Дневник неизвестного С.

Дон Боррзини

Случайно мне попал в руки чужой дневник. В нем некто С. описал свои приключения и изложил историю трех женщин – Златы, Светы и Марины. Книга содержит нецензурную брань.

2

Она вся извозюкана красками,

Красколасками лакокрасными.

Стояла, стояла пристойно, поджидая поезда стойло. Нно! — и вот — поехали… Извозиться в пыли ореховой.

А ночью, когда звезды собираются в мерцающие фиолетовые стаи, когда стучат колеса и скрипят напряжно позвонки состава, уютно позвякивают на ухабах ложки в стаканах, как же хорошо тогда мечтать о далёком-далёком, прекрасном далёком, (далёком, но прекрасном), пока еще маленьком и далёком, но всё разрастающемся навстречу, раскрывающемуся дивными красками цветку твоей мечты.

…Когда её нашли в шахте лифта в чужом городе, чужой человек в форме, увидев кусок мяса, сказал: «Этого мне не хватало». И это правда, ему не нужно было еще одного нераскрытого, мать его. И он ушел есть чебуреки.

***

— А Света нас не будет слышать? — спросил я его предварительно. Почему-то не хотелось, чтобы она вникала в мужской разговор.

(Куклёшка и впрямь проявляла серьезную озабоченность. Поначалу она, как Злата, кривлялась, изображая жгучий и пошлый стриптиз. Дмитрий погрозил ей шутя пальцем и тогда она стала имитировать чинную обнаженную секретаршу, что присутствует на переговорах серьезных боссов. Которые, по обычаю тех лет, чего-то там упустили в договоре о поставках. Поэтому, преподнеся нам невидимые чашечки кофе, якобы «побежала» к аппарату, чтобы срочно «отксерить» какие-то изменения или дополнения, безбожно при этом наклоняясь, да так, что её маленькая вагина раскрывалась во всей красе. А потом просто застыла в своей банке, изображая повышенную готовность услужить. Правда, она периодически «отпрашивалась» в «туалет», где стремительно себя ласкала, и опять возвращалась в «комнату переговоров»).

Дима пояснил, что они слышат всё, но не вполне разборчиво, — мы для них разговариваем слишком громко. И что-то они расслышат и поймут, а что-то нет. К тому же и мозги у них, соответственно, уменьшились, наверное. В общем, трудно точно сказать, насколько их мышление соответствует нормальному человеческому.

— А вдруг у них дети? — забеспокоился я.

— Говорят, что, как сейчас положено, бездетные, — отчитался хозяин.

— Но не будем отвлекаться, — сказал я, покосившись на Светку. — Давай, рассказывай, какой же это «феномен» превратил взрослых женщин в мелких шлюшек. Которых ты прилично одеть не в состоянии. Хотя бы мини-юбки им пошил, что ли.

— Да пробовал! Вышло вкривь и вкось. Они отвергли мои поделки. И кукольные одёжки предлагал — меня засмеяли. Наливаю чайку? — спросил он, поднимаясь. — Чайник закипел.

— Наливай. И давай, наконец, про «феномен».

***

— Все началось после отъезда Тани.

— Подруги?

— Вы удивительно догадливы, гражданин следователь.

— Нечего тут язвить, студент, — почему-то совсем мягко парировал я. — Может, нам удастся как-то развернуть ситуацию. Или хотя бы извлечь пользу из таковой. Так что давай, валяй. Вторая кровать танина?

— Да. Она сначала у соседей жила, еле концы с концами сводила. Я как-то предложил переехать ко мне, чтобы на жилье не тратилась.

— И в результате хозяин квартиры абсолютно случайно трахнул наивную квартирантку.

— Так получилось. Но у нас был не совсем механический секс да меркантильный расчет. А было много общего духовного. Но почему-то её тянуло уехать. Далеко-далеко. И как она там? Ничего не понимаю. Обещала по приезду написать, и вот… Черт, и как так можно… размышляю, любила ли? — красивый рот его искривился страданием.

— Как владельца квартиры? Как мужчину? Как человека, Дим?

Он посмотрел на меня с ненавистью, и я решил не давить на мозоль.

Конец ознакомительного фрагмента.