Изъян в сказке

Е. Гитман, 2021

Эпоха абсолютизма. Мэгг – нищая девчонка, воспитанная бродячим музыкантом. В результате хитрой авантюры она оказывается в высшем обществе. Дело идёт к свадьбе с молодым знатным лордом. Но внезапно обман раскрывается. Упав на самое дно, Мэгг находит силы не сдаться. Она встречает верных друзей, перед ней расстилается бесконечная дорога. Но, как ни старается, Мэгг не может забыть фальшивый титул и, главное, своего лорда. Второй роман «Стенийских хроник». Действие происходит в мире, очень похожем на наш, с одним маленьким отличием – страной наравне с королём правит верховная ведьма.

Глава четвёртая. Свадьба

Свадьба, назначенная на конец светского сезона, неумолимо приближалась.

Тео Эскот был именно тем мужчиной, о котором можно мечтать: он был галантен, но без пошлости, мил, но без глупости, и каждый раз, когда он обращался к Мэгг, она чувствовала в его взгляде и интонациях глубокое восхищение и нежность.

«Какая красивая пара», — вздыхала госпожа Сиан, утирая глаза белоснежным кружевным платочком, а Мэгг невольно краснела. Она и сама видела, как хорошо они смотрятся вместе с милордом Эскотом — высоким, стройным и темноволосым.

Когда до свадьбы остался всего месяц, лёгкое волнение Мэгг вдруг превратилось в настоящую панику: среди веселья и предвкушения будущего счастья она почти забыла о том, кто она такая и как мало прав имеет на титул и деньги. Госпожа Сиан решила, что она переживает из-за церемонии обручения и предстоящей брачной ночи, поэтому усадила её как-то вечером на кушетку в малой гостиной и обстоятельно, хотя и высокопарно принялась разъяснять, в чём состоит долг настоящей благородной леди в постели мужа.

Мэгг слушала, сдерживая смех: объяснения вышли уж больно путаными. Тем более, что сама она отлично знала, как бараны покрывают овец и почему крестьянские парни уводят девиц на сеновал. Правда, потом она вообразила саму себя в одной комнате с милордом Эскотом, ойкнула и чуть не сбежала прочь — Сиан едва её остановила и успокоила, бормоча под нос: «Бедная девочка».

Часто видеться с милордом Эскотом не удавалось: приличия требовали, чтобы они всё время оставались на виду, не уединяясь ни на минуту, к тому же, у него было достаточно дел, которые нужно было решить перед свадьбой. Не раз и не два Мэгг видела, как он проходит в кабинет лорда Кэнта и сидит там по нескольку часов.

Госпожа Сиан поясняла, что всё дело в больших земельных владениях и в сложности наследования.

На людях, да ещё и под присмотром госпожи Сиан, они с милордом Эскотом говорили либо о балах, либо о погоде, но изредка, чуть забывшись, он вдруг начинал живописать лето в своём имении, бурную игру красок природы, глубины вкуса местного мёда и сияние солнечных лучей на водной глади озёр и прудов. Тогда сердце Мэгг замирало, и она отчаянно желала, чтобы рядом не было никого, чтобы они говорили открыто и прямо, только вдвоём. Ей казалось, что он желает того же. Она представляла себе жизнь в этих чудесных местах, которые знала отлично, и верила — это будет не сказка, а нечто ещё более прекрасное.

Впрочем, у неё тоже было не много времени на пустые разговоры: когда закончили собирать её новый гардероб, пришло время шить свадебное платье. До сих пор Мэгги видела только деревенские свадьбы, где невеста шла к Всевидящему Оку в прямой и лишённой всяческих украшений рубахе на голое тело и простоволосая, но, как оказалось, в столице это было уже лет двести как не принято. Леди выходили замуж разряженные в пух и прах, в белоснежных пышных нарядах, усыпанных жемчугом. Портной и три швеи две недели чуть ли не каждый день прибывали в дом Кэнта, ставили Мэгги на низкий табурет и крутились вокруг, так и эдак подшивая многочисленные слои тончайшего эмирского шёлка и лёгчайших кружев.

Стоять на табуретке неподвижно было тяжело, у Мэгг болели ноги и затекала спина, но спорить ей не позволяли. После примерок наступала череда обязательных занятий — этикета, танцев, да ещё и ведения домашнего хозяйства. Госпожа Сиан каждый день рассказывала ей, как нанимать и рассчитывать слуг, как проверять, не ворует ли домоправитель, и ещё о множестве мелочей, о которых Мэгг раньше даже не думала.

До свадьбы оставалось четыре дня.

Всё уже было собрано, сундуки с платьями Мэгг связали и составили один на другой, чтобы сразу после свадьбы уложить в карету, которая увезёт молодоженов в Эскот. Свадебный наряд тоже был готов и теперь висел в гардеробной, одновременно смущая и волнуя.

Именно о нём размышляла Мэгг, пытаясь уснуть. Он казался ей то символом будущего счастья, то — вестником чего-то страшного. Едва она закрывала глаза, как он начинал маячить перед её внутренним взором, белоснежные юбки колыхались, подобно одеяниям призраков, встающих на полях перед неосторожными путниками.

В окно через не до конца задвинутые шторы бил лунный свет — тоже призрачный и неясный. Все сомнения Мэгг ожили, поднялись в душе и нарушали её покой, пугали. Что если свадьба не состоится? Что если милорд Эскот узнает о ней правду?

Если бы рядом был Рей, он, конечно, успокоил бы её, велев выкинуть вздор из головы, а потом запел бы ей одну из своих замечательных песен, и от смятения не осталось бы и следа.

Мэгг села на кровати и обхватила себя руками за плечи. Всё это время она заставляла себя поменьше думать о Рее, но сейчас дала бы дорого, чтобы увидеть его. Где-то он бродит? Кому поёт песни?

Он говорил что-то про Эмир — возможно, он уже там. Наверняка зиму он провёл в какой-нибудь людной корчме или в фургончике бродячих артистов — в тепле, среди добрых и отзывчивых людей. Но с первыми лучами весеннего солнца двинулся снова в дорогу, закинув на плечо любимую цитру и поплотнее застегнув малиновый дублет.

Понимая, что, если продолжит думать о Рее, позорно разревётся, Мэгг надела домашнее платье поверх ночной рубахи и решительно вышла из комнаты, прошла по полутёмным коридорам и спустилась в малую гостиную, где никогда не тушили камина, в надежде, что его свет и жар развеют лихорадку.

Толкнула дверь, сделала шаг вперёд — и, ойкнув, отскочила назад.

В гостиной на диванчике сидел с бокалом вина милорд Эскот. Услышав вскрик Мэгг, он поднялся на ноги, обернулся и замер. Мэгг осторожно выглянула из-за двери.

Эскот выглядел растерянным.

— Леди Магарет, — пробормотал он.

— Милорд, — ответила Мэгг, почему-то не в силах развернуться и уйти, — я не думала встретить вас здесь.

Время было уже позднее, дело шло за полночь.

— Я… — проговорил Эскот, — только вышел от лорда Кэнта, он предложил мне выпить вина перед отъездом, а сам пошёл спать. Простите…

По всем правилам приличия Мэгг должна была немедленно вернуться в спальню — ей не следовало оставаться наедине с женихом. Но она не могла этого сделать. Осторожно вошла в гостиную и призналась:

— Я не могла уснуть.

Эскот улыбнулся ей очень тепло:

— Все девушки нервничают перед свадьбой. Матушка упоминала, что за неделю до бракосочетания с моим отцом не могла ни есть, ни спать, — он хмыкнул, — поэтому упала в обморок прямо на церемонии.

То, с какой нежностью он произнёс это «матушка», тронуло Мэгг и заставило сказать:

— Мои родители умерли так давно, что я совсем их не помню.

Эскот опустил голову:

— Мне жаль… — он сглотнул и облизнул губы.

Осторожно поднял взгляд и спросил:

— Леди Магарет, как вас зовут дома?

— Мэгг.

— Мэгг, — повторил он, как будто пробуя её имя на вкус, — вам идёт.

— А вас, милорд?

Её сердце бешено стучало в горле, и голос едва не сорвался.

— Тео, — сказал он, — просто Тео. У меня короткое имя.

— Тео, — сказала она медленно. Это имя подходило ему. Оно было благородным, как он, достойным, стремительным, изящным. — Мне стоит уйти.

— Стоит, — согласился он, но Мэгг не двинулась с места, и тогда Тео сделал несколько шагов к ней, остановился совсем близко, ближе, чем подходил во время танцев.

Мэгг резко вдохнула, но не сумела выдохнуть: его запах, не похожий ни на какой другой, ошеломил и парализовал её.

— Время позднее, — сказал Тео низким, словно бы охрипшим голосом.

Мэгг могла разглядеть даже крапинки в его светлых зелёных глазах, чуть пробивающуюся на гладком подбородке щетину, капельки пота под чёрными усами. Она слышала его сбитое, неровное дыхание. Мгновение — и Тео, наклонившись, прижался губами к её губам, но тут же отстранился, словно испуганный. Мэгг отступила назад и дотронулась кончиками пальцев до губ, охнула и слабо улыбнулась.

— Спокойной ночи, леди Магарет, — проговорил Эскот, отводя глаза, и прибавил: — Спокойной ночи, Мэгг.

— Спокойной ночи, — Мэгг задержала дыхание, как будто собралась прыгать в воду, — Тео.

И постыдно сбежала из гостиной.

Удивительно, но все сомнения развеялись, и она заснула, едва её голова коснулась подушки.

Оставшиеся дни пролетели незаметно, и свадьба из чего-то отдалённого, хотя и ожидаемого, превратилась в реальность. Вечером накануне Фанни под наблюдением госпожи Сиан как следует оттёрла Мэгг мочалкой, а потом, игнорируя протесты, маленькими щипчиками вырвала все волоски с её тела, даже из промежности. Было больно и невыносимо стыдно, но Сиан только сообщила:

— Негоже леди выглядеть крестьянкой, — и позвала на помощь Фанни ещё двух горничных.

Волосы Мэгг тщательно вымыли в трёх водах и надушили, тело вымазали пахучим маслом, ногти отполировали до блеска, зубы отбелили соком кислицы, а наутро подняли почти на рассвете и облачили в платье.

— Вы красавица, моя дорогая, — ласково сказала госпожа Сиан, расправляя жемчужные нити в волосах Мэгг, пока она сама разглядывала отражение в зеркале. — Милорду Эскоту повезло, что он берёт вас в жёны. А какие у вас выйдут красивые детки!

Мэгг обернулась к госпоже Сиан и вдруг вспомнила, что в этот момент они расстаются. Дуэнья ещё будет на свадьбе, но уже завтра её обязанности закончатся, и она уедет в какой-нибудь другой дом, к другой девице. Стало грустно — толстая ворчливая женщина сделалась ей за эти месяцы близкой и почти родной.

Кажется, она угадала её мысли, потому что едва ощутимо потрепала за подбородок и сказала с улыбкой:

— Будет вам, дорогая. Кто грустит в день свадьбы?

— Если у меня родится девочка, — сказала Мэгг робко, — вы станете её воспитывать и учить?

Госпожа Сиан прижала руки к объёмной груди и прослезилась:

— Ох, дорогая, вы меня так тронули! Конечно, только напишите — ваш почтенный дедушка знает, как меня найти, и вам скажу: письма мне шлют на улицу Эльзы в Шеане, дом четырнадцать.

Мэгг пожала ей руку и пообещала:

— Обязательно напишу!

Постучали, Фанни открыла и впустила в комнату лорда Кэнта — он был в синем камзоле с лиловыми, в цвет герба Кэнтов, вставками, белоснежные волосы ему зачесали назад, в руках он держал увитую серебром деревянную трость. К сожалению, без неё он ходил последнее время с большим трудом.

Оглядев Мэгги с ног до головы, он объявил:

— Дорогая внучка, вы выглядите прекрасно, как и подобает наследнице благородного дома Кэнтов.

— Спасибо, дедушка, — Мэгг сделала реверанс, а старик приблизился, наклонился, поцеловал её в лоб сухими губами и сказал тихо:

— Вы — надежда моего рода, в вашем браке с Эскотом — спасение нашего имени, счастливое будущее для всего Юга. Будьте достойны его.

— Буду, дедушка, — пообещала Мэгг, и Кэнт предложил ей руку.

Фанни набросила на голову и плечи девушки белый покров, настолько плотный и длинный, что он скрыл её полностью. Вместе они спустились вниз и вышли к карете, которую уже окружали многочисленные гости. Не приветствуя никого и как будто никого не видя, Мэгг и Кэнт сели в карету, опустили шторы. Кэнт стукнул тростью в потолок. Кучер засвистел и пустил коней вперёд. Зазвенели колокольчики, затрещали трещотки, загудели в рожки слуги на козлах — по поверьям, шум отпугивал злые силы и не позволял им коснуться невесты.

***

В этот день Всевышний благословил Шеан теплом и безоблачным небом. Безо всяких усилий ведьм с самого утра светило яркое и неожиданно жаркое для ранней весны солнце. Под его лучами таяли остатки снега и уже начинали зеленеть первые былинки молодой травы.

Главный храм внутри старого города сиял в лучах солнца особенно ярко — золото шпилей отбрасывало тысячи бликов на окрестные дома, а увитые волшебными цветами, не боящимися ни снега, ни холодов, колонны придавали ему сходство с весенним садом Всевышнего — тем самым, в котором души обретают счастье за гранью этого мира. Вокруг храма теснились кареты и паланкины, знатные лорды и леди пёстрыми стайками влетали под цветочную сень и располагались на подготовленных скамьях. Шептались, что даже его величество собирается заглянуть.

Это была самая ожидаемая свадьба сезона, та, о которой больше всего говорили в коридорах дворца, в гостиных и спальнях. Сегодня не девчонка Кэнт становится женой щёголя Эскота — сегодня старый Юг заключает союз с молодым. И когда будущая миледи Эскот родит сына, милорд Эскот сможет потягаться во влиятельности с самим королём.

Святейший дом наполняли звуки сакральных мелодий.

Сидя в карете, Мэгг вслушивалась в оглушительный звон колокольчиков, сопровождавший их всю дорогу. Вдруг звон смолк. Карета остановилась.

Лорд Кэнт протянул Мэгги руку и, пока ещё они не оказались перед любопытными взорами, ободряюще сжал её пальцы. Даже в полутьме она видела, какой гордостью горят его глаза. Он смотрел на неё так, словно она действительно была его внучкой, самым близким человеком в мире, воплощением его чаяний и надежд.

Мгновение — и лорд снова посуровел и стукнул тростью в потолок. Тут же слуги распахнули дверцы и помогли выйти Кэнту, а уже он протянул руку Мэгги.

Она тихонько охнула, увидев, сколько человек собралось на её свадьбу. Знать уже была внутри, но вокруг мельтешили, создавая длинный живой коридор от кареты до громадных дверей, купцы, горожане и прочий люд в светлых, праздничных нарядах. Сотни ртов что-то кричали, сотни рук ей махали, в воздух то и дело взлетали шляпы. Мэгг ступила на золотую ковровую дорожку и ровнее выпрямила спину. От волнения стало трудно дышать, платье показалось тесным в груди, а слабая дрожащая рука Кэнта, на которую она опиралась, ощущалась совсем ненадёжной опорой. Сколько-то шагов — и они ступили под своды храма.

В тот же миг разговоры и восклицания и вторивший им гул труб и рожков затихли. Над огромной площадью и по всему храму наступила тишина, но она была недолгой.

Из-под сводов нежно запела одинокая свирель, и в её голосе слышались и птичий щебет, и девичьи напевы. Она рассказывала свою историю: это была история любви и радости. Вот к ней прибавила свой голос задумчивая виола, она соглашалась со свирелью, но при этом твердила: «Подожди, ты ещё не знаешь настоящего счастья, оно ожидает тебя, но ещё не наступило». Свирель сомневалась, а виола насмешливо убеждала её и пророчила радость, которой ещё не было на свете. Несколько тактов — и к их разговору присоединилась труба, но не одна из тех грубиянок, которые оглушали собравшихся ещё недавно, а музыкальная, нежная. Её голос — скорее мужской — вторил свирели и тоже пел о радостях, но уже о других. В нём не было легкомыслия или кокетства, только искренняя прямота и сила. Виола стала умолкать, и, когда она почти пропала, из последних звуков её полушёпота возникла флейта. И виола вернулась, и четыре голоса запели хором. Все они пели о ней, о Мэгг. О её любви и её счастье.

Мэгг чувствовала, что её сердце в груди готово остановиться от восторга, на глаза навернулись слёзы, и она не пошла, а почти полетела вперёд по зелёной с золотом дорожке навстречу сияющему Всевидящему Оку.

Святейший отец в белой сутане и с белой длинной бородой ждал её и протягивал к ней руку, приглашая. Мэгг остановилась, не видя, но чувствуя, что гости последовали за ней и заполнили собой весь просторный зал. Её взгляд метнулся в левую часть храма, ко второй двери, тоже открытой, и она уже не сумела отвести его.

Дорожка от этой двери была красной, и всю её покрывали металлические шипы, гвозди, а кое-где между рядами сидений натянули грубые веревки. Музыка оборвалась. На пороге этой негостеприимной двери появился милорд Эскот.

Он был одет в жемчужно-серебристый костюм, казавшийся издалека белым, его чёрные смоляные волосы спускались на гордо развёрнутые плечи. Не оглядываясь, он лёгким шагом направился вперед, словно не замечая преград и насыпанного на дорожке сора, с ловкостью перешагнул через все верёвки — и оказался перед алтарём.

Кэнт крепче сжал локоть Мэгги, и рядом заговорил святейший отец:

— Дети Всевышнего, — произнёс он ласково, как будто Эскот и Мэгг были его собственными, горячо любимыми детьми, — вы стоите перед Оком Его, которое всё видит и всё замечает, которое читает истину в ваших сердцах, как строчки в раскрытых книгах. Пусть истина будет и на языках ваших, — Святейшая книга лежала перед ним, но он не опускал в неё глаз. — Кто эта женщина и в чьих она руках?

— В моих, — в гулкой тишине храма голос Кэнта прозвучал слабо и со старческим дребезжанием, — я, лорд Рион Кэнт, привёл в храм Всевышнего свою внучатую племянницу, леди Магарет Кэнт, мою законную наследницу.

— Кто ты, стоящий здесь мужчина?

— Тео, милорд Эскот, законный властитель земель Эскот.

Святейший отец посмотрел сначала на Мэгг (его заботливый, проницательный взгляд смутил её), потом на Эскота, и взял их обоих за руки.

— Тео и Магарет, — заговорил он, — мужчина и женщина, ваш грядущий союз освящён Всевышним в день творения и благословляем им.

Мэгг задрожала — в голове закружились роем глупые мысли о том, что она совсем не ожидала выйти замуж так скоро, сомнения, достаточно ли она красива, чтобы стоять здесь, страхи, что вдруг откроется правда. Милорд Эскот, наверное, заметив её волнение, чуть повернулся к ней и, не нарушая хода церемонии, ободряюще улыбнулся.

Уже сегодня, подумала Мэгг, она будет принадлежать этому мужчине, он станет её защитником и опорой, а она посвятит всю себя, все свои помыслы и стремления, его благополучию. Страх пропал. Вот-вот её назовут «миледи Эскот». Она была этому рада.

— Мужчина суть есть огонь, — продолжал между тем святейший отец, — женщина суть есть вода. Союз их может быть губителен, когда он неразумен, а может…

Мэгг ощутила, как сладко и нежно сжалось сердце, и поняла не разумом, а душой, что в храм вошла леди Майла. Повеяло грозой и свежестью, и она не сумела сдержать улыбки. Ей было радостно, что верховная ведьма присутствует на свадьбе.

–… есть единство двух противоположностей…

Наверное, и принц Афран здесь — он почти всюду сопровождал леди Майлу, и, в отличие от многих других, Мэгг, как ни старалась, не находила в этом ничего дурного.

–… в котором вода укрощает бешеное пламя…

Если бы Рей был рядом, он порадовался бы за неё и загордился бы — он дал ей эту сказку, подарил чудо, имя которому было Тео Эскот. Как бы она хотела, чтобы он видел её сейчас!

–… а огонь заставляет бурлить сонную воду…

У Мэгг дрожали пальцы, сердце всё громче стучало в груди, а музыка, в которой уже нельзя было различить голоса отдельных инструментов, звучала всё громче, постепенно вознося к вершинам блаженства.

–… так пусть ваш союз, Тео и Магарет…

Где-то на краю сознания мельтешили мысли о том, что уже ночью она станет женщиной и познает мужчину.

–… будет благословлён Всевышним. Здесь и сейчас, в присутствии свидетелей, — святейший отец выпустил их пальцы и поднял руку вверх, готовясь осенить их знаком Всевидящего Ока, — я объявляю вас…

— Довольно.

Музыка смолкла мгновенно, рука святейшего отца замерла в воздухе, Мэгг резко обернулась на голос, и так же крутанулся Эскот. В проходе в нескольких шагах от алтаря стоял принц Афран. У него в руках был свиток пергамента, а лицо, обычно приветливое, кривила неприятная, злая гримаса.

— Ваше высочество, — проговорил осторожно святейший отец, — во время священного таинства бракосочетания…

— Простите, святейший отец, что нарушаю ритуал, но этот брак состояться не может.

— Что это значит, принц? — спросил Эскот раздражённо.

Мэгг окаменела.

— Милорд Эскот, я надеюсь, что вы не причастны к гнусному обману, которому мы все свидетели, — отчеканил принц, — лорд Кэнт, я был бы рад сказать, что верю также и в вашу непричастность, однако она возможна лишь в том случае, если вы страдаете старческим ослаблением ума и были введены в заблуждение. В любом случае, расследование будет проведено со всей тщательностью.

Никто не смел сказать ни слова, ни единого шепотка не прозвучало в огромном храме. Лорд Кэнт вцепился в свою трость так крепко, что, кажется, готов был её вот-вот сломать. Его пальцы побелели. Эскот недоуменно хмурился. А принц, хоть и стоял ниже алтаря, был подобен возвышающемуся над миром гиганту, и глаза его метали разящие молнии.

Мэгг чувствовала себя одиноким деревцем посреди поля в грозу. Вот-вот божественный огонь должен был обрушиться на неё во всей своей мощи, а она не имела возможности скрыться или даже упасть на колени и обратиться с молитвой к Всевышнему.

— Девица Магарет, — принц Афран даже не взглянул на неё, обращаясь к Эскоту, — самозванка и аферистка, в жилах которой нет ни капли благородной крови Кэнтов. Лорд Кэнт, вы признаёте, что участвовали в подлоге документов и намеренно ввели в заблуждение его величество, перед которым ручались за неё и подтвердили её личность?

Дед только что ещё стоял ровно, опираясь на свою трость, но едва прозвучали эти слова, как он захрипел и осел на пол. К нему кинулись слуги, Мэгг тоже рванулась помочь, но не успела — рука в черной перчатке её остановила. У неё за плечом выросла мрачная фигура Тени — одного из легендарных стражей короля. Дедушка Кэнт хрипел, и слуги проворно оттащили его, кто-то крикнул про лекаря, и деда забрали куда-то волшебным порталом. И, едва он покинул храм, принц Афран обратился к Мэгг:

— Девица Магарет, ты обвиняешься в присвоении чужого имени, подлоге документов, незаконном использовании титула, преступлении против крови и рода Эскот и обмане его королевского величества Эйриха Четвёртого. Ты будешь дожидаться решения короля в шеанской тюрьме.

— Подождите! — Мэгг чуть не задохнулась, когда Эскот вскинул руку.

Неужели он спасёт её? Сделает что-то?..

— Милорд Эскот, — принц кивнул, давая ему слово.

Эскот повернулся к Мэгг, его губы были совершенно бескровными, и она не могла прочитать выражения его лица. Глаза почернели.

— Я требую суда в Эскоте.

«Всевышний, пусть будет так!» — в отчаянии подумала Мэгг. Милорд Эскот будет добр к ней, она объяснит ему всё. Принц раздул хищные ноздри.

— Нарушены законы Стении. Её судьбу решит король. Увести.

Мэгг потянули от алтаря, хотя она даже не сопротивлялась. Её разум и тело будто оцепенели, и только раз она встрепенулась, когда её протаскивали мимо леди Майлы. Мэгг невольно кинулась к ней, попыталась поймать её взгляд. Ведьма равнодушно посмотрела в сторону и растворилась в воздухе, оставив после себя тонкий аромат грозы.

А потом стало темно, холодно, серо.