Бессмертные. Путь Крови

Евгений Андреевич Плотников, 2021

Поколения людей трудились и жили во имя священной цели – получение Совершенной Крови. И когда цель достигнута, сама Кровь дает сбой. Люди, которые должны поддерживать порядок и сохранять цивилизацию на верном пути, оказываются предателями. Метастазы Великого Отступничества грозятся разделить цивилизацию на два лагеря, уничтожить «утопичный» уклад жизни и захватить Совершенную Кровь. В это время разведывательный корабль обнаруживает присутствие чрезмерно развитых обитателей в Семнадцатой галактике и спасается бегством от неминуемой смерти, пытаясь доставить ценный сведения людям.

3 Рендел

Серый балахон уже не шуршал, потрепанный десятилетием службы. «Мы слуги Крови. Мы слуги Жизни. Мы слуги людей. Я уже не человек, а орудие разума с лицом человека», — повторял клятву Джон. Большой монитор, заваленный сотней окошек с красными линиями, слегка освещал тусклую, серую коморку. Квадрат три на три, стул и стол, а что ещё нужно для смиренного раба Крови? Система выводила критически изменённые за последнее время Линии, и ему приходилось их проверять. Конечно, он мог работать и из своей комнаты (там имелось все необходимое), но у него складывалось ощущение, что в кабинете работоспособность выше, а следовательно, выше и польза для цивилизации.

Джону исполнилось сорок. Уже двадцать лет он служил человечеству, усердно посылая его сынов в нужном Крови направлении. Синий балахон стал серым, а послушник Крови — мастером Крови. Лицо приобрело белый цвет от частного сидения в полутьме, как и тело, теряющее одежду лишь в постели. А спал он мало, но хотел ещё меньше. Кровь не спит, и следить за её изменением самая важная в мире работа, думал он. Белки глаз стали красными от вздувшихся вен, голова облысела. Лучше бы на лице они перестали расти, мечтал Джон, поглаживая гладкий череп. Каждое утро, которое многие бы назвали ночью, он гладко выбривал лицо и шею, так чтобы волосы на груди не торчали из-под балахона.

Джон держал спину ровно и проверял тысячный график за сегодняшний день, когда дверь открылась. В дверях стоял мужчина в белом балахоне наблюдающего. Джон встал и поклонился. Человек прошёл внутрь, закрыв за собой дверь. Он снял капюшон, за которым прятался гладко выбритый брюнет, с крупным, раздвоенным подбородком и большими губами.

— Доброго дня, наблюдающий Престон, — сказал Джон спокойным голосом.

— И тебе, мастер Рендел, — ещё более спокойным, познавшим Путь Крови, отозвался наблюдающий Престон. — Я пришёл выразить Вам благодарность от Круга. Ваша работа заслуживает доверия, а обоснованные Линии Крови приняты для дальнейшего анализа.

— Я слуга Крови, наблюдающий Престон, — сказал Джон и поклонился.

— Я слуга Жизни, мастер Рендел, — отозвался Престон и тоже поклонился. — Ваша Линия меняется, и меняется в лучшую сторону. Ваше самопожертвование приносит плоды, и я Вас поздравляю. Думаю, уже в ближайшее время Ваш балахон поменяет цвет. А теперь, я удаляюсь. — Кровослужители поклонились друг другу.

— Я слуга Крови, наблюдающий Престон.

— Я слуга Жизни, мастер Рендел.

Он опять остался один в своей коморке и продолжил изучать красные графики на своём мониторе.

Гильдия кровослужитей Десятой галактике располагалась на РОФГ — 10 — 1 — 1 — 1 — 4. Холодная планета, которую в далёкие времена привели к нормальному состоянию, и теперь половина поверхности была покрыта зданиями. За гильдией закреплялся большой квадратный участок, плотно застроенный невысокими, по сравнению со всеми остальными на планете, зданиями серого цвета. В середине квадрата располагалось Здание Крови, широкое и длинное строение с тремя выпирающими башнями и большой посадочной площадкой перед главным входом. Хотя оно лишь казалось единым зданием. Первоначально их было три и только через некоторое время построили переходы, позволившие кровослужителям перемещаться быстрее.

Джон отправился в столовую, но задержался у окна. Оно располагалось примерно в середине центральной башни, открывая великолепный вид на город. Высотные здания тянулись до облаков, десятки тысяч больших и маленьких пассажирских и грузовых перевозчиков, пролетали в различных направлениях и на разных высотах. Наступал вечер и загорался свет в миллионах окон, как загорались и фонари на нижних уровнях зданий, освещая путь для транспорта. Я к этому причастен, думал Джон, и причастен самым прямым образом. Он всегда останавливался и смотрел на город перед ужином. Это придавало сил и желания служить Крови.

— Добрый вечер, мастер Рендел, — тихий женский голос, заставил его обернуться. Джон слегка испугался — столь бесшумно подошла она. Женщина сняла капюшон. Серебристые волосы струились до шеи и пропадали под балахоном. Небольшой рост заставил приподнять голову, а на губах застыла лёгкая, загадочная улыбка.

— Добрый вечер, наблюдающая Торос, — лицо Джона было бесстрастным.

— Ваша Линия Крови в моей власти, — она улыбнулась сильнее.

— О лучшем судье я и не мечтал, — он слегка поклонился.

— Что, правда, то, правда. Вы направляетесь ужинать? — спросила Мира.

— Да, — коротко ответил Джон.

— Отлично! Я тоже. Составим, друг другу компанию, — могло показаться, что её глаза сверкнули.

— Хорошо, — могло показаться, что чьё-либо общество его обременяет. Так и было, за двадцать лет он привык быть один, и не хотел другого. Джон стойко принял свою судьбу и встал на путь служения Крови, не сожалея о возможной жизни, а радуясь, что будет приносить прямую пользу человечеству.

— Я всегда считала, что это Вы будете судьёй моей жизни. Вы отдаетесь работе полностью, и заслужили внесение своего имени в список полезнейших людей, — уголки её губ дернулись.

— Поспешные выводы, — серьёзно сказал он. — Я слуга Крови, этим все сказано. Как и Вы, впрочем, — последнее было брошено слегка небрежно.

— Джон, — бесцеремонно произнесла Мира. — Мы знакомы сто лет. Можете расслабиться — я не желаю Вас оскорбить или обидеть.

Они спускались по лестнице. Вверх шёл поток служителей, и им приходилось, не останавливаясь, кивать головами, в знак приветствия. Наконец они преодолели спуск, и вышли в длинный коридор. Слева была голая стена, а напротив неё окно, в длину коридора. Вместо подоконника тянулась широкая клумба, засаженная различными цветами. Белые, красные, жёлтые, ядовито зелёные, разноцветные и чёрные. Одни поднимались под потолок и наклоняли свои бутоны к полу, другие цвели в сантиметре от грунта, едва успев проклюнуться. Широкие листья свисали вниз, переплетенные каким-то ползучим растением, а копья тростникового стрелочника стремились проколоть стекло.

— Джон умер в день рождения послушника Рендела, и Вам это известно, наблюдающая Торос, — наконец произнёс Джон.

— Как и Мира, — с грустью сказала Мира. — А вы размышляли когда-нибудь о своей судьбе? Как бы повернулась жизнь, если бы нам не выпало служить Крови?

Джону было наплевать на свою возможную жизнь, и он не понимал, зачем думать о невозможном, когда столько работы.

— Смысла в этом нет, как и времени на такие размышления, — ему стало не по себе от мысли, что его братья тратят время на такую чушь.

— А я, бывает, размышляю… — она резко замолчала, но повернувшись к Джону, улыбнулась и продолжила. — Точнее я размышляю о детях. Мой организм пока способен к деторождению, но в истории крайне мало случаев, когда Кровь давала кровослужителям такую возможность, — в голосе чувствовалась грусть. Возможно, Джон и понимал её желание, но также он понимал, что начни она рожать, гильдия потеряет одного из лучших кровослужителей.

— Три года назад Кровь решила соединить двух кровослужителей в Четырнадцатой, — с интересом сказал он.

Глаза Миры сверкнули, зацепившись за то, что ему интересно.

— А как вы к этому относитесь? — вопрос прозвучал глупо, по мнению Джона.

— Кровь решает, мы служим. Отступничество тяжкое преступление, как для кровослужителей, так и для остальных людей. Кровь выбирает путь для Жизни, но не для людей, — спокойно ответил он, но в голосе чувствовались нотки заинтересованности темой.

— Отступничество тяжкое преступление — Вы правы, но скажите это пойманным преступникам, и они ответят, что преступники мы! Мы принуждаем и калечим судьбы.

Он остановился и посмотрел на неё. По обе стороны от аккуратного вздернутого носика располагались большие голубые глаза, а морщинки только начали заполнять лицо, и были почти незаметны, если не вглядываться. Глаза блестели, а рот улыбался.

— Мы давно не стая или племя. Человечество огромно и такая важная вещь, как деторождение, теперь не может быть отдана во власть чувств и инстинктов.

Она быстро ответила:

— Это ясно и пятилетнему ребёнку, но иногда так охота отдаться во власть чувств и инстинктов, — глаза горели, желая удовлетворения низменных (это для кого как) потребностей.

— А почему нельзя сказать напрямую? — также сухо спросил Джон.

— Так неинтересно, — Мира направилась дальше, а Джон сделал два больших шага, чтобы поравняться с ней. — Завтра ночью?

— Как Вам будет удобно.

— Вы неправильно относитесь к этому — будто Вам не нравиться?

— Вы неправильно трактуете моё поведение, — улыбнулся Джон, что случалось нечасто.

— Осторожнее с улыбкой, мастер Рендел — Линия Крови пойдёт в неправильном направлении, — Мира была остра на язык, но ему это нравилось.

— Вы мой судья и Вам решать мою судьбу.

— Это я уже поняла. У меня или у Вас?

— У Вас. Ваше окно смотрит на Здание Крови, и мне легче примериться с судьбой.

— Кто-то начал шутить. Как же тяжело приводить Вас в чувства после работы.

Темнота заполняла третий этаж жилища наблюдающих. Джон неспешна шёл по коридору. Лампы постепенно загорались перед ним, а сзади тухли. На чёрных дверях блестели золотом таблички с номерами комнат. Сто четыре, сто пять, сто шесть, и он остановился у сто седьмой. Лампа впереди загорелась, а сзади погасла. Запахи отсутствовали, как и звуки. Джон стоял, не шевелясь, будто раздумывая, стоит или нет заходить. Уйти он не мог. Его служба рекомендовала удовлетворять такие просьбы противоположного пола, как и просьбы о помощи и поддержке. Но он стал бояться этой связи. Они с Мирой попали в послушники в одном возрасте и в одно время. Сразу же девушка начала оказывать ему знаки внимания, но Джон решил отдать себя службе и считал, что половая связь лишь отдалит его от долга. Мира поначалу лишь намекала, надеясь на его смелость, а через десять лет решилась действовать, заставив Джона удовлетворить себя. После этого её уже было не остановить и два раза в месяц ему, как ни странно, приходилось делить с этой красивой, даже очень женщиной кровать. Правда, всего лишь до утра. Джон боялся, что в один момент он пристраститься к этой женщине, познает вкус влечения, желания и уведет свою Линию Крови в неправильном направлении, но поделать ничего не мог. Я слуга Крови, я слуга Жизни, повторил он несколько раз про себя, стоя перед нужной дверью.

Три тихих стука костяшками правой руки, и через мгновение дверь открывается, а из темноты появляется голая рука, сильно ухватывающая мастера за грудки. Она затягивает внутрь, не давая возможности отступить.

— Сегодня ты лишь Джон Рендел, сын пилота, из Седьмой. Хоть на минуту расслабься, а завтра мы продолжим служить человечеству и Крови. Завтра, — тихо произнесла Мира и быстро расстегнула пуговицы на балахоне, скинув его назад. Джон снял нательное белье дома и предстал перед ней нагим, хотя в такой темноте мало что было видно. Мира впилась в его губы своими, и их глаза закрылись.

В комнате посветлело, и Джон проснулся. Произошло то, чего мастер боялся больше всего — он обнимал голую Миру, а она спала на его руке, которая сильно затекла, и тысячи игл пронзали мышцы. В голове прокрутилась ночь, и он повторил несколько раз шёпотом:

— Я слуга Крови. Я слуга Жизни.

— Я уже не человек, а орудие разума с лицом человека, — заплетающимся языком, произнесла Мира.

Он аккуратно поднял её голову, вытащил руку и положил голову обратно.

— Так менее удобно, — сказала Мира, не шевелясь.

Джон встал и пошёл к балахону, лежащему на полу у двери. Женщина повернулась и полуоткрытыми глазами смотрела на его голый зад.

— Этот вид стоил десяти лет воздержания, — весело произнесла она.

Подняв балахон, Джон повернулся лицом к кровати.

— А этот и двадцати, — уже веселее сказала Мира.

Джон с каменным лицом надел балахон и накинул капюшон.

— Нам следует прекратить наши встречи, — Мира слегка смутилась, его желанию. — На время, конечно, — две недели, тоже время, подумала она.

— Зачем? — спросила она, зная ответ.

— Мы привязались. Привязанность может развиться в любовь, а любви наплевать на службу и обязанности.

— Не наплевать. Джон, — она встала и подошла к нему вплотную совсем голая. — Не нужно бояться. Отдадимся во власть Крови. Смелее, Вы же знаете, что Линии меняются под действием обстоятельств и поступков, но никак не мыслей. Мы можем любить, но на службу это никаким образом не повлияет.

— Нет, наблюдающая Торос, повлияет. Вы уже заполняете мимолетные перерывы между анализом, а любовь заставит думать о Вас больше.

Она взяла его за руки.

— Признайтесь себе — мы уже влюблены и в тела, и в разум.

— Только влюблены, и нужно бы остановиться.

— Нет. Уже поздно. Смиритесь Джон, как смирились с судьбой кровослужителя, — она вернулась на кровать, а Джон отправился работать.