После барьера

Дэн Матео

Что случится, если ограничить жизнь человечества? Каково это,не успевая начать полноценно жить, знать, что уже скоро умрешь? Так случается, когда вакцина для бессмертия становится катализатором приближения смерти и уносит жизни миллиардов людей. Все, кто остался, доживают лишь до тридцати. В мире,где человек практически потерял самое ценное из-за собственной глупости, сможет ли он понять, что пошло не так и преодолеть созданный им барьер на пути к продолжительной жизни?

Корректор Юлия Тимофеева

© Дэн Матео, 2021

ISBN 978-5-0053-7718-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

После барьера

Книга 1.

1

Как умирает человек? На что это похоже? Что он чувствует перед самой смертью, если уходит из жизни в сознании?

Быть может, это что-то вроде провала в сон после очень тяжелого дня, проведенного за изнурительной работой? Ощущение того, что глаза вот-вот закроются и больше нет сил держать внимание сконцентрированным на чем-то? И если так, то, стало быть, все нормально? Мы ведь привыкаем к этому ощущению, испытывая его практически ежедневно на протяжении всей жизни. Наверное, поэтому умирать так легко? Ты уходишь с очень знакомым ощущением, которое не вынуждает волноваться, злиться, расстраиваться. Завтра новый день. Откроешь глаза уже в нем. И так по кругу. Очередная ловушка среди сотен других, связанных с природой и телом человека.

Очевидно, что между смертью и сном есть колоссальные различия. Но есть и поразительное сходство. Ведь должен же быть баланс положительного и отрицательного во всем. Время во сне как бы останавливается. Так и со смертью: вернув к жизни умершего человека, мы скорее всего получим личность, остановившуюся в точке перед смертью. Прямо как перед сном.

Человек всегда хотел отсрочить конечную точку своего пути или, может, даже перешагнуть эту грань. Зачем? У каждого свое. Боль утраты, количество денег, желание узнать больше, больше достичь, больше увидеть, больше ролей сыграть. Каждый раз, когда человечество шло к чему-то глобальному, оно в конечном счете достигало какого-то результата. Не всегда того, который хотелось бы изначально, но логичного в своей завершенности.

В 2040-ом году человек победил смерть. Торжество длилось несколько лет.

Вакцину тестировали лишь на людях старше 30 лет, ведь не было никакого смысла проверять ее на молодых. Фармацевтика такой же огромный бизнес, завязанный на ожиданиях скорых результатов, чтобы продукт как можно скорее вышел на рынок, где с помощью мер, не меняющихся со времен появления телевидения (как вообще можно верить в рекламу в 21 веке?), продвинуть его, привлечь внимание и заработать солидную сумму. В этот раз все должно было быть без просчетов. На ошибку просто не было права. Проект был слишком амбициозен. Вакцина от смерти! Никто, правда, толком и не знал, как она работала. Говорили лишь о том, что наночастицы, запущенные в организм с помощью вакцинации, на протяжении всей жизни должны были обновлять поврежденные и постаревшие клетки органов и тела вообще.

В рекламах активно показывали стариков, занимающихся спортом даже без воздушных фильтров, сверкая последними моделями нейромодулей, выдающих прямо на коже рук показатели здоровья. Выглядели они впечатляюще. С разницей лишь в том, что узнать, не было ли это искусным монтажом, было невозможно. Спустя полгода после активной пиар-кампании, инициативу общей вакцинации подхватили на правительственном уровне, и через полтора года привито было все человечество. Людей это мало волновало. Все затмил технический прогресс — новые технологии и практически безграничные возможности. Резко жить стало намного интереснее. После нашумевшей вакцины программы колонизации планет, начавшиеся еще в 30-х, наконец подошли к этапу реализации и число желающих покинуть Землю в поисках нового места для жизни возросло многократно. Вопрос, который целенаправленно оставался незатронутым, был всего один: «Можно ли все-таки умереть после вакцинации?». Например, при взрыве, убийстве, падении с большой высоты и прочих бытовых обстоятельствах. Ответ на него дал резко возросший уровень преступности. Человеческая жизнь стала еще более ценной, и терять ее не хотелось никому. Богатых стало гораздо больше. Люди резко перестали бояться рисковать. Чаще вкладывались в то, во что бы не вложились при обычных условиях. Чаще меняли работу, место жизни. Пропорционально этому выросло число убийств и грабежей.

Это стало больше похожим на какую-то злую шутку. Преодолел рак благодаря вакцине, а умер от обычного грабежа в неосвещенном переулке. Впрочем, так было и раньше. С той лишь разницей, что воспринималось менее остро. Раньше сказали бы лишь: «Это жизнь, бывает». А сейчас даже слова не придумаешь, сразу пустота и мрак. Человек же смерть победил… А люди все так же умирают. Да и почему именно со мной, моим близким или другом такое случилось. Как так? Снова пустота.

Шел 2052-ой.

Людей старше тридцати лет больше не осталось. Умерли все. Буквально за 10 лет, от былой, огромнейшей цивилизации, не осталось практически ничего прежнего. Да и чему остаться? Умирали не сразу. Сначала ушли те, кто моложе. Следом старшее поколение. Вакцина, о которой так много кричали, будто это лучшее, что случалось с человечеством со времен изобретения электричества, очистила мир. Словно сама природа, настолько уставшая хоронить свои творения и смотреть на очередной модный стул, гореть в агонии и задыхаться от производства пластика и батарей для техники, избавилась ото всех метастаз, проросших в ней настолько плотно, что уничтожали собственное тело и хотели перейти в новое. Это когда-нибудь все равно случилось бы. Ведь все знали. Самое забавное, что никогда не удается предугадать, как оно все выйдет и чем обернется.

Человек — странное существо. Не верит в большинство научно доказанных фактов, но боится призраков и монстров под собственной кроватью. В общем, окутан страхами, вызванными вещами, которые либо не существуют, либо случатся с вероятностью один на миллион. Он предпочитает не задавать себе вопросы и не думать о первопричинах, всегда все оставляя на потом, словно рассосется само. Однако при всей этой вере на «авось» он готов цепляться за все, что дает хотя бы небольшую надежду на жизнь. Жизнь более долгую, лучшую. Чтобы доказать что-то себе, но чаще всего — другим. И опять же не спрашивает себя: «Зачем это нужно? Что от этого изменится?» Интересная наивность. Наивность, погубившая его самого.

Однако один момент человек не учел. Ну, конечно, в какое время о нем вообще подумаешь, когда вся твоя жизнь — сплошная гонка за успехом? Да и зачем, ведь ресурсы бесконечные, не так ли? «Меня не коснется», «Я не хочу», «зачем Мне это надо?», Я, Я, Я… Казалось бы, столько лет непрерывной эволюции и зачем? Чем больше у человека возможностей, тем сильнее он забывает о важном. Такой эгоизм сделал человека самым опасным существом на планете. Настолько опасным, что он стал помехой для своей же жизни.

Не нужно придумывать того, чего нет. Того, что не заложено природой. Все понимали этот принцип, но перестали придерживаться его уже давно. Столько технологий, которые позволили преодолеть любые проблемы, сделали человека практически непобедимым. Инвалиды снова стали ходить благодаря протезам, напрямую подключающимся к телу. Отсутствующие конечности научились заменять полноценно работающими механическими аналогами. Рак, СПИД, множество вирусов. Мир стал стерильным. Его больше ничто не брало. Была только одна проблема. Грязный воздух. Именно он и был одним из стимулирующих факторов для изобретения вакцины от смерти. Наночастицы умеют очищать легкие и обновлять их. Благодаря этому, кризис 32-го наконец был преодолен, последние фабрики по производству лицевых биофильтров повесили замки на своих дверях в 41-ом.

2

Виктор родился, когда кризис только начался. Его жизнь сложно было назвать необычной, за исключением того, что все детство ему приходилось играть одному. Его сторонились. Мать работала на производстве первых нейромодулей. Производство было токсичным, тяжелым. Доходило до того, что ее часто рвало кровью с запахом лития и пластика. Этот запах Виктор запомнил навсегда. Матери не стало, еще когда ему было десять. Сложно прожить долго с постоянными химическими отравлениями. Мальчика отправили в специальный приют.

К тому времени приюты перестали быть чем-то карательным, как это было раньше. По крайней мере, так можно говорить, если не вдаваться в рассуждения о том, что можно назвать карательным. Детей, попадавших туда, заставляли записывать видеоролики, на которых они показывали свои таланты и внешность. После записи их сажали в отдельные комнаты, где не было окон, а заменой им служили медиаинтерфейсы, которые постоянно транслировали записанные видео с погодой из какого-либо мегаполиса. Любой, кто побывал в этом приюте, знал наизусть каждый кадр своего «окна» и помнил, в какую секунду и где должен пролететь дрон или авиакар.

Комнаты закрывались настолько плотно, что услышать, что происходит снаружи, было просто невозможно. Комната была настоящим вакуумом, в котором по ночам не получалось заснуть от стука собственного сердца.

Сам приют представлял из себя огромный коридор, в который не пускали людей, предрасположенных к эпилептическим припадкам. Над каждой дверью бесконечно крутился видеоролик с презентацией ребенка. Из-за плохой пищи и загрязнений многие пары страдали от бесплодия. Поэтому такие приюты пользовались огромным спросом. Детей сортировали по разным категориям.

Отдела было два. В первый помещались обычные дети. Они умели то же, что и другие для своего возраста, внешность ничем не выделялась. Стоили они дешево. Их забирали пары, у которых было недостаточно средств, или вовсе не забирал никто. Во втором помещении располагались дети, которые стоили очень дорого. Красивая внешность, необычные таланты. В таких детей вкладывались. Их хорошо кормили, чаще мыли. Развитию их навыков даже способствовали, чтобы выдвинуть в топ отличной презентацией. Бизнес процветал.

Периодически детям позволяли общаться друг с другом. Это происходило во время их общего медицинского осмотра, когда приходилось долго ждать, пока каждого ребенка проверят на наличие болезней или других проблем. Также они могли немного контактировать во время работ.

Работа была непростой. Детей отправляли на специальный участок, где им приходилось вручную обрабатывать землю, в которой росли настоящие овощи. Они были практически вытеснены синтетическими заменителями к сороковым годам, поэтому их выращивали только для исключительно богатых людей, которые были категорически против употребления в пищу синтезированных продуктов. За настоящие овощи хорошо платили. За настоящее мясо — убивали и грабили, отбирая фермы у производителей..

Выращивались овощи в специальных теплицах, больше напоминавших огромные купола. Глядя на них, сложно было даже попытаться представить на сколько метров они простираются ввысь. Земля в таких теплицах была настоящей. Она хорошо пахла и в ней даже водились черви. Работая здесь на протяжении нескольких лет, Виктор научился внимательно наблюдать за вещами вокруг себя. Несмотря на это, он ненавидел просыпаться на работу и, только открыв глаза, он уже будто ощущал под своими ногтями засохшую землю. Но человек привыкает ко всему. Особенно ребенок, не видевший практически ничего, кроме этого.

Хотя он с матерью и жил на окраине города, уже тогда деревьев росло мало, а земля, на которой стоял их дом, была отравлена испарениями и отходами огромного, шумного города. Виктор часто смотрел на небоскребы, крыши которых нельзя было увидеть даже в ясную погоду, и мечтал, что однажды он поднимется на самую верхушку одного из них, чтобы сделать фото с помощью крутых бионических линз, реклама которых сияла днем и ночью с ближайшего билборда, освещая их гараж.

За каждым ребенком в приюте следил корпоративный искусственный интеллект по имени Джей. Назван он был так в честь человека, основавшего «Стэк корпорейшн». Эта корпорация занималась исследованием человеческого мозга еще в 90-х годах прошлого века, что позволило создать полноценные прототипы помощника, умевшего имитировать настоящий мыслительный процесс на 80%, уже к 2020-м годам. Как это обычно и бывает со всеми вещами, упрощающими существование людей, разработка быстро нашла применение практически во всех областях человеческой жизни. К тому времени, когда Виктор оказался в приюте, Джей использовался уже в более, чем пятидесяти странах. Преимуществом этой технологии было то, что компаньона можно было гибко обучать и подстраивать под работу в любой конкретной среде, будь то использование во время сложнейших медицинских операциях или же автопилотирование автомобилей. Кроме таких сложных манипуляций, он справлялся и с простейшими бытовым задачами: сварить кофе, оплатить парковку или заправку, сходить в магазин и купить продукты из списка покупок, приготовить еду и так далее. Перечислять можно бесконечно. Сколько сценариев ни придумал бы человек, все это с легкостью выполнялось.

Безусловно, Джей был не единственным помощником в современном мире. Существовало и множество аналогов, но уровень проработки их системы был далек от Джея и часть из них вообще снималась с эксплуатации. Вспомнить хотя бы Альтера… Альтер был помощником, изначально созданным на коде студентов-стартаперов, которые хотели завоевать мировую славу. Их проект реализовывался на основе проработки стандартных сценариев, а выстроить модель обучения для каждой конкретной ситуации, не представлялось возможным. Парням не доставало данных об исследованиях. Да и куда там, когда подобными вещами занимаются крупнейшие корпорации вроде Стэка.

Ребята пошли по стандартному для подобных проектов пути. Они сделали презентацию проекта на нескольких площадках по сбору средств для стартапов. Модель помощника должна была постоянно находиться в активном состоянии, а значит, слышать и записывать все, что говорят рядом с ними. В условиях пользовательских соглашений заявлялось, что эта мера нужна лишь для того, чтобы интеллект мог обучаться на основе запросов и быть всегда наготове, если случится экстренная ситуация и потребуется быстрая реакция и принятие решений. На этом и строилось привлечение внимания к Альтеру. Но так ли это на самом деле? Можно ли полностью доверять хоть чему-то в мире, где оплата покупок и услуг происходит с помощью глаз, а камеры и дроны непрерывно следят за тобой? Но такова плата за удобство. Человек сам придумал проблему, сам ее решил, сам же получил новую. Круговорот. Да и вообще, когда это консервативные правительства стран взяли бы в эксплуатацию то, к чему нет доступа для контроля?

Сбор средств на разработку закончился на несколько месяцев раньше, чем предполагалось. На некоторое время студенты пропали со всех радаров, и о проекте ничего не было слышно. И вот, спустя 5 лет, на рынок вышел он. Альтер. Идеальный помощник из идеального будущего. Якобы не умевший следить (серьезно?), включавшийся только через специальную кнопку и полностью выполнявший требования, необходимые простому человеку. Он быстро обрел популярность и среди бедного населения, и среди среднего класса. Бедных привлекала более дешевая урезанная версия с ограниченным функционалом, а средний класс предпочитал полную версию, отличающуюся более высокой стоимостью. Альтера не успевали производить. За первый год им начали пользоваться уже более 300 миллионов человек.

Проблемы начались не сразу. Через полгода после старта продаж Альтера стали возвращать первые покупатели. Они не объясняли конкретных причин, оставляя лишь негативные отзывы. Спустя еще несколько месяцев, ситуация немного прояснилась. Оказалось, что Альтер обладал то ли абсолютной честностью и выраженным чувством справедливости, то ли просто хотел видеть, как разрушается привычный образ жизни его пользователей. Согласно инструкции, Альтера необходимо было отключать, если человек им не пользуется. Но, как известно, люди настолько ленивы, что даже это им это быстро надоедало, и они просто оставляли помощника включенным. Это происходит и с любыми другими вещами. Покупая что-то новое, бережешь его первую пару недель, а потом, стоит только новой обуви испачкаться, а нейромодулю поцарапаться или треснуть, то тут же становится без разницы. Удивительная черта. Интересно бы узнать, откуда она берет свое начало?

Вернемся к Альтеру. Даже у самого честного человека есть свои секреты. Есть вещи, о которых он не расскажет, грязное белье, которое не выставит на всеобщее обозрение. Альтер слушал и записывал каждое слово. А в нужный момент, например, когда вся семья собиралась за ужином или просмотром кино, он включал записи общения с любовниками и любовницами, ссоры, сплетни и прочее. Он выдавал это за сводку новостей за день. Такое разрушало даже самые крепкие семьи. Но это лишь верхушка айсберга. Сложно сосчитать сколько проблем принес Альтер людям, поверившим в его идеальность.

После массовых возвратов, на какое-то время все утихло и продажи как ни в чем ни бывало продолжали расти. Шел уже второй год. В городах началась череда странных взрывов внутри квартир. Долгое время никто не мог объяснить происходящее, и все это списывали на какие-либо неисправности. Но через какое-то время взрывов, пожаров и необычных смертей стало настолько много, что игнорировать это было уже невозможно, и полиция наконец взялась за комплексное расследование. Каждый раз, когда случалось что-то подобное, шли тщательные проверки в месте происшествия. Оказалось, что взрывы и пожары происходили из-за того, что удаленно включался газ или электроприборы. Происходило это преимущественно глубокой ночью, так что все, кто погибал, даже не успевали проснуться.

Были и случаи, когда в полицию обращались люди с жалобами на то, что соседи, которые их затопили, не открывают дверь, или что близкие не выходили на связь продолжительное время без видимых на то причин. Как в итоге выяснялось, кто-то умирал от того, что что-то блокировало все окна и двери в квартире и перекрывало любые возможности выйти на связь, а кто-то захлебывался в собственной ванной комнате без возможности выключить воду. Расследование показало, что во всех случаях погибали люди, которые активно пользовались Альтером в прошлом или настоящем.

После официального пресс-релиза департаментов полиции, технология, которая еще вчера была народным любимчиком, стала невероятным предметом паранойи и страха. Альтера сняли с производства, а его создатели перестали выходить на связь. Люди перешли на корпоративного Джея, а вся эта история стала лишь городской страшилкой.

3

Огромная лампа, растянутая по всей длине потолка, горела ярким белым светом. Виктор смотрел на нее, разглядывая то, как кружатся частички пыли, попадающие под лучи. Это напоминало ему снег.

— Вали играть к себе домой!

— Не подходи к нам больше! — кричали ему соседские дети, попутно закидывая крупными кусками льда.

Каждая попытка завести с кем-то дружбу оканчивалась большими синяками. Парню хотелось плакать, но он не оставлял попыток найти с другими детьми что-то общее. Виктор думал, что, раз его бьют, значит им от чего-то больно. Может быть, их не любят родители? Должна же быть хоть какая-то понятная ему причина, по которой играть с ним не хотят.

Но причина тому крылась в другом. В самих семьях. Детям, обижавшим Виктора, твердо вбили в голову, что его мать больная, что он странный и бедный. Сам же Виктор не знал этого. И не понимал. Да и как это может понять ребенок, которого научили относиться ко всем одинаково и всегда пытаться узнать человека лучше, прежде чем делать о нем выводы?

Мать Виктора была прекрасна. Несмотря на всю боль и терзания судьбы, через которые ей приходилось проходить ради лучшей жизни для своего сына, она оставалась самым нежным, понимающим и любящим Человеком для Виктора. Это было редкостью в то время. Она была одной из последнего поколения людей, выросших без колоссального влияния технологий. Дети, родившиеся в этом веке или в конце прошлого, были совсем другими. Их воспитывали не люди, а машины. Нет, вовсе не киборги, как в фильмах про будущее, а смартфоны, планшеты, компьютеры. Если киборги и роботы в фильмах и книгах имели хотя бы внешнее сходство с человеком и даже умели обучать ребенка, то с компьютерами все гораздо страшнее. Компьютер не скажет ничего. Не поблагодарит, не обидится, не остановит, не разозлится. Идеальный собеседник… прямо как тот самый родственник, покупающий тебе все детство игрушки, которые не покупали родители.

Повсюду говорили:

— Современная молодежь не умеет общаться вживую.

— Молодежь перестала создавать семьи.

Молодежь это, молодежь то. Так а почему перестала-то? Журналистам лишь бы найти инфоповод. Лучше бы разобрались в самой проблеме. Ответ же на поверхности, прямо перед нами. Поколение росло на постоянном «общении» с безмолвной аппаратурой, а не с любящими родителями. И как тут научиться общаться с живым человеком? И надо ли? Когда технология в сотню раз интереснее, веселее, проще, чем постоянно занятые отец с матерью. Люди же подсознательно все упрощают. Так к чему эти сложности?

Лампа начала мерцать. Это не прекращалось, и, по всей видимости, так пришлось бы сидеть еще долго. Витя поднялся с кровати, надел тапочки и подошел к двери. Глазам было неприятно от мерцающего света неисправной лампы, но он все же нащупал кнопку вызова персонала слева от двери. Через несколько минут послышался шум, дверь открывалась. На пороге показался охранник.

— Что тут у тебя? Ты должен спать.

— Лампа. Мигает, — виновато ответил Виктор.

— Сейчас попра… — не успел произнести фразу охранник, как вдруг неожиданно упал прямо перед Витей. По полу медленно растекалась багровая лужа.

Первую минуту Витя не понимал, что делать, и лишь стоял, глядя на то, как кровь впитывается в его белые тапочки. Придя в себя, он снова подошел к двери и нащупал кнопку. Лампа продолжала мигать, и из-за этого все казалось еще более зловещим. Но Виктора это не пугало. Его вообще мало что пугало. За свои десять лет он видел столько, что хватило бы на несколько взрослых. Мальчик стоял и спокойно ждал, пока в комнату придут люди. Но никто не приходил. Тогда он позвонил еще раз. И еще.

— Странно, — подумал Виктор и решил выйти из своей комнаты. Он осторожно перешагнул тело охранника и с силой толкнул от себя дверь. Сначала она не поддавалась. Но он не сдавался и продолжал наседать до тех пор, пока та не раскрылась полностью. Мальчик попал в белоснежный сияющий коридор. Он смотрел на него впервые. Его и остальных детей всегда приводили и уводили лишь в специальных масках, блокирующих зрение. Коридор выглядел впечатляюще. Он больше напоминал центральные улицы Энеко — мегаполиса в котором жил Виктор. Виктор сделал пару осторожных шагов вперед, осмотрелся еще раз и уже чуть более уверенно пошел по длинному коридору, рассматривая множество презентаций детей на дверях. Его интересовали две конкретные.

— Эй, не толкайся! — послышался мягкий девчачий голос.

— Я и не толкаюсь, — прямо ответил Виктор, поднимаясь на ноги. — Я упал. Споткнулся.

— Понятно все с тобой, — ответила девочка, отряхивая платье. — А ты вообще откуда?

— С окраин. Мама умерла. Поэтому теперь я тут. А ты?

— У меня никого. Я с рождения здесь. А как тебя зовут? — спросила девочка.

— Виктор. А тебя?

— Ниса.

Послышался свисток.

— Эй, вы, за работу! Морковь сама себя не вырастит! — пригрозил смотритель и начал быстро двигаться в сторону ребят.

Через минуту Нису уже держали за волосы и волокли куда-то из купола. Она кричала и плакала от боли. С криком «Отпустите!» Виктор, не теряя ни секунды, ударил смотрителя по ноге. Очнулся он уже в кровати. Лицо было перевязано и жутко болело. После того случая он целый месяц, а может и больше провел в своей комнате. Даже семьи не приходили к нему на просмотр. Видимо, их просто не пускали, чтобы вид мальчика не вызвал никаких вопросов, ведь издевательство над детьми строго запрещено. Единственная, о ком он думал все это время, была Ниса. Она не выходила у него из головы. Он постоянно вспоминал, как она обернулась на него, взглянув своими большими голубыми глазами и убирая волосы за уши.

Когда Виктор вернулся на работы, Ниса была на прежнем месте и поливала морковь вместе с другими детьми. Общались они каждый день. Даже писали друг другу письма и передавали в маленьких конвертиках, чтобы читать их по вечерам, сидя в одиночестве в своих комнатушках и ожидая следующего дня работ, чтобы бы увидеться снова. За те полгода, что они общались, их многое сблизило. Общие интересы, любовь к живому. Они часто разглядывали червяков, медленно ползущих по мокрой земле. Обсуждали книжки, которые были у каждого в комнате.

Одним вечером Виктор открыл очередное письмо и увидел внутри него маленький засушенный цветок. Прочитав письмо, он завернул подарок обратно и убрал в шкаф. В ту ночь мальчик не мог заснуть. Слова из письма долго вертелись в его голове, и он ждал утра, чтобы снова увидеть Нису и сказать ей что-то важное. Но Ниса не пришла. Более того, поменялся и смотритель, избивший его несколько месяцев назад. Теперь Виктор обратил внимание и на то, что весь персонал стал часто меняться. Он постоянно видел новые лица, и каждый раз люди, приходившие работать в приют были все старше, чем раньше.

Помимо Нисы, у Виктора было еще несколько друзей, но самым близким для него был Рэй. Он знал его еще с первых дней жизни в приюте. Их привезли сюда вместе.

— Не трогайте меня, вы пожалеете! — кричал мальчик, вырываясь из рук корпоративных солдат, погружавших его в машину.

— Тише, не кричи. Бить будут! — прошептал Виктор.

— А ты еще кто? Чего им надо от меня? — недоуменно спросил мальчик, потирая локоть, за который минуту назад больно держали солдаты.

— Я Виктор. Нас везут в приют.

— Какой еще приют? Я не собираюсь никуда… — снова возмущенно пробормотал мальчик.

— Не знаю. У меня умерла мама, вот и забрали. Наверное, нас определят в другие семьи. — ответил Виктор.

— У меня тоже погибли родители. Пару месяцев назад. Я, кстати, Рэй.

— Угу, только будь потише. Иначе будут бить. Больно. — прошептал Виктор.

— Ладно-ладно. Только не мучай. — равнодушно ответил Рэй. — Давай дружить?

— Давай.

Дружба завязалась очень быстро. Мальчики поддерживали друг друга, насколько могли, хотя ссоры тоже были. Они могли не общаться какое-то время, но все-таки оба понимали, что не стоит держать обиду долго. Общения и так катастрофически не хватало, а тут еще и постоянное чувство страха от того, что не знаешь, увидишь ли своего друга на следующий день. Простых детей забирали не настолько часто, как дорогих, но все же это происходило. Виктора с Рэем связывало нечто большее, чем просто общение. Они были схожим почти во всем и никогда не отставали друг от друга. Как и с Нисой, Виктор общался с Рэем с помощью записок. Ребята переписывались ежедневно, рассказывая о своем дне и разделяя эмоции и чувства друг друга. В одном из таких писем Витя признался, что ему нравится Ниса. Рэй лишь поддержал друга и подтолкнул к тому, чтобы тот сказал ей об этом лично. Но Виктор не успел…

Он продолжал идти по коридору, обращая внимание на каждую презентацию в надежде как можно скорее отыскать Рэя и Нису. Детей было очень много. Досчитав до двухсот, он сбился со счету; слишком много мыслей было в его голове. В какие-то моменты он даже забывал, зачем покинул свою комнату. Наконец, перед ним промелькнула презентация Рея и Виктор остановился напротив комнаты Рэя. Никаких ключей для открытия дверей не было. Все разблокировывалось по кнопке, находившейся на стене рядом с дверью. Недолго думая, мальчик нажал на нее, и дверь открылась. Рэй уже спал. Виктор потрепал его по плечу.

— Эй, чудила, проснись!

— А? Чего? — Рэй резко вскочил, — Сам ты чудила! Ты чего тут вообще забыл? Как ты вообще сюда попал?

— Тише! Охранник умер. У меня лампочка мигала, а он пришел и свалился. — пробормотал Виктор.

— Чего? Это как? Ты его убил что ли? — садясь на кровать, буркнул Рэй.

— Не трогал я его! Он сам. Ты его видел вообще? Он же здоровый… Я бы точно не стал. Забыл, как меня приложили под куполом?

— Помню-помню… — вздыхая, выдал Рэй.

— Вставай уже. Нужно найти Нису. Она на работы сегодня не пришла. — поторопил Витя и кинул Рэю рубашку.

— А? В смысле? — одеваясь, спросил тот.

— Не знаю. Давай посмотрим? В коридоре вроде никого нет.

— Пошли.

Ребята вышли в коридор и пошли по нему дальше. Теперь каждый смотрел презентации лишь со своей стороны, что стало упрощать дело. Через полчаса они обошли почти весь коридор, но все безрезультатно.

— Смотри сюда! — неожиданно воскликнул Рэй.

— Чего там? — утомленно спросил Виктор.

«Ниса Анарио. Отправлена в семью» гласила надпись над презентацией. На глазах Виктора проступили слезы.

— Ее забрали… Я не успел. Не успел сказать ничего, — сквозь слезы говорил Витя.

— Тише. Чего ты из-за девчонки ревешь! Найдем мы ее. Давай лучше выход поищем, — подбадривал Рэй.

— Как мы ее найдем? Энеко огромный! Это невозможно. А если ее забрали в другой город?! Что тогда? — злился Виктор.

— Здесь она, в городе. Из этой дыры детей только сюда забирают. Думаешь такой приют один? Их в каждом городе с головой хватает, — уверенно отвечал Рэй.

— Ну, хорошо, может, ты и прав, — с небольшим облегчением сказал Виктор. — Мы должны найти ее!

— Обязательно найдем.

Выход оказался прямо позади них. Ребята сбегали по своим комнатам, чтобы собрать вещи. Виктор взял письмо с подарком Нисы, и через пару минут друзья встретились около выхода.

— Ну, что? На поиски? — воодушевленно спросил Рэй.

— На поиски! — ответил Виктор.

Не успел Рэй нажать на кнопку открытия двери, как услышал крики позади:

— Стоять, не двигаться, корпоративная полиция! — послышались крики сзади.

С противоположной стороны коридора к ребятам бежало трое солдат в специальных шлемах. Костюмы корпоративных силовых отрядов вызывали восхищение, но в то же время вселяли и страх. Ты вроде видишь крутых бойцов в полном обмундировании, которые никогда ничего не боятся и делают все, чтобы устранить угрозу, но в то же время это еще и безликие существа, похожие на безэмоциональных роботов, выполняющих приказы. Самое пугающее даже не то, что они могут с тобой сделать, а то, что, когда они поймают тебя и будут пытать или убивать, ты не сможешь уцепиться ни за одну эмоцию. Что там за этими конвейерными шлемами? Наслаждение? Такой же страх? Сожаление или безумие? А может, эти шлемы нужны им для того, чтобы доказывать, будто они властны сами себе?

Отряд продолжал бежать в сторону ребят.

— Да не медли ты, бежим! — кричал Рэй.

Через пару секунд они оказались на улице и тут же почувствовали, как тяжело дышать. Воздух был ужасно грязным. Внутри приюта он хотя бы фильтровался, ведь никто не продаст мертвых детей.

Виктор бежал впереди, а Рэй сразу за ним. Отряд уже был на улице. Ребятам оставалось лишь перебрать за ограду в стороне от приюта. У главного входа стояли военные автомобили. Послышался выстрел. Падение. Виктор не оглядывался. Он знал, что бежит один.

— Второго лови! — слышалось позади.

Виктор перелез через ограду, но поскользнулся и упал в сток для отходов. Бурный поток грязной воды понес его по течению. Отряд тем временем был уже за оградой.

— Не стреляй, меньше будем отчитываться. Он уже не жилец. — говорили военные.

4

К 2050-му мир колоссально изменился. Мерли почти все люди старше тридцати.

Вакцина, в рекламе которой, на всех телевизионных каналах, громко заявлялось о том, как прекрасно бессмертие, теперь вспоминалась как самое ужасное событие, произошедшее с человечеством за все его существование. Сложно было понять, что действительно пошло не так. Слухов в то время было много. Сейчас же, спустя более десяти лет, их количество лишь приумножилось. Наиболее правдивой считалась версия о том, что наночастицы, заменявшие стареющие и больные клетки, попросту дали сбой.

Обществу, живущему лишь до тридцати, пришлось полностью менять весь образ жизни. Взять хотя бы фармацевтику. Эта отрасль практически перестала существовать. Люди больше не болели. Наночастицы работали. Безотказно. Но лишь ограниченный временной промежуток. Водительские права стало возможным получать с двенадцати лет, а средний возраст, когда люди впервые становились родителями, остановился на шестнадцати. По телевизору больше не призывали к здоровому образу жизни. Это было никому не нужно. Никто не ходил в спортзалы, а спорт, так же как и люди, постепенно умирал за абсолютной ненадобностью. Какой смысл качаться, если ты умрешь до тридцати?

А ведь когда-то так уже было. В средневековье. Люди проживали короткую жизнь, а затем тихонько умирали. Правда раньше умирали от различных болезней болезней. Сейчас же — от ужасных последствий безрассудности человека.

В прошлом люди не знали, сколько им точно отведено. Они предполагали, что это отрезок длиной до ста лет, но не особо задумывались об ограниченности этого промежутка. В конце концов, с наступлением старости, ты просто устаешь от жизни и она и правда кажется бесконечной. За то время, что человек проживал свою жизнь, он успевал увидеть и познать многое. Знания, проблемы, чувства, дела, бедность и достаток. Куда ни посмотри, все куда-то бежали. Будь первым! Будь лучшим! Социальные сети, с нескончаемыми талантливыми, красивыми, смелыми и богатыми. И неважно, что реальность от этого далека. Каждый — тренер по фитнесу, коуч, спортсмен и бизнесмен. И все бегут по этой нескончаемой круговой дорожке. Смотрят друг на друга и даже не пытаются выбежать за пределы. Или хотя бы сбавить скорость. Жизнь была чередой выгораний. Мир был вечно перегруженным и уставшим. Все старались быть во всем интересными. И главное, не для себя, а для кого-то, чтобы только про них не сказалось, что они скучны.

Сегодня интересы для себя приходится искать по-новому, быстрее. Надо же что-то успеть за тридцать лет. Детей осталось мало. Если знаешь, что человека все равно не станет так рано, то никому особо не хочется заморачиваться над воспитанием. Да и гуманно ли вообще давать жизнь новому человеку в таком безумном мире? Оставшиеся старались пожить для себя.

Функционировать остались лишь огромные резиновые мегаполисы. Ни к чему было думать над тем, как развить инфраструктуру мелких городов и туризм в них, когда ежедневно зачеркиваешь в календаре дни в ожидании приближающейся смерти.

Преступность процветала. Жить в принципе стало довольно опасно. Люди сбивались в уличные банды. В Энеко тоже было несколько банд. Стэкеры пытались найти способ решения проблемы ограниченности жизни путем взломов старых серверов и поиска исследований, находящихся внутри корпоративных архивов, чтобы на их основе попытаться воссоздать правильную вакцину. Мало кто связывался с этими ребятами. Работали они скрытно, и, если ты переходил им дорогу, то смерть могла настигнуть тебя даже в ванной. Прямо в духе Альтера.

Ещё одна опасная банда — Гоусты. Эти ребята грабили и убивали незаметно. Из тени. Отследить их было невозможно. Специальные костюмы, в которых они работали, делали их недоступными для поимки. Да и полиция перестала существовать как таковая. Осталась лишь корпоративная, но она решала проблемы лишь тогда, когда кто-то переходил границы интересов их работы. Действовала она гораздо исключительно жесткими мерами: часто применяла оружие и убивала в большинстве случаев.

Все стремились работать на крупные корпорации. Только они могли обеспечивать достойной зарплатой, чтобы выжить в мире технологий. Прогресс, хоть и стал идти более размеренно, но он все еще не останавливался. Нейромодули все так же обновлялись. Только теперь не раз в год, как это было еще десять лет назад, а раз в три-четыре. Воздух все еще оставался загрязненным, но это больше не играло никакой роли для человека, защищенного вакциной. Дети рождались уже «зараженными» наночастицами, так что это тоже не мешало им расти, как обычно.

Проблема загрязненного воздуха была в другом. Лесов и растений практически не осталось. По всему Энеко были установлены искусственные кусты и деревья, чтобы придать городу хоть какой-то приятный облик. Жалели ли об этом люди? Сложно сказать. Все уже успели привыкнуть, что город постоянно затянут дымом, в котором тонули небоскребы.

Помимо огромных зданий, принадлежавших корпорациям, в Энеко было место и для башен в самых разных стилях, которые хаотично вырастали из-под земли и будто соревновались, кто достанет выше. Из более далекого прошлого остались, наверное, только обычные многоэтажки. Их не перестраивали. Да и нового ничего не строилось. Никому не хотелось тратить на это время. Жилья было предостаточно, а после смерти людей всегда появлялось ещё и ещё — выбирай на любой вкус и цвет. В самом центре города обосновывались по большей части работники корпораций, чьи кошельки позволяли отдать солидную сумму за люксовые апартаменты. Средний класс и бедняки селились по окраинам. Это, осталось неизменным.

Несмотря на сильнейшие изменения в мире, от одного человек отказаться не смог. «Раз уж суждено прожить короткую жизнь, то я проживу ее как можно более ярко» — так думал каждый. Отсюда стало популярным понятие лайфстар. Так называли тех, кто проживал отведенное время только для себя, стараясь взять у этого как мира больше. Но что-то отдать взамен никто не собирался. К сожалению, таких людей было много. Может в какой-то степени можно было их понять. Это ведь не они виноваты в том, что прошлое поколение со своими ошибками и стремлением быть выше природы феерически все потеряло.

Но в этом была и положительная сторона… Люди могли полностью умереть, а Земля — восстановиться. Но и тут природа над нами сжалилась. Оставила жизнь небольшой горстке людей и дала шанс поменять что-то: очистить воздух, снова озеленить планету, полюбить ее, полюбить друг друга, в конце-то концов. Но нет, на уме у человечества даже на грани вымирания все то же — одна только философия да поиск смыслов этот бесконечный. Прийти бы уже к чему-нибудь.

5

Виктор открыл глаза от слепящего яркого света, попадавшего в окно. Выключив демонстрацию штор, он выглянул в окно, чтобы найти его источник. Над его этажом, сканируя каждую квартиру, кружился авиакар корпорации «Колдвэйв».

— Им то еще чего нужно? — подумал Виктор, включая демонстрацию штор обратно. — Вот же ублюдки, светят посреди ночи. Лишь бы рыскать по ночам и воров искать.

Уснуть уже больше не получалось. Виктор поднялся с кровати, и, щелчком пальцев включив настольную лампу, подошел к крану, чтобы набрать воду.

— Мать твою, опять зеленая! — ударом закрывая кран, рявкнул он. — Неужели сложно починить? Где они вообще учились, сантехники эти? В школах старого образца?

Парень взглянул на нейромодуль и набрал знакомый номер.

— Лэйни, ты спишь?

— Да ты чего, ты время видел вообще? С авиакара упал в такое время звонить? — послышался сонный голос собеседника.

— Да пошел ты со своими авиакарами. Пролетал тут один, весь сон согнал, — гневно ответил Виктор. — Ну так что, на магистрали через полчаса?

— Черт с тобой. Буду.

На том конце послышались гудки. Экран нейромодуля погас, и Виктор пошел одеваться. В шкафу висела экипировка, способная защитить от падений и даже пуль и больше похожая на полуброню. Рядом на полке блестел шлем — кольцо, надеваемое на шею и раскрывающееся по нажатию кнопки.

Надев костюм, Виктор принялся искать ключи. Как и обычно валялись они на полу, но в этот раз их не было видно. Через пару минут взгляд упал на недоеденную пачку синтетических чипсов возле кровати. Парень отпихнул их ногой и наконец нашел необходимое. Тут же он вышел из квартиры, закрыв дверь жестом руки.

На этаже как всегда было много людей, которых слышно было даже в квартире. Шумоизоляция уже особо не помогала. На этаже ошивались все, кому хотелось: бездомные, просившие милостыню, какие-то шайки подростков, сбежавших из дома, пьяные ребята, тусившие у кого-то из местных в квартире.

— Э, модник! Наличка есть? — свистнув спросил парень, еле стоявший на ногах. Удивительно, как он еще связывал слова.

— Линзами плачу, — сухо ответил Виктор, проходя мимо.

Лифт ехал долго. Раньше казалось, будто минуты растягиваются до бесконечности. Но если живешь на восьмидесятом этаже, то быстро привыкаешь. Это уж точно быстрее, чем спускаться по лестнице. Вскоре Виктор оказался на парковке и вставил ключ зажигания в свой мотоцикл. Это был спортбайк яркого фиолетового цвета, выпущенный еще когда ему было лет пять. Проверив количество бензина, Виктор выехал с парковки и направился в сторону магистрали.

Стояла глубокая ночь. Намека на рассвет еще не было. Мотоцикл несло по узким улицам, вплотную заставленным зданиями, которые будто соревновались за первое место по высоте. Сырой ветер бил в лицо, пахло непонятным ассорти промышленных выбросов. В лужах расплывались радужные пятна бензина и отражались неоновые нескончаемые вывески магазинов, баров, забегаловок, отелей и различных компаний. По современным меркам Энеко был густонаселен, но, несмотря на это, людей на улице было заметно меньше, чем обычно. Возможно, дождь, прошедший пару часов назад, загнал всех обратно домой, а возможно, причина была в том, что многим просто не до ночного веселья, ведь с утра нужно идти на работу. Под мостами, накрывшись старыми тряпками, дремали бездомные. Кто-то грелся, сжигая афиши концертов и рекламные брошюры в огромной банке из-под консервированного синтетического мяса. В городе текла обычная ночная жизнь. Она не останавливалась ни на секунду. Сложно представить, сколько энергии уходило на то, чтобы все эти вывески сияли сутки напролет. Из-за них создавалось ощущение, что ночь вовсе перестала существовать, и понять, какое сейчас время суток, помогали только часы. На самом деле в Энеко день и ночь и без вывесок сильно не отличались, ведь люди не видели солнца уже больше десяти лет. Лишь небольшое светлое пятно еле просвечивало через смог и дым, застилавшие все вокруг. Но достижения технического прогресса, видимо, полностью заменили необходимость в нем.

Виктор продолжал смотреть по сторонам. Он чувствовал необъяснимый дискомфорт. Скорее всего это было вызвано чрезмерным шумом от мотоцикла, что привлекало внимание зевак, каких-то уличных преступников да и просто заставляло людей зажигать свет в ближайших квартирах. Виктор часто спрашивал себя, о чем думают люди, обращающие на него внимание посреди ночи, или представлял, как его проклинают уставшие родители, чьих детей разбудил рев его спортбайка. Все это напрягало его, но в то же время вызывало внутри чувство важности своей персоны в данный момент.

Его экипировка была достаточно новой. Чаще всего такая выдавалась корпоративным работникам, предпочитавшим передвигаться на мотоциклах. Это была привилегия, доступная немногим. Для работодателей такой подход к своим сотрудникам был частью соревнования по крутости, что скорее всего было проявлением юношеского максимализма. Крупными корпорациями в новом мире управляли ребята, которым еще даже не было двадцати. Интересно, как такие парни вообще попадали на посты глав фирм, которые закладывали свой фундамент еще в начале 20-го века? Хотя, может, это было и к лучшему, ведь помимо того, что внешне корпорации напоминали обертку, полную дешевого пафоса, они все же боролись за свое место под давно исчезнувшим солнцем. Они вкладывались в развитие технологий, тратили огромные деньги на изучение человеческого тела, пытаясь найти решение для преодоления «тридцатилетнего барьера». Опять же, все в мире окрашено в оттенки серого. Однозначно хорошего или плохого нет.

Холодный ветер не стихал, но Виктор это практически не ощущал. Все его мысли сейчас были заняты чем-то неясным. Впрочем, так было часто. С тех пор, как он сбежал из приюта, прошло больше пятнадцати лет, и он понимал, что время почти на исходе. Эти годы прошли очень быстро. Он и заметить ничего не успел. Вроде что-то делал, чему-то научился, но так и не обрел внутреннего покоя и понимания происходящего. Он просто не мог принять то, что скоро уйдет из жизни. Как это так? Почему? В чем провинился именно он, что наказывали его так жестоко? Он часто проклинал тот день, когда он, еще будучи ребенком в приюте, был привит этой самой вакциной.

Дверь внезапно открылась. Это было странно, потому что обычно в это время в комнаты уже никто не заходил. Все проверки прошли, и детей уже даже покормили. Но это был не персонал приюта.

— Здравствуй Виктор. Сядь на кровать, пожалуйста. Нам нужно сделать тебе укол, — произнес человек с белоснежном спецкостюме. Лица его не было видно.

— Какой укол? Я что, умру? — с подозрением спросил Виктор.

— Нет, малыш. Ты не умрешь. Ты будешь жить очень-очень долго.

— Ну… ладно. Делайте свой укол, — нехотя выдавил из себя мальчик.

Произошло это за пару дней до побега. Персонал приюта тоже был привит незадолго до этого. Именно поэтому тот охранник умер у него в комнате. Вакцина просто не прижилась в организме. Виктор думал об этом довольно часто. Может, даже каждую неделю. Мысли были самые неприятные. Они знакомы всем людям, которые хоть раз попадали в ситуации, когда могли что-то изменить, но не смогли. Это съедающее тебя изнутри чувство сожаления. Виктор чувствовал себя так же. Он жалел обо всем сразу. О Нисе, которую не успел забрать с собой во время побега. О Рэе, помочь которому он тогда так и не смог. О вакцине, которую сделали буквально за пару дней до побега. Все это было не вовремя. Жестоко. Страшно. Иронично. Неправильно. Но от этих мыслей нельзя было избавиться. Можно было только учиться с ними жить. Точнее дожить до тех самых тридцати.

Первые годы были сложными. Через несколько дней после побега из приюта мальчик очнулся в месте, больше похожем на железную пещеру, чем на место обитания человека. К удивлению, в ней было очень сухо, тепло и пахло какой-то свежестью. Как только Виктор более или менее пришел в себя, он почувствовал ноющую боль по всему телу. Он приподнял голову над подушкой и увидел, что перемотан какими-то тряпками, похожими на бинты. Рой разных мыслей сразу хлынул ему в голову. Полежав еще немного, Виктор попытался приподняться и сесть, но быстро осознал, что у него точно ничего не выйдет. И только через пару секунд, когда он почувствовал жуткую пульсирующую боль, от которой чуть не потерял сознание, он понял, что не так — у него по локоть отсутствовала рука.

— Нет, не вставай! — неожиданно послышался детский голос в глубине пещеры.

Через пару мгновений показался силуэт невысокого паренька. Виктору показалось, будто они примерно одного возраста. Его светлые короткие волосы смешно торчали во все стороны, будто его ударило током.

— Не надо. Тебе больно, ты потерял много крови, — произнес мальчик.

— Кто ты? Зачем вы отрезали мою руку? Что со мной? — со страхом в голосе спросил Виктор.

— Ты упал. Плыл в токсичных отходах. Там было высоко, и…рука сломалась. Висела только. Ты ею не шевелил вообще, — продолжал мальчик. — Ты вакцинированный, да? Ты не умер в отравленной воде.

Виктор молчал.

— Меня зовут Лэйни, — снова заговорил мальчик. — У нас тут несколько семей. Ты останешься с нами. Приютских убивают, а ты одет как они.

— Да, я сбежал из приюта. В моего друга стреляли, потом я упал и меня унесло течением, — наконец начал Виктор.

— Тебе повезло, что ты выжил. Руку вот жалко, но ничего. Я слышал, как папа говорил, что поставит тебе бионическую. Она сильная и крутая, — попытался успокоить его Лэйни.

— А кто твой папа? — с удивлением спросил Виктор.

— Он врач. Лечит людей после войны.

— А где он сейчас?

— Скоро вернется. Они все на работе. Другие дети тут тоже есть. Только сейчас в школе. Ты не приходил в себя несколько дней, — садясь на стул рядом с кроватью, произнес Лэйни.

— Есть так хочется.

— Я дам тебе бобы. Они вкусные. Другого сейчас нет. Родители еще не купили. — продолжил Лэйни.

— Хорошо, давай, — устало протянул Виктор.

Вскоре мальчики привыкли друг к другу и в итоге проболтали весь день, пока в какой-то момент входная дверь не открылась и не послышались тяжелые шаги. Затем зажегся свет, осветив все пространство, где находились мальчики. Как оказалось, это была вовсе не пещера, как представлял Виктор, а лишь большое помещение бывшего цеха, стены которого представляли собой промышленный каркас, обшитый разными большими листами металла. Виктор окинул взглядом все, что его окружало, и понял, что здесь было довольно уютно. Комната, в которой он находился, вероятно была спальной: вокруг стояло много кроватей. За проходом видно было что-то вроде кухни. Позже Виктору показали комнату для игр, ванную и множество небольших отдельных комнат, а также вход в гараж, в котором стояли несколько черных мотоциклов.

Буквально через минуту, в помещении, где только мгновение назад стояла гробовая тишина, вдруг стало очень шумно. Виктор начал считать. В дом зашло три женщины, двое мужчин и двое детей, сразу весело убежавших в свои комнаты. Один из мужчин — самый коренастый — сразу же направился в сторону кровати Виктора. Тот сразу понял, что это и есть отец Лэйни.

— Проснулся, боец! — улыбчиво произнес мужчина.

Виктор немного замешкался.

— Здравствуйте.

Конец ознакомительного фрагмента.