Жизнь внутри и вокруг the Beatles. Приключения подростка-битломана в 60-е и позже

Дэвид Старк, 2019

«The Beatles не были ни богами, ни святыми. Просто четверо талантливых парней из Ливерпуля, каждый из которых, прежде чем добиться успеха, отработал свои десять тысяч часов, играя потный рок-н-ролл в клубах Ливерпуля и Гамбурга». Кто бы не мечтал оказаться в одном помещении с The Beatles? Желательно лицом к лицу или даже перекинуться парой слов и сделать совместные фото. Мечтали об этом многие, а автору этой книги, Дэвиду Старку, удалось не только приблизиться к легендарной четверке, но и стать частью истории группы. Его истории настолько невероятные, что кажутся выдумкой, но все они чистая правда. Начиная от того, как он в возрасте 15 лет чудом пробрался на премьеру фильма «Желтая подводная лодка» и сидел прямо за Полом, Джоном, Ринго и Джорджем! До его приватных бесед с сэром Полом Маккартни и дружбой с тетей Леннона! Эта книга сможет вас удивить, приготовьтесь к путешествию в мир музыкальной жизни Лондона 60-8Ох годов!» В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 1. «В городке, где я рожден»

(In the Town Where I Was Born)^[4]

Мы были типичной семьей из относительно зажиточного послевоенного поколения северо-запада Лондона. Мы жили в отдельном доме псевдотюдоровского стиля в Стенморе, на последней станции метро на линии Бейкерлу. Наша семья состояла из мамы и папы, меня и моего брата Найджела, который на два с половиной года младше меня. Наш дом не был большим, скорее довольно скромным, но зато находился на замечательной улице, населенной дружелюбными соседями.

В пятидесятые, будучи еще маленькими детьми, мы с Найджелом проводили большую часть времени в малой гостиной. Там мы ели, а в шкафу с посудой и бельем был заветный нижний ящик с игрушками… Со временем он настолько переполнился, что самым страшным родительским наставлением для нас стало: «Мальчики, уберите игрушки, а то отниму и не отдам!»

Наши родители, Норман и Кети, которым в 1959 году исполнилось сорок и тридцать четыре года соответственно, были очень красивой парой. На всех фотографиях и домашних киносъемках они выделялись среди остальных. Мама была очень симпатичной, высокой и стройной, с темными волосами, яркими чертами лица и всегда красиво одетой. Да уж, она умела подбирать одежду и шляпки, у нее был хороший вкус. И поэтому в середине шестидесятых она решила стать независимым консультантом по моде и даже успела попасть на страницы газеты Daily Mirror.

Папа был личностью другого плана. В двадцатилетнем возрасте он был взрывным юношей, который гонял на привлекательном «Ягуаре» и пользовался успехом у дам. Однако мы знали его больше как слегка эксцентричного персонажа, чье ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство) с годами заметно прогрессировало. Он считал, что любая вещь должна всегда находиться на строго определенном месте: «То не трогай, к этому не прикасайся!» и «Вы должны надеть свои синие (одинаковые) костюмы в синагогу». К тому же отец страдал явной ипохондрией. У него была довольно внушительная история болезней, как физических, так и психических, что в конце концов привело к тяжелому нервному срыву. Но, честно говоря, папа всегда старался сделать для нас все, что в его силах, хотя по пути часто случались довольно жаркие перепалки.

Мама, напротив, была чрезвычайно покладистой, доброй и нежной, с мягким, успокаивающим голосом, и еще она очень хорошо готовила. Большим успехом пользовались ее фирменные блюда: жареная курица, говядина, телятина, тефтели, «пастушья запеканка» и рыба — жареная и «гефилте-фиш». Когда мы с Найджелом стали старше, нам в конце концов разрешили ужинать в гостиной, в основном по вечерам пятницы — как раз в начале еврейской субботы, Шаббата. Мама относилась к ней довольно серьезно — зажигала традиционные свечи и читала молитву — при том что мы вовсе не были такими уж ортодоксальными верующими.

Многие родственники и друзья часто говорили, что Найджел похож на нашего отца. Он и правда унаследовал от него страсть к машинам, механизмам и всему, что связано с электричеством. Но больше брат похож на маму: такой же артистичный, и еще он унаследовал ее карие глаза и правильные черты лица. Шумные сыновья выглядели довольно презентабельно, пока не случался какой-нибудь инцидент. Например, когда Найджел порвал новенькую куртку о входные ворота и белоснежный верх измазал жирным черным креозотом в сарае в саду.

Со мной тоже произошел несчастный случай — в раннем детстве. На трехколесном велосипеде я врезался в шикарный автомобиль соседа по имени Джимми Джейкобс. Он отнесся к нам чрезвычайно милостиво, объявив родителям и нам, что тут даже не о чем беспокоиться, и не попросил ни копейки в качестве компенсации ущерба. Тогда я еще не знал, что он был совладельцем печально известного стриптиз-клуба The Gargoyle в Сохо, на Дин-стрит, именно там, где в XVII веке жила Нелл Гвин, скандально знаменитая актриса и любовница короля Карла Второго.

Мамина девичья фамилия была Мендоза, а ее предки были евреями-сефардами, родом из испанских городов Кордовы и Севильи, изгнанными по закону из страны в 1609 году. Большая часть еврейской общины перебралась в Бельгию и Нидерланды, прежде чем некоторым разрешили въезд в Англию в 1650-х годах, после того, как Оливер Кромвель смягчил строгие иммиграционные и религиозные законы страны.

Самым знаменитым предком мамы был боксер, а точнее кулачный боец, по имени Даниэль Мендоза, рожденный в 1764 году и ставший самым опытным бойцом своего времени. Он был чемпионом Англии с 1790 по 1792 год^[5]. Правда, слава и призы не спасли его от долговой тюрьмы: не обладая достаточной проницательностью бизнесмена, он был обвинен в мошенничестве и попал за решетку^[6].

Этот самый «Мендоза-еврей»^[7], между прочим, совершил настоящую революцию самозащиты в спорте. Этому поспособствовала его книга, популярный и всеми признанный труд «Бокс как искусство». Перед Мендозой все преклонялись, и благодаря его популярности повысился статус евреев в Лондоне. Умер он в 1836 году в возрасте 72 лет, оставив после себя 11 детей и множество внуков. Похоронили его в Ист-Энде, а прах позже перезахоронили на еврейском кладбище в Брентвуде, недалеко от того места, где сейчас живет Найджел.

Клан Мендоза в Лондоне быстро рос в течение следующих ста лет, и его самый знаменитый сын родился в 1925 году, в том же году, что и мама. Я говорю об актере Питере Селлерсе, чья мама Агнес Дорин Маркс (также известная как Пег) происходила именно из семьи Мендоза, а замуж вышла за Билла, протестанта и уроженца Йоркшира. Они оба выступали на эстраде в 1920-е — Пег пела, а Билл играл на фортепиано.

Стоит отметить, что Питер Селлерс очень гордился своим происхождением. В некоторых фильмах с ним на заднем плане можно увидеть портреты Даниэля Мендозы. Практически в каждой биографии Селлерса в первых главах есть упоминания о Мендозе, хотя о знаменитом боксере самом по себе тоже были поставлены пьесы и сняты короткометражные фильмы. У меня у самого есть несколько книг о нем. Много лет назад я даже изучал его историю в Британской библиотеке, где в архивах обнаружил несколько увлекательных оригинальных рукописей, связанных с его жизнью и карьерой.

В конце 1970-х я дружил с сыном Питера, Майклом Селлерсом, своим кузеном. Он стал плотником, но всегда тянулся к музыке. Его отец когда-то играл на барабанах, как и я, а вот Майкл был фанатом гитар. Мы даже организовали собственную группу, репетировали в гараже дома матери Майкла, Анны, в Хампстеде, — кстати, сейчас я живу на соседней улице. Много лет спустя мы снова встретились на церемониальном ужине в честь его отца и снова начали общаться, но, к сожалению, 24 июля 2006 года Майкл умер в возрасте 54 лет, как и его отец в 1980 году. Необычайно печальное совпадение.

* * *

Я родился 26 октября 1952 года в крыле Святого Давида ныне снесенного Королевского северного госпиталя на Холлоуэй-роуд в северном Лондоне. Стоит отметить, что 1952-й стал годом, в который появились три довольно разные и долгоживущие инициативы, которые все еще находятся с нами сегодня на момент написания этой книги. Ну, почти, из-за одного небольшого исключения, вызванного коронавирусом.

Во-первых, Ее Величество королева Елизавета Вторая унаследовала трон 6 февраля 1952 года, после кончины своего отца, короля Георга Шестого. Хотя она тогда еще не была коронована, она уже была королевой, когда я родился, и сейчас приближается к весьма примечательным семидесяти годам правления. Невероятно! Мне никогда не удавалось встретиться с Ее Величеством, но я видел ее на нескольких публичных мероприятиях и даже сделал одну или две фотографии.

Во-вторых, 6 октября 1952 года в Ноттингеме состоялась премьера знаменитой пьесы Агаты Кристи «Мышеловка» — всего за двадцать дней до моего рождения. Постановка вскоре отправилась на гастроли, а в Лондоне шла с 25 ноября 1952 года в театре «Амбассадорс»; в 1974 году постановку перенесли в театр Святого Мартина. Спектакль я смотрел всего один раз, много лет назад, но в последние годы я стал настоящим фанатом Агаты Кристи, прочитал много книг, а во время локдауна посмотрел старый сериал про Эркюля Пуаро.

Премьера спектакля должна была состояться в октябре 2020 года, и я даже забронировал билеты на наш общий 68-й день рождения, но, к сожалению, с тех пор это было отложено до 2021 года из-за этого проклятого вируса.

Третий и наиболее значимый лично для меня факт о моем годе рождения — это появление хит-парада. 14 ноября 1952 года New Musical Express опубликовал первый британский чарт пластинок. Этот топ-12 составили на основании телефонного обзвона всего двадцати магазинов, продававших грампластинки. Первым в истории на вершину хит-парада попал Аль Мартино с песней Here in My Heart. Также в чарте фигурировали Нэт Кинг Коул, Бинг Кросби, Дорис Дэй, Фрэнки Лэйн, Макс Байгрейвз и недавно покинувшая нас великая Вера Линн.

Я бы очень хотел сообщить вам, какая песня возглавляла хит-парад в день моего рождения, но по закону подлости в следующие три недели британский поп-чарт не составлялся.

Прошло чуть более десяти лет, прежде чем хит-парады приобрели какое-либо реальное значение в моей ранней жизни. Если быть точным, то в январе 1963 года — именно тогда я узнал о существовании некой североанглийской бит-команды, выходцев из Ливерпуля. До этого были такие песни, как Nellie The Elephant Мэнди Миллер; The Runaway Train Майкла Холлидея; The Ugly Duckling Дэнни Кея, — каждую из них мы с Найджелом любили в детстве в конце 1950-х годов. Мы регулярно слушали их в воскресной утренней радиопрограмме BBC «Дети это любят» (Children’s Favourites), которую вел Дерек «Дядюшка Мак» Маккалох. И у нас были версии некоторых из этих записей дома — на пластинках на 78 оборотов, которые мама с папой нам покупали. И мы обожали крутить эти хрупкие десятидюймовые диски на винтажном заводном проигрывателе Найджела, подаренном ему вместе с такими пластинками как The Bee Song (Артур Эски), I Taut I Taw a Puddy Tat (Мел Бланк), Sparky’s Magic Piano (Генри Блэр) и They’re Changing Guards at Buckingham Palace (Энн Стивенс). Так и было, до тех пор пока мы не открыли для себя сомнительное удовольствие — использовать пластинки в качестве фрисби. Мы разбили много драгоценных экземпляров. Занимались этим на чердаке — чтоб не слышали родители. Кощунство, согласен.

К счастью, гораздо более прочные сорокапятки было намного сложнее сломать. У меня до сих пор лежит самая первая пластинка, которую я купил. Мне было восемь лет, когда в марте 1961 года я приобрел хитовую версию King Brothers Seventy-Six Trombones, выпущенную на лейбле EMI / Parlophone. Я, конечно, и не подозревал в то время, что через пару лет знакомый фирменный знак с логотипом фунта стерлинга станет самым важным в моей маленькой коллекции пластинок.

Между тем моими любимыми поп-артистами в начале 1960-х годов были Клифф Ричард и его группа The Shadows, Адам Фейт, Энтони Ньюли, Чабби Чекер и Фрэнк Айфилд (помните его?), а также девушка-брюнетка экзотичной внешности. Сирена из Степни, рабочего района Ист-Энда, она же Хелен Шапиро, была милой еврейской девочкой с глубоким звучным голосом, и у юного фаната внутри все переворачивалось каждый раз, когда он лицезрел ее в телевизоре. Много лет спустя я все-таки познакомился с ней, и мы даже вместе пообедали. Хелен дружила с моей сводной сестрой Деборой и ее семьей, с которыми она разделяет религиозные убеждения.

Однако другая поп-музыка, как уже упоминалось, ударила меня как молния в начале 1963-го, в одну из самых холодных зим в истории, когда снег покрыл большую часть страны и начал таять только в марте.

До сих пор отчетливо помню тот момент, когда я впервые услышал восходящих звезд из Ливерпуля. Мне было всего десять лет, я стоял у подножия лестницы в нашем холле и услышал по радио яркую новую запись, в которой были запоминающееся вступление на губной гармошке, уникальные звучащие гармонии и общая энергия, сразу захватившая меня.

Это было около пяти вечера в то ветреное январское воскресенье, когда в еженедельной рубрике Pick of the Pops в Light Programme BBC Алан «Флафф» Фримен объявил песню, которая стремительно поднималась в национальных чартах. Это была Please Please Me, а записала ее группа с любопытным названием The Beatles. После ее прослушивания мой мир изменился навсегда. Это захватывающее звучание меня поглотило. Ничего подобного я, как и большинство британских слушателей, никогда раньше не слышал. И вскоре все выучили имена этих поразительных длинноволосых «битлов» из Мерсисайда: Джон, Пол, Джордж и Ринго. С первого взгляда было очевидно: это группа со своим неповторимым стилем, изумительным чувством юмора, классными собственными песнями и вообще — самые крутые молодые люди на планете.

Я не мог насытиться ими на радио, телевидении или в прессе — настолько, что в течение короткого времени начал следить за каждым упоминаниям их в газетах, чтобы вырезать и вклеить в альбом. Таких альбомов с битловскими вырезками у меня накопилось очень много! Я следил за каждым их шагом, за всем, за чем только мог: от концертов до фотосессий, от выступлений на телевидении до зарубежных гастролей. Так у меня сложился громадный архив вырезок из прессы и фотографий с самых ранних дней, которые увлекают меня и сейчас.

Прошло немного времени, и стало казаться, что невероятная четверка повсюду, а я уже перешел на их сторону. Всё, прощайте, Клифф, The Shadows, и даже моя Хелен — битлы теперь короли поп-музыки, высшие властители. Отныне и во веки веков.

После Please Please Me в апреле 1963-го вышла From Me To You. А к концу года — еще два убойных хита, сентябрьский She Loves You и изданный в конце ноября I Want To Hold Your Hand. Последний «завершал» рождественский период и Новый год в течении пяти недель под номером один хит-парада.

Однако именно She Loves You, с ее знаменитым барабанным интро Ринго и гимноподобным припевом Yeah, yeah, yeah с таким запоминающимся многоголосьем, внедрила мне в голову совершенно очевидную и справедливую мысль: The Beatles — лучшая группа в стране.

Стороны «Б» битловских синглов нам с Найджелом нравились так же сильно, как и стороны «А» с хитами. Особенно I’ll Get You, которая вышла на обратной стороне She Loves You, с ее цепляющим рефреном Oh yeah. А оборотка у I Want To Hold Your Hand — это просто завораживающая баллада This Boy, и какое там безупречное многоголосье! Действительно, этот помешанный на битлах школьник, которому на тот момент было всего одиннадцать лет, стал полностью одержим группой, несмотря на наставления отца: «Эти твои The Beatles ненадолго». Э-э, спасибо, отец, занимайся ты лучше своими шмотками!

А дело в том, что отец действительно всю жизнь проработал вместе с младшим братом Кеннетом в семейном бизнесе по пошиву одежды: H. Stark, или Hi-Star. Предприятие располагалось в Далстоне, в восточном Лондоне. Специализировавшаяся на пошиве «гражданской и военной одежды» фабрика была основана их отцом, Хайманом Старком, чья жизнь — типичная для начала двадцатого века судьба неплохо устроившегося еврея-иммигранта. И даже гораздо лучше, чем просто неплохо. Дедушка мой стал уважаемым филантропом, который, помимо прочих хороших дел, помогал создавать театр на открытом воздухе в Риджентс-парке. Полагаю, тогда он гордился собой.

А отец был очень опытным закройщиком и портным. При этом увлекался электроникой и достигал в этой области совершенно потрясающих успехов. Например, он сам собирал радиоприемники и даже телевизоры — еще в юности, в 1930-е годы. Устройство автомобилей он знал как свои пять пальцев. Сам оборудовал наш дом системой отопления. В другой жизни отец был бы каким-нибудь олигархом электронной промышленности (или сантехники), а в этой — целыми днями вкалывал на фабрике, куда каждый день ездил на общественном транспорте.

В сентябре 1948 года он женился на девушке из Хендона по имени Кетлин Мендоза, старшей из четырех детей Сидни и Рей Мендозы. Мама моя могла бы сделать блестящую карьеру на сцене, если бы отец разрешил ей поступить в Королевскую академию драматического искусства, как сделала одна из маминых однокашниц по имени Джин Симмонс, ставшая знаменитой киноактрисой. Тем не менее во время войны мама работала в Ассоциации национальной службы развлечений — занималась гастролями театральных артистов в военные части.

После свадьбы в Западном Хампстеде счастливая пара поселилась в Куинсбери, близ Уэмбли, а когда родился я, мы переехали в Джесмонд-Уэй в пригороде Стенмор.

Папа предпочитал слушать Джуди Гарленд, Фрэнка Синатру и других звезд сороковых годов. В The Beatles он не нашел ничего особенного, для него они были просто патлатыми юношами, производящими грубый шум. А мама была настоящим меломаном — предпочитала мюзиклы — и несколько раз выступила на концертах в нашей местной синагоге вместе со своей подругой Клер Рейнер, которая вскоре прославилась как писатель и тележурналист.

К слову, мама поддерживала мое увлечение той музыкой, которую сама в шутку называла «поп-шмоп». Она мирилась с тем, что я бесконечно слушал свои пластинки в гостиной. Ну, во всяком случае, если я не включал проигрыватель слишком громко.

* * *

Ближе к концу года я купил свою первую LP, долгоиграющую виниловую пластинку. Это была With The Beatles, выпущенная в тот самый день, когда убили президента США Джона Ф. Кеннеди, — 22 ноября 1963 года. Это было настоящей трагедией, и та пластинка до сих пор напоминает о том, как я смотрел Ready Steady Go! и Take Your Pick на ITV, и тут вдруг наш дядя Кеннет сообщил эту страшную новость, которой спешил поделиться с нами тем пятничным вечером. В ту же секунду я побежал в свою комнату и расплакался. Спустя годы я начал очень сильно интересоваться обстоятельствами убийства Кеннеди, и эта тема меня увлекает до сих пор. Три года спустя я выбрал этот случай в качестве темы для устного экзамена на O-Level, рассказывая всему классу о всевозможных теориях заговора.

With Тhe Beatles оказался великолепнейшим альбомом, причем для того времени его культовая обложка была столь же важна, как и сама музыка. Я целую вечность любовался мастерскими черно-белыми фотографиями группы Роберта Фримена, слушая пластинку, и мне нравились все песни, семь из которых написали Леннон и Маккартни, одну — Джордж Харрисон (Don’t Bother Me), а остальные были каверами на песни неизвестных мне групп, таких как The Marvelettes и The Miracles. Но это не имело значения: все это были песни The Beatles. От трех классических открывающих песен It Won’t Be Long, All I’ve Got To Do и All My Loving до веселой I Wanna Be Your Man в исполнении Ринго и смелой версии Money с вокалом Джона — я наслаждался всеми, бесконечно ставя мой единственный лонгплей на наш отделанный тиком стереопроигрыватель в гостиной.

1963 году в конце концов пришел на смену 1964-й, и, как я отметил в своем школьном дневнике из Леттс, The Beatles впервые приземлились в Нью-Йорке в пятницу, 7 февраля, и им оказали грандиозный прием. Тогда битломания реально охватила весь мир, и, поскольку я видел группу в первый раз, то зверски завидовал заморским фанатам, ведь им так дико повезло увидеть наших доморощенных поп-принцев у себя на заднем дворе. Я следил за туром благодаря регулярной колонке Джорджа в Daily Express. Ее на самом деле писал пиарщик битлов Тони Барроу, очень милый человек, и спустя годы я с ним познакомился.

В то время я также жадно читал каждый номер Fabulous, поп-журнала большого формата с гигантскими цветными фото актуальных звезд. Журнал позже переименовали в Fabulous 208. В дневнике моем также отмечено, что всего три дня спустя после британского вторжения 7 февраля Fabulous опубликовал «Тематический битловский номер „Фаб“», который был как манна небесная для моих альбомов с вырезками.

* * *

Летом 1964 года вышел первый битловский художественный фильм «Вечер трудного дня». Причем мой дневник свидетельствует о том, что мама повела нас с Найджелом смотреть это кино в Watford Odeon, всего несколько дней спустя после его открытия в начале июля. Найджел рассказывает, что через пару дней мы еще раз сходили на него — но уже с папой. Это просто потрясающий фильм, который по сей день выглядит и звучит удивительно свежо, в то время как пробивной сценарий Алана Оуэна остается совершенно выдающимся. Здорово было увидеть битлов на большом экране, поскольку, как мне кажется, «Вечер» — такая же «целлулоидная икона» ранних шестидесятых, как и, например, «Вкус меда» и «Билли-лжец». Если не больше.

Одноименный альбом A Hard Day’s Night тоже был потрясающим — первым и единственным альбомом The Beatles, на котором каждая песня была написана Ленноном и Маккартни. В нем было тринадцать треков, общей продолжительностью чуть более тридцати минут, семь песен на первой стороне, все они были включены в саундтрек к фильму, открывающийся культовым аккордом гитары и фортепиано в заглавном треке. По сей день этот аккорд продолжает сбивать с толку музыковедов и тех, кто пытается его сыграть.

Альбом представлял собой отличное сочетание высоких темпов и баллад. I Should Have Known Better и If I Fell Джона, а также And I Love Her и Things We Said Today Пола показались мне особенно сильными, наряду с двумя синглами-монстрами: заглавным треком и Can’t Buy Me Love. Тем летом этот альбом практически всегда стоял у меня на повторе. Отчасти потому, что я не мог позволить себе другие пластинки на свои скудные карманные деньги (они появились только пару лет спустя), а также потому, что я придерживался личной политики обожания четверки, вплоть до 1966 года, когда купил первый свой небитловский альбом, A Quick One The Who. Кстати, The Who — еще одна группа, от которой я фанатею.

Тогда я ушел из начальной школы Эйлуорд в Стенморе, в которой учился с 1960 года, и ждал начала учебного года в школе «Хабердэшерс Эске» в Элстри осенью 1964-го. «Хэбс», как ее все называли, была шикарной школой, в которую я сдал вступительный экзамен вместе с несколькими моими приятелями из Эйлварда, одним из которых был Пол Леветт, мой самый старый друг по сей день.

Школа имела первоклассную репутацию и располагалась на акрах великолепных земель в пышной сельской местности графства Хартфордшир, а это означало, что каждый день нужно было ловить школьный автобус от станции метро «Стэнмор». И, как вы понимаете, опаздывать на него было нельзя.

Мне очень понравилось учиться в новой школе, в основном из-за пары отличных, хотя и немного эксцентричных учителей по английскому языку и искусству, двум моим любимым предметам. Учитель английского Саймон Стюарт — был настоящим лордом и водил Aston Martin DB6. Он был вдохновляющим персонажем, написавшим глубоко аналитическую книгу о нашем второгоднем классе под названием «Скажи». В свою очередь уроки с учителем рисования Лоуренсом Бродериком часто были веселыми благодаря его манере вести их из ящика для мусора.

К сожалению, мне так и не удалось заставить себя полюбить уроки музыки. Они проходили очень нудно, скучно, и даже веселые мелодии вроде «Поручика Киже» Прокофьева не спасали ситуацию. Наверное, то же самое чувствовали знаменитые ученики «Хэбса», ныне покойные Крис Сквайр из группы Yes и Рик Райт из Pink Floyd, учившиеся на несколько классов старше. Кто знает…

* * *

Впервые я познакомился с кем-то, кто связан с The Beatles, летом того же 1964 года, отдыхая с семьей в отеле Imperial в Торки, куда отец отвез нас на своем стареньком седане Humber Sceptre. Этот отель был самым популярным в местности, известной под прекрасным названием «английская Ривьера». Так вот, однажды у бассейна мама и папа разговорились с молодыми супругами по имени Клайв и Барбара, которые приехали сюда из Ливерпуля на пару дней. И этот Клайв Эпштейн оказался младшим братом Брайана, менеджера The Beatles! А сам Клайв занимал пост директора NEMS, семейной компании Эпштейнов, изначально известной как North End Music Stores. Очевидно, что я тут же завелся и закидал Клайва вопросами про битлов. А он с удовольствием на них отвечал, хотя, честно говоря, из того разговора я уже почти ничего и не помню. Вообще Клайв с Барбарой оказались компанейскими ребятами и подружились с нашими родителями.

Внешне Клайв сильно напоминал Брайана, разве что у него были рыжеватые волосы, и, как и у его знаменитого брата, никакого намека на ливерпульский акцент.

В какой-то момент у бассейна была сделана фотография нашей семьи с Эпштейнами. Она была бы прекрасным воспоминанием о самом неожиданном знакомстве, если бы я только мог ее найти. До нашего отъезда Клайв пообещал не пропадать и держать связь. Мы уехали домой, а примерно через неделю мне пришла посылка из Ливерпуля, из NEMS. В посылке были блестящие черно-белые пресс-фото «мальчиков», и я тут же вклеил их в один из моих ранних фанатских альбомов. А четыре года спустя небрежное упоминание имени-фамилии Клайва стало доказательством необходимости моего присутствия на очень важном событии, во время которого произошла моя самая замечательная встреча с The Beatles.

Примечания

4

Цитата из песни The Beatles Yellow Submarine (1966). — Прим. науч. ред.

5

Википедия указывает на другие годы, 1792–1795. — Прим. пер.

6

По другим данным, Мендоза скончался в тюрьме. — Прим. пер.

7

Другое его прозвище — «Свет Израиля». — Прим. пер.