Я красавчик. И это бесспорно!

Ева Ночь, 2019

Что делать, если бывшая любовница подсунула свинью? Как быть, если появляются обстоятельства, вынуждающие поступать и действовать нелогично и неправильно? А тут ещё репей на мою голову в виде хорошенькой умницы свалился… Но, как бы там ни было, унывать не стоит. Ведь я красавчик, а значит справлюсь с любыми трудностями, преодолею все препятствия. Достигну цели, и это бесспорно!

Глава 10

Арсений

У неё глаза — беспомощные. Не голубые и не зелёные, а… что-то такое, прозрачно-изменчивое, как вода. Русая длинная прядь на лоб падает, как сломанное крыло птицы. Немножко смешная — причёска растрепалась, когда-то аккуратные локоны сейчас больше на мочалку похожи. Возле уха — «невидимка» болтается. Руки так и чешутся поправить, убрать лишнее.

Кожа нежная, губы розовые, свежие, как лепестки роз. Под глазами тушь осыпалась, но её ничто не портит. Вся она такая… Не классическая красавица. Грудь чуть больше, бёдра — чуть шире, чем у стандартных красоток, но глаз останавливается и не желает отрываться. Глазу хочется отдыхать на её свежести и притягательности.

Чего-то не хватало для законченности образа, но я никак не мог сообразить — чего. Я понимал: смущаю её своей пристальностью, но мне нравилось это делать, нравилось любоваться. От неё пахло здорово — малиной и каким-то неуловимым ароматом духов.

А ещё она ехала на мой этаж, где всего две квартиры. И будет тупо, если ко мне… Я мог поклясться: никогда раньше не видел эту девушку. Никогда и нигде мы не пересекались. Негде, правда. Вряд ли такой чистый цветок ходит по клубам — не вяжется это с её образом. И, наверное, я бы запомнил, если бы вдруг…

— Приехали, — схватился за ручку её неудобной сумки на колёсиках. Пыточное орудие. Наверное, она больно набила ноги, пока тянула её за собой. — Куда тебе дальше? — обернулся, чтобы ещё раз окинуть взором всю её, с головы до ног.

Рёбра ныли нещадно, скула, наверное, уже шикарная. Мне прилетело, а как же. Какая драка и без синяков? Костяшки я тоже свёз и мечтал лишь поскорее попасть домой и обработать свои царапины. Всё же грязь, инфекция — мало ли.

— Больше никуда. Вот, — махнула она на соседнюю дверь. — Сюда мне.

У меня брови на лоб полезли. Что она забыла в квартире, где живут два скандалиста? Но спрашивать ни о чём не стал.

— А мне сюда, — махнул рукой на свою дверь. — Вдруг чего — зови.

Зачем я это сказал? Не знаю. Но, несмотря на то, что мне хотелось скорее домой и в душ, а ещё там мать бесится, наверное, и ребёнок на ней висит непростительно долго, я намеренно не спеша доставал ключи, тарахтел ими и делал вид, что не могу попасть в замочную скважину. Вообще мог просто позвонить.

Я тянул кота за хвост. Прислушивался, как, вздохнув, девушка нажала на кнопку звонка. Как почти сразу открылась дверь.

— О! — весело завопил сосед. — Надюха! Заходи!

Кажется, он навеселе, но точно сказать нельзя. Надюха ещё раз вздохнула и поинтересовалась:

— А Наташа дома?

— Заходи! — потянул сумку сосед. Та жалобно загремела колёсиками по порогу. Девушка вошла — дверь захлопнулась. Я мучительно вспоминал имя этого скандалиста. К стыду, я не знал имён своих соседей.

Моя дверь распахнулась неожиданно. Мать стояла, как богиня Артемида. Ей только лука не хватало, чтобы стрелять по мне.

— Ну? — грозно рыкнула на меня. — Ты что, пьян, Арсений?

— Нет, — потеснил я её и вошёл в квартиру. Закрыл за собой дверь. Где-то там лопотал на диване мой сын.

— Боже мой, — оценила мой внешний вид мамуля, — и это мой сын. Тридцати двух лет от роду! Ты подрался?

Я чувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали с сигаретой за углом школы. У меня даже уши полыхнули.

— Да. Честь девушки защищал, — и честно-честно посмотрел ей в глаза.

Мать скептически скривила тёмно-вишнёвые татуированные губы. Ей очень шёл этот цвет.

— Там хоть была она, честь эта, чтобы защищать-то?

— Была, — признался честно. Совесть моя чиста, поэтому мамины снаряды в мой окоп не долетали.

— Ладно, счастье моё. Сходи-ка в душ и дай-ка я тебя обработаю, пока здесь.

— Как тебе, понравилось быть бабушкой? — поинтересовался, с готовностью стягивая одежду. Раз мама так добра, нужно поскорее пользоваться остатками её долготерпения.

— В общем, нормально, выдержала. Но несколько раз задумывалась: а так ли я хочу, чтобы ты женился? Это ж ещё и невестку терпеть? Наверное, ребёнка вытерпеть легче.

Мама, как всегда. Прямолинейна. Я рассмеялся и отправился в ванную. Душ, душ, струи воды. Как хорошо-то.

Мать в доме, пришлось трусы натягивать, а не в полотенце щеголять, как я привык. Она придирчиво рассматривает моё тело. Безошибочно тыкает пальцами в те места, куда кулаки местного борца за чужие сумочки прилетели.

— У тебя скоро соревнования, говоришь? Как раз то, что нужно. Будешь выглядеть шикарно.

— Пройдёт, — равнодушно бросаю я. — Или для этого есть грим. Не переживай, ладно? Я сам разберусь.

Почему, когда я собрался всё бросить, мать слишком уж интересуется тем, что я решил оставить в прошлом? Из биографии не вычеркнуть, да я и не желаю. Это часть жизни, и я прожил её достойно. Мне не стыдно, кто бы что ни говорил и какие бы сплетни обо мне ни ходили.

— Ладно, — вздыхает она. — Взрослый, я помню. Но я мать, и не забывай об этом! Поэтому имею право и переживать, и беспокоиться, и «ко-ко-ко», как курица, делать!

Атака. Кто не спрятался, тот поражён. Она обрабатывает мне ранки, допрашивает по всей строгости закона, чем я занимался весь день. Рассказываю всё честно, но без лишних подробностей.

— Что ты с Данькой-то решил?

Я вздыхаю.

— Пусть эту ночь со мной побудет, а с утра — сдаваться.

— Вот и правильно, — поддерживает меня мать. — Если он твой, будем бороться законно, а не пойми какими методами. А то как-то мне не нравится вся эта история. Мутная она какая-то.

Я тоже так думаю, поэтому не возражаю. Мать наконец-то уходит, я провожаю её до лифта и, можно сказать, машу белым платочком вслед, дожидаясь, когда кабинка мягко приземлится на первом этаже. И в этот момент распахивается соседская дверь. Из неё выскакивает Надя. Блузка у неё на плече порвана, взгляд безумный.

— Вали, дрянь! — несётся из квартиры вой соседа, а у меня невольно сжимаются кулаки.

Девушка всхлипывает. Поправляет дрожащей рукой волосы. Пытается приладить оторванный рукав блузки, но он так и висит нежно-розовым заячьим ухом. На щеке у неё — свежая ссадина. Кажется, кому-то не повезло.

— Что, проблемы? — спрашиваю глухо. Из-за неплотно прикрытой двери воет, как шакал, сосед.

— Да. Нет. Я пойду, — направляется она к лифту, а затем, прислонившись к лифтовой шахте, медленно сползает по стеночке и присаживается на корточки. — Собственно, мне больше некуда идти, — бормочет сама себе и утыкается лицом в дрожащие ладони.