Неизвестный Пири

Дмитрий Шпаро, 2022

Роберт Пири – известный полярный первопроходец, которого в начале XX в. американский конгресс и географические общества многих стран назвали покорителем Северного полюса. Дмитрий Шпаро, приводя малоизвестные американские документы, разоблачает Пири и утверждает, что его главные победы – рекорд продвижения на север в 1906 г. и достижение Северного полюса в 1909 г. – выдуманы. Пири сознательно приписал себе несуществующие заслуги. Книга представляет собой, по сути, географическое, психологическое и политическое расследование трагических событий в Арктике, в которых участвовал Пири, готовый на все ради своей славы. Миф Пири разоблачали и другие авторы. Дмитрий Шпаро называет их и говорит о них с большим уважением, однако сам он принципиально отличается от других критиков Пири тем, что прошел тысячи километров по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана, совершив первый в истории переход к полюсу на лыжах и другие не менее выдающиеся походы. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 10. Третий поход к Северному полюсу. 1902 год

Начав движение 13 февраля, Пири, Хенсон и три инуита 21 апреля достигли 84°17′ с. ш. Лейтенант улучшил собственный рекорд проникновения человека на север в Западном полушарии. До планетарной отметки Нансена осталось 117 миль.

Автор книги думает, что это — лучшее достижение Пири в полярном океане. Путешествие всамделишнее, отчет о нем не затуманен недомолвками, известны даты, расстояния, скорость, в нем присутствует непосредственность, природа диктует Пири свои правила, к полюсу идет обыкновенный человек, не взваливший на свои плечи поручение президента Соединенных Штатов, не наперсник божественной воли, а ведь именно так через несколько лет представит свою северную миссию Роберт Пири. Да, следующие путешествия — в 1906 и 1909 годах — будут совсем другими. Они будут погружены в метафизику, в рассказе о них будет царить заданность, Пири будет словно исправлять природу, цитируя свои унылые, выдуманные дневниковые записи.

Итак, 1902 год, третье путешествие к полюсу. Хронология в лексике Пири:

11 февраля. Шесть саней посланы с легким грузом, чтобы выбрать дорогу.

12 февраля. Два лучших охотника отправлены на рекогносцировку и охоту.

3 марта. С трехдневной задержкой из-за пурги вперед ушел Хенсон с шестью санями и 50 собаками.

6 марта. В 9 утра 14 саней стартовали на север.

Эскимосская выставка. Рисунки, подписанные художниками. А) Сани, эскимосы и палатка. Охота на оленя. Б) Преследование северного оленя. Эскимосы с мясом, развешанным сушиться. Белый фотографирует эскимосов. В) Ловля маленьких птиц. Вельбот и байдарки. Нагруженные сани и палатка. Подпись из книги Д. Борупа

6 марта. Полдень. В движении сам Пири. Начальника сопровождают двое саней. Его большие сани названы «Длинная змея» и запряжены 10 отличными собаками.

24 марта. После четырехдневного отдыха в форте Конгер Пири идет на север с девятью санями.

6 апреля. Первопроходцы ступили на полярный пак.

Книга Пири:

Мы были в походе уже месяц. Мы прошли не менее 400 миль труднейшего участка при температурах от — 35° до — 57°, но фактически только теперь начиналось наше главное дело — завоевание паковых льдов, самое тяжелое предприятие во всем арктическом пространстве.

Примерно в двух милях от мыса лежал пояс тонкого, совсем молодого льда, который повторял линию побережья. Попадавшиеся участки неровного льда вынуждали нас делать огромные зигзаги, что удваивало путь. Было легче пройти окружным путем лишнюю милю по молодому льду, чем толкать сани через одно из этих нагромождений.

Северный край молодого льда представлял собой высокий барьер, состоящий из валунов многолетнего льда. После разведки мы нашли проход к старой льдине, где я распорядился построить иглу. Теперь мы находились примерно в 5 милях от земли.

Утро 7 апреля принесло хорошую погоду. Оставив позади многолетнее поле, мы натолкнулись на полосу обломков старого льда, покрытых глубоким снегом. С трудом мы пробивались через эти неровности; собаки барахтались в снегу и были практически бесполезны. Время от времени то одна, то другая вмиг пропадала, нам приходилось утрамбовывать снег вокруг саней, чтобы выкопать животное из дыры, в которую оно провалилось. Мы сами перетаскивали сани через барьеры ледяных глыб, отклоняясь от курса то вправо, то влево, петляя, прокладывая дорогу с помощью снегоступов и киркомотыг^[109].

В конце дня узкий проем дал нам возможность пройти небольшое расстояние, затем появилась пара ровных маленьких участков, затем — несколько небольших старых льдин, которые, хотя и были покрыты глубоким снегом, показались нам по сравнению с предшествующим мучительным трудом благодатью, посланной самим провидением. Мы поставили лагерь под защитой большого тороса на северном краю крошечной, но очень толстой старой льдины; все крайне устали, и собаки упали в снег без движения, как только кнут прекратил свою работу.

Мы шли от мыса Хекла прямо на север, и я подсчитал, что позади осталось около 6 миль, возможно — 7, а возможно — только 5. Во время такой работы затруднительно определить точное расстояние, пройденное за день…

12 апреля мы были задержаны ураганом с запада, упрятавшим даже тех собак, которые были привязаны совсем близко к иглу. Во время этой стоянки ледяное поле, на котором стоял лагерь, с громким хлопком раскололось на две части, лед трещал, грохотал и ревел с короткими перерывами.

Затем, на первом переходе, нам пришлось отклониться на запад из-за частично открытой полыньи. Тонкий слой молодого льда, покрывающий ее, был небезопасным даже для собаки. Немного дальше широкий канал открытой воды вынуждал нас то и дело менять направление все далее на северо-запад, а потом на запад, пока участок крайне неровного льда не остановил нас. С высокого тороса было видно, что, насколько хватает глаз, вся территория на запад и на северо-запад рассечена каналом. Оставалось только одно — поставить лагерь и ждать, когда этот канал, очевидно, расширившийся… в результате вчерашнего урагана, закроется или замерзнет… Отсюда я отослал обратно двух эскимосов.

14-го в конце дня разводье начало закрываться, и, наскоро упаковав сани, мы поспешили перейти через движущиеся обломки льда. Теперь мы оказались в зоне высоких параллельных хребтов из ледяных глыб, покрытых глубоким снегом… Когда спустя некоторое время приемлемый проход через этот барьер был найден, мы вышли к серии очень маленьких, но чрезвычайно могучих и крепких многолетних льдин, снег на которых был еще глубже и мягче, чем на южной стороне разводья. В конце 16-часовой работы я остановил продвижение, хотя мы были лишь в 2–3 милях к северу от большой полыньи.

Во время первой части следующего перехода мы переправлялись через обломки очень мощных старых льдин, медленно движущихся на восток. Часто нам приходилось ждать, когда куски подойдут друг к другу достаточно близко, дав нам возможность перейти с одного на другой. Далее мне пришлось отклониться на восток из-за непроходимого участка, простиравшегося на запад, северо-запад, север и северо-восток, насколько хватало глаз. Когда же мы обошли это препятствие и снова взяли курс на север, нас остановила полынья шириной около 50 футов. С этих пор каждый следующий день был очень похож на предыдущий, иногда мы проходили больше, иногда — меньше, но суточное продвижение, несмотря на все наши усилия, неуклонно сокращалось. Туман и штормовая погода тоже задерживали нас.

Цитата из моего журнала:

«21 апреля. Игра закончена. Конец моей 16-летней мечте. Ночью прояснилось, и утром мы вышли. Снег глубокий. Две крошечные старые льдины. Мы пришли к новому участку из многолетних ледяных глыб и глубокого снега. Осмотр с высоты тороса показал, что все это, насколько можно увидеть, простирается на север, восток и запад. Две старые льдины, на которые мы только что вышли, — единственные в поле зрения. Далее все непроходимо, и я отдал приказ поставить лагерь. Я знал, что я сражался наилучшим образом, и это сражение было отважным. Но я бессилен совершить невыполнимое».

Через несколько часов после того, как мы остановились, с севера донесся звук, напоминающий мощный прибой, и он продолжался все время, пока мы стояли в этом лагере. Видимо, льдины в этом направлении под воздействием ветра сталкивались друг с другом, или, что, пожалуй, более вероятно, поскольку шум продолжался длительное время, весь паковый лед медленно двигался на восток. Ясный день дал мне возможность сделать наблюдения, которые показали, что наша широта 84°17′27′′ с. ш., магнитное склонение^[110] 99° к западу. Я сделал несколько фотографий лагеря, вскарабкался и с трудом пролез по сломанным льдам и по снегу, проваливаясь по пояс, на несколько сотен ярдов к северу, дал собакам двойной рацион и решил поспать несколько часов, если удастся, чтобы подготовиться к возвращению.

Мы начали обратный путь вскоре после полуночи 21 апреля. Было облачно, ветер дул с запада, и шел сильный снег. Я спешил с выходом, чтобы как можно дольше использовать наши следы, прежде чем они исчезнут. В условиях сомнительной видимости и метели след держать было крайне трудно. Мы не раз теряли его, и нам приходилось рыскать, как ищейкам. Когда мы подошли к последней полынье нашего северного маршрута, то на месте открытой воды, прервавшей тогда наше продвижение, располагалась громадная гряда торосов предположительно 75–100 футов высотой, под которой исчезли наши старые следы. Из-за движения льдин след здесь был утрачен…

Для меня это был мучительный переход. Я не спал предыдущую ночь, и к физическому напряжению от транспортировки саней добавились умственные усилия, направленные на поиски следа. Наконец мы поставили лагерь, но лишь на несколько часов, ибо я сознавал, что весь пак медленно движется и наш след исчезает повсюду, прерывается новыми торосами и разводьями и наше возвращение в известной степени будет почти таким же (если не таким же) медленным и трудным, как наше продвижение вперед… При пересечении полыньи я чуть не потерял двое саней и собак, привязанных к ним. По прибытии к Большому каналу^[111], как я называл полынью, от которой я отослал обратно двух эскимосов, я увидел, что это место изменилось до неузнаваемости.

В двух переходах на юг от Большого канала изменения льда со времени нашего движения на север до момента возвращения моих двух людей от канала были настолько разительными, что они [эскимосы], абсолютно опытные во всем, что касалось ледовых условий, были совершенно сбиты с толку и явно блуждали по крайней мере день, не в состоянии обнаружить следы. Уже после них произошли новые изменения, так что в результате я установил путь к земле по компасу и принялся прокладывать новую дорогу. Во время следующего перехода мы снова вышли на старый след.

Рано утром 22-го мы добрались до второго иглу, построенного по пути на север от мыса Хекла, и разбили лагерь в сильную бурю. В этом иглу шторм задержал нас… и 29-го мы возобновили движение к земле в густом тумане… по компасу. С трудом продвигаясь через торосы и глубокий снег, избежав неприятных падений только благодаря предостережениям, исходящим от собак, после продолжительного и утомительного перехода мы добрались до острова Крозье. Пояс молодого льда вдоль берега исчез, превратившись в беспорядочные хребты и насыпи из хаотично наваленных глыб.

Льдина, на которой стоял лагерь на острове, раскололась надвое, трещина прошла через иглу, половинки которого смотрели друг на друга через глубокую расселину. Последний переход погубил двух моих собак, а три или четыре явно были на последнем издыхании. Мы не чувствовали, насколько устали, пока не достигли острова. Теплая туманная погода и последний марш — все это вместе вызвало падение нашего физического барометра на несколько делений.

Рассказ Пири о льдах к северу от мыса Хекла напомнил мне собственный 300-километровый переход от острова Врангеля к советской дрейфующей станции «Северный полюс — 23» в 1976 году. Первые 24 километра мы ползли восемь дней: 3 километра в день, нас окружали горы, состоящие из льдин, бесконечный хаос. Ровные поляны площадью 50 квадратных метров были счастливой случайностью. На лыжах идти было немыслимо, и мы переносили рюкзаки, а потом возвращались и несли лыжи и лыжные палки. Путь утраивался. Как возникли эти невероятные катакомбы? Вполне понятно: северные ветры толкают океанские льды на остров Врангеля, разрушают их и прессуют, образуя месиво — «бранное поле».

Видимо, возле мыса Хекла природные силы поработали тоже на славу, и можно сделать вывод, что мыс Хекла не то место, откуда следует начинать путь к полюсу.

Второй вывод из мытарств Пири в 1902 году напрашивается такой. Надежда на обратном пути отыскать «след» весьма призрачна. Инуиты в попытках увидеть на снегу свои старые отпечатки, по словам лейтенанта, провели день. Сам Пири махнул рукой на поиски следов и взялся за компас.

Уимс приводит дневниковые записи Пири. 6 мая:

…Мне уже 46. Слишком стар для такой работы.

16–17 мая (17 мая отряд вернулся в зимовье на мысе Сабин):

Конец моей 16-летней мечте. Я закрываю эту книгу и перехожу к делам не столь интересным, но более подходящим для моего возраста…

Цель остается открытой для человека, который будет лучше меня, или окажется в более благоприятных условиях, или же и то и другое вместе.

24 мая (накануне отряд добрался до форта Конгер):

…Мое настроение нельзя назвать прекрасным. Я вспоминаю время 4-летней давности, когда, несмотря на то что я не мог продвинуться на судне дальше на север, я был полон жизни и с надеждой и предвкушением смотрел на эти… берега, видневшиеся в августовском солнечном сиянии, и мечтал о своих будущих свершениях. Теперь я всего лишь искалеченный старик, не добившийся успеха в своем самом трудном деле, находящийся вдали от жены и дочери, у которого умерли мать и второй ребенок. Стоила ли вся эта игра свеч? И все же я не мог поступить иначе. Я сражался, как и обещал, и это сражение было отважным. Я не достиг цели только из-за непреодолимых препятствий, а не по причине лени, усталости, беспечности или ошибок в управлении. Буду рад уйти от всего этого, и все же, когда я оглядываюсь на эти скалы, меня охватывает чувство, схожее с тоской по родине, но это тоска по молодым годам и связанным с ними безрассудным надеждам и мечтам (молодым, если 42 года можно считать молодостью по сравнению с 46-летним возрастом). Сейчас по сравнению с тем возрастом я старше гораздо более, чем просто на эти четыре года.

6 июля:

…Когда я оглядываюсь на все, что несколько лет назад наполняло меня энтузиазмом, когда я думаю о высоких надеждах того времени и сопоставляю их с нынешним отсутствием интереса, энергии и радостных эмоций; когда я думаю о последних четырех годах и обо всем, через что я прошел; когда я вспоминаю все те мелочи, которые были в моей жизни и которыми я все еще занимаюсь, то все это кажется мне таким незначительным, таким бессмысленным, что я готов заплакать от одолевающих меня душевных страданий.

«Виндворд», посланный Арктическим клубом Пири, пришел 5 августа. На борту были любящие миссис Пири и Мэри. Главная новость из большого мира состояла в том, что весной 1900 года пал рекорд Нансена. В спор за Северный полюс, не спрашивая ни у кого разрешения, вступили итальянцы. Новое достижение, установленное Умберто Каньи — командиром отряда экспедиции Луиджи Амедео Савойского, герцога Абруццкого, равнялось 86°34′ с. ш. Победный флажок сдвинулся на север на 20 миль.

(Племянник короля Умберто I герцог Абруццкий консультировался с Нансеном и даже получил в подарок двух ездовых собак, родившихся на «Фраме». Вообще же ездовые собаки были закуплены в России, их доставил в Архангельск обский промышленник Александр Иванович Тронтгейм, в свое время снабжавший собаками и Нансена.

Предполагалось, что судно экспедиции «Стелла Поляре»^[112] достигнет Земли Петермана, откуда санный отряд и стартует. Эта земля послужила обманчивым ориентиром для многих путешественников. «Открытая» еще в 1874 году к северу от Земли Франца-Иосифа, на самом деле она была всего лишь миражом.

Не найдя Земли Петермана, «Стелла Поляре» была вынуждена зазимовать у острова Рудольфа — самого северного в архипелаге Земля Франца-Иосифа. Место стоянки — бухта Теплиц — было выбрано неудачно. Под напором льдов судно оказалось на мели и легло на борт. Экипажу пришлось переселиться на берег и жить в палатках.

Зимой герцог Абруццкий отморозил пальцы на руке, и ему отняли два сустава. Начальником полюсного отряда был назначен капитан первого ранга Умберто Каньи, спутник герцога Абруццкого в его знаменитом восхождении на гору Святого Ильи^[113] на Аляске в 1898 году.

Десять человек — все итальянцы — с 13 нартами и 102 собаками направились к полюсу; шестеро из них, обеспечив заброску грузов для ударного отряда, должны были вернуться. На 12-й день к земле ушла первая партия из трех человек во главе с Франческо Кверини. Через 19 дней Каньи отправил на юг вторую группу. С оставшимися продуктами можно было идти вперед 19 дней, но в положенный срок, 18 апреля, итальянцы не остановились и, несмотря на отчаянный риск, еще неделю бились со льдами. Усилия не пропали даром, и 24 апреля рекорд Нансена пал. Каньи, размахивая итальянским флагом, прокричал: «Да здравствует Италия!», и его спутники «ответили торжествующим возгласом, выражавшим ликование их душ».

Каньи записал в дневнике: «Эти заветные слова, повторяющиеся эхом среди чистых и вечных льдов, — сверкающая жемчужина. Ибо ни одна победа, завоеванная мечом, не украсит корону Савойского дома^[114] большей славой!» (В 11-й главе у нас будет хорошая возможность сравнить эти восторженные умные слова жителя южной страны с победной тирадой Роберта Пири, утверждавшего, что он побил рекорд итальянцев.)

Луиджи Амедео, принц Савойский, герцог Абруццкий

2 мая налетела пурга, идти стало невозможно, и Каньи занялся давно назревшей проблемой — отмороженным пальцем на руке. Тревога возникла еще 22 марта: «…На конце моего указательного пальца правой руки образовался волдырь… Кроме непрерывной боли, я постоянно чувствовал еще и страх перед опасностью… серьезного обморожения, которое могло помешать дальнейшему моему движению». Палец давно почернел, распухли подмышечные железы, началась гангрена. В палатке левой рукой обычными ножницами в течение двух часов Каньи мучительно ампутировал свой отмороженный палец: «…маленькая косточка оказалась очень твердой…»^[115]

Придя в базовый лагерь, победители узнали, что группа Кверини не вернулась.)

Дедрик

Кроме Хенсона и семьи Пири, на борту «Виндворда» домой шел доктор Дедрик. Бывшие партнеры между собой не разговаривали.

Прибыв в Америку, врач экспедиции поделился с журналистами: «Ни разу я не пожалел о том шаге, который счел необходимым предпринять, когда около года назад покинул экспедицию. Осознание того, что я действовал честно, значительно смягчало неприятные воспоминания о печальном опыте, накопившемся у меня, и о тех ужасных атаках, которым я подвергся».

Однако, узнав, что Бриджмен год назад в газете New York Times назвал его «практически сумасшедшим, одержимым манией… оставаться в Арктике до конца экспедиции в одиночестве с эскимосами…», Дедрик спокойно объяснил свое поведение: «Мои мотивы остаться на Севере были так же чисты, как свежевыпавший снег, так же ясны, как алфавит, и так же благородны, как все, что дано человеку Богом. Я остался просто потому, что не хотел бросать людей в Арктике без шанса получить медицинскую помощь. Враждебность, проявившаяся в стремлении объявить меня сумасшедшим и создать мне сомнительную репутацию, такой техничный отказ выплатить мою заработную плату, фактически бесчеловечное обращение Пири со мной в течение всего последнего года без всяких причин и его угроза высадить меня на пустынном побережье на пятый год… все это делает излишним называть причину моего заявления об отставке…»

Опальный доктор назвал журналистам время, когда в доме Кука он сделает официальное сообщение, однако на встречу не пришел, и Кук очутился в неуютном положении судьи-комментатора. Впрочем, он был в своем репертуаре и сказал то главное, что и должен был сказать: «Конечно, доктор Дедрик в здравом уме, и та линия поведения, которой он следует, — это лишь его представление о справедливости и честности…

Вы должны помнить, что эти три человека провели в Арктике долгие три года и пережили там три арктические ночи, а арктическая ночь — это 110 дней. Я не знаю людей, которые, прожив вместе арктическую ночь, не хотели бы побить друг друга».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

109

Pickaxe. Возможный перевод: кирка, мотыга, кайло, киркомотыга.

110

Угол между направлениями на географический Северный полюс и Северный магнитный полюс. Стрелка компаса показывает на Северный магнитный полюс.

111

Grand Canal.

112

Stella Polare — Полярная звезда (ит.).

113

Высота 5489 метров.

114

Савойский дом — династия, правившая Итальянским королевством.

115

На русском языке дневник Умберто Каньи цитируется в книге Д. Шпаро, А. Шумилова «К полюсу!», с. 105–116.