Эндимион

Дэн Симмонс, 1995

В этом романе, продолжающем знаменитую эпопею Дэна Симмонса, мы снова попадаем в мир ИскИнов, космических Бродяг, и великой реки Тетис, пересекающей множество миров. Трое отважных странников путешествуют по бесконечной реке в поисках овеянной легендами Старой Земли, и в тяжелом, смертельно опасном плавании им помогает таинственный Шрайк – Повелитель Боли и Ангел Окончательного Искупления.

Глава 17

Признаться, я думал, что столько лет спустя мне будет сложно представить Энею ребенком. Боялся, что в памяти, переполненной воспоминаниями о более поздних событиях — блики света на женском теле среди ветвей орбитального леса, наша первая близость в невесомости, прогулки по висячим дорожкам Цыань-кун Су, под розовыми утесами Хуа Шань, — что в памяти не найдется места для того, что было раньше. Однако мои опасения оказались напрасными. И хотя я страшусь, что не успею рассказать обо всем по порядку, что в любую секунду послышится шипение ядовитого газа, но пропускать ничего не собираюсь. Пускай все идет как идет. Точку в моей истории поставит судьба.

Следом за А. Беттиком мы поднялись в каюту с роялем. Несмотря на громадное ускорение, силовой экран поддерживал постоянную силу тяжести. Я был вне себя от восторга — должно быть, в кровь попало слишком много адреналина. Девочка, похоже, все еще нервничала.

— Я хочу видеть, где мы находимся, — сказала она. — Ну пожалуйста.

Корабль подчинился. Стена за проекционной нишей стала прозрачной и превратилась в окно. Очертания Эквы уменьшались на глазах, лошадиную голову уже закрывали красные пылевые облака. На севере дугой выгибался горизонт. Минуту спустя Гиперион стал шаром: в разрывах облаков виднелись два из трех континентов, ослепительно сверкало Великое Море, архипелаг Девяти Хвостов окружали зеленые отмели. И вот сине-красно-белая сфера осталась позади. Да, мы удирали во все лопатки.

— Где факельщики? — справился я у андроида. — Почему нас не преследуют и до сих пор не уничтожили?

— Мы перехватываем их переговоры, — ответил А. Беттик. — У них хватает забот и без нас.

— Не понимаю. — Я принялся расхаживать по каюте, не находя себе места от возбуждения. — Эта стычка… Кто ее…

— Шрайк, — произнесла Энея, в первый раз посмотрев мне в глаза. — Мы с мамой надеялись, что этого не случится, но… Мне очень жаль. Очень-очень.

Сообразив, что девочка, наверно, не расслышала за воем ветра, как я представлялся, я уселся на подлокотник кушетки и сказал:

— По-моему, мы толком не успели познакомиться. Рауль Эндимион.

Глаза девочки заблестели. Мордашка у нее была симпатичная, несмотря на грязь на щеках и на носу.

— Я помню. Эндимион… Как в поэме.

— В какой поэме? Моя фамилия происходит от названия древнего города.

— Мой отец написал поэму под названием «Эндимион». — Энея улыбнулась. — Какой молодец дядя Мартин. Найти героя с такой фамилией!

Услышав слово «герой», я поморщился. Откровенно говоря, меня отнюдь не прельщала роль героя этой аферы.

— Энея, — проговорила девочка, протягивая руку. — Ну да, вы же знаете. — Какая холодная у нее ладошка.

— Старый поэт говорил, что ты несколько раз меняла имя.

— И снова поменяю, честное слово. — Она протянула руку андроиду. — Энея. Заплутавшая во времени.

А. Беттик низко поклонился, пожал руку девочки и представился.

— К вашим услугам, мадемуазель Брон.

— Просто Энея, — поправила девочка, покачав головой. — Мадемуазель Брон звали мою маму. — И прибавила, заметив выражение моего лица: — Вы о ней слышали?

— Кто же не слышал о Ламии Брон? — пробормотал я, почему-то покраснев. — Она вошла в легенду вместе с остальными паломниками. Существует эпическая поэма, точнее, грандиозное устное предание…

— О Боже! — Энея расхохоталась. — Так дядюшка Мартин закончил свои ублюдочные «Песни»?

Эти слова меня просто шокировали. Наверно, возмущение отразилось на моем лице. Да, в покер мне ни за что не выиграть…

— Простите, пожалуйста. Кажется, вирши старого сатира стали чем-то вроде бесценного достояния Гипериона. Он еще жив, мой дядя Мартин?

— Да, мадемуазель… Энея, — отозвался А. Беттик. — Я имел честь ухаживать за ним на протяжении ста с лишним лет.

— Вы, наверное, святой, месье Беттик. — Девочка состроила гримаску.

— А. Беттик, — поправил андроид. — Нет, я не святой. Просто мы с вашим дядей давно знакомы; к тому же я большой поклонник его таланта.

— Когда мы летали из Джектауна в Град Поэтов на встречу с дядей Мартином, мне попадались андроиды, но вас среди них не было. Говорите, больше ста лет? А какой сейчас год? — Я ответил. — Понятно. — Энея погрузилась в молчание, глядя на искорку, в которую успел превратиться Гиперион.

— Так ты действительно из прошлого? — Вопрос был, конечно, глупее не придумаешь, но в тот день с моими умственными способностями явно что-то случилось.

— Разве дядя Мартин вам не объяснил?

— Объяснил. Ты бежишь от Ордена, верно?

— От Ордена? — переспросила девочка. Она подняла голову, и я увидел у нее на глазах слезы. — А что это такое? — Я моргнул. Мне и в голову не приходило, что кто-то может не знать, что такое Орден. — Выходит, всем заправляет Церковь?

— Можно сказать и так. — Не вдаваясь в подробности, я растолковал, какое место в нашей жизни занимает Церковь.

— Ясно. Мы предполагали, что нечто подобное может произойти. Значит, сны начинают сбываться…

— Какие сны?

— Не обращайте внимания. — Девочка встала, огляделась по сторонам, подошла к роялю и взяла несколько аккордов. — Мы на звездолете Консула.

— Совершенно верно, — откликнулся компьютер. — Я не очень хорошо помню своего прежнего пассажира, но его звали Консулом. А вы были с ним знакомы?

— Нет. — Энея улыбнулась. — С ним была знакома моя мама. Она подарила ему вот это. — Девочка показала на лежавший у трапа присыпанный песком ковер-самолет. — Консул тогда покинул Гиперион, ушел в Сеть и при мне не возвращался.

— Он не вернулся до сих пор, — сообщил корабль. — Моя память повреждена, однако я почему-то уверен, что Консул погиб. — Механический голос сделался деловым. — При выходе из атмосферы у нас запросили позывные, но больше не вызывали. Погони не обнаружено. В течение десяти минут мы выйдем из гравитационного колодца Гипериона. Жду указаний по переходу в спин-режим.

Я посмотрел на девочку:

— Летим к Бродягам? Старый поэт сказал, что ты хочешь отправиться к ним.

— Я передумала. Корабль, назови ближайшую населенную планету.

— Парвати. Расстояние одна целая двадцать восемь сотых парсека. Шесть с половиной дней по корабельному времени, три месяца объективного.

— Кажется, Парвати входила в Сеть? — поинтересовался я.

— Вряд ли, — ответил А. Беттик. — По крайней мере в последние годы перед Падением — точно нет.

— А какая из ближайших к Парвати планет раньше входила в Сеть? — продолжала расспрашивать Энея.

— Возрождение-Вектор, — сообщил компьютер. — Еще десять дней полета по корабельному времени и пять месяцев объективного.

Конец ознакомительного фрагмента.