Сквозь ненависть. 11 кругов ада

Дэвид Зурабович Лазба

Свой дебютный роман «Сквозь ненависть» Дэвид Лазба написал в возрасте шестнадцати лет. Юный герой повествования явился на свет ради любви. Он протягивает миру руку, но в ответ получает плевок в лицо. И когда не к кому обратиться за советом, самое время покопаться в глубинах своей души, где возникнет столько вопросов, сколько юношеский разум разрешить не в силах.

© Дэвид Лазба, 2017

© Сергей Веденский, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4474-5250-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Орфография и стилистика автора сохранены

От автора: Ни один персонаж не представляет чье-то реальное лицо. Все это выдумано. Если вы все-таки увидели себя в каком-то герое, или же уверены, что рассказ о моей личной жизни — вас ждет разочарование. У меня много общего с моим главным героем. Его мысли — мои мысли, но его жизнь — не моя жизнь.

Противопоказания: Мама, не читай эту книгу. Закрой ее и больше не прикасайся!

1 класс

«Хочу быть врачом»

1 глава

В руках цветы, на шее галстук, затрудняющий дыхание, на ногах туфли, которые больше на два размера, на лице глупая улыбка. Мне было шесть, когда я пошел в первый класс. До этого я ходил только в танцевальный кружок, где преподавали вальс. Мне вечно попадались страшные девочки с кривыми ногами и потными руками. С ними не получалось нормально танцевать, поэтому приходилось просто волочить их по залу, вперед — назад, влево — вправо.

Когда мама привела меня на школьную линейку, первым делом я спросил у нее:

— Почему здесь так много детей?

— Все они идут в школу. — Отвечала она. — Теперь и ты пойдешь с ними. Смотри, вон твой новый класс.

Мы подошли к моей будущей классной руководительнице, поздоровались, а затем мама сказала:

— Я Марианна Новак, а это Август Новак, мой сын.

— Очень приятно. — Сказала учительница. — А я Любовь Георгиевна.

— Взаимно. — Ответила мама.

— Это вам. — Сказал я, протягивая новой учительнице цветы.

Любовь Георгиевна наклонилась ко мне, и я взглянул в ее большие, карие глаза. Они показались мне очень добрыми, затем она широко улыбнулась и приняла цветы, ласково говоря: «Спасибо, дорогой…», Ей определенно понравился запах моего букета «вальс хризантем», она тщательно пронюхивала каждый цветок, и выдавала восторженные вздохи.

— Интересная у вас фамилия. — Сказала она, взглянув на мою маму, сквозь цветы. — Вы откуда?

— Мы местные.

Но она врала. Я был родом из Польши, и наша семья переехала в Россию, когда мне исполнилось пять лет, но моим родным языком всегда был русский. Я так и не понял, зачем мама тогда соврала ей.

— Ну, проходи, чего же ты стоишь? — Сказала мне учительница.

Она подвела меня к кучке детей, моих будущих одноклассников. Я невзлюбил их всех немедленно. Особенно тех, кто был выше меня.

— Эй, привет! Меня зовут Дима! — Протянул мне руку один из ребят.

— Привет. — Дружелюбно сказал, я, пожимая его руку. — А что мне делать?

— Пошли, покажу тебе, что там происходит!

Мы стали пробираться сквозь толпу заинтригованных первоклассников и вскоре вышли к площадке, на которой шло какое-то представление посвященное началу учебного года. Там плясали взрослые учителя и старшеклассники, пели какие-то песни и кривлялись, как клоуны.

— Что это? — Спросил я.

— Классно, да? — Воскликнул Дима, глядя на меня.

— Ну, так себе…

Вдруг меня кто-то толкнул в плечо. Я обернулся и увидел высокого мальчика, с белыми кудрями на голове, большим носом и маленькими, как горошинки глазами.

— Ты куда лезешь? — Пригрозил он. — Давай иди назад, мешаешь смотреть!

И тогда я послушно ушел назад, туда где покинул маму, но ее уже не было на том месте. Дима шел за мной следом и что-то бубнил.

— Его Рома зовут. — Сказал он.

— Где моя мама?! — Воскликнул я.

На тот момент, потерять маму для меня было хуже, чем умереть. На глазах появлялись слезы, но я пытался сдерживаться, понимая, что опозорюсь, если заплачу.

— Мам… — Негромко крикнул я, в надежде, что мама услышит и придет.

Ответа не последовало. Я отстранился от своего нового класса, сел на лавочку, уткнулся в руки и стал плакать. Вскоре Дима снова подошел ко мне. Он был добрым, но я начал брезговать его, с первых минут. От него дурно пахло.

— Эй, ты чего? — Спросил он.

— Я маму потерял. — Сквозь слезы бормотал я.

— Она, наверное, домой ушла! — Утешал он меня. — Пошли, спросим у Любови Георгиевны.

Мы подошли к учительнице, и Дима сказал вместо меня:

— Он маму потерял!

Она снова наклонилась ко мне, на этот раз я смотрел не в глаза, а на ее морщины. Такие тонкие ели видные ровные линии. Она была не старой, но с каждым днем все ближе и ближе приближалась к тому, чтобы на нее наклеили ярлык «старуха». Любовь Георгиевна понимала это и пыталась скрыть свою подоспевающую старость при помощи тонального крема. Хотела выглядеть красиво. Впрочем, как и все мы.

— Не плачь, что ты… — Сказала она, поглаживая меня по голове и мило улыбаясь. — Она пошла домой и придет за тобой, когда все закончится.

Она успокоила меня этими словами, и я стал просто стоять, разглядывать своих будущих одноклассников. Я их очень боялся и одновременно не любил, но мне безумно хотелось подружиться с кем-то, помимо Димы.

Взяв волю в кулак, я подошел к одному мальчику, у которого были очень большие глаза, но маленькое лицо и сказал:

— Привет, меня зовут Август!

Он повернулся и посмотрел на меня бессмысленнейшим взглядом, затем хлестко отвернулся, вернув свой взор на то, от чего я его оторвал. Странный малый. Я не отчаялся, подошел к другому, который стоял в сером помятом пиджаке, и имел дурацкую прическу. (выбритая почти на лысо голова с длинной челкой)

— Привет, меня зовут Август, а тебя как?

— Август? — Расплывшись в улыбке, передразнил он. — Что за имя? Ты что — лето?

— Нормальное имя! — Возразил я.

— А я Гриша. — Спокойно представился он. — Ты не обижайся на меня, я просто такого имени ни у кого еще не встречал…

— Давай дружить? — Оборвал я его.

— Не, я уже с ним дружу. — Сказал он, показывая на мальчика, который стоял рядом с ним. — Извини, Август…

Никогда не понимал таких рассуждений: «Я уже с ним дружу», вечно дети уже с кем-то что-то имеют, как будто нельзя одновременно дружить с несколькими.

Я подошел к другому мальчику, который был похож на макаку:

— Привет, меня зовут Август, а тебя как?

— Привет, а меня Борис!

— Давай дружить? — Предложил я.

— Давай! — Воскликнул он.

С этого момента у меня появился друг, похожий на макаку. Я хотел у него спросить, почему он так похож на обезьяну, но стеснялся. Хотя мне казалось, что он знает ответ на мой вопрос.

Когда «линейка» подошла к концу, послышался голос, какой-то женщины, это была наша директриса. Мне показалось, что у нее забит нос — она сильно гундосила: «Дорогие лицеисты, я желаю вам удачи в этом учебном году…» — она говорила минут пять: давала напутствия, и желала удачи. После ее речи я увидел, как на нас приближаются старшеклассники, выпускники. Парни брали девочек-первоклассниц за руки, а девушки нас — мальчиков. Моих одноклассников расхватывали одного за другим. Я начал отходить назад, надеясь, что меня не заметят, но у меня не вышло. Высокая блондинка схватила меня за руку и повела к школьным дверям. Я испуганно кинул взгляд на учительницу в надежде, что она объяснит мне, что происходит.

— Она отведет тебя в класс, не бойся… — Успокаивала она.

Я шел, держась за потную руку громадной девушки, стеснялся и чувствовал, что потихоньку краснею. Вдруг из толпы выскочила моя мама с фотоаппаратом, сфотографировала меня и удалилась обратно в толпу родителей. Мне уже было все равно на нее. Я хотел одного: чтобы все это поскорее закончилось.

Мы зашли в школу, но девушка не переставала держать меня за руку. Мы посмотрели друг на друга. Она совсем меня не стеснялась, шла очень уверенно, с непоколебимой улыбкой. И вдруг сказала:

— Тебе понравится в школе, тут замечательно!

— Наверное. — Цедил сквозь зубы я.

Мы поднялись на второй этаж, и зашли в класс. Я сразу обратил внимание на доску, на ней было написано: «Поздравляем, первоклассники, с первым днем в школе!», и рядом весь русский алфавит.

— Вот, садись на первую парту! — Сказала она мне.

Я, наконец-то, отпустил ее потную руку и побежал к первой парте.

— Эй, я хочу здесь сидеть! — Вдруг, воскликнула угрюмая девочка, подойдя ко мне.

Я растерялся и обернулся, в надежде, что та девушка поможет мне, но ее уже не было. Она словно испарилась. Кинула меня там одного.

— Ну, садись. — Неуверенно мямлил я. — Найду себе другое место…

И мне пришлось сесть на вторую парту первого ряда. Через несколько минут весь класс заполнился детьми. Со мной рядом сел узкоглазый мальчик. Его уши, словно шептали мне: «Загляни в меня». Все ухо было в сере: желтой, вероятно, вонючей, и гадкой. Казалось, если в его уши вставить фитилек и поджечь, выйдет неплохая свечка.

Я не стал с ним здороваться, хотел даже пересесть от него, но не успел. В класс зашла учительница, закрыла дверь и начала что-то вещать. Сначала представилась, а затем начала рассказывать про важность обучения в школе и про то, как должен вести себя ученик. Говорила, что мы должны сидеть прямо и руки должны быть на парте, друг на друге. Все сразу приняли такое положение, кроме моего соседа. Я сразу понял — он хулиган.

Я оглянулся, чтобы осмотреть всех одноклассников. Тщательно вглядывался в лицо каждого ребенка. Все выглядели очень забавно и глупо. Я был таким же, просто пока этого не осознавал. Вдруг на мои глаза попалась девочка, которая сидела на четвертой парте и разговаривала со своей соседкой. Ее волосы загораживали лицо и его нельзя было разглядеть, но она меня заинтересовала. Я через каждую минуту оборачивался в надежде, что увижу ее лицо, но она не убирала волосы.

Вскоре, так называемый урок — знакомство подошел к концу.

— Завтра вы должны быть в школе в половину девятого! — Настоятельно сказала учительница и тут же спокойным, уставшим голосом добавила. — Впрочем, ваши родители знают…

Все дети начали выходить в коридор, где их ждали родители. На выходе я увидел ту девочку, которая заинтересовала меня, она повернулась, и мне удалось увидеть лицо. «Эх, вот уродина…» — подумал я.

— Август! — Крикнула мне мама.

Увидев ее, я турманом полетел к ней в объятья.

— Ну как тебе? — Спросила она.

— У меня уже появились друзья! — Хвастался я. — Одного зовут Борис, а другого Дима.

— Ты везде друзей найдешь… — Поглаживая меня по голове, сказала она.

— Завтра полдевятого в школу. — Сказал я. — Знаешь?

— Да, знаю…

2 глава

Мое первое утро перед занятиями было довольно добрым и дивным. Всю ночь мне снилась школа и то, как я радостно шествую туда. А наутро я не просто проснулся — я подлетел и побежал будить маму. Мне не терпелось поскорее пойти в свой «второй дом»…

— Мама, вставай! Пора в школу! — Громко шептал я ей под ухо.

— Тебя брат отведет. — Сквозь дремоту бормотала она.

И в итоге я потащился с братом. Его звали Тимон. И он перешел в десятый класс и всегда по утрам был жутко вредным, угрюмым и молчаливым, а я все не мог смекнуть почему. На тот момент, казалось, что мы идем в распрекрасное, веселое место, которое заполнено добрыми, отзывчивыми учителями и дружелюбными, веселыми одноклассниками.

Когда он завел меня в класс, я увидел, что мое место занято и свободна была только последняя парта.

— Вон, иди на последнюю. — Вяло буркнул Тимон. — Там свободно.

— Но я хочу сидеть впереди!

— Поверь, то место — самое лучшее во всем классе. — Заверил он меня. — Все, мне пора. Звонок сейчас будет.

Он ушел, а я уныло побрел к последней парте. Увидев своих новых друзей, я окликнул их:

— Эй, Дима, Борис! Привет!

— Привет!

— Привет!

Прозвенел звонок. Зашла учительница, а следом за ней пухлая девочка.

— Куда мне сесть? — Интересовалась толстуха.

— Хм… — Размышляла Любовь Георгиевна, поглаживая подбородок. — А! Вон садись на последнюю парту, с тем мальчиком.

— Х-О-Р-О-Ш-О. — Сказала та.

Ее голос прозвучал для меня замедленно и устрашающе. Выставив нижнюю губу вперед и растопырив свои гигантские ноздри, она надвигалась к моей парте тяжелыми и грозными шагами.

— Привет. — Неуверенно поздоровался я, когда пышка подошла ближе.

Она плюхнулась на стул рядом со мной и с тупым выражением лица уставилась вперед.

«Ну и иди ты!» — подумал я. — «Почему ее посадили именно со мной?»

Весь оставшийся день прошел довольно пресно и нудно. Однако я пытался слушать учительницу, делал все, что она говорила, и вел себя прилежно. Моя соседка тем временем сильно мне мешала: развалилась на стуле и разостлала свои поганые вещи на всю парту. Я ей ни слова не сказал. Боялся.

На переменах мы с Димой и Борисом играли в догонялки, и мне очень нравилась эта игра. Это было что-то новенькое для меня.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, кроме того, что было другое расписание уроков.

Становилось все тяжелее и тяжелее вставать по утрам. Школа уже не казалась мне распрекрасным, недурственным местом. На уроках было ужасно скучно, а если я пытался с кем-то поговорить мне делали замечание. Любовь Георгиевна начинала меня напрягать.

Вскоре появилась проблема: я боялся, что мама меня бросит. Она всегда приходила за мной после уроков, как и родители других детей. И вот однажды она немного задержалась. С того момента у меня появилась фобия: каждый день я сидел на уроках и думал о том, что мама может меня бросить, не придет за мной, и я останусь один. У меня не получалось сдерживать эмоции, и тогда я начинал плакать. Я рыдал и на уроках, и на переменах, делал перерыв и снова рыдал. Одноклассники стали относится ко мне, как к больному. Кто-то пытался осушить мои слезы, а кто-то смеялся надо мной. В основном девочки успокаивали меня, они говорили: «Да не бойся, придет твоя мама! За нами же приходят родители!», но мне было все равно на других. Я думал, что мои родители особенные и они не похожи на других.

Хоть я и был младше других ребят всего на год, это сильно ощущалось. Я был совсем маленьким по сравнению с ними, как по уму так и по росту. Мне было интересно откуда они так много знают о жизни, и почему они не плачут так же, как и я. Один мальчик узнал, что в нашей школе учиться мой брат, он пошел и рассказал ему про мои истерики. Тимон пришел ко мне в класс и стал, мягко говоря, успокаивать меня:

— Хватит ныть! Придет она! — Ворчал он.

— А вдруг не придет? — Сквозь слезы тихо спрашивал я.

— Придет! — Шипел он. — Куда денется?

Но он не мог мне помочь, никто не мог мне помочь. Я просто плакал и все. А когда приходила мама, я чувствовал неимоверное облегчение…

Так продолжалось весь год. Учиться не получалось из-за страха остаться одному. Я не мог додуматься, что если вдруг мама меня бросит у меня есть брат, который учиться в моей же школе и всегда можно пойти к нему.

Соседке по парте надоели мои истерики и слезы, она начала меня, в прямом смысле, мудохать. Учебниками или кулаками. Ее звали Настя, и она была похожа на животное (смесь кролика с медведем). Мало того, что она избивала меня, так еще и пакостила: рисовала в моей тетрадке, отнимала и ломала карандаши. Однако, она помогала мне переключаться. В моменты, когда она меня докучала, я переходил от страха и слез к ненависти.

Учительница не замечала того, что мне не дают покоя, а сам я ничего не рассказывал: ни дома, ни в школе, нигде. Не хотел быть «ябедой».

Один раз я попытался ответить на ее пакости. Когда она очередной раз колотила меня, я вырвался и отбежал от нее на полметра, сказав:

— Ты толстая тварюга! Считаешь себя девочкой? Да ты животное!

Она взорвалась слезами, а я обрадовался, подумав, что нашел оружие против этого громадного чудовища, но не прошло и пяти секунд, как она, рассвирепев, налетела на меня и принялась изувечивать своими здоровенными лапами. К счастью, это было на перемене, и друзья помогли мне. Они оттащили медведицу, а я тем временем поднялся и дал деру в сторону мужского туалета — это было самое безопасное место в школе для мальчиков.

3 глава

Все уроки напролет я думал об игрушках и доме, а еще я не переставал плакать. Бывало, когда эта Настя жутко выводила меня, я переставал плакать и начинал мечтать о том, чтобы сделать ей что-то плохое. Изо дня в день мне приходилось смотреть на ее толстые, непропорциональные конечности. Ногти у нее были грязные, а пальцы обгрызенные до крови. Я не мог смотреть на это без отвращения. Она до того меня достала, что я представлял будто резко вонзаю нож ей в руку, и она начинает орать, умоляя меня высунуть его, а я кричу ей в ответ: «Будешь еще доставать меня?! Будешь!?»

Я по-настоящему ее ненавидел и школу тоже возненавидел, и учительницу так же, но подсознательно. Я пока не осознавал всего этого.

Любовь Георгиевна вечно мне делала замечания из-за какой-то ерунды. Меня это жутко раздражало. Я понял, что то милосердие, которое я поначалу разглядел в ее глазах — фальшивка.

Еще меня выворачивало от домашней работы. Я бы и не делал ее вовсе, но мама заставляла и каждый день перед школой давала мне напутствия. Каждый день одно и то же:

— Слушай учительницу, не болтай и не отвлекайся! — Говорила она. — И не плачь! Я приду за тобой после третьего урока. Если чуть-чуть опоздаю ради Бога не плачь! Я тебя не брошу!

На переменах ребята взахлеб рассказывали друг другу, как они хорошо провели время после занятий. О том, как играли в мяч и в догонялки, и про то, как кушали мороженное, травили себя чипсами, вливали в рты дешевую газировку. А я вечно не доигрывал со своими ровесниками. В школе самая большая перемена шла пятнадцать минут, этого, конечно же, не хватало для того, чтобы хорошенько наиграться. На улицу меня не выпускали. Только если с братом, но его вечно не было дома. Он-то свободно гулял со своими новыми друзьями, и маленький Август ему бы только мешал.

Медленно, но верно учебный год подошел к концу. Нам в дневниках вырисовывали оценки и у меня, к маминому счастью, не оказалось ни единой четверки.

— Мой сын круглый отличник! — Хвасталась всем она.

Я был счастлив, что год закончился, и впереди ожидалось прекрасное, солнечное лето, много мороженного и отдых.