Надпись под книгой. Сборник стихотворений

Дмитрий Шабанов

Первая книга сибирского (ныне петербургского) поэта представляет собой собрание стихотворений, написанных в 2002—2015 годах. Различные по стилю, тематике и звучанию, сведенные из нескольких циклов, они образуют картину становления поэтического и философского мироощущения автора, поиска собственного «я», а также являются своеобразным примером преодоления авторитетов.Книга – победитель конкурса «Словарный запас» проекта «Том писателей: антология новейшей вологодской литературы».

II. Близкие ветви дерева

или цикл, написанный с балкона

Близкие ветви дерева

Копошится июль в листве,

Я смотрю, не пройдёт ли кто

В беспокойстве, его бровей

Потревожив сырой литол.

Я смотрю в этот бредень-лес,

В освещённом его углу

Не появится ли косец

И размажет зелёным мглу.

То ли пьяница сушь прорвал —

Хлещет муторность из горла,

Будто это нарисовал

Сальвадор для своей Гала.

То ли птицы мацы куском,

Стаей в бездну оборвались

И выклёвывают комбикорм

Из кормушек и урн столицы.

Я смотрю, не лежит ли кто

Слишком мертвый внизу, про́ча

Мне дождаться лица Годо

Или тления кирпича.

Слишком близкие ветви здесь,

Слишком память меж них гнила,

Будто их написал Рамзес,

И лишь мифом была Гала.

Темнота

Необоримое «прощай». Впиваешься крюками глаз, но

Состав вздохнул и отошёл, ему хватило двух секунд,

Чтоб обесточить этот мир — огни смеркаются и гаснут,

И не дождаться, что они лицо, как память, рассекут.

С опаскою поводыря ты заступаешь в эту жижу,

А я, у каждого столба в бетон врастая головой,

Пытаюсь поперхнуться злом, и больше ни черта не

вижу.

Тащи меня куда-нибудь, смиряя шепот горловой.

Тащи меня — и тишина смеется ужасом вокзала.

Упиться вусмерть дай нам днесь — и мы к ближайшему

лотку,

И первые клубки вина навстречу первым комьям

жалоб,

И эта тряска, эта смесь, и взгляд привинчен к потолку.

Нас выдыхает из метро, нас сцапывает электричка.

Ты ведаешь меня? — Веду.

Верни меня в прилежный дом,

Где не дрожит еще рука и стол от кофе не коричнев,

И этот выморочный день, еще не вышедший винтом

Сквозь толщу бытовых надежд.

На улице потоки чалит,

Урча и хлюпая дождём, настойчивая темнота,

Прилипчивая темнота…

Ты что-то чёрный… — От печали.

Она уехала? — О, да…

Она вернётся?..

Белые пятна

А.Б.

Я хочу повидать шмурдячного человека,

Прочитать ему что-нибудь из моих the poem,

Чуждых мне самому, как пирату чужда шебека,

Как запойному — водка, когда он плывёт в запое.

Он расставит стаканы, будто засеет поле,

Он взрастит в них жидкости вражью силу,

Он мне скажет: что ж, выпьем за всё, что было,

И забудем всё, что не будет боле…

Ты кропал эту дурь, смущая заумью землю,

Мы горели — и кончились, вот два стакана, камень

Преткновения вместительностью ноль семь и

Это всё, что за муки дадено нам богами.

Вот за это и выпьем…

Сказано — надо сделать.

Я перечить не стану, не буду насосом долгим

Перекачивать воду о цели, мечте, о толке

Из пустого в пустое, от тела к телу.

Лишь наутро, когда я раскроюсь раньше,

По потребности выйду на двор поссать и

Похмелиться купить, я залажу: «встань же,

Не остави себя, если ты писатель,

Не оставь, если ты обладатель мела

Судьбы, если видишь глазами мира,

Не оставь, если матерь тебя вскормила

Перекачивать яды от тела к телу»

Так я буду твердить, а на пути обратном

Я внезапно вспомню, что спирт был разбит и пролит,

Что везде, повсюду остались слепые пятна,

На рубахе червеют, как пе́жина от моли.

Конец ознакомительного фрагмента.