Загадки лунного света

Дмитрий Юрьевич Суслин (2024)

Дмитрий Юрьевич Суслин — известный детский писатель, учитель истории, лауреат республиканского конкурса «Учитель года». Книга «Загадки лунного света» рассказывает о приключениях Юры Цветкова и его друзей. У ребят волей случая оказывается свёрток несчастного старика, потерявшего память. Он очень дорожил им, а там оказалась обыкновенная книга стихотворений А. С. Пушкина. Явно тут скрывается какая-то загадка. Юра разгадал одну часть. Чтобы раскрыть тайну полностью, ребятам предстоит отправиться в поход и провести ночь в руинах старинной усадьбы. Только друзья не ожидают, что они там будут не одни… Для среднего школьного возраста.

© Суслин Д.Ю., 2024

© Sennoma, ил., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Глава первая

Происшествие у первого подъезда

Дождь лил как из ведра. И это в мае! Нет, конечно, гроза в начале мая — дело хорошее, но это гроза. Она отгремит и готово, снова солнышко, и хочется наслаждаться жизнью. А если уже середина мая, а дождь зарядил на три часа, как в ноябре, и в небе никакого просвета? Юра так ребятам и сказал. И все с ним согласились.

Вот уже два часа ребята сидели на лавочке у первого подъезда под козырьком, и это единственное, что они могли себе позволить. Их было пятеро. Три мальчика и две девочки. Мимо в дом пробегали жильцы, кося на них недовольными и даже опасливыми взглядами, словно это были какие-нибудь хулиганы или хуже того, наркоманы. Ничего подобного! Это были самые обыкновенные восьмиклассники из второй гимназии. Никто из них даже не курит и не пьет пиво. Они просто собрались, чтобы пообщаться вне уроков. Если бы не дождь, их бы здесь не было. Уж они бы нашли место получше. Но дождь все испортил.

— Вот так всегда, — рассуждал Юра Цветков, полноватый добродушный мальчишка в элегантных, совершенно не портящих его очках, — планируешь жизнь, строишь грандиозные планы, но вмешается в них дождь, и пиши пропало. Прямо как у Пушкина.

— Это где это у Пушкина дождь разрушил кому-то жизнь? — оживилась Наташа Воронцова, страстная поклонница творчества великого русского поэта. Именно около ее подъезда друзья устроили встречу.

— Как где? — ответил Цветков. — «Метель». Есть такая повесть.

— Так там же метель, а не дождь, — удивилась Наташа.

— Какая разница? Дождь! Метель! Природная стихия.

— Да ладно, — вмешался в разговор Лешка Васильев, высокий черноволосый парень спортивного телосложения, с Виктором Цоем на майке, безумно влюбленный в Наташу и мучающийся уже целых два месяца от невозможности ей об этом сказать. — Ничего у нас сегодня грандиозного не намечалось. Сидели бы сейчас у Таньки в душной комнате на диване и точно также бы трепались. А тут хоть свежий воздух.

— Вовсе моя комната не душная! — возмутилась Таня Иванова. — Чего ты, Васильев, вечно придираешься? А форточку что, открыть трудно, да?

— Да это я так, к слову, — смутился Лешка.

— Ради красного словца не пожалеет и отца, — похлопал его по плечу Юра. — Вечно всем недовольный Васильев.

— А я вообще хотел сегодня остаться дома, — уныло произнес Никита Яснопольский. — Сегодня по каналу Культура прямая трансляция Пятой симфонии Чайковского в исполнении молодежного симфонического оркестра.

— Да ладно ты со своим Чайковским! — отмахнулся от него Юра. — Посмотришь в записи.

— Нет, — горько вздохнул Яснопольский, — в записи это не то. Васильев же не смотрит в записи футбольные матчи.

— Ничего, обойдешься, — отрезал Цветков. — Дыши воздухом. У тебя кислородное голодание. Для легких это вредно.

— И зачем ты меня притащил? — Яснопольский горько вздохнул. Это был невысокий щуплый подросток, похожий на пятиклассника. Зато его знал весь город, потому что Никита играл на флейте и был победителем какого-то международного фестиваля и лауреатом всяческих музыкальных конкурсов. Яснопольского постоянно показывали по телевизору, а его фотография часто красовалась в городских газетах и журналах. — Какая польза в том, чтобы вдыхать сырость? К тому же у флейтистов легкие мощнее, чем у пловцов.

Но его ворчание никто больше не слушал. Только Таня Иванова, которая отличалась какой-то невероятной, доходящей до назойливости заботой об окружающих, сказала:

— Никита, у тебя шарфик вылез, давай я тебе его поправлю, а то ты можешь простудиться. Заболеешь и совсем перестанешь расти.

Никита, которого мать заставляла носить шарф до конца мая, покраснел и оттолкнул Танину руку, которая уже тянулась к его шее.

— Иванова, ты лучше за собой следи и не лезь в приватную жизнь других людей.

— Чего? — удивилась Таня, нисколько не обидевшись. — Какую жизнь?

— Приватную, — пояснил Юра. — Это значит частную. Английский надо учить, Иванова.

— Зачем ты его вообще притащил? — кивнул на Никиту Лешка Васильев. — Он тут со своим Чайковским уже два часа никому покою не дает. Всех достал. Может, вызовем ему такси и отправим домой?

Никита посмотрел на Лешку с укором:

— Ну вот, теперь вы хотите от меня избавиться? Я всем мешаю. — Он опять горько вздохнул. — Конечно, трудно находиться рядом с человеком, который талантлив и успешен. Я понимаю. Мне, наверно, тоже было бы морально тяжело. Чужая слава давит.

Точно такие же слова он произносил, когда приглашал ребят на свои концерты, а они не хотели идти, потому что концерты у Никиты проходили очень часто и всем его репертуар надоел до чертиков. Но каждый раз приходилось идти и слушать Баха, Глюка и Шостаковича. Так что на эти его слова уже никто внимания не обращал.

Тут к ребятам, шурша веником и громко шлепая резиновыми калошами, подошла дворничиха Акулина Петровна. Это была низенькая, но очень полная и сильно согнувшаяся старушка. Очень морщинистая и сердитая. Она вечно торчала во дворе, убиралась и ругалась с несознательными жильцами. То есть с теми, кто, по ее мнению, нарушал чистоту и порядок. Работала она здесь с незапамятных времен и совсем не менялась. Никто даже не знал, сколько ей лет. Наташа уверяла как-то ребят, что Акулина Петровна была точно такой же, когда ее папа был маленьким. Жильцы звали ее просто Петровной. И вот эта самая Петровна окинула ребячью компанию подозрительным нехорошим взглядом и проворчала:

— И чего вы тут опять собрались? Чего вам тут надо? Что больше местов других нет, чтобы шалить?

— А мы не шалим, бабушка, — вежливо ответил ей Лешка Васильев. — Мы беседуем.

— Да, мы просто стоим и воздухом дышим, — добавил Юра.

— Знаем, каким это вы воздухом дышите, — тут же стала ворчать Петровна. — Сейчас отвернусь, вы сразу папиросы достанете и дымить начнете. А потом за вами окурки и плевки убирай. Безобразие!

— Мы, Акулина Петровна, не курим! — воскликнула Наташа. — Вот честное слово!

— А может, вы еще того хуже? Может, вы наркоманы? — старушка рассердилась еще больше. — И опосля вас мне шприцы убирать?

— Нет, мы не наркоманы, — вмешался в разговор Юра. — Мы противники алкоголя, табака и наркотиков и даже состоим в обществе борьбы с социальным злом. Так что вы, гражданка, не волнуйтесь. Мы здесь ведем себя самым положительным образом и никаких неприятностей вам не доставим. Наоборот, мы сами следим здесь за порядком.

— Вот значит, как! — обрадовалась Петровна. — А ты, значит, тут главный?

— Мы здесь все равны друг перед другом, — покачал головой Юра. — Потому что живем по демократическим принципам.

— Чего? — прищурилась старушка. — Даты никак ругаться начал? Вот я сейчас тебя веником!

— Это уже будет нарушение принципа неприкосновенности личности, — улыбнулся Юра. — И превышение должностных полномочий.

— А я вот сейчас полицию вызову, они тебе покажут полномочия! — разъярилась дворничиха. — Будешь знать, как меня ругательными словами обзывать!

— Ой, не надо полицию! — всполошилась Наташа. — Акулина Петровна, это же Юра Цветков, лучший ученик нашей школы. Неужели вы его в полицию отправите?

— Этот, что ли, лучший ученик? — Петровна слегка смягчилась и, прищурив глаза, с ног до головы оглядела Цветкова. — Неужели отличник?

— Отличник, — согласился Юра.

— Так ведь отличники все дома в такую погоду сидят, уроки учат, — покачала головой старушка. — А не под дождем торчат.

— Да так уж получилось, — развел руками Юра. — А так мы все больше по домам. Видите ли, бабушка, когда стоит хорошая погода, нам гулять очень сложно.

— Это почему это? — удивилась дворничиха.

— А потому что в хорошую погоду все гуляют, и особенно хулиганы. А мы ребята мирные, мы хулиганов не любим. А во время дождя хулиганов, как правило, меньше. Так что мы всегда, когда идет дождь, выходим подышать воздухом.

— Ты чего выдумываешь? — зашептал другу в ухо Лешка Васильев. — Когда это я хулиганов боялся?

— Да это я так, чтобы ее задобрить, — прошептал в ответ Юра. — Старушки очень любят, когда им на хулиганов жалуются.

Так оно и было. Акулина Петровна сразу же прониклась к ребятам сочувствием и пониманием.

— А ведь верно, касатики. В хорошую погоду шагу ступить некуда, чтобы на хулигана не нарваться. Столько их сейчас развелось. Просто ужас! А вы, бедные, теперь только под дождем гулять и можете? Ах, бедолаги! Ну, тогда дышите, дышите. Я вам мешать не буду.

И она продолжила подметать, а потом вдруг прищурилась и говорит:

— Ой, боже праведный! Смотрите, Василий Иванович идет. Чего это он в дождь вылез? Вот бедолага! Неужели опять заблудился?

Все посмотрели в ту сторону, куда показывала Петровна, и увидели в сером мареве одинокую щуплую фигурку, медленно бредущую под дождем без всякого зонта.

— А кто это? — спросила Наташа.

— А бог его знает, — махнула рукой Петровна. — Иногда в нашем районе он появляется. Откуда приходит? Только милиция знает. Больной он на голову. Что-то у него с памятью. Ничего не помнит. Ни где живет, ни кто его родственники.

Ребята с жалостью посмотрели на старика. Роста он был маленького, телосложения хрупкого, ноги переставлял еле-еле. Когда ребята обратили на него внимание, он как раз добрался до скамейки, нещадно поливаемой дождем, и повалился прямо на нее. На дождь он внимания не обращал.

— Может, ему помочь надо? — спросила Наташа. — По-моему, этому человеку нехорошо.

— Конечно, надо помочь! — тут же согласилась Таня Иванова.

— Очень он людей боится, — покачала головой Петровна. — Шарахается от них, как от чумы. И плакать начинает, и кричит. Вы уж лучше его не трогайте. Ой, а что это с ним? Не иначе сердечко прихватило у бедолаги! Ой, беда! Беда!

Тут ребята увидели, как старик повалился на бок и чуть не свалился со скамейки на землю, после чего замер на месте.

— Ой, ребята! — воскликнула Таня Иванова. — Кажется, он умер. У него руки, как плети, и ноги тоже согнуты как-то не как у живого. Какой ужас!

— Да ладно тебе вздор нести! — воскликнул Юра Цветков и протер вспотевшие очки, чтобы лучше видеть. — Ничего в нем необычного нет. Хотя, конечно…

— Да нет, — задумчиво сказала Петровна. — Девочка права. Василий Иванович, кажется, умирает. Давайте ему поможем. В смысле, не умереть, а помощь оказать.

И она с несвойственной старушкам прытью подбежала к скамейке. Ребята нехотя пошли за ней. Им было не по себе. Они никогда такого не видели.

Друзья подошли ближе и убедились, что старик действительно то ли умер, то ли потерял сознание. Он недвижимо лежал, упершись грудью в спинку скамейки, голова у него поникла, и по тщедушному истощенному телу хлестал дождь.

— Да, дела! Кажись, отмучился бедолага, — всхлипнула Петровна.

— Нет, — поежившись и оправив шарф, сказал Никита. — Он еще жив. Вон у него пар из носа идет.

— Тогда надо скорую вызвать, — сказала Наташа и достала из сумочки мобильный телефон. — Жалко ведь человека.

— Лучше, чтобы скорую вызвал кто-нибудь из взрослых, — сказал Юра. — У них больше опыта в таких делах.

— Тогда я скажу маме, — согласилась Наташа. — Она вызовет.

— Это правильно, — согласилась дворничиха. — Людям помогать надо. Сегодня ты поможешь, завтра тебе. Хорошие люди всегда так делают.

И Наташа стала звонить маме. Она все ей объяснила и сказала ребятам, что машина сейчас приедет.

— Что, так под дождем и будем стоять? — жалобно спросил Никита. Ему было не по себе, он боялся смотреть на умирающего человека и хотел уйти подальше. — Простудимся.

— Да, вы уж идите, — оживилась Петровна. — Чего вам мокнуть? Еще заболеете. Лечи вас.

Ребята повернули было к подъезду, но тут Васильев посмотрел на Петровну:

— А вы чего тут, что ли, останетесь?

— А ты как думал? Нешто я его одного оставлю? Вот сейчас голову ему поправлю. Подсоблю еще чего. Вот пальтецо ему расстегну. Ой, не получается что-то. Ну-ка, ты, длинный, давай, помоги мне. Расстегни ему пуговицы. Ему дышать сразу легче станет. Воздух в таких делах первое дело.

Лешка нагнулся над стариком и стал расстегивать пуговицы на его пальто. Тот приоткрыл глаза и посмотрел на мальчика. Леша даже отпрянул:

— Он жив!

— Давай быстрее! — заругалась на него Петровна. — Видишь, человек задыхается? Всему вас, молодых, учить.

Старик что-то пробормотал, застонал и снова закрыл глаза. Лешка поспешил расстегнуть ему оставшиеся пуговицы.

— Все! Ой, тут что-то упало.

Под скамейку свалился какой-то продолговатый предмет, похожий на сверток. Лешка хотел его поднять, но тут на дороге показалась машина скорой помощи, и он про него забыл. Другие даже внимания не обратили на выпавший сверток. Машина подкатила к подъезду, из нее вышли мрачные врач и санитар, недовольно поморщились. Наташа побежала к ним.

— Это мы вас вызвали, — сказала она. — Скажите, он умер?

— Пока нет, — хмуро ответил врач скорой помощи, открывая веки старика и щупая его пульс, — И думаю, что не умрет. Налицо все признаки сильного истощения. Но в больнице его поставят на ноги. Только вот, что дальше? Вы, девушка, его родственница?

И он с сомнением посмотрел на симпатичную, хорошо одетую Наташу.

— Да вы что! — воскликнула та. — За кого вы меня принимаете? Мы бы своего родственника никогда бы не довели до такого ужасного состояния.

— Всякое бывает, — буркнул врач. — Ладно, увозим. Возись тут теперь. Ни документов, ни паспорта, ни полиса. Вот подарил бог дежурство.

Из кабины вышел водитель, вместе с санитаром они погрузили Василия Ивановича на носилки и с безучастным видом ввезли его в салон. После чего скорая укатила.

А дождь все не кончался. Стало совсем сумрачно, и под козырьком зажегся фонарь.

— Вот жизнь! — воскликнула Петровна, глядя вслед уехавшей машине. — Был человек. И нет человека.

— Но врач сказал, что смерть ему не грозит! — возразила Наташа. На что Петровна только рукой махнула:

— Они тебе и не то скажут. Я одного хирурга знала. В четвертом подъезде жил. У него больной на операционном столе умер, а он продолжал оперировать.

Тут Лешка вынул из-под скамейки предмет, который выпал из-под пальто Василия Ивановича.

— Ой, забыли им это отдать!

— Что это? — ребята тут же столпились вокруг.

— Пакет какой-то, — сказал Никита.

— Действительно, пакет!

В руках у Лешки был средних размеров пакет из плотной почтовой бумаги, полностью замотанный широким скотчем в несколько слоев.

— Наверно, там деньги! — воскликнул Никита. — Доллары!

— Откуда у такого бедняка деньги? — усмехнулась Петровна.

— А что же тогда? — спросил ее Никита.

— А я почем знаю? — удивилась дворничиха. — Вон у своего отличника спрашивайте, который лучший ученик в школе. Он вам и скажет. Вон какие очки надел. Профессор!

Все уставились на Юру.

— А что я? — сказал тот. — Я не ясновидец и не чревовещатель. Надо вскрывать пакет. Тогда и узнаем.

— А ну, дай мне! — уверенно сказала Акулина Петровна и выхватила из рук Лешки пакет. Быстро прошла под козырек, встала под лампочку, достала из кармана своего рабочего халата ножницы и стала срезать скотч.

— Но ведь нехорошо открывать чужой сверток! — воскликнула Наташа. — Надо вернуть его владельцу.

— Владельцу сейчас одна забота, — ответила Петровна, — чтобы на кладбище не попасть. А я по долгу службы должна осмотреть найденный на моей территории неизвестный сверток. А вдруг это бомба? Или отрава?

— Тогда полицию надо звать, — с сомнением покачал головой Никита, который, услыхав про бомбу, сделал шаг назад.

— Без них обойдемся! — смело заявила Петровна. — Чего людей зря беспокоить?

Ребята с любопытством смотрели, как ловко она распаковывает пакет.

— Так, что это у нас тут? — бормотала она. — А может, и впрямь деньги? Старик ведь не в себе был. Мало ли чего ему в голову могло прийти? Может, и таскал с собой миллионы и сам об этом не догадывался? Слыхала я про таких. Сами бродяги, а за пазухой несметные богатства.

И она вынула большой желтый конверт, вскрытый сбоку.

— Нет, это не деньги, — сказала она, и в голосе ее больше не было никакого интереса.

Через секунду все убедились, что она права, потому что женщина вытащила из конверта какую-то старую, с потемневшей обложкой книгу.

— Книжка! — с видом ребенка, который развернул яркую обертку, но не обнаружил под ней конфету, сказала Петровна.

— Книга, — произнес Никита.

— Ну, точно сумасшедший! — с досадой воскликнула Петровна. — Разве нормальный человек такую дрянь будет при себе таскать и хранить как зеницу ока?

— Может, это какая-нибудь очень дорогая книга? — предположил Юра. — Или там между страниц что-то ценное вложено.

— Дело говоришь, отличник, — обрадовалась дворничиха и стала пролистывать книгу. — Не, ничего здесь нет. Ни денег, ни выигрышного лотерейного билета. Пусто. Только время я с вами потеряла. А мне еще у трех подъездов убирать.

— Может, книга ценная? — не унимался Юра Цветков.

— Я в этом не разбираюсь, — сказала Петровна и бросила конверт и оберточную бумагу в мусорный бак, а книгу протянула ребятам. — Это вы, интеллигенция, книжки любите читать. Давайте, определяйте стоимость.

— Да это же Пушкин! — обрадовалась Наташа. — Стихотворения.

— Ценная? — слегка оживилась Петровна. — Антиквариат? Сколько стоит?

— Да нет, — сказала Наташа, — обыкновенная, пятьдесят шестого года издания.

— А не врешь? — старушка прищурила глаза. — Может, вы меня обмануть хотите? Старую бабку-то? Может, она того, дорого стоит?

— Пушкин бесценен, — сказала Наташа. — И любая его книга великий и бессмертный памятник.

— А сколько денег мне дадут за этот памятник?

Наташа пожала плечами:

— Не знаю, рублей двести. И то, если на любителя. У меня дома точно такая есть. Это же издание. Детгиз. Таких в любой школьной библиотеке целая полка.

Дворничиха еще раз внимательно просмотрела книгу, пролистала все страницы, потрясла ее и громко плюнула:

— Тьфу! Только время зря потеряла. Делать было нечего покойнику!

— Может, Василий Иванович еще не умер! — возразила Таня.

— Да, — добавила Наташа, — врач сказал, что его жизни опасности нет.

— Все равно, чтоб ему пусто было, — сказала Петровна. — Прости меня, господи! Ладно. Завозилась я тут с вами. Дело надо делать.

И, засунув книгу под мышку, Петровна зашагала прочь под дождь и через несколько секунд скрылась в темноте. Видимо, пошла к другому подъезду. Ребята озадаченно глядели ей вслед.