День всех пропавших

Дот Хатчисон, 2019

Окончание серии «Коллекционер», начавшейся с бестселлера «Сад бабочек». Этот роман буквально взорвал рейтинги «Амазона», поставив его автора в один ряд с такими мастерами жанра, как Томас Харрис, Джон Фаулз и Дэвид Болдаччи. Когда на Хэллоуин бесследно исчезла восьмилетняя Бруклин Мерсер, дело было немедленно передано в спецотдел ФБР, занимающийся преступлениями против детей. Агента Элизу Стерлинг, участвующую в расследовании, сперва поразила реакция людей, знавших девочку. Оказывается, сама Элиза и маленькая Бруклин похожи друг на друга, как мать и дочь… Но удивление быстро сменил ужас. Стерлинг вспомнила: точно так же, как две капли воды, она оказалась похожа на сестренку своего коллеги Брэндона, пропавшую много лет назад в это же самое время! И ей тоже было восемь…

Глава 4

Примерно через час спускаюсь вниз по лестнице. У меня еще остались вопросы к Ребекке, однако та начала впадать в полудрему минут за десять до того, как мать объявила, что пришло время принять новую порцию лекарства и поспать. Я оглядываюсь: Кирни в гостиной нет, а вот Эддисон присел на подлокотник дивана, положив руку на спину Дэниелу. Брат Ребекки почти сложился вдвое, спрятав лицо в ладонях. Не вмешиваюсь, а иду на кухню вслед за раздающимися оттуда звуками. Илай стоит у длинного стола, на котором, как на конвейерной ленте, разложены компоненты сэндвичей.

— Он винит себя, — произносит мужчина, не оборачиваясь. — Говорит, ему не следовало отправляться на экскурсию, не удостоверившись, что девочки благополучно добрались до дома. Ему четырнадцать, он не должен… не должен…

— Ребекка сказала мне, что он очень хороший брат, хотя и мальчик.

Илай издает что-то вроде фырканья — в не столь скверный день это могло бы сойти за смех. На краю стола большая тарелка с грудой уже готовых сэндвичей. Подозреваю, он готовит их, просто чтобы занять себя чем-нибудь, а не потому, что Коперники проголодались. Большинство сэндвичей, скорее всего, раздадут соседям и полицейским.

— Вчера Мири позвонила Алисе после того, как привела домой Ребекку. Предложила забрать Бруклин после уроков. Алиса посоветовала ей больше беспокоиться о том, чтобы показать Ребекку врачу, а они с Фрэнклином займутся дочерью.

— И их планы нарушились?

— Фрэнк сказал, что позаботится о девочке, но его вызвали на срочное совещание по проекту. Он послал сообщение Алисе, однако та находилась на конференции и несколько часов не доставала телефон, пока не отправилась домой. Я… — Он беспомощно качает головой. — Я вообразить не могу, как сильно они сейчас, должно быть, ненавидят себя. И… все мы оказывались в ситуациях «упс, я что-то забыл», но чтобы из-за этого пропал твой ребенок…

— Моя мать однажды забыла про меня и уехала из города.

— Что?

— Мой папа уехал за границу в командировку, а мы собирались отправиться на выходные к ее сестре, которая жила в нескольких часах езды от нас. Вот только мать уехала, не забрав меня из школы. В результате я провела все выходные у лучшей подруги.

— Она не вернулась?

— Не замечала моего отсутствия, пока тетя ее не спросила. Думала, что я просто дуюсь на заднем сиденье. Потом решила, что ехать обратно и тратить столько часов на дорогу — это чересчур для ее нервов.

Прислоняюсь к другому краю стола и наблюдаю за мерными движениями рук Илая над сэндвичным конвейером.

— Повезло, что семья моей лучшей подруги не планировала никуда уезжать. Несчастья случаются, но не стоит всегда ожидать худшего.

Он смотрит на меня саркастически, однако не спорит.

— Как я и сказала вашей дочери, это вина похитителя Бруклин. Не кого-то еще.

— Я веду криминальную колонку в «Таймс диспатч» и знаю, каковы шансы найти ее. Особенно учитывая, что начинаем так поздно.

— Плевать на «шансы».

— Но…

— Серьезно — плевать. Да, у нас бывали неудачи, но случались и чудеса. Я не собираюсь списывать Бруклин со счетов из-за «шансов», и вы не должны. Надежда — очень сильная штука.

— Древние греки считали ее худшим из зол. Единственным, которое Пандоре удалось снова запереть.

— Но является ли надежда злом? Или помогает в борьбе со злом?

Его руки застыли. Горчица капает с ножа для масла.

— Вы так похожи на нее…

К счастью, как раз в этот момент к нам присоединяются Дэниел и Эддисон. У парня красные глаза, он напряжен. Отец тут же откладывает нож и хлеб и заключает сына в объятия, в которых тот размякает.

— Мы вернемся, когда появятся новые вопросы, — тихо говорит Эддисон. — Если что-нибудь понадобится, моя визитка на каминной полке. Если вам потребуется снова отвести Ребекку к врачу, предупредите одного из агентов или полицейских, пожалуйста.

Илай кивает и утыкается лицом в растрепанные волосы сына.

Выходим и плавно закрываем за собой дверь. Нельсона и Мэрдока нигде не видно, но ничего страшного.

— Ребекка нарисовала мне маршрут, по которому они ходят домой из школы. Есть здесь еще какие-то дела или пойдем проверять? — спрашиваю я.

— Дел нет, только пошли сообщение Уоттс: пусть знает, что мы уходим.

Я докладываю Уоттс. Та пишет в ответ: «вас поняла все еще с меРсерами». Должно быть, печатает левой рукой.

Когда-то давно Мерседес была, можно сказать, пропавшим ребенком. Благодаря этому она отличается не только добротой, но и особой чувствительностью к подобным делам. Примерно как Эддисон, который, несмотря на свой характер, очень хорошо успокаивает ребят вроде Дэниела — перепуганных старших братьев.

Моя же специализация обычно пригождается позже, как только устанавливаем личность подозреваемого. Я лучше всех общаюсь с родственниками тех, на кого мы охотимся.

Откладываю телефон. Мы спускаемся по улице. Вокруг слоняются желающие помочь, которые в основном только путаются под ногами.

Через несколько домов нас останавливает пожилая женщина и берет меня за руку.

— Привет, милая. Ты, случайно, не сестра Алисы?

Это потому, что у Бруклин волосы того же цвета, что и у ее матери.

Слегка распахиваю куртку, демонстрируя значок и кобуру с пистолетом:

— Нет, мэм. Я агент Стерлинг, а это агент Эддисон. Мы из ФБР.

Она отдергивает руку.

— Ох, прошу прощения. Я просто подумала… вы так похожи…

— Понимаю. Вы хорошо знаете Мерсеров?

— Нет… не особо хорошо. Бруклин и Ребекка в одном отряде «Брауни»^[14] с моей внучкой Сьюзи. Они, м-м… — Она смущенно хихикает и машинально приглаживает седеющие волосы. — Боюсь, они плохо ладят.

После нескольких минут разговора продолжаем путь по улице. Эддисон заносит заметки в свой планшет. Подобное повторяется еще четырежды, прежде чем мы заворачиваем за угол. Какой-то грустный старик — ему, вероятно, почти семьдесят или чуть больше — делает шаг назад при виде меня и прижимает к груди пачку листовок. Когда через минуту он расслабляется и опускает руку, вижу на них лицо Бруклин.

Замечаю, как внимательно смотрит на меня Эддисон.

— Скажи уж вслух, что думаешь.

— Решение за Уоттс…

— Но?

— Но, думаю, стоит быть готовой к тому, что теперь ты будешь оставаться в офисе. Раз сходство такое сильное, его заметят люди не только в этом квартале.

— Разве оно не может пригодиться? Напугать тех, кто похитил девочку?

— Если она по-прежнему у них. И если похитители бродят поблизости.

И то верно.

Вздыхаю и оглядываю улицу.

— Путь свободен.

В ответ на неуклюжую попытку сменить тему Эддисон ухмыляется, но подыгрывает:

— Развесистых деревьев нет, улица широкая, много фонарей. Скорее всего, она пропала при свете дня… Тем не менее, если планируешь киднэппинг, не лучшая улица для похищения.

— Но было ли оно запланировано? Может, похититель воспользовался первым удобным случаем?

— Что сказала Ребекка?

На лице Эддисона мелькает болезненное выражение. У его сестры были такие же друзья, в том числе лучшая подруга, с которой она, по идее, всегда должна была ходить домой.

Я прижимаюсь к нему; наши руки на мгновение соединяются — касаются настолько, насколько мы можем позволить себе на службе.

— Она не замечала никаких странных людей в течение прошлых недель вплоть до вчерашнего дня. Никто не проявлял повышенного интереса и не задавал неуместных вопросов. К ним никто не приближался, кроме соседей, школьников и учителей.

От входной двери соседнего дома видно стоящую дальше по дороге школу. На главном входе висят таблички с красным сигналом светофора и с большими — для детей — значками пешеходного перехода. На каждом углу скамеечка для постовых.

— Путь прямой, — говорит Эддисон, теребя свой темно-зеленый шарф. Это его служебный аналог неоново-зеленого шарфа, который он обычно носит, когда холодно. — Предсказуемый, но местность открытая. Скрыться негде, внезапно выпрыгнуть неоткуда. Любой остановившийся здесь автомобиль оказался бы очень заметен — у всех на виду. Все больше кажется, что похититель, должно быть, знакомый ей человек, с которым она пошла бы.

— Нужно выяснить и составить список тех, кто находился дома после полудня. Узнать, как далеко девочка могла уйти, пока никто не спохватился.

— Чем ее могли заманить?

— Скорее всего, не домашним животным. По словам Ребекки, Бруклин терпеть не может кошек своей матери и распространила ненависть на домашних питомцев в целом.

— Не может терпеть настолько, что не купилась бы на трюк с «потерявшимся» или «раненым» животным?

— Не знаю. Ребекка сказала, что это она обычно любит задержаться, поглазеть на что-нибудь или поболтать с кем-нибудь по пути домой, а Бруклин не дает ей отвлечься.

Несколько минут стоим на углу и оцениваем трафик. Трудно сказать, обычный он или повышенный — из-за проводимых поисков. Эддисон смотрит на часы, трогает меня за локоть, и мы подходим к школе. Это комплекс опрятных зданий из тускло-красного кирпича и серого камня; по задумке, он не должен выглядеть ни представительно, ни эффектно. Школа кажется гостеприимной и уютной. Если не считать выстроившуюся в кольце автобусов шеренгу полицейских машин.

— Дополнительные полицейские? — спрашиваю я, указывая на автомобили.

— Видимо, да. Дети знают о пропаже Бруклин. Если школьная администрация достаточно сообразительна, то проведет с учениками беседу, а не позволит распространяться слухам и накапливаться страхам.

Молодой полицейский встречает нас у входа в здание администрации.

— Что вы здесь делаете? — резко спрашивает он.

В ответ Эддисон молча смотрит на него.

Через секунду полицейский слегка краснеет.

— Приношу извинения. Просто сегодня в школе дополнительные меры безопасности.

— Это понятно, — спокойно отвечает Эддисон. — Я расстегну куртку и достану удостоверение личности, если не возражаете.

Следую его примеру. Полицейский испытывает видимое облегчение при виде фэбээровских значков, заносит в журнал наши имена и открывает дверь. За столом сидят и стоят сотрудники школы. Подвешенный в верхнем углу комнаты телевизор с приглушенным звуком показывает местные новости о прогрессе поисков Бруклин. Большинство смотрят на экран.

Пожилая женщина оглядывает нас и улыбается тепло, хотя и напряженно:

— Стерегущий ворота щеночек впустил вас?

— Значит, не только мне показалось, что он слишком юн для таких обязанностей, — соглашается Эддисон.

Женщина обходит стол и смотрит на значки, по-прежнему лежащие в наших ладонях.

— Меня зовут Синтия, я одна из ответственных секретарей. Чем могу помочь?

— Мы хотели бы побеседовать с директором школы, если можно. Понимаем, что сегодня он очень занят…

— Все сегодня заняты, — мягко прерывает она, — причем таким образом, что в результате ничего не делается. Бо́льшую часть дня в кафетерии проводятся классные собрания. У третьеклассников сегодня тоже дополнительные занятия. Бедная девочка…

Расписываемся в очередном журнале — первый, очевидно, сугубо для полицейских нужд, а этот для школьного учета, — и Синтия ведет нас обратно в здание самой школы. Помещения светлые. Странное сочетание блеклости и чрезмерной чистоты, которое встречается только в школах и других государственных учреждениях. Все двери, через которые мы проходим, украшены в общем стиле — то ли на тему Хеллоуина, то ли просто осени. На красиво оформленных досках объявлений — информация о школьных событиях и конкурсах чтецов. На одной перечислены меры предосторожности при выпрашивании сладостей во время Хеллоуина^[15].

Синтия замечает мой взгляд.

— Мы обдумываем вариант открыть школу в ночь на Хеллоуин, чтобы дети играли в «Сладость или гадость», ходя по классам. Здесь безопасно и светло. Дети, возможно, будут несколько разочарованы, зато многие родители спокойны.

— Неплохая идея, — говорю я, — особенно учитывая, как часто дети гуляют сами по себе или со старшими братьями и сестрами, без взрослых.

Сейчас в кафетерии сидят, ерзая на стульях, пятиклассники. Перед ними по очереди выступают полицейский и женщина в брючном костюме лавандового цвета. Это не лекция и не совсем презентация. Так отреагировала на инцидент школа. Я признательна, что они не пытаются скрыть случившееся от детей. Другие взрослые — учителя, добровольные помощники и бóльшая часть администрации — стоят вдоль стен.

Синтия жестом велит подождать здесь, проскальзывает к дальней стене и останавливается рядом с мужчиной в темно-сером костюме. Он опоясан тяжелым ремнем, за которым скрывается кончик желтого галстука. Мужчина смотрит на нас, кивает и следует за Синтией. Ждет, пока мы снова выйдем в холл, после чего начинает разговор:

— Джошуа Мур. — Протягивает руку, которую мы поочередно пожимаем. — Я директор школы.

— Спасибо, что нашли для нас время, директор Мур. Я агент Эддисон, а это агент Стерлинг; мы здесь по заданию ФБР.

Задаюсь вопросом, сколько раз за каждое расследование мы повторяем эту фразу.

— Есть ли какой-то прогресс? — спрашивает Мур, когда мы трогаемся с места. Синтия машет нам рукой и уходит в сторону кабинета.

— Пока нет, — отвечает Эддисон. — Разумеется, мы занимаемся поисками Бруклин, но, помимо этого, пытаемся сложить по кусочкам картину вчерашних послеполуденных событий.

— Да, понимаю. Говорить удобнее в библиотеке, чем в моем кабинете. Мы стараемся держаться у детей на виду. Увы, из канцелярской работы сегодня делается только самое необходимое.

— Сколько родителей сегодня оставили детей дома?

— Процентов тридцать, наверное. Большинство работают, так что, оставаясь дома, им будет затруднительно платить по счетам. Здесь же детей поддерживают друзья, учителя, консультанты. Мы постараемся возобновить уроки в понедельник.

Библиотека — теплая, гостеприимная, хорошо просматривающаяся комната. Высокие книжные шкафы располагаются вдоль стен; шкафы вдвое ниже через равные промежутки разделены столами, компьютерными столиками или удобными креслами. В центре помещения — что-то вроде пятиугольной выемки, к которой, словно в амфитеатр, ведут две широкие ступени. И сама она, и ступеньки завалены большими подушками. В одном из углов — несколько столов. За ними двое — по виду студенты — разбирают и скрепляют пачки бумаг.

— Они получают высшее образование, — поясняет Мур, проследив за моим взглядом. — Часть из них — волонтеры, некоторых направили сюда на педагогическую практику. Мы попросили их собрать воедино информацию для родителей и передать через детей. Некоторые родители оплатили стоимость копирования.

— Значит, биография каждого помощника проверена?

— Да. Волонтеры, имеющие дело с детьми, должны пройти проверку перед началом работы.

Директор подводит нас к столу, который стоит немного в стороне от других на низкой платформе. Отсюда хорошо видна вся комната. Ждет, пока мы усядемся, потом садится сам.

— Это верно и в отношении всех сотрудников, вне зависимости от того, взаимодействуют они с детьми напрямую или нет, а также работающих в школе подрядчиков.

— Вам доводилось отклонять заявки на основании проверок?

Эддисон вынимает из заднего кармана потрепанный блокнот от «Моулскин», открывает и ищет в карманах куртки авторучку. Протягиваю ему ту, что торчала у меня в прическе. Если нет другого выхода, Эддисон заносит заметки в планшет, однако ему лучше думается, когда можно записать на бумаге, а позже повторно пробежаться по ним при переносе в электронный вариант.

— В этом учебном году? Бывало. Несколько обвиненных в употреблении наркотиков, несколько — в воровстве. Припоминаю только одного с обвинениями в насилии. В отношении мужчины, подававшего заявку на должность физрука, действует судебный запрет, а в его биографии обнаружили случаи бытового насилия. Не в отношении детей, однако мы не собирались потенциально рисковать нашими сотрудниками женского пола. Не помню его имени, но этим утром его заявку достали из архива и скопировали для полиции.

— Прошлым вечером вам звонили?

Директор кивает и поправляет галстук. После этого ему приходится заново подтянуть ремень, так что галстук съезжает опять.

— У нас есть телефон, доступный в нерабочее время. Порой дети что-нибудь забывают и не могут ждать до следующего учебного дня — скажем, лекарства или ингалятор, — так что мы договариваемся, что ответственный за ключи передаст потерянную вещь родителям. По этому номеру также звонят предупредить, если ребенок или его родственник заболел. В случае настоящей чрезвычайной ситуации любой сотрудник, находящийся у телефона, может связаться со мной или дежурным администратором. Мне позвонили сообщить о пропаже ребенка.

— В котором часу?

— Чуть позже десяти вечера. Бернал — начальник школьного отдела кадров — и я сразу после шести часов осмотрели школьные здания и территорию, перед тем как уйти. Мы не видели ничего и никого странного. Когда мне позвонили, я вернулся в школу — чуть позже половины одиннадцатого. Встретился с полицейскими, и мы совершили еще один обход. Никаких признаков того, что Бруклин была здесь после занятий или что вернется сюда.

Эддисон кивает и записывает названное время.

— Понимаю, у вас слишком много учеников, чтобы вы знали всех… — начинаю я и умолкаю при виде улыбки на лице директора.

— Так оно и есть, но я стараюсь. Каждое утро навещаю классы по очереди. Если все идет нормально, то дважды в четверть провожу утро в каждом классе. Это не значит, что я хорошо знаю учеников, но, по крайней мере, поверхностно знаком с большинством из них.

— Следовательно, вы знакомы и с Бруклин.

— Да, немного. В прошлом году в первый школьный день она пришла в мой кабинет, рыдая, потому что ее и Ребекку Коперник распределили в разные классы. Она умоляла поместить их в один.

— А вы это сделали?

— После консультации с учителями и с родителями — да. Оказалось, что отсутствие Ребекки — лишь часть проблемы. Другая девочка в изначальном классе Бруклин травила ее и Ребекку, и Бруклин не хотелось учиться с ней.

— Это девочку зовут… случайно, не Сьюзи Грей?

Директорские брови приподнимаются.

— Именно. И все три девочки состоят в одном отряде «Брауни».

— Бабушка Сьюзи рассказала нам, что они плохо ладят.

— Не стану утверждать, что Бруклин и Ребекка никогда не совершали ничего дурного, но, к сожалению, Сьюзи — задира. Для решения этой проблемы мы назначили ей еженедельные встречи со школьным консультантом.

— Не знаете, есть какие-то конкретные причины такого поведения?

— Полагаем, это реакция на домашние неприятности. Очевидно, ее родители стараются как минимум не контактировать друг с другом. Мы в основном общаемся с бабушкой.

— Со службой опеки ни разу не связывались?

— Нет. Бабушка — законный опекун, и мы не заметили никаких признаков, что со Сьюзи плохо обращаются. Бабушка активно интересуется ее делами и явно обожает внучку. Судя по нашей информации, скорее всего, Сьюзи приревновала к тому, как деятельно Алиса Мерсер и Мириам Коперник заботились о своих дочерях, когда те состояли в «Дейзи»^[16], и стала срываться на них.

— Директор Мур?..

Все трое поворачиваемся к стоящей на почтительном расстоянии женщине в длинной юбке-«метле» и толстом джемпере. Она или консультант, или учительница начальных классов.

— Да?

— Тут, в холле, заплаканная Сьюзи Грей. Она хочет поговорить с вами.

Мур встает и оглядывает комнату — полагаю, удостовериться, что рядом нет учеников.

— Приведите ее. Мы только что о ней говорили.

Женщина кивает и поспешно выходит. Почти сразу возвращается в компании другой женщины, более пожилой и грузной, и девочки-брюнетки, из-за слез толком не разбирающей дороги и спотыкающейся, так что ее приходится вести.

Мур подставляет ей свой стул, на который та буквально рушится, и садится рядом на корточки. Женщины устраиваются на краю платформы.

— Сьюзи? — мягко спрашивает директор. — Мисс Сьюзи, расскажите, что случилось.

— Это я виновата, — всхлипывает девочка. — Виновата в пропаже Бруклин. Я не хочу в тюрьму!

Примечания

14

Организация девочек-скаутов.

15

Традиция детей ходить в Хеллоуин от дома к дому, выпрашивая угощения и шутливо угрожая вопросом: «Сладость или гадость?»

16

Организация девочек-скаутов.