Восхождение язычника – 3

Дмитрий Шимохин (2024)

Смерть настигла меня в тайге — от рук бандитов. Но путь за грань не был концом, и мое сознание перенеслось в далекое прошлое, в тело мальчишки язычника. И теперь я должен пройти испытания и доказать, что достоин называться мужчиной. Только определился с планами на новую жизнь, как бог-покровитель своим поручением меняет все, ведь у него есть свой интерес. Будет тяжело, но у меня есть моя магия и мой род.

Глава 6

Сразу за воротами мы оказались, будто в каком-то коридоре, где стенами служили деревянные строения возле ворот.

Вывернув из этого коридора, попали в большой двор, где так же возле стен хватало различных деревянных строений, в том числе и конюшня, уж этот запах я отличу от других. Виднелись дружинники, облаченные в доспехи, а кто и в простых рубахах.

В конце двора расположился огромный трехэтажный бревенчатый терем с крытой верандой на первом этаже и на втором, а также башенкой. Перед этим теремом на небольшой деревянной возвышенности восседал на деревянном резном кресле отрок лет тринадцати со скучающим выражением лица.

Волосы его были русыми и спускались до плеч. Был он худощав и ниже меня на голову, лоб его высок, а нос прям, глаза зелены. Обычный подросток, можно было бы сказать, но нет. Как будут говорить спустя века, в нем проглядывалась порода.

Да и во взгляде его читался ум, а еще какой-то скрытый интерес и любопытство, которое он запрятал подальше. Одет он был в шелковую рубаху и портки белого цвета с красной вышивкой, а на ногах красные сапоги. На груди покоилась золотая цепь с медальоном, а на руках были серебряные браслеты с чеканкой.

Подле него с разных сторон расположились лавки. На каждой из которых восседали по два человека. Справа, однозначно, были бойцы. Очень уж похожи мозоли на руках специфические, ухватки и цепкие взгляды. Причем один из них был чем-то отдаленно похож на Владимира. Ростом чуть ниже, но широкоплечий, с окладистой небольшой бородкой рыжеватого оттенка.

Видимо, это и есть Добрыня, его дядя, воспитатель и воевода. Второй муж, сидящий с ним рядом, наверняка еще один ближник. У него был шрам, который пересекал все лицо наискось. Одеты они были в простые рубахи, подпоясанные воинскими ремнями, на которых болтались огромные ножи, которые вполне могли сойти за мечи.

Напротив них расположился старец, облаченный в жреческий балахон, наподобие того, что прадед надевал, когда мы посещали храм Триглава, в руках же он держал деревянный посох, украшенный резьбой, а его борода спускалась чуть ли не до пояса.

«Видимо, местный волхв», — мелькнула у меня мысль.

Рядом с ним сидел так же мужчина с оружием на поясе, вот только если о Добрыне и его соседе можно было с уверенностью сказать, что воины, и весьма серьезные. То этот скорее пытался таким казаться, нежели был им на самом деле.

Был он в возрасте слегка за сорок, черная короткая борода с седыми прядями. Одежда тоже сильно не отличалась от других. Вот только на лице было презрение и пренебрежение. Да и смотрел он на нас свысока, будто бродяги пришли к порогу его дома, а он должен с ними разговаривать и тратить на это свое время.

Вокруг были еще какие-то служки, но все внимание прикипело к этой пятерке.

Вся затея с тем, чтобы принести дары князю, мне все меньше и меньше нравилась, с каждым шагом, приближающим нас к нему. Область пониже спины начала чесаться, подавая мне сигналы о будущих неприятностях. Эх, знал бы заранее, послал бы Путяту с его советом, дорогой дальней, не прямой.

Горислав остановился в пяти шагах от князя, а вслед и мы за ним. Он отошел немного в сторону, открытой ладонью показал на нас и произнес:

— Гости торговые, из-за моря!

В этот момент мы отвесили поясной поклон.

— Здрав будь, княже, лета тебе полных и благолепия. Пусть амбары твои всегда будут полны, а об удали твоей поют песни от моря до моря. Звать меня Димитр, и дозволь преподнести дары, — произнес Димитр.

У Владимира заиграла улыбка, да и скука отошла на второй план.

— Из-за какого моря прибыли к нам гости-то торговые? — неожиданно слово взял Добрыня. Его голос был мощный, с хрипотцой, и в вопросе звучала какая-то скрытая насмешка.

— Из-за восточного моря, али, как у вас его прозывают, Понтского^[5], — степенно ответил Димитр.

— Легок ли был путь ваш, а может, и видели чего в пути? — спросил сам Владимир. Голос его уже нельзя было назвать детским, он ломался, может, еще пару месяцев, и он вовсе изменится.

— Море прошли хорошо, только в последний день нас накрыла буря и сбила с пути, так что пришлось идти еще день вдоль берега до Днепра. А после и по Днепру, пороги-то беда была для нас, но и их преодолели. Печенегов на порогах не видать было, и мзду они не брали, какую требуют каждый раз. В град Киев заходили, брат ваш и весь город в печали, плачут по отцу вашему, княже.

При упоминании брата и отца Владимир нахмурился, а с его лица слетела улыбка.

А у меня задергался глаз, и я еле удержал себя, чтобы не прошипеть что-нибудь матерное в отношении этого козлодоя по имени Димитр, что додумался такое ляпнуть.

Глядя на лица его ближайшего окружения, увидел, что дружелюбия у них поубавилось.

Владимир впился взглядом в Димитра, а того аж потряхивать от этого начало.

— Хм, не было у нас гостей из-за Понтского моря, с того года. Сказывают мне, что на отца моего печенегов император ромейский натравил, так ответь мне, правда это али лжа? — с затаенной горечью и злостью спросил Владимир.

Димитр аж онемел в этот момент.

Заставь ребенка делать мужские дела, проскочила у меня мысль, и я сделал шаг вперед, привлекая к себе внимание.

— Княже, дозволь мне слово молвить и ответить на твой вопрос, — спокойно и уверенно произнес я.

— А ты кто таков будешь? — рыкнул Добрыня.

— Звать меня Яромир, с Димитром мы товарищи. Не привык он общаться со столь лепшими и с самим князем, вот и онемел легонько.

— А ты, значит, привык? — вырвался у Владимира вопрос.

— Было дело, говаривал я с префектом ромейским, это посадник по-нашему, и с посадником в Щецине Никеем, а также и другими лепшими людьми, но с самим князем говорить не приходилось, в том лукавить не буду, — так же спокойно произнес я. Хотя с посадником в Щецине я не говорил, с ним прадед мой беседовал, но я был рядом. Так что почти не соврал.

Владимир бросил взгляд на меня, а после медленно кивнул, дозволяя говорить.

— Прибыли мы из Трапезунда, это большой портовый город, не Царьград, конечно, — и я позволил себе легкую улыбку.

Владимир и Добрыня тоже улыбнулись на столь немудрёную шутку, а волхв и вовсе довольно хмыкнул и начал оглаживать свою бороду.

— И Царьград далече находится от Трапезунда, а дворец императорский еще дальше от людей простых. Так что не ведаем мы тех разговоров, которые во дворце при императоре ведутся, оттого и сказать на этот счет мне нечего.

Владимир смотрел мне прямо в глаза. Я же принял его взгляд, а после поклонился в пояс, незазорно будет.

— И если князь позволит мне высказать свои мысли на этот счет… — уже тихо произнес я.

— Говори, — коротко бросил мне Владимир.

— Сдается мне, что князь Святослав не очень-то и дружен был с печенегами, несмотря на то что некоторые их отряды ходили вместе с ним.

— Очень даже не дружен, — со смешком произнес Добрыня, а я продолжил:

— Да и возвращался князь не с пустыми руками, вот и собрались и встретили его, так что здесь вполне могло и без императора обойтись, — закончил я.

— Вполне возможно, и так, — кивнул Добрыня, — вот только как они прознали, что он возвращается?

— Шепнуть мог кто угодно, вполне вероятно, что и из печенегов, кто при князе Святославе обретался в царстве Болгарском, кого отправили, а путь к Киеву самый удобный, это по Днепру. Так что вполне могло и без козней императорских обойтись, — закончил я.

Владимир откинулся на спинку кресла и задумался, а Добрыня хмыкнул и покивал каким-то своим мыслям и сказал:

— О том, мы и сами мыслили.

Жрец же продолжал оглаживать свою бороду, а его сосед отвернулся и смотрел в другую сторону, будто происходящее здесь ему и вовсе не интересно.

— Имя у тебя интересное, Яромир, да и на ромея ты не похож повадками. Говоришь по-нашему хорошо, откель ты? — задал вопрос Добрыня.

— Из-под града Устки, что в варяжском море, помор я, — ответил я просто.

— И как же тебя к ромеям занесло, да еще и к этому в товарищи торговые, — и Добрыня кивнул на Димитра.

— Четыре годины назад отец надумал меня оженить, а дядька мой Велерад к ромеям ходит с торговлей. Я и попросил с ним сходить глянуть, пока не оженили, отец дал добро, а там уже я и сбежал, — и я отвел взгляд.

Владимир на мои слова заливисто расхохотался, а после и другие к нему присоединились.

— Неужто от невесты сбежал, такая страшная? — с улыбкой спросил Добрыня.

— Не знаю, не видел, — и я пожал плечами.

Волхв же, наоборот, нахмурился и общего веселья не разделял.

— Не след дитю воле отца перечить, — веско проговорил он.

Я, сделав виноватый вид, опустил глаза в землю, чем вызвал новый приступ смеха у Владимира.

— Так чего же вы хотите, гости торговые? — переводя взгляд с меня на Димитра, спросил Владимир.

Димитр покосился на меня, и я кивнул.

— Испросить дозволения вести дела торговые да обустроить подворье, княже.

От Добрыни послышался хмык, да и волхв заулыбался.

— Вы люди вольные, торгуйте, обустраивайте себе подворье, — просто ответил Владимир.

— Дозволь, княже, тебе дары наши преподнести, — и Димитр повернулся к Далену, который вложил в его руки шкатулку.

Тут же перед Димитром вырос служка, который бережно взял шкатулку и, распахнув, преподнёс ее Владимиру, тот лишь махнул рукой в сторону.

— А шкатулочка-то наша, новгородская, наши мастера ее делали, видел ее недавно на торгу, — со смешком произнес до этого молчавший сосед Добрыни.

— Все так, лепо она выполнена, — согласился Димитр.

Теперь Димитр повернулся ко мне, и я подал ему клинок, завернутый в шелк, перед этим развернув его, дабы все видели меч.

Служка был тут как тут и, забрав клинок, передал его Владимиру.

Тот же соскочил с кресла и прикоснулся к мечу, а после и вовсе взял в руки и немного вынул из ножен, дабы оценить лезвие.

— Хорош клинок, хорош, и что же его за мастер сотворил, и где ты его купил? — бросил быстрый взгляд Владимир на Димитра и вновь вернулся к разглядыванию меча.

— То мне неведомо, — виновато произнес мой товарищ.

— Это как же, купец не помнит, где такое оружие купил? — с сомнением произнес Добрыня, подходя к Владимиру и разглядывая меч.

— Димитр не ведает, оттого что этот меч не покупали. Он лично мной в бою добыт с персами, он принадлежал их воеводе, — уже пришлось мне вмешаться.

— Это где же ты с персами ратился, да еще и с их воеводой? — произнес задумчиво Добрыня, уже по-другому смотря на меня.

— В дружине я был у ромейского воеводы, что границу берег и крепостью заведовал.

— Так ты не только торговец, но и ратный человек, — с сомнением протянул Добрыня.

— Да, три года в дружине состоял и от врага не бегал, — с достоинством произнес я.

— Интересно было бы послушать, — проговорил Владимир, укрывая меч шелком и отдавая его слуге с неохотой.

— Могу рассказать, если князь желает, — ответил я.

— Желаю, у меня сегодня пир будет, приходи к вечерне. Я тебя приглашаю, и этих можешь взять, — и он махнул рукой в сторону Димитра, Гостивита и Далена.

— Мы обязательно будем, княже, — и я склонил голову.

Тем временем Димитр повернулся к Гостивиту и, взяв бочонок, предал его служке, а тот поднес его Владимиру, который постучал по нему рукой.

— Вино из Египта, у нас более прочих его любят и ценят, — прокомментировал Димитр.

— Все тогда, идите, — и Владимир махнул рукой.

Мы, отвесив поясной поклон, зашагали на выход, а после и крепость покинули.

— Такой молодой, а уже князь, — задумчиво протянул Гостивит.

— Это верно, братец, а мы ведь в его годы даже испытание на мужа не прошли, а он как себя достойно вел, — согласился Дален.

— Достойно, поднаторел, видать, — медленно проговорил я и бросил на Димитра недовольный взгляд.

Он остановился и, глядя мне прямо в глаза, начал говорить:

— Подвел я тебя. Сам не понял, как сказал, а когда глянул на князя, так и вовсе весь занемел и слова вымолвить не смог, — в голосе Димитра слышалась горечь и раскаянье.

— Что уж теперь, все хорошо, что хорошо заканчивается. Живы пока, и будя, — немного с раздражением ответил я.

Прекрасно понимаю, что с нас и головы могли снять, в семейные дела князя все же полезли.

— Ты мог бы как-нибудь и по-другому сказать, а коли захотел бы князь, сам и спросил бы, — после моих слов Димитр развел руками и уставился в землю.

Я лишь хлопнул его по плечу.

— Меня теперь больше приглашение на пир смущает, кабы какой каверзы не учинили нам, — задумчиво проговорил я.

— Так, может, не ходить? Уйдем из Новгорода, а после и забудется, — предложил Дален.

Я же начал думать над словами друга. Уйти немудрено, а потом-то как быть? Если Владимир, как было и в моей истории, станет великим князем, тогда земли под его рукой, возможно, будут закрыты для меня и для торговли, и для дружбы. Можно, конечно, будет потом ходить, ну а вдруг вспомнит или кто донесет, да и приволокут к нему под светлые очи. А он всепрощением не страдает, да и планы тогда надо будет спешно менять, чего не хотелось бы.

— Не пойдешь на пир, плохо может быть. А пойдешь — еще хуже может выйти, — медленно проговорил я.

— Значит, тогда точно идти надо, — воинственно проговорил Гостивит. — А мы, коли что случится, будем рядом, да, Дален? — и он посмотрел на брата.

Дален глянул на брата и на меня, а после кивнул и поправил нож на поясе.

— Значит, тогда идем, братцы, и пусть будет то, что будет. Мы от опасности не бегаем, — и я заливисто рассмеялся. Вспомнил наш первый бой против гоблинов, как же это уже давно было.

— Ага. А то, — раздалось от друзей, и даже Димитр кивнул.

Мы направились к ладье, на которой было семеро моих людей, включая Керона. Троих я забрал с нами, четверых оставил охранять ладью, к тому же надо подготовиться, вдруг действительно надо будет бежать, пусть отдохнут пока.

Вернувшись в корчму, мы устремились перекусить, да и запить стресс не мешало.

По-быстрому расправившись с едой, я направился искать Филиппа. Он с несколькими людьми сидел возле нашего дома и резался в кости.

— Филипп, — окликнул я его.

— Яромир, вы уже вернулись, как все прошло? — заинтересованно спросил он.

— Могло и лучше, мы к князю по вечерне приглашены на пир.

— Это же хорошо, — и увидев, как я скривился, уточнил, — ведь хорошо?

— Честно, не знаю, по-разному повернуться может, да и свербит у меня, — признался я.

— О, воинское предчувствие, просто так от него не стоит отмахиваться, — серьезно проговорил он.

— Вот и я так думаю, так что, когда мы двинем к князю, собирай людей тихонько, и двигайте к ладье. Будьте готовы, возможно, придется бежать из города, — решил подготовить я себе тропинку к отступлению. Лучше перебздеть, чем недобздеть.

— Может выйти, что ничего такого и не пригодится, но пусть будет.

— Все сделаю, — кивнул он.

Я знал, что действительно сделает, и, если придётся, все на ладье ночевать будут.

— Люта и его семью отмыли и накормили, в отдельную комнату уложили, тебя дожидаются, а возле двери я Пана поставил караулить, — сообщил мне о них.

Я просто кивнул, а утренняя встреча с воришкой у меня напрочь вылетела из головы, но надо разбираться.

Войдя к ним в комнату, я увидел спящего старика. Оглядывая его, я не понимал, как в нем еще жизнь теплится, одна кожа да кости. Да и возраст уже почтенный.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Черное море русичам привычнее называть было просто Русским. Или же Понтским (от Понт — Πόντος — море по-гречески). В «Повести временных лет» так и указано — «А Дънепрь вътечеть в Понтьское море трьми жерелы, еже море словеть Руськое…» (Днепр впадает в Понтское море тремя истоками, также море это Русским зовут). Греки и Ромеи прозывали его восточным.