Новая Эра: Восстание отверженных

Ева Домбровская, 2021

XXIII тысячелетие. Александра Арефьева живет в мире, где право на рождение доступно не каждому. Ей говорили, что остаток жизни она проведет за стенами закрытой агломерации, где рожденные вне закона отдают долг обществу, пребывая в унынии и серости. Ей внушали, что тяжелая работа и постоянная необходимость выживать – это всё, на что она может рассчитывать. В её голове пульсировала мысль, что свобода – это то, чего она никогда не получит. И это было правдой. Ровно до тех пор, пока девушка не достигла самого дна и там, стоя на обломках прежней жизни, среди хаоса и произвола, вдруг не осознала, что в её жизни всё может быть совсем по-другому. Надо лишь рискнуть и совершить прыжок в неизвестность… Комментарий Редакции: Леденящая кровь антиутопия о пределе человеческих возможностей, которую фрагментами можно наложить и на сегодняшнюю реальность. Книга Евы Домбровской позволяет зацепиться за мысль о том, действительно ли мы проживаем ровно ту жизнь, которую хотим сами?

Глава IV

Покинув цеха в десять вечера, Александра, несмотря на дикую усталость, отправилась не домой, а в спортивный комплекс. Спустившись на фуникулере в подземную часть города, она медленно побрела к зданию, где у нее была назначена дополнительная тренировка с Никитой.

Сегодня она изрядно перенервничала и теперь чувствовала непреодолимую слабость и желание впасть в спячку, по меньшей мере на сутки. Почти дойдя до комплекса, Александра сбавила шаг и задумалась о том, чтобы найти какой-нибудь «уважительный» предлог, воспользовавшись которым она могла бы повернуть обратно домой. Однако тут включился голос разума, напомнивший ей, что стык между рабочими днями — единственное время, когда у нее и Никиты есть возможность пересечься. Стоя в нерешительности посреди улицы, Александра заметила в раскинувшемся неподалеку сквере Панферова. Видимо, он тоже не торопился подниматься в зал.

На самом деле, Никита просто не находил в себе сил, чтобы сделать это. Он присел на скамейку всего на минуту, чтобы передохнуть, и засел на целых полчаса, размышляя о том, что завтра ему нужно вставать убийственно рано, и что потом у него будет смена, которая продлится двенадцать часов, а затем еще одна смена, которая также продлится двенадцать часов, затем короткие выходные, а потом все повторится сначала.

Арефьева направилась в его сторону и, сделав робкий жест в знак приветствия, присела рядом. Уставшие и обессиленные, они по молчаливому согласию никуда больше не торопились и лишь наблюдали, как по улице снуют редкие прохожие. В таком состоянии не хотелось ни о чем говорить, но ради приличия Никита решил поинтересоваться, как у Саши дела.

— Да, вроде, нормально… — ответила она неуверенно. Саша подумала, что ему едва ли интересно будет слушать о том, что произошло с ней сегодня. — А у тебя?

— Все ровно, Сань. Ничего нового. Не знаю даже, хорошо это или не очень, — хмыкнул Никита.

Саша задумчиво протянула «угу» и зависла на минуту, не решаясь продолжить разговор. — Зато у меня появилась новость… Я сегодня в цехах сцепилась с цивилизованным, и меня вызывали в кабинет начальника, — решила признаться она наконец.

— Что ж ты так… — покачал головой Никита.

— Я была уверена, что меня отстранят от работы, но… я не понимаю, как так получилось… — тут Арефьева нервно засмеялась.

— Что получилось? — Панферов стал внимательно вглядываться в лицо своей собеседницы, будто пытаясь прочитать по нему, что же произошло на самом деле.

— В общем, меня не уволили. Вместо этого повысили, — громко выдохнула Александра.

— Серьезно? — широко улыбнулся Никита. — Ну, поздравляю тебя! Обычно после стычек с цивилизованными события развиваются немного по-другому.

— Я знаю, — воодушевленно подхватила она. — Открывая дверь в кабинет начальника, я уже начала думать, что буду делать, когда меня вышвырнут на улицу. Сначала мне, конечно, немного прочистили мозги по поводу моего несдержанного поведения, а потом вдруг стали спрашивать о том, что да как я делаю на рабочем месте, как решаю то и это. Будучи уверенной, что это «прощальный» разговор, я говорила честно, как есть, особо не раздумывая. Терять-то все равно было нечего, — хмыкнула она. — И тут выяснилось, что на моем участке очень хорошие показатели, а у моих коллег дела идут похуже. Знаешь, постоянные факапы надоели уже всем без исключения. Меня спросили, есть ли у меня понимание, что с этим делать? Я неожиданно выпалила: «Да»! И уже в следующую минуту из потенциально безработной превратилась в координатора нескольких производственных участков. Теперь в мои задачи входит присматривать за тем, чтобы показатели там постепенно пришли в норму, а в идеале — выросли.

— Ты довольна? — спросил Никита, как-то странно прищурившись.

— Если честно, не поняла еще… — замешкалась Александра. Но, немного подумав, добавила:

— Скорее, да, чем нет.

— И что тогда с осенним отбором в гвардию — теперь все, вопрос снят?

— Нет-нет-нет, — быстро замотала головой Саша. — Это ничего не меняет. Все остается по-прежнему, — заверила она Никиту. — Мне дали шанс, просто потому что я давно работаю и немного разбираюсь в этом деле. Но все равно это не мое. Так что… я бы продолжила наши тренировки, если ты не против.

— Я не против, но только не сегодня, — устало ответил Панферов. — Сегодня пойти бы зависнуть где-то, — предложил он. — Что скажешь?

В начале двенадцатого Никита и Саша ввалились в тир к Леше чего-нибудь выпить и попалить по мишеням. Их общий приятель сидел тут же, за высоким столом, и неторопливо потягивал пиво. На голографическом мониторе телевизора гоняли мяч футболисты.

— Привет, Леш. За кого болеешь? — спросил Никита, подсаживаясь к нему.

— В последнее время в основном за судью, — отозвался хозяин тира.

Саша прыснула от смеха и подавилась пивом, которое глотнула.

— Постучать? — спросил весело Никита, наблюдая как Арефьева то смеется, то кашляет, не в силах остановиться.

Саша сделала жест рукой: не надо.

— Какой идиот придумал в таких случаях стучать по спине? — девушка вытерла слезы, навернувшиеся на глаза. — Это никогда не помогает. Ох… не могу, — набрала она воздух в легкие.

В этот момент картинка на неоновом экране сменилась.

— Ребята, тихо! — Леша сделал телевизор громче.

Никита и Саша умолкли. В новостях показывали сюжет, суть которого они не сразу поняли. В кадре мелькали офицеры гвардии. Они оттесняли людей с центральных улиц города, освобождая проезжую часть и пытаясь заставить толпу разойтись по домам.

— А что это? — спросила Саша у Алексея. — Где это? — вопросительно посмотрела она на Никиту, когда Алексей ей ничего не ответил. Панферов тоже молчал, и только видно было, что лицо его потемнело.

— Это же у нас? Вроде где-то рядом с площадью… — девушка рассмотрела в кадре знакомые районы.

— Да, у нас, — кивнул головой Леша. — Прикинь, что сейчас делается в центре?

— Так мы как раз из центра пришли к тебе. Там тихо сегодня. Ничего такого, — оставалась в легком недоумении Саша. — Правда… мы к площади не ходили. В подземных районах были.

— Думаю, вы просто самую жару не застали. Сейчас-то с улиц уже всех разогнали, — ответил Алексей.

— Ну, а что там происходило-то?

— Черт его знает, — пожал плечами Леха. — Байда какая-то. У меня приятель вроде как был там сегодня, когда все только начиналось. Но он говорит одно, а в новостях показывают совсем другое.

— И что говорит твой приятель? — как-то невесело поинтересовался Никита.

— Да что… — поморщился хозяин тира, будто не очень хотел говорить на эту тему. — Начиналось все, как обычный митинг. Люди собрались вчера утром на главной площади города и потребовали, чтобы глава Агломерации наконец отменил эти безразмерные рабочие дни, ввел нормальные отпуска, отменил распределение по рабочим местам с помощью искусственного интеллекта. Одним словом, чтобы сделал условия для работы человеческими, как за пределами Агломерации у цивилизованных… Тут-то гвардия и начала разгонять людей. Они не ушли. В итоге все передрались, артисты.

— Никто и не сомневался, что будет по-другому, — прокомментировал Панферов.

— Так если бы на этом все и кончилось! — продолжил Леша свой рассказ. — У наших ребят, походу, совсем отказали тормоза! Им вчерашнего показалось мало, и сегодня они собрались снова. На этот раз решили палатки установить прямо на площади. Мол, пока не рассмотрите требования, не уйдем. К вечеру подъехали несколько сотен бойцов гвардии, какое-то спецподразделение, и снова разогнали всех по углам. Моего приятеля избили дистанционными электрическими дубинками. Он сейчас валяется дома, в пятом секторе, весь в синяках и поджаренный, как гусь. Но это еще ничего…Слышал про одного, которому повезло меньше всех. То ли из-за давки, то ли из-за побоев скончался прямо на месте.

Саша слушала эту историю, как что-то, происходящее в другом мире, но никак не в их реальности. В агломерациях никто обычно не связывался с гвардейцами — себе дороже. А уж ввязываться с ними в драку — вообще бессмысленная затея.

— М-да, — ухмыльнулся Никита. — Я только одного не пойму, чего они привязались к этому митингу? Ну, вышли люди на улицы… Дайте им ответы на вопросы, и они разойдутся. Гвардейцам что, больше поупражняться не на ком? Нашли себе пушечное мясо…

— Ну, как… — почесал затылок Леша. — Бойцы гвардии потребовали очистить площадь, мол, не должно быть никаких построек и палаток. Все-таки центр города. Ребята не ушли. Их стали вытеснять, ну, там пошло-поехало.

— Интересно, а если бы на площади собрались цивилизованные… их бы тоже разгоняли электрическими дубинками?

— Может, я ошибаюсь. Но, кажется, в этот раз наши сами нарвались… — возразила тихим голосом Арефьева.

— Каким образом? — резко повернулся в ее сторону Никита. Его вопрос прозвучал как вызов.

— Ну… — замялась Саша. Ей стало не по себе, ведь Никита никогда еще не разговаривал с ней таким тоном. Мысль, которую она хотела донести, вылетела у девушки из головы. — Есть же правила… — только и смогла выдавить она из себя в ответ.

— Какие правила? — снова задал вопрос Панферов.

Арефьева смущенно молчала. Она не понимала, чем так его раздраконила.

— Что это за правила такие, что нельзя слово сказать в свою защиту? Что это за правила такие, когда нам постоянно затыкают рот? А, может, просто надо создать нам человеческие условия для жизни, и мы успокоимся? Раз уж мы пашем и обрабатываем всю страну, всех этих цивилизованных павлинов, — Никита сделал яростный жест, будто указывая на кого-то конкретного, — так почему бы не сделать нам хотя бы нормальный график? Ведь мы все равно делаем работу, которую за нас никто не сделает. И делаем ее хорошо. Так зачем они рубят сук, на котором сидят? Вот этого я не понимаю…

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь звуками телевизора.

— Если бы я служил в гвардии, — немного помолчав, добавил Панферов, — я бы не выполнял такие приказы. Избивать электрическими дубинками своих же не стал бы. Жаль, что меня там не было.

— Я, может, как-то не так выразилась… — предприняла попытку оправдаться Арефьева, — но когда я сказала «наши сами нарвались», я имела ввиду, что есть административные правила, и по ним нельзя возводить постройки в центре города без специального разрешения. Верно? — девушка оглянулась на Лешу в надежде найти поддержку. Тот кивнул головой. На самом деле его все эти темы не очень волновали, поэтому он переключил канал обратно и, слушая в пол-уха, продолжил смотреть футбол.

— Получается, что ребят разогнали не из-за того, что они требовали нормальный рабочий график, — закончила свою мысль Арефьева. — Гвардейцы разогнали их потому, что они нарушили административные правила. Если бы что-то подобное сделали цивилизованные, их точно так же сначала попросили бы убраться по-хорошему, потом применили бы силу. Представь, если каждый из нас будет что-то строить там, где ему захочется, и вообще делать то, что вздумается? На мой взгляд, ничего, кроме хаоса, из этого не получится…

— Когда одних людей от рождения считают недостойными свободы и лишают права открыто выражать свои мысли, а других — достойными, тогда это не те правила, которым надо следовать, Саша, — парировал Никита. В его голосе появились стальные нотки.

— Но мы же сейчас не это обсуждаем! — всплеснула руками Арефьева. Она не могла сообразить, в какой момент обычная приятельская беседа перешла в яростные дебаты. — Речь сейчас не о том, кто чего достоин. Административный кодекс написан не только для незаконнорожденных. Он обязателен к исполнению для всех! Пока демонстранты ничего не строили, их ведь никто не трогал! — постепенно Саша начинала сама заводиться.

Арефьева открыла рот, чтобы привести еще какие-то аргументы, но Леша остановил девушку, крепко сжав ее запястье под столом. Ему показалось, что если она добавит хоть одно слово к сказанному, то в лучшем случае этот малоприятный разговор никогда не закончится, в худшем — они с Никитой наговорят друг другу лишнего.

— Ребят, не тратьте свои нервы на это, — сказал хозяин тира, подняв примиряющим жестом бокал. — Расслабьтесь, пейте пивко. Разговоры наши все-равно ни на что не влияют. Эти демонстрации идут, сколько я себя помню, и ни разу ничем путным не заканчивались. Вот и в этот раз толпа побуянит и разойдется, и все будет по-старому, уж поверьте. Сегодня наших разогнали по домам, значит, на ближайшие пять-семь лет ждите затишья до следующего «сезонного обострения».

Однако очередная попытка Леши разрядить обстановку не увенчалась успехом.

— Вот поэтому мы до сих пор ничего не добились от цивилизованных, — Никита говорил горячо, казалось, так убежденно он еще не звучал. — Каждый из нас думает, что вся эта ситуация его никак не касается и остается стоять в стороне. Но если бы каждый из нас вышел сегодня на улицу вместе с теми ребятами, а не отсиживался дома, то на площади была бы не маленькая кучка демонстрантов, которую легко разогнать — там были бы тысячи незаконнорожденных. И тогда чаша весов перевесила бы в другую сторону, а управляющий Агломерацией был бы вынужден действовать и хоть что-то делать для того, чтобы мы чувствовали себя людьми, а не скотом.

Леша и Саша переглянулись. Никита был настолько задет произошедшим на площади, что они не рискнули что-либо ему возразить.

— Что-то холодно, — вдруг поежилась Арефьева.

— Да еще бы. Вы дверь за собой не закрыли, — заметил Леша.

— Можешь прикрыть?

— Сань, конечно могу. Ты сомневаешься в моих способностях? Ради тебя, все что угодно! С парашютом, конечно, я не прыгну. Но дверь закрыть… это я орел. Это я могу, — начал подшучивать хозяин тира и нести всякую словесную ерунду. — Могу даже креслом подпереть, если надо, или даже шкафом, чтобы уж наверняка…

Леха продолжал дурачиться. Арефьева смеялась в ответ. Никита к тому времени уже отвлекся от тяжелых мыслей и стал даже подкидывать свою порцию шуток в беседу.

Вскоре друзья окончательно забыли про спор, случившийся в этот вечер. Но обстоятельства сложились так, что перемирие между ними длилось недолго.