Граффити

Дмитрий Шадрин

История о журналисте областной газеты, который становится уличным художником, чтобы защитить город от пришествия бога смерти и хаоса Книга содержит нецензурную брань.

4—7

Отойдя от магазина, он достал из кармана коньяк, отвинтил крышку. Прошли двое полицейских патрульно-постовой службы: коренастый мужчина с жестким серым лицом и полноватая женщина, которая посмотрела на Саморядова так же, как смотрит жена, прежде чем вынести ему мозг. Саморядов поспешно отвернулся.

— Он придет, — Саморядов усмехнулся самому себе, сделал большой глоток, крякнул, спрятал стеклянную фляжку во внутренний карман куртки и пошел сквером. Над сквером точно маятник часов покачивалась яркая луна. Саморядов остановился у бюста Пушкина. Геннадий вынул из кармана куртки початую бутылку и поднял ее над головой, приветствуя поэта и предлагая выпить. Пушкин даже бровью не повел.

— Сердцу будет веселей! — пробормотал Саморядов и сделал глоток за себя и глоток за классика.

И когда это он успел уговорить полбутылки? Хм… Может, метнуться в магазин? Он посмотрел на луну. Но ни циферблата, ни стрелок не увидел. Чтобы узнать время, вынул из кармана телефон и, уставившись на темный экран, вспомнил, что отключил его. Коснулся пальцем кнопки, чтобы воскресить телефон…

Вдруг подумал: «А если жена позвонит?». Вспомнил знак с изображением черепа, пронзенного красной молнией: «Не влезай — убьет!». Отдернул палец от кнопки. Так и не включив, вернул телефон в карман. Он отвинтил крышку, вспомнил перекошенное от злости лицо жены, а так же ее «я тебя ненавижу!», присосался к горлышку. Голос жены в голове Саморядова отдалился и как будто бы сморщился.

Между тем улица серела и выцветала. Сгущались сумерки. Увязая и проваливаясь в них, Саморядов переставал узнавать ландшафт. То тут то там появлялись червоточины и бреши, сквозь которые можно было заглянуть по ту сторону.

И повсюду были эти странные рисунки и похожие на тайнопись надписи… Саморядову часто снилось, как он подбирает с безлюдного тротуара чьи-то монеты. Сейчас он с тем же азартом выхватывал взглядом настенные рисунки и надписи, словно решив прибрать их к рукам… Заметив очередное странное граффити, он останавливался и прикладывался к стеклянной фляжке.

Граффити довели до развлекательного центра, около которого сгрудились легковушки, словно готовясь идти на приступ.

Саморядов должен был перейти дорогу и направиться домой, чтобы услышать «Опять напоролся!» и «Господи, когда же это все закончится!». А действительно: когда? Может быть, никогда. А может быть, он прямо сейчас дойдет до вокзала, купит билет на первый проходящий и махнет если не в столицу, то в тот же Питер. Там хоть какая-то движуха. В любом случае это лучше, чем слоняться по Московской и Ленинградской. Саморядов отпил из фляжки и направился к пешеходному переходу.