Граффити

Дмитрий Шадрин

История о журналисте областной газеты, который становится уличным художником, чтобы защитить город от пришествия бога смерти и хаоса Книга содержит нецензурную брань.

3—8

Внезапно на желтой стене сталинки из вихря разноцветных линий, похожих на узоры калейдоскопа, выскочило «Help!!!» и тут же исчезло, растворившись в абстрактном рисунке. Остолбеневший Саморядов вытаращился на рисунок, тщась разглядеть в нем призыв о помощи. Это был рисунок со скрытым изображением. Но то, что Саморядов увидел при взгляде вскользь и как бы само собой, теперь, когда он смотрел в упор, при всем его желании он не мог разглядеть. Как он не старался он не видел ничего, кроме странного узора из пестрых клубящихся линий. Чем пристальней он всматривался в рисунок, тем беспомощнее он себя чувствовал. Его охватило глухое раздражение. Он попытался расфокусировать взгляд, задействовать боковое зрение. Безнадежно… Надо было расслабиться, отпустить себя. Только это было так же трудно, как заставить себя заснуть, когда спать совсем не хочется или как развеселиться, когда не до смеха… Он упрямо продолжал смотреть на рисунок, пытаясь как бы раздвинуть взглядом густые сорные заросли разноцветных линий и увидеть, что там за ними. Голова Саморядова невольно наклонилась к правому плечу. И голова лохматой дворняги наклонилась вправо. Присев на задние лапы, она смотрела на тот же настенный рисунок, что и Саморядов. Это была та самая собака, которая увязалась за Саморядовым, а потом направилась к белому храму. Каким образом она оказалось теперь здесь у обшарпанной желтой стены — одному богу известно.

Мимо Саморядова прошла женщина за тридцать в бежевом пальто и круглой плоской шапочке. Посмотрев на человека и собаку, которые на пару застыли у разрисованной стены, женщина нахмурилась. Она решила, что Саморядов ненормальный какой-нибудь, от которого лучше держаться подальше. Это была Митина Фрида Ипполитовна, 38 лет, товаровед в сетевом магазине шаговой доступности. Женщина души не чаяла в своей пожилой кошке и любила ее больше, чем оболтуса сына. Тот курил, прогуливал уроки, сбегал из дома. Митина прошла через тяжелый развод. Она выбивалась из сил. Ее преследовало ощущение, что ее обманули. Это ощущение обмана росло как снежный ком. Она всегда была настороже. «А вдруг это скрытая камера?» — подумала женщина. Она мимоходом подозрительно огляделась, но никакой камеры не обнаружила. Просто какой-то чудик стоял у стены и вместе с дворнягой пялился на рисунок. И она прошла мимо.

Нарисовался пожилой человек, похожий на потерянного андроида. Белые длинные прямые волосы смахивали на парик. На бледном вытянутом лице застыло выражение унылой сосредоточенности. Малашин Вениамин Тимофеевич катил за собой на веревке деревянную самоделку, похожую на маленький квадроцикл. На передней поперечине под круглым деревянным рулем была прибита табличка: «5 минут — 50 рублей»… Стены его комнаты были увешаны фотографиями Ури Геллера (на него Малашин внешне был немного похож), Дэвида Копперфильда, Эмиля Кио (в свое время его выступление потрясло Вениамина Тимофеевича) Маскелайна Невилла, Жана Эжена Роббера-Удена, Гарри Гудини, Романа Абрамовича, Дерипаски, Усманова и других магов, фокусников и волшебников… Когда-то у Малашина была жена, цирковая акробатка. Она называла его малахольным и путалась с дрессировщиком тигров. Однажды на нее что-то нашло, и она в приступе гнева сломала самоделку, над которой Малашин корпел больше года. Малашин вспылил, ударил акробатку. От этой пощечины она заплакала и рано утром свалила к фокуснику… Его доставало безденежье. На пятки наступала нищета. Жизнь Малашина была испорченным, изъеденным ржавчиной механизмом. Он пытался отладить этот механизм. Но тщетно. Оставалось лишь катить на веревке деревянную самоделку.

— Чего застыл? — буркнул Малашин. — Чего там?

Саморядов вздрогнул, выходя из оцепенения. Псина у его ног тявкнула, как бы отвечая Малашину, и замахала хвостом… Саморядов проводил взглядом потерянного андроида и напоследок посмотрел на рисунок на облезлой стене. И вроде бы что-то в рисунке стало проявляться и складываться… Но нет… Саморядов разочарованно вздохнул и пошел прочь, не замечая собаку, которая дружелюбно терлась о его штанину.