она собственными глазами видела Ялиоль и в то же время отказывалась верить, что та виновна в исчезновении богини.

«Она же стала бестелесным духом! — рассуждала Хельга. — Когда она успела обрести тело? Может, это всё-таки не она? Но Ялиоль узнала не только я… А если это и она, то почему совершила такое? Зачем? Нет, это невозможно!»

Она застонала и обхватила голову руками. От тягостных раздумий ныло в затылке. Она не могла найти объяснения тому, что увидела сейчас: Ялиоль жива, но она совершила страшное зло. Разве могла её добрая, справедливая дочь пойти на такое преступление? Может, она и не знала её с рождения, но успела понять: Ялиоль не способна творить зло.

В своей жизни она повидала множество отъявленных негодяев, бездушных и беспринципных, и поэтому не могла ошибаться насчёт дочери. Должно быть какое-то объяснение произошедшему, объяснение, которое не позволит очернить невиновную.

«Нет, она не могла последовать примеру матери!» — отгоняла ненавистную мысль Хельга.

Но как же она оказалась тут? Как превратилась в жемчужного монстра и вступила в схватку с кучкой бандитов? При этом как она не заметила свою мать? Или предпочла не замечать её? Мысли переплелись в тяжёлый комок в голове Хельги и ноющей болью заставляли искать путь избавления от них.

«О, если бы существовал артефакт, дающий ответ на любой вопрос!» — мысленно воскликнула рыжая воительница и влилась в толпу людей, разбредающихся в разные стороны от храма богини Тутрапан.

Доринфийцы с горечью вспоминали события прошедшего дня, люди на улицах останавливались, чтобы обсудить увиденное. Проходя мимо, Хельга слышала оскорбления в адрес Ялиоль. Ей припомнили всё: и то, что она бросила принца, и её вздорный нрав, и разрушение Нимфизалии. О ней говорили как о самом чудовищном существе, когда-либо жившем на земле.

Хельге было больно слышать всё это, но она продолжала прислушиваться к разговорам, чтобы узнать больше. За годы, проведённые в банде, она усвоила: если хочешь что-то узнать, иди к людям и слушай сплетни. Чаще всего где-то среди них обнаружишь истину. Так она и поступила.

Группа встревоженных женщин, одетых в серые платья и похожих на полевых мышек, шептались о чём-то, прижавшись к стене дома. До слуха Хельги донеслось знакомое имя «Талас», она остановилась поблизости и навострила уши. Тут она и узнала, что Таласа полностью оправдали и выпустили из башни, а префект города принёс ему извинения за случившееся. Хмыкнув, Хельга пошла дальше. Новость была интересная, но она искала других новостей.

Чуть дальше воинственно настроенные мужчины кричали о том, что нужно бежать из города, пока не поздно. Она замедлила шаг, чтобы узнать, как именно они собираются это сделать.

— Надо брать кирки, лопаты, собрать всех мужиков и рыть ближе к границе! — сказал один из мужчин, и остальные одобрительно загудели, как потревоженный улей. — Я не собираюсь погибать тут, пока власти бездействуют!

— Да! Верно! Дело говоришь! — донеслось в ответ.

Хельга удовлетворённо покивала, она и сама думала об этом, но не смогла бы осуществить в одиночку. Нужно было следовать за этими мужчинами, может, у них получится осуществить свой план.

Подслушав, где будут рыть, Хельга сбегала на постоялый двор, схватила суму с вещами и направилась к границе купола. Здесь уже столпились люди, в основном крепкие мужчины, вооружённые лопатами, кирками и садовыми инструментами. Масляные светильники, расставленные вокруг, освещали пространство пляшущим красноватым светом. Мужики уже начали копать землю, и вокруг них росли горы щебня и песка. Было и несколько женщин, но они стояли поодаль, не влезая в мужские дела. Некоторое время Хельга глядела на то, как неумело работают некоторые юнцы, и не выдержала.

— Эй, ты, — крикнула она, подойдя к краю ямы. — Ты что вообще творишь? Если так копать, то земля осядет и тебя же под ней и похоронят, болван!

Тот, к кому она обращалась, оглянулся, и в свете масляного светильника Хельга разглядела его лицо: прыщавый парнишка с едва начинавшими расти усами.

— А ты вообще кто такая? Иди отсюда, мамаша! — огрызнулся он. — Вари похлёбку да за детьми приглядывай, а в мужскую работу нос не суй!

— Похлёбку варить?! — гневно выкрикнула Хельга. На неё стали оборачиваться другие мужчины. — Жёваный ты хвост, да ты ещё не родился, когда я в шахте руду добывала!

Бросив суму, она спрыгнула в яму, отобрала у растерянного парня лопату и стала копать сама.

— Вот как надо! — приговаривала она, ловко отшвыривая комья земли вперемешку с корнями. — Смотри и учись, личинка трайса!

Мужчины, увидев, как ловко она орудует лопатой, одобрительно заулюлюкали и вскоре присоединились к ней. Прыщавому пареньку дали другую лопату, и он стал копать рядом.

Работали споро — людей собралось несколько сотен. Кто-то рыл землю, кто-то носил деревянные подпорки, которые удерживали тоннель от обрушения. Хельга потеряла счёт времени, но к тому моменту, когда первые лучи солнца окрасили ледяной купол золотом, откуда-то из глубины тоннеля послышался радостный крик.

— Получилось, идите все сюда! Тащите больше подпорок. Помогайте, у меня получилось!

На зов бросились люди, в тёмную дыру поволокли обломки досок, палки. Хельга протиснулась в узкий коридор, расталкивая всех плечами, и увидела впереди спасительный свет. Лаз вывел их наружу, за пределы купола, а значит, все спасены. Она была среди тех, кто расширял тоннель, и потому первой вышла наружу, в летний день, звенящий трелями птиц и пронизанный ярким солнечным светом.

Она оглянулась на гладкий ледяной купол, сковавший Доринфол, и перевела взгляд на людей, выбирающихся на эту сторону, слушая радостный смех и одобрительные возгласы, а потом подхватила суму и пошла прочь.

Глава 4. Новая Бантолия

Тёплый ночной воздух приятно обдувал лицо. Ноги будто сами несли вперёд, выбирая путь. Хельга взобралась на вершину горы, за которой виднелись окрестности Лонжинона и чуть дальше изгиб реки Вилейки. Оглянувшись, она с высоты посмотрела на покинутый город. Ледяной купол загадочно блестел в лунном свете, сквозь него просматривались огоньки, крыши домов и вершины башен. Клетка, сотворённая руками божества, станет бедой для местных жителей и чудом для тех, кто будет приходить или приезжать сюда, чтобы собственными глазами увидеть волшебство!

Хельгу не покидало странное ощущение, возникшее перед тем, как она спустилась в лаз. Ей показалось, что кто-то рядом с ней проделал тот же путь, а затем пошёл следом. Кто мог преследовать её, держась на расстоянии и оставаясь незамеченным?

Она смогла бы постоять за себя, не испугавшись и дюжины нападающих, но её с непреодолимой силой клонило в сон, а во сне, как известно, мы беззащитны. Возможно, так подействовало тепло, встретившее Хельгу за границей ледяного купола, и теперь ей предстояла борьба с собственным желанием свернуться калачиком где-нибудь под вековым деревом и закрыть глаза. Ей удалось чуток вздремнуть, но не на земле, а в повозке, которая нагнала её по пути из Доринфола. Люди узнали про выкопанный лаз и начали покидать город. Шумное семейство доринфийцев подвезло её до Лонжинона, а оттуда и до границы с Бантолией было рукой подать.

Вновь оказавшись на ногах, Хельга к вечеру добралась до Либилина — маленького городка на востоке Бантолии. Периодически хлеща себя по лицу, она отыскала постоялый двор. Не торгуясь в цене за комнату, она буквально рухнула на кровать.

Хельгу разбудил ночной кошмар, ей приснилось, будто бы дети богини Тутрапан поймали её и, выпив из неё всю воду, превратили в мумию. Со сдавленным криком Хельга проснулась. Яркие лучи утреннего солнца пробирались в комнату сквозь незашторенное окно, пятнами ложились на деревянный пол и грубое одеяло, которым она укрывалась. При взгляде на комнату, купающуюся в игривом свете, в её сердце всколыхнулась почти детская радость, чувство, что всё в мире правильно и нет повода для волнений, но стоило подняться и оглядеться вокруг, как оно растворилось, точно и не было. Её вещи — сумка и плащ, — которые она бросила на стул вчера ночью, исчезли. Хельга кинулась их искать, но безуспешно.

Отчаявшись найти вещи в комнате, Хельга спустилась вниз, клокоча от гнева. Хозяин постоялого двора, щербатый мужик с лихо закрученными усами и глазами отъявленного плута, нашёлся на заднем дворе. Хельга схватила его за грудки и, хорошенько тряхнув, сказала:

— Ты совсем страх потерял, папаша?!

— Эй, мать, ты чего? — он попытался вырваться, но Хельга держала крепко. — Клопы, что ли, покусали? Так ты не серчай, я скидку сделаю.

— Какие, к фиренам, клопы? — рыкнула она. — Где мои вещи, скотина? Ты обокрал меня, пока я спала!

— Чего?! — он всё же смог отцепить её пальцы от рубахи и отступил на пару шагов. — Ты в своём уме?

— И не прикидывайся, что удивлён!

Пару долгих секунд он глядел на неё с недоверием, а потом спросил уже спокойным тоном:

— Обокрали? Ты не шутишь?

— Какие уж тут шутки, — Хельга сплела руки на груди. — Говори, где мои вещи!

— А ты дверь на ночь запирала? — он запустил грязную руку в седые волосы и задумчиво поскрёб голову.

— А то! — Она видела, что хозяин растерян и, скорее всего, не виновен в краже. Гнев постепенно утихал, уступая место жгучей досаде. Хельга солгала, она не помнила, запирала ли дверь на ночь. Она вообще мало что помнила из вчерашней ночи, так что, может, и правда оставила вход открытым.

— Да, дела… — хозяин тяжело вздохнул. — Значит, и до меня добралось, а я уж надеялся, что обойдёт.

— Кто добрался? Назови имя, и я сама с ними разберусь.

— Имя, — он усмехнулся. — Если бы у этого было имя, всем нам стало бы проще.

— Чего этого?

— Хаоса, что охватил Бантолию.

— Что за бред? Я была в Бантолии не так давно, и это процветающая страна.

— Именно что была, — хозяин сплюнул сквозь щель в зубах. — Теперь Бантолия не самое лучшее место на Алории. Ты, наверное, очень удивишься.

— Но что случилось? Разве был неурожай или мор какой?

— Свобода, задери её спеклан, — отозвался он и махнул рукой. — Боюсь, не видать тебе своих вещей, уж не обессудь.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — Хельга всучила хозяину ключ от комнаты и пошла прочь с постоялого двора.

Топая вдоль по улице, Хельга сердито сжимала кулаки. Было очень жалко украденного. В суме, кроме сменных штанов и рубахи, лежала часть её барыша, того, что они с бандой выручили в последнем нападении. Хельга намеревалась продать всё на ближайшем рынке в Доринфии, но из-за случившегося так и не успела, а теперь драгоценности пропали. Да и тёплого плаща из добротной шерсти ей явно будет недоставать сырыми вечерами. Одно хорошо: деньги остались при ней, она носила их в потайном кармане, пришитом к брюкам. Ей не придётся голодать или ночевать на улице.

Хозяин постоялого двора оказался прав, и Хельга вскоре почувствовала, что Бантолия изменилась. Все люди, что встречались ей по дороге, смотрели волком, и, казалось, хотели наброситься, но, заметив нож на бедре Хельги и её зелёные перчатки с когтями, заткнутые за пояс, пугливо отводили глаза. В Либилине и Тилине она увидела пепелища на месте храмов Архиса. Прошёл год с тех пор, как они были сожжены, а места, где стояли храмы, оставались не убраны, более того — превратились в свалку, со стороны которой воняло гарью и гнилью. Несколько раз она стучалась в дома, стоявшие у дороги, попросить воды, но ей не открыли, хотя она слышала лай собак, доносившийся из-за запертых дверей, и видела, как дрожат занавески на окнах. Люди с неохотой соглашались подвезти её, только деньги, оружие и угрожающий взгляд делали их более сговорчивыми.

Вблизи столицы Хельга спрыгнула с очередной повозки, заметив богато украшенный дом. За ним виднелись хозяйственные постройки: хлев, курятник, сарай для сена. Решив, что здесь можно купить немного яиц и мяса, она постучалась в калитку, но вместо людей к ней выбежали три озлобленных лохматых пса и надрывно лаяли, просовывая зубастые морды в щели забора, пока она не убралась прочь.

Голодная и уставшая, Хельга направлялась в Архаил — столицу Доринфии, город, некогда славившийся самым богато украшенным храмом, воздвигнутым во славу Архиса, там она надеялась отыскать Женевьеву. Хельга никогда не любила эту высокомерную старуху, и в здравом уме ни за что не обратилась бы к той за помощью, но сейчас у неё не осталось выхода. Талас, хотя и собирался найти её в Доринфии, пропал без следа после того, как его отпустили из крепости, а Женевьева могла пролить свет на множество тайн, что в последнее время занимали мысли Хельги. Значит, придётся переступить через гордость и поговорить с той, кто надоумил Таласа разлучить ребёнка с матерью.

На подходе к столице Хельгу остановил кисло-сладкий запах гниющего мяса, принесённый дуновением ветра.

— Проклятье, какая вонь! — она закрыла нос рукавом рубахи, с трудом сдерживая рвоту. — Откуда у них взялось мясо, они же его не едят?!!

Ни в одном из пяти государств материка Хельга не видела такой угнетающей картины, как здесь, вблизи родного города. На опушке хвощового леса бантолианцы расположили аллею виселиц. Трупы, изуродованные падальщиками, раскачивались на верёвках, и грудь каждого украшала табличка с надписью. На одних можно было прочитать «вор», на прочих «убийца». Позже, болтая с людьми в трактире, Хельга узнала, что власти в последние месяцы объявили войну разбойникам и ворам, надеясь хоть так припугнуть шайки бандитов, заполонивших город после падения культа Архиса.

Но это были не все потрясения. Попросив у трактирщика горячей похлёбки, она получила миску, полную мяса, и с удивлением уставилась на подавальщицу.

— Это вообще что? — есть хотелось страшно, но один вид мясной пищи, приготовленной людьми, раньше почитавшими жизнь животных наравне со своей, напрочь отбивал аппетит.

— Наше лучшее блюдо, госпожа, — горделиво ответила девчонка. — Рагу из паломы.

— Что?! — Хельга даже ложку обронила от изумления.

— Да вы не бойтесь, это не змея какая, а птица, вкусная очень. Лучше курицы.

— Вы сошли с ума?! — она оттолкнула от себя миску. — Палома — священное животное. Её нельзя убивать и уж тем более есть!

— Ну и что? — девчонка пожала плечами. — Это не делает её мясо хуже.

— Вы дикари! — Хельга вскочила и бросилась прочь.

— Мы свободные люди, — крикнула подавальщица вслед, — и глупые запреты прошлого нам больше не указ!

Хельга так и не смогла нигде утолить голод — ей везде первым делом предлагали главный деликатес — мясо паломы, называя блюдо то «божественная пташка», то «божественный прыгун».

«Неужели есть какая-то связь между отречением бантолианцев от Архиса и тем кошмаром, который я вижу?» — спросила себя Хельга и пожалела, что так и не поговорила с Таласом.

Санторий главного храма отвергнутого божества наверняка слишком долго гуляет по миру и не знает о происходящем тут. Но воительнице сейчас было не до размышлений, она наняла повозку и отправилась к жилищу Матери рода. Она надеялась, что Женевьева не станет утверждать, что Ялиоль не выполнила своего предназначения. Если дочь вернула себе человеческий облик, Мать рода должна знать подробности. Ей одной известны тайны воплощения живого света! Хельга не сомневалась, что Женевьева следит за Ялиоль.

Впереди показалась башня с барельефами, а вскоре и всё сооружение, сохранившее в своей архитектуре элементы храма Архиса. Повозка остановилась у главного входа с вытянутыми треугольными дверьми, и Хельга обнаружила, что вокруг всё оцеплено стражниками. Она шагнула к лестнице, чтобы подняться наверх, но её остановили.

— Мне нужно видеть Женевьеву! Доложите обо мне немедленно!

— Это невозможно, госпожа, — сухо ответил высокий стражник, облачённый в металлические доспехи. — Вам следует уйти.

— Она примет меня, — настаивала Хельга. — Передайте, что с ней хочет поговорить мать Ялиоль!

В ответ стражник лишь повторил свои слова.

— Женевьева! — во всё горло закричала Хельга. — Спускайся со своего пьедестала и поговори со мною!

Но вредная старуха даже не выглянула в окно, а стражники наставили на смутьянку острые алебарды и потребовали немедленно уйти. Хельга вновь прокричала имя Женевьевы и приготовилась вступить в схватку с охраной.

— Какая ты шумная! — услышала она голос Таласа.

Санторий осторожно спустился с бантолианского прыгуна и подошёл к матери Ялиоль.

— Идём, нужно поговорить, — Талас взял Хельгу под локоть. — Долго же я за тобой гонялся.

Под внимательными взглядами стражников они отошли подальше от жилища Женевьевы и остановились в тени раскидистых ветвей хирсы.

— Удивлена? — Талас ухмыльнулся в бороду.

— Не особо, — ответила Хельга. — Я чувствовала, что кто-то следит за мной, и подозревала, что это ты. Значит, не растеряла былое чутьё.

— Зачем я стал бы преследовать кого-то? — пожал плечами Талас, выслушав её. — Я нашёл бы тебя по зелёным перчаткам! Ты ведь не забыла, что я обладаю способностью находить любую вещь в нашем мире, а вместе с ней и хозяина.

Хельга недоверчиво хмыкнула и спросила:

— Значит, ты искал меня. Зачем?

— Если ты решила, что мне плевать на дочь, — то заблуждаешься! — Талас зло сверкнул глазами. — Я всегда заботился о ней, и мне важно знать, что с ней происходит!

— Хотелось бы верить, — окинула его подозрительным взглядом Хельга.

— Сейчас не важно, что мы думаем друг о друге. Если наша дочь нуждается в помощи — мы должны действовать сообща.

— Может, начнём прямо сейчас?! — скрывая удивление под маской иронии, спросила Хельга. — Только вот у нас маленькое недоразумение, — она обернулась и поглядела на стражу. — Сам видел, меня не пускают к Женевьеве. Можешь что-нибудь сделать с этими стражниками?

— Это в моих силах, — сверкнул зубами Талас и уверенным шагом направился ко входу в хранилище бантолианской культуры.

Санторий подошёл к стражникам, уважительно поклонившимся при его приближении. Хельга не слышала, о чём он с ними говорил, но в итоге дверь гостеприимно распахнулась. Талас жестом указал матери Ялиоль следовать за ним.

— Тебя не пускали потому, что Женевьевы тут нет, — сразу сказал Талас, едва они вошли внутрь сооружения. — Никому не известно, что здесь произошло, но мы можем сделать свои предположения.

Оказавшись в покоях Матери рода, Хельга увидела перевёрнутую мебель, разбитую посуду. Всё, что можно было сбросить с полок, лежало на полу, там же валялись вещи, выброшенные из сундуков и ящиков. Тут явно кто-то что-то искал, а выжженные полосы на стенах указывали на магическое сражение. Хельга невольно предположила, что трагедия, произошедшая в Доринфии, связана с тем, что случилось здесь.

— Тот, кто уничтожил богиню Тутрапан, вначале побывал в этой комнате, — подтвердил её предположения Талас. — Женевьева неподвластна магии, и если она похищена или… убита, это сделал не человек!

— Не думаешь ли ты, что Ялиоль позволила бы причинить вред хранительнице?!

— А почему ты решила, что она была тут?

— Дознаватель в храме использовал Вилингрона, и в его веере отражалось прошлое.

— Я знаю, потому меня и отпустили, — кивнул Талас. — Но при чём тут наша дочь?

— Неужели не слышал, что говорили в Доринфоле? — Хельга посмотрела на Таласа, но тот лишь покачал головой. — В храме Тутрапан была Ялиоль, она помогала существу, что обратилось облаком и отравило богиню.

— Сложно поверить, — нахмурился Талас. — А какое отношение к этому имеет Женевьева? Сама же знаешь, Доринфия отсюда в нескольких днях пути.

Предположения казались противоречивыми и не добавляли ясности произошедшему.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — возмущённо спросил Талас.

— Пытаюсь найти настоящую причину, по которой ты здесь.

— Я уже сказал и повторять не стану…

— Ты взаправду готов помочь нашей дочери или обеспокоен тем, что ей удалось вернуть человеческий облик, не выполнив предназначения?

Санторий ответил не сразу, он сдержал порыв гнева, и, когда взглянул на Хельгу, в его глазах было мудрое спокойствие.

— Твоими устами говорит обида — отпусти её. Не всегда нужно оглядываться на прошлое… Увиденное на доринфийской площади изменило мои намерения. Я действительно хочу помочь Ялиоль и предлагаю объединить наши усилия. Для тебя это сложно?

— Ради нашей дочери я даже пришла к Женевьеве!

Талас ничего не ответил, лишь едва заметная улыбка оживила уголок его губ. Санторий продолжил осматривать следы погрома, а Хельга направила задумчивый взгляд ему в спину.

— А ведь мы можем увидеть, что тут произошло? — произнесла Хельга.

— О чём ты? — Талас поднял с пола вазу и поставил на полку, а потом вдруг широко улыбнулся. — А ведь ты права! Вилингрон! Мы можем вызвать сюда дознавателей!

— Думаешь, принц вот так даст нам это существо?

— Я отправлю гонца с официальным письмом. Я — санторий Бантолии! Он не станет ссориться с соседней страной.

— Уверена, что советники Мшантиса придумают предлог, начнутся долгие переговоры. Я сама сделаю это быстрее!

— Хорошо, — Талас окинул её беглым взглядом и добавил: — Но только утром, а то ты неважно выглядишь, боюсь, выпадешь из седла…

Хельга не стала возражать — от жажды у неё язык словно покрылся шершавой корой, а песни её желудка наверняка слышали даже охранники за дверью.

***

Талас распорядился, чтоб ей приготовили купальню и накрыли стол. Хельга с наслаждением окунулась в горячую воду и съела всё угощения, а едва просветлело небо, отправилась в путь. Она не сомневалась, что следует поторопиться, после того, что ей рассказал Талас. По его словам, Мшантис Крустозус объявил ледяной купол последним даром богини, решившей таким образом защитить своих детей. Он приказал вырыть несколько более крупных выходов из Доринфола и у каждого поставить патруль, чтобы никто не смог выйти или войти в город без его ведома. Помня недавнее нападение на королевский замок, принц был убеждён, что принятые меры оградят Доринфол от врагов!

Хельга не раздумывая запрыгнула в седло и приказала паломе Таласа отвезти себя в Доринфию. Мощные ноги бантолианского прыгуна меньше чем за сутки преодолели огромное расстояние, и рыжая воительница вновь оказалась у ледяного купола. Понаблюдав за людьми, усердно исполняющими приказ принца, она поняла, что работа ещё далека от завершения, ведь наследник престола хотел, чтобы через подземный ход из города легко могла выехать его карета! Спрятав палому за кустами, мать Ялиоль улучила момент и пробралась в Доринфол. Как отыскать дом дознавателя, ей подсказали ни о чём не подозревающие местные жители.

Хельга не сомневалась в том, что в этот раз ей улыбнётся удача. Ей не составило труда пробраться в дом, тем более что он совсем не охранялся. Она выбрала не парадный вход, а маленькую дверь для прислуги. На всякий случай она прихватила у зазевавшегося зеленщика корзину с капустой.

— Вам нельзя здесь находиться! — испуганно уставилась на неё горничная, едва предводительница бандитов переступила порог.

— Я принесла овощи для кухни! — как можно убедительнее произнесла Хельга и поставила на стол корзину с капустой. — Дверь была открыта, вот я и вошла.

— Какие овощи? Мы не заказывали, — настаивала горничная, нервно теребя кружева на длинном фартуке. — Вы, верно, ошиблись адресом. Уходите!

Рыжая воительница сделала вид, будто поворачивается к выходу, и служанка, утратив на мгновение бдительность, шагнула, чтобы закрыть за ней дверь. В этот момент Хельга нажала на застёжку браслета, нацелив кулак в сторону жертвы, и две иглы, щедро смазанные усыпляющей слюной трайсов, вонзились в цель. Предводительница бандитов подхватила слабеющую женщину и спрятала её под стол.

— Прости, дорогая, через часок проснёшься, — шепнула взломщица и прошла в глубь дома.

Множество колонн, статуй и напольных ваз позволяло ей прятаться от остальных слуг и незаметно заглядывать в комнаты в поисках той, где находился Вилингрон. Так она обнаружила пустой аквариум с кожаным креплением и забрала его. Хельга искала бассейн, убеждённая в том, что дитя богини Тутрапан не станет жить в тесном мирке, держащемся на животе человека. И она оказалась права, отыскав комнату Вилингрона.

Голубые колонны, одетые в белое кружево из кораллов, стояли в углах высокого аквариума и поддерживали пышный балдахин. Обиталище святящегося существа занимало почти всё помещение, оставляя лишь небольшое пространство между стеной и стеклом. Хельга подкралась к аквариуму и, прежде чем что-либо предпринять, решила разглядеть мирок Вилингрона. Диковинная подводная растительность окружала нечто похожее на гриб с вытянутой шляпкой, синие пятна на ней были окнами, а вход располагался где-то снизу. От вершины причудливого домика во все стороны расходились золотые цепи с драгоценными камнями, а с них свисали подвески.

Маленького любителя роскоши не было видно, и Хельга подошла ближе. Заглянув под балдахин, она обнаружила серебряный шнурок для вызова слуг и сразу сняла его. Времени ждать появления Вилингрона у неё не было, и рыжая воительница постучала по стеклу.

— Эй, живность под водою, не знаю, как нужно к тебе обращаться, но лучше покажись, иначе мне придётся нырнуть в аквариум, — сказала она.

Из-под гриба высунулась круглая голова с устремлёнными на человека испуганными глазами.

— Готов поговорить? — постаралась улыбнуться Хельга. — Я не стала бы тебя тревожить понапрасну, уж поверь. Но у нас нет выхода, и нужна твоя помощь. Я прошу тебя поехать со мной в Бантолию и обещаю вернуть обратно.

Вилингрон спрятался в своём домике, проигнорировав предложение Хельги.

— Может, ты плохо слышишь через воду? Так я могу её слить!

Рыжая воительница взяла канделябр и легонько ударила им по стеклу.

— Что вы себе позволяете! — послышался тонкий булькающий голосок Вилингрона, мгновенно оказавшегося на краю аквариума.

— Значит, ты умеешь говорить, а не только испускать противную трель! — обрадовалась Хельга. — Я не стану тебя уговаривать, лучше по собственной воле залезай в эту склянку.

Она указала на крохотный аквариум с кожаными ремнями. Существо побелело от возмущения и завопило в ответ:

— Ко мне нельзя так обращаться! Я — дитя богини!

Конец ознакомительного фрагмента.