Возвращение Повелителя. Моя первая волшебница

Дмитрий Туманов

Игорь Алексеев, он же князь Благодати Лексус Четвертый и властелин двух миров, вновь возвращается в удивительный мир Созвездия, созданный нанокомпьютером в его голове. «Кольценосная гонка» продолжается, и в этот раз Игорю предстоит покорять Альтернативу, находясь в теле своего Врага – Аваллона Темнозарного. А компанию в очередном увлекательном путешествии по планетам Созвездия ему составит первая любовь властелина миров и первая волшебница Благодати – Инесса Эрмандори.

© Дмитрий Туманов, 2023

ISBN 978-5-0059-7810-3 (т. 5)

ISBN 978-5-0055-1996-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. НАШИ В ЛОНДОНЕ

И снова здравствуйте! Император бедлама Гай Юлий Цезарь приветствует вас! Сегодня в роли императора будет выступать ваш покорный слуга Игорь Владимирович Алексеев — инженер-программист из старинного русского города Владимира. Он же — его сиятельство Лексус IV, Повелитель легендарного княжества Благодать и по совместительству властелин двух миров Созвездия.

Даже упомянутый Юлий Цезарь обзавидовался бы такому титулу. Он и завидует. И строит мне козни, находясь за стенкой в соседней палате — по ту сторону реальности. Там моего Врага зовут мессир Аваллон Темнозарный. Там он — Первосвященник Тьмы и по совместительству мой сын. По правде говоря, я имею некоторые сомнения в нашем родстве, однако факты… Факты, как известно, вещь непреложная.

И все это отнюдь не хроника будней сумасшедшего дома! Это моя жизнь, волею судьбы и силой обстоятельств разделенная на две части: реальную, в которой мне приходится пребывать большую часть времени, и альтернативную, созданную нанопроцессорами внутри моей многострадальной головушки. Ведь я — первая в мире человек-машина, киборг с нейрокомпьютером, выращенным прямо из головного мозга.

Нейрокомпьютер — плод творчества медицинско-технологической корпорации «Годсхенд» с туманного Альбиона, раскинувшей свои клинические сети по всему миру. Не так давно в эти сети угодил и я. Так уж получилось, что моя фамилия оказалась первой в списке подопытных пациентов, выгруженном из закрытой корпоративной базы данных. Затем сотрудники «Годсхенда», а именно мой бывший начальник Арсений Петрович Арефьев и хирург-гипнотизер Мануэль Хименес, сделали подпольную хирургическую операцию по внедрению нанопроцессоров в мою дотоле ничем не примечательную голову. А потом нанопроцессоры соединились в нейронные цепочки, которые, сплетаясь друг с другом, сформировали компьютерную матрицу, сопряженную с головным мозгом.

Между прочим, далеко не каждая комбинация ДНК могла стать основой для нейролингвистического программирования. Родные человеческие гены вообще были закрытыми и не могли корректно взаимодействовать с искусственной материей — для этого годились лишь сторонние ДНК, которые могли быть занесены вирусами и потом передавались по наследству. И далеко не каждая такая комбинация давала стабильный результат. По сути, в огромной системе ДНК имелись лишь маленькие «окна Овертона», через которые нервную систему человека можно было связать с нейронной сетью из нанопроцессоров.

«Годсхенд» искал таких людей по всему миру, маскируя свои поиски под бесплатную дистанционную диагностику здоровья. Медицинские тесты выявляли наиболее подходящих людей, информация о которых попадала в закрытую базу данных корпорации. По результатам анализа этой информации составлялись списки избранных — кандидатов в сверхчеловеки. А потом в ближайшее окружение таких людей внедрялись агенты компании, что сильно облегчало будущую операцию нейропрограммирования.

Проблема заключалась в том, что сами генные технологии в наше время были еще достаточно примитивны, и каждая операция становилась своего рода лотереей. По словам Арефьева, который, будучи скептиком по жизни, оценивал ситуацию более трезво, чем его работодатели, шансы на успех составляли примерно один на миллион. Однако же волею судьбы, рока, богов или всех их, вместе взятых, в моем случае операция по выращиванию компьютера из мозга человека впервые увенчалась успехом. Подозреваю, что в этот момент моя голова стала самой драгоценной в мире.

Однако программное обеспечение «Годсхенда» подпольные трансплантологи полностью загрузить в меня не успели. Этому воспрепятствовал Аваллон, очнувшийся от ста сорокалетнего заключения в своем микромире и обнаруживший себя в моем теле — окровавленном, привязанном к креслу и присоединенном проводами к странному устройству со светящейся панелью! В общем, все признаки ментальной пытки были налицо, поэтому мой «альтер эго» решительно прервал сей процесс, отгрузил люлей обоим экзекуторам и сбежал от них через окно.

По всей видимости, связь сознания Аваллона с чужим телом была неустойчивой, и удерживался он в нем с большим трудом. Поэтому для того, чтобы создать точку привязки к моему мозгу и в дальнейшем иметь возможность вернуться в него, Аваллон взобрался на ближайший дуб и бросился с него вниз головой, совершив ментальное заякоривание — так называемый «Прыжок веры».

Уж не знаю, каким чудом я тогда жив остался — голову разбил основательно и залетел на месяц в больничку. Но именно тот самый прыжок стал триггером для моего компьютеризированного мозга — в него загрузились какие-то совершенно посторонние программы, и в моем перезапустившемся сознании создалась самая настоящая виртуальная вселенная!

Я обычно называю ее Альтернативой, имея в виду альтернативу моей земной реальности. А вообще-то эту вселенную именуют Эквилибриум, что означает «сбалансированный». Эквилибриум, который также называют Средним Миром, является своеобразной «прослойкой» между двумя другими вселенными. Верхний Мир, он же Эфириум, полностью состоит из магического эфира, который излучается в Эквилибриум из голубых звезд. В противоположность ему Нижний Мир, он же Инферно, эфира не имеет вовсе. Зато там есть Бездна, которая источает Пустоту.

Вот такой, понимаете ли, бутерброд с сыром и маслом. «Масляная» начинка этого бутерброд довольно-таки обширна — в ней имеется полторы сотни только обитаемых миров. И, как минимум, вдвое больше миров диких, пустынных, погибших или же вовсе затерянных. Все это многообразие объединено под общим названием Созвездие.

Самым распространенным народом в Созвездии являются люди. И это само по себе не удивительно, принимая во внимание тот факт, что моя Альтернатива создана человеческим сознанием. Человеческая история Созвездия насчитывает пятьдесят тысяч лет. За это время люди проникли во все уголки Созвездия и освоили почти все миры, пригодные для их обитания. А некоторые из миров люди заселяли по второму, третьему, а иногда так даже и по пятому разу — восстанавливая руины, оставшиеся от предыдущей цивилизации после очередной разрушительной катастрофы.

Причины у этих катастроф были самые разные, и далеко не всегда они были результатом человеческой деятельности. Зачастую молодые цивилизации гибли из-за совершено банальных бедствий: засух, потопов, землетрясений и вулканической активности. Случалось и так, что люди бежали с планеты, спасаясь от смертоносных эпидемий, расплодившихся хищников или нашествия каких-нибудь жутких тварей. Нередки были и случаи, когда местные аборигены, выжитые колонистами из своих исконных земель, устраивали людям тотальную войну. А в тех случаях, когда все упомянутые факторы еще и накладывались друг на друга — ранние людские государства рассыпались, словно карточные домики.

Но если человеческая цивилизация все же проходила через сито мелких неурядиц и становилась доминирующей силой в покоренном мире — главным источником бедствия для планеты становилась уже она сама. А точнее, непомерные амбиции отдельных властителей, которые смогли стать королями, императорами и даже полубогами. Не говоря уже об их божественных кураторах — бессмертных и бесплотных сущностях, являвшихся фактическими хозяевами Созвездия. Богам была безразлична земная власть, но их могущество напрямую проистекало от количества тех, кто в этих богов верит. Поэтому смысл существования любого божества Созвездия сводился к тому, чтобы собрать под своим символом как можно больше паствы. Любыми способами.

И все эти факторы, усугубленные повсеместной доступностью магического эфира и портальными связями с другими мирами, способными удовлетворять спрос на оружие, артефакты и боевых магов, порождали множественные конфликты, постепенно перераставшие в разрушительные глобальные войны.

Иногда человеческие цивилизации гибли в результате противоборства боевой магии. Но чаще глобальное противостояние выявляло единственного победителя — который, набравшись сил, неизбежно начинал экспансию в соседние миры. Против инопланетных захватчиков немедленно сколачивались союзы, порой из совершенно непримиримых врагов. Союзники либо проигрывали, становясь базой для очередной межмировой империи, либо уничтожали зарвавшегося агрессора, попутно разнося в хлам его родной мир.

Изредка, в тех считанных случаях, когда в игру вступали такие непримиримые антагонисты, как Свет и Тьма, противостояния в Созвездии приобретали совершенно невероятный, эпический характер. Тогда боевые действия распространялись сразу на многие миры. Генеральные сражения Света и Тьмы были столь масштабными, а применявшаяся в бою магия — столь грандиозной, что планета просто не могла вынести подобную эфирную концентрацию. И тогда происходил либо масштабный глобальный катаклизм, либо гибель самой планеты.

А потом немногочисленные уцелевшие победители с ужасом взирали на уничтоженный ими мир, посыпали головы пеплом, клялись, что подобное не повторится никогда, и… Все начиналось по новой. Вот так человеческое сообщество Созвездия шло, брело и ехало, перманентно пребывая в стадии развития земного Средневековья, которое могло длиться многие тысячи лет. Некоторые миры поднимались до уровня Ренессанса, переставали решать вопросы с помощью грубой силы и начинали расширять свою сферу влияния менее рискованным, зато не в пример более эффективным способом — с помощью торговой экспансии. Совсем немногие доходили до уровня эпохи Просвещения — здесь уже первую скрипку играла дипломатия.

До эпохи технологического развития доживали единицы — вершиной их развития была паровая техника. Но такие миры были подобны падающим звездам — они существовали десятки, изредка сотни лет. Потом развитые миры либо погибали, либо теряли магию и разрывали связи с Созвездием, превращаясь в Закрытые миры. А далее…

Далее была зловещая пустота. Химически неустойчивые вещества, к числу которых относились порох и дизельное топливо, просто не могли существовать в эфирном потоке. Про электричество здесь знали с незапамятных времен, но нестабильная эфирная концентрация становилась неодолимым препятствием для его практического применения. Поэтому история Созвездия не знала огнестрельного оружия, фотокамер и кинематографа. Здесь никогда не звучали радиосигналы, а по дорогам миров Созвездия никогда не ездили автомобили.

Впрочем, Альтернатива ничуть не страдала от низкого уровня технологического развития, поскольку ее обитатели решали свои насущные бытовые вопросы с помощью магии. Магия могла пригнать тучу и оросить землю во время засухи. Магия могла помочь вырастить обильный урожай. Магия помогала кораблям ориентироваться в открытом море. Магия могла вылечить, исцелить и даже воскресить. Магия Эквилибриума могла…

Да много чего она могла. Почти все, по большому счету. Наивысшим местом сосредоточения магии в Созвездии был Конклав. Каждый из двадцати архимагов Верховного Круга Конклава являлся гранд-магом, обладающим пятым уровнем мастерства, максимальным для смертных — менее достойных на вершину магической власти просто не допускали. При этом у большинства архимагов имелись достойные преемники и помощники рангом не ниже четвертого, мастерского уровня. Обучение магов-экспертов третьего уровня в Конклаве вообще было поставлено на поток. В Арканиуме, университете Магнифиценты, студенты специализировались на боевой магии и политике, а в Электориуме упор делался на научные изыскания и управленческую деятельность.

Но даже при таком поточном производстве магов третьего уровня, и даже при том, что во всех мало-мальски крупных государствах имелись свои Башни Знаний, в которых массово обучались маги второго уровня — количество профессиональных заклинателей в Созвездии было очень невелико. И обитали они преимущественно в крупных городах, где имелся платежеспособный спрос на их услуги, или предоставлялась возможность заключить контракт с местной властью.

Естественно, и сами властители тоже прекрасно осознавали, что их собственный престиж и безопасность напрямую зависят от числа придворных магов и от уровня их мастерства. Поэтому на магов не скупились: гранд-магов настойчиво приглашали ко двору империй и крупных королевств, маги-мастера охотно принимались на службу властителями мелких королевств, герцогств и княжеств, а маги-эксперты кормились на территориях рангом пониже. При этом сами маги не могли занимать должность правителя — это категорически запрещалось Конклавом. Исключение делалось лишь для тех, кто постиг искусство магии, уже пребывая на троне.

Такое исключение было сделано и для моего предшественника, князя Благодати Аполлона I Лучезарного, которому в свое время пришлось сдавать экзамены наравне с обычными студентами. Сам по себе третий магический уровень Повелителя не добавил ему ничего, кроме удовлетворенных личных амбиций. Ведь к этому времени в распоряжении Аполлона уже имелись три заклинательницы четвертого уровня и одна гранд-магесса. В глазах Конклава это поднимало статус Благодати до уровня межмировой метрополии и позволило Аполлону создать свою звездную торговую империю.

Сейчас у меня на службе по Призыву состоят две волшебницы, а у Аваллона — одна, и по условному количеству престижа я вроде бы пока выше его. Но зато у обоих моих магесс, Александры Меллинор и Оэллис Священной Воды, «всего лишь» четвертый уровень. А на стороне моего Врага находится Великая волшебница Инесса Эрмандори — боевая магесса пятого уровня с огромным жизненным опытом и невероятным послужным списком.

Если же наше с Аваллоном противостояние дойдет до открытого магического столкновения — мои волшебницы со специализациями мирного профиля даже вдвоем не смогут эффективно противостоять Инессе. Защититься-то девушки, конечно, смогут — защитные заклинания расходуют меньше маны, нежели атакующие. Тем более, если мои дамы объединят свои силы. А они уже показали, что умеют это делать — магический Купол над Благодатной долиной тому свидетельство. Магический Купол — заклинание пятого уровня, но Александра и Оэллис все же сумели его сотворить, соединив и синхронизировав свои эфирные концентрации.

Но смогут ли мои волшебницы помочь мне получить три кольца Призыва, которые пока остаются ничейными? Это большой вопрос… В сложившейся ситуации, когда на раздаче карт из моей «кольценосной» колоды в руках моего Врага оказался небьющийся козырь — я, рано или поздно, буду вынужден обратиться за помощью к тем, кто следит за правилами игры — к магическому Конклаву. Возможно, мне придется пойти им на какие-то уступки. Возможно, даже на очень большие уступки — ведь Конклав ничего и никогда не делает забесплатно.

В общем, решено: как только я окажусь в Благодати — первым делом отправлюсь на переговоры в Конклав. Но это будет еще нескоро. Ведь Аграфен Бортник, предоставляющий мне свое тело на время моего погружения в Альтернативу, заточен в тюрьме Благодати — в камере из резистентного железа, непроницаемой для эфирных потоков и для магии в целом.

Даже псевдокот Смайлик, который обычно обменивал наши с Аграфеном сознания, не мог преодолеть эту преграду. Несколько раз я вызывал псевдокота, вновь и вновь пытаясь вернуться в Альтернативу. И каждый раз Смайлик жалобно мяучил и виновато смотрел мне в глаза — дескать, не понимаю, я, что происходит, и даже объяснить не могу, потому что коты не умеют говорить.

Эх, бедолага, не виноват ты ни в чем… Это я сам во всем виноват! В том, что не доверял тем, кому бы следовало доверять, и, наоборот, излишне доверился тем, кому доверять вообще не следовало! А еще в том, что зазвездился после первых успехов, почувствовал себя настоящим героем, которому все по плечу. А когда корона Благодати наконец-то оказалась на моей голове — ее вообще унесло в дальние дали. Вот тут-то Альтернатива и поставила меня на место — жестко и решительно!

А еще, и это, пожалуй, самое главное — я с оторопью понял, что характер у меня совсем не такой, какой я думал. Здесь, в земной реальности, всю свою жизнь я просто следовал устоявшимся жизненным правилам, традициям и законам. Я, словно мелкая рыбешка, плыл в бурной жизненной реке и лишь изредка лавировал в стремлении ухватить кусочек получше. Возможно потому, что я прекрасно осознавал — сколь бы ни был несправедлив окружающий меня мир, но в одиночку я с этим ничего не могу поделать. А если я по своей глупости попробую пойти против течения — оно просто снесет меня, и хорошо, если не разобьет о камни и не выбросит на берег.

Однако, стоило мне оказаться в роли пусть маленького, но самодержавного властителя, имеющего возможность самому все решать и непосредственно влиять на окружающую меня реальность… И откуда что взялось?! Я вдруг ощутил, что мироздание Альтернативы вращается вокруг меня — подобно микромиру кольца Призыва, обращающемуся вокруг своей незримой оси. Я почувствовал, что имею право вершить правосудие и бороться за справедливость. За мою справедливость — любыми способами.

Конечно, лучший способ добиваться справедливости — договариваться, находя взаимовыгодный компромисс. Но если договориться не получается, если меня не слышат и не слушают — тогда противостоящее мне зло будет повержено! А добром ли, или же другим злом, подчас не менее отвратительным — уже не суть важно. В общем, высокая цель оправдывает средства.

Похоже, именно это и оттолкнуло от меня моего Кольценосца Гвидо Остролиста — человека тоже далеко не безгрешного и не сильно обремененного моральными принципами. Сейчас, осмысливая свои поступки, я понимаю, что, наверное, мог бы удержать Гвидо на своей стороне — хотя бы просто поговорив с ним и объяснив мотивы моих деяний.

Однако я, словно зашоренная лошадь, рвался к очередной вершине и просто не замечал сомнений тех, кто идет рядом со мной и прикрывает мне спину. И так получилось, что мой соратник, когда ему вдруг представилась возможность выбора, внезапно предал меня! Видимо потому, что в глазах Гвидо я оказался большим злом, чем мой Враг.

И в результате этого предательства я оказался в буквальном смысле у разбитого корыта! Я не знал, как долго продержится в осаде Белая Цитадель. Я не знал, как долго еще мне придется сидеть в тюрьме. Я не знал, с чем я останусь, когда выйду из заключения. И, что самое обидное, я ничего не мог сделать! Я оказался вне игры!

Но все же я не опускал рук и не сдавался — иначе я бы не был Аполлоном, пусть даже и после реинкарнации, которая начисто дефрагментировала память властелина миров. Поэтому я делал то, что было в моих силах — продолжал тестировать свой внутричерепной нейрокомпьютер. Долгими зимними вечерами я сидел у монитора, вновь и вновь менял тестовые параметры и уставшими, слипающимися глазами пялился в диагностические таблицы, пытаясь уловить в них хоть какую-то логику.

И я таки нашел ее! Как вы уже знаете, в моем нейроинтерфейсе имелось двенадцать программ — все они были примерно одинакового размера и могли восстанавливать друг друга, если какую-то из программ удаляли. Но было совершенно непонятно, почему это происходит и как ничем не связанные друг с другом программы узнают о том, что какая-то из них исчезла.

И вот, в ходе бессчетных манипуляций, после сотен, а может, уже и тысяч тестов, я, наконец, выяснил, в чем тут дело! Внутри этих двенадцати программ заключались еще шесть, дублирующих друг друга и связанных друг с другом попарно, как… Ну да, именно как мультипорталы Альтернативы, связывавшие два весьма удаленных друг от друга мира через третий! Как только один из миров… тьфу, одна из программ исчезала — одна из этих шести внутренних подпрограмм, которые я назвал базовыми, немедленно активизировалась и, копируя себя, создавала новое ядро утраченной программы.

Потом эта утерянная программа «дорастала» уже самостоятельно, восстанавливая утраченный аналог, хотя и не идентично. Но, по сути, получалось то же самое — то есть, утрируя, из посаженного ореха вырастал именно орех, а не дуб, не клен и тем более не баобаб.

Более того, проследив фрагмент, через который производилось копирование, внутри этой «телепортационной паутины» я, к удивлению своему, обнаружил ее центр — небольшую управляющую программу, единую для всей базы. Именно ее система воссоздавала в первую очередь, и именно она становилась тем самым орехом, из которого в дальнейшем вырастало программное дерево. И все это вкупе уже напоминало…

Да-да, структуру построения Благодати! Двенадцать внешних, общественных секторов, внутри которых находятся шесть внутренних, принадлежащих княжеской короне, а внутри них расположена центральная локация — Заповедная пуща. Средоточием пущи является Ореходуб — гигантское волшебное дерево, чьи корни пронизывают всю землю Благодатной долины, и которое может управлять всеми процессами долины — ну, если захочет, конечно.

Вообще-то Ореходуб не любит вмешиваться в наши дела. Если все идет своим чередом — супердерево ничем себя не проявляет. Наша общенародная стройка по восстановлению города Ореходубу совершенно безразлична — лишь бы поселенцы живые деревья на дрова не рубили и на зверушек не охотились. И ему абсолютно до фонаря, на чьей голове находится корона Благодати и чей флаг развевается над Белой Цитаделью.

Однако, когда мои волшебницы учинили очередной магический кавардак с сопутствующим экологическим ущербом — незримая магическая сила сразу же дала понять, кто в долине хозяин и какие неприятные ощущения ждут того, кто возомнит себя царем местной природы!

Но, конечно же, аналогия между Благодатью и мирами Созвездия была уже неуместна. Общую структуру Созвездия не знали даже всемогущие маги Конклава. Скорее всего, создавая Благодать, Странник отобразил принципы построения портальной структуры Базового Континуума — близлежащей части Созвездия, которая была подконтрольна Конклаву. Карта Базового Континуума находилась на форзаце Временного каталога Конклава. Когда я увидел ее в первый раз — аналогия со вселенской паутиной возникла просто сама собой.

Центром Базового Континуума являлась система Монарха — желтой звезды, на орбите которой находилась Капелла — родной мир Конклава. Капелла посредством мультипорталов была связана с шестью мирами внутреннего круга, из названий которых мне запомнились только три: уже известная мне прекрасная розовооблачная Агранна, огромный Меркантар, являвшийся самой населенной планетой Базового Континуума, и крохотная Синтерра — единственный в Созвездии мир, жизнь в котором существовала исключительно за счет магии. Синтеррой единовластно управляли маги Конклава, там же находился часто упоминаемый моими волшебницами магический университет Электориум.

Второй уровень вселенской паутины включал в себя двенадцать звездных систем, в которых располагались все остальные посещенные мною миры: Мирабелла, Леолантис и Террум. Межмировые портальные связки внешнего круга были гораздо более сложными — их количество зависело от размера мира, наличия обитаемых сателлитов и соседних миров той же системы, которые были обитаемы или хотя бы посещались людьми в какой-то из периодов долгой истории Созвездия.

Но, так или иначе, в портальной паутине Базового Континуума прослеживалась некая логика и упорядоченность. Нечто подобное я видел и в программах, скрытых в моем компьютеризированном сознании. Что, по большому счету, даже и странным не кажется — ведь одно из них напрямую проистекает из другого.

Вопрос в том, откуда взялись эти самые программы, и как они вообще смогли внедриться в мой внутричерепной компьютер? Ответа на него я найти не мог, сколь не пытался, а программисты из «Годсхенда» ничем не могли мне помочь. Более того, мой лондонский коллега Джордж Фидлерсон, он же Жора «Обжора» в сравнительно недавние годы его проживания в Ростове, проанализировав количество используемых уникальных знаков, предположил, что язык программирования у загадочных программ не английский, как это можно было бы предположить по факту британского производства нанопроцессоров, а скорее всего русский!

Язык программирования с русским алфавитом? Дас ист фантастиш! Нет, подобные языки, как явление, существовали на заре информатики — еще в советские времена. Однако все они пропали без вести после массового распространения персональных компьютеров. Почти все. До нашего времени дожила разве что всем известная программа «1С». Но у нее очень своеобразная специфика, связанная с бухгалтерией предприятий. А нейролингвистическое программирование с точки зрения бухгалтеров это даже не обратная сторона Луны, а просто какая-то параллельная вселенная — неизвестная, пугающая и вообще несуществующая.

Так что у меня остается лишь одна мало-мальски годная версия: таинственная программа, невесть как просочившаяся в мою голову, является продуктом советского военпрома. Она была разработана в каком-то сверхсекретном научно-исследовательском бункере и предназначалась для внедрения в мозги вражеских программистов. Ведь по сути, это был самовосстанавливающийся вирус, вызывающий яркие и убедительные галлюцинации и вызывающий необратимые изменения психики зараженного субъекта.

Когда же СССР распался, проект был признан бесперспективным. Сверхсекретный бункер законсервировали, оборудование пустили на металлолом, ну а дискеты растащили по домам уволенные сотрудники. Да, возможно они были осторожны и форматировали дискеты перед личным использованием. Но теперь-то мы знаем, что хитрая программа выделяет для себя ма-аленький фрагмент диска, который компьютер попросту не видит и поэтому не может его почистить.

Зато этот скрытый фрагмент замечательно копируется вместе с любыми другими файлами! Оказавшись на новом носителе информации, вирус начинает «прорастать» при каждом запуске программ на компьютере и постепенно внедряется в них. Но его интересуют далеко не все программы, а только лишь те, при использовании которых у человека возникают наиболее яркие эмоции. Так этот вирус и кочует — с диска на диск, с компьютера на компьютер, постепенно внедряясь в мозги заядлых любителей видеоигр и порнушки.

Бред сивой кобылы? Полностью с вами согласен! Но ничего более вменяемого я придумать не смог, поскольку варианты с участием цыганок, экстрасенсов и инопланетян, предложенные моим неуемным товарищем Колькой Стрешневым, не вдохновляли меня еще больше.

Более того, мой друг в запале выдвинул еще одно предположение, которое было бредовее всех остальных, вместе взятых. Однако, поскольку Николай Васильевич придумал его не сам, а снял прямо-таки с моих уст, когда ими вещал запертый в арматурной клетке Аваллон Темнозарный — гипотеза имела право на жизнь. И если она хоть в какой-то части могла быть истинной — у меня аж дрожь по телу пробегала от того, какая страшная угроза может таиться в моем высокотехнологичном котелке!

В общем, Аваллон вспомнил, что его дражайший папочка придумал способ, которым можно было протащить в свое земное тело одну из высших сущностей, а потом внедрить ее в сознание другого человека! Необходимость в этом как раз таки имелась. В том случае, если Аполлон возродится на Земле и не вспомнит про иллюзорный мир — ему помогут. Конечно, за такую помощь придется платить, и конечно, подобная плата будет очень высокой, но…

Что, если Страннику в итоге удалось провернуть и этот трюк? И теперь эта самая сущность — неважно, кто он: ангел, демон или бог, влезла мне в голову и в добровольно-принудительном порядке заставляет меня вспоминать мир, находящийся по ту сторону реальности?!

Резон у высшей сущности есть. Если Альтернатива создана мной и мною же может быть изменена, то с моей помощью этот незримый помощник сможет подчинить себе весь Эквилибриум! А, обладая вселенским могуществом там, потом можно уже и на власть в реальном мире претендовать…

Блинский-блин, до чего же я дожил! Я уже на равных соотношу реальность и иллюзию в моей голове! Вот до чего меня довел мой удивительный внутренний мир!.. Когда же я снова туда вернусь?!

Во всяком случае, это будет еще не скоро. А сейчас у нас на повестке дня — Новый год! И сегодня мы с моей дражайшей супругой Глафирой Сергеевной летим в Лондон — на корпоратив «Годсхенда», в котором будет участвовать все руководство компании, а также ее владельцы — семейство Ротшильдов.

Судя по тому, с какой скоростью нам была оформлена британская виза, ныне недоступная подавляющему большинству россиян, «хозяева жизни» желают лично взглянуть на плод своих многолетних трудов — на мою драгоценную компьютеризированную голову. Ну а заодно уж и на того русского мужика, коему выпала великая честь ее носить, кормить и расчесывать.

Что ж, пусть большие боссы тешат свое величие. А я со своей стороны попытаюсь разговорить их на предмет секретных корпоративных исследований. Ведь этот разговор буду слышать не только я — секретный чип в моем телефоне транслирует все переговоры на компьютер Сани Ерохина.

Насколько я понимаю, наш бывший сисадмин Александр Ашотович уже не безработный. Он-то это напрямую не говорит, но делает намеки на то, что наша спецура приняла его в свои ряды в качестве внештатного сотрудника. Через Александра я держу связь с двумя Владимирами — сотрудниками из управления «К», которые завербовали мой телефон и используют его в оперативной игре с британской разведкой.

Оказывается, наши спецслужбы давно уже положили глаз на интенсивно развивающуюся компанию с неизвестными источниками финансирования и международной филиальной сетью, из-за которой беззастенчиво торчали уши секретной службы Его Величества. Вездесущие и неуловимые российские хакеры без особого труда проникли в давно не обновлявшуюся и безнадежно устаревшую систему безопасности головного офиса «Годсхенда». Теперь они могли дистанционно отключать камеры наблюдения, стирать архивные видеозаписи, принудительно перезапускать сервер и даже ненадолго вырубить электричество в здании.

Проблема заключалась лишь в том, что система безопасности физически не соединялась с суперзащищенной корпоративной компьютерной сетью. Поэтому единственным вариантом получения сведений о тайной деятельности компании рассматривался тот, при котором кто-то проникает непосредственно в здание головного офиса в Лондоне, подключается к любому из компьютеров и скачивает его содержимое. В перспективе, эта информация могла стать плацдармом для изучения баз данных, расположенных на центральном сервере компании.

Как вы уже догадываетесь, этим «кем-то» должен был стать я. После того, как я сообщил Ерохину, что еду в Лондон тусить на новогоднем корпоративе «Годсхенда» — мне ненавязчиво предложили совместить приятное с полезным. А затем мне по почте пришла посылка без обратного адреса, в которой оказался винчестер с беспроводным контроллером, способным дистанционно подключаться к моему шпионскому телефону. По сути, моя функция была чисто утилитарной. Я должен был добраться до любого компьютера в центральном офисе, разблокировать его и подключить к телефону. А дальше телефон, по идее, должен был все сделать сам.

Операция представлялась мне не особо сложной — учитывая, что моя супруга с недавнего времени является сотрудником «Годсхенда». Из опыта совместной жизни я знал, что Глафира всегда записывает пароль к компьютеру на обратной стороне клавиатуры. А уж вытащить карту-пропуск из внутреннего кармашка ее вечно расстегнутой сумочки смог бы, наверное, даже и малолетний ребенок. По большому счету, мне оставалось лишь узнать, где в центральном офисе находится отдел международных проектов и рабочее место моей супруги. А дальше, как говорится — дело техники…

И вот мы уже в лондонском аэропорту Хитроу. Глафира была здесь неоднократно и знает, где что находится, поэтому идет вперед уверенной легкой походкой от бедра, рассекая толпу. А вслед за ней следует багаж — чемодан на колесиках и тот, кто его за собой тащит. Нас даже встречают — человек с бейджем «Годсхенд» и с табличкой «супруги Алексеевы» стоит на выходе из таможенной зоны.

— Билл Берлингтон, — по-русски, но с характерным американским акцентом представился встречающий. — Заместитель директора службы безопасности «Годсхенда». Мне поручено сопровождать вас во время вашего нахождения в Лондоне. Прошу пройти со мной к выходу из аэропорта — там ожидает предоставленный вам автомобиль.

На стоянке перед зданием аэропорта, куда непрестанно подъезжали и отъезжали автомобили, обнаружился лимузин с корпоративным значком «Годсхенда». Его водитель, индус или пакистанец в служебной униформе, принял наш чемодан и чинно открыл перед нами дверь. А когда мы уже разместились внутри, из радио зазвучала приятная, ненавязчивая музыка — марш шотландской гвардии. Все прям-таки по высшему разряду, как у здешних пэров и лордов! Ну, здравствуй, старушка-Британия — русские пришли!

Дорога к отелю шла прямо через центр Лондона, и здесь было на что посмотреть. Открыв рот, я разглядывал проплывающие мимо меня памятники, особняки и дворцы. Альберт-Холл, Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство, Биг-Бен и примыкающий к нему парламент величественно проплывали за окном лимузина, как символ другой жизни — зарубежной, элитной, лощеной и… ненастоящей.

Да, это была лишь картинка — глянцевая и завлекательная. Однако, когда автомобиль останавливался на перекрестках, передо мной представал совершенно другой Лондон: суетливый, озабоченный и постоянно куда-то спешащий. На тротуарах было очень много мигрантов — британская столица стремительно превращалась в многоязычный, живущий сегодняшним днем Вавилон, где деньги правили бал и были мерилом всего.

Отель «Парк Плаза» располагался в центральной части города, прямо напротив комплекса парламента. Сзади него находился огромный вокзал «Ватерлоо», и поезда проходили прямо под окнами нашего номера, в котором мы оставили наши вещи. А еще чуть подальше, на улице Ватерлоо, ставшей всемирно известной благодаря одноименному сериалу, располагался центральный офис «Годсхенда» — пятиэтажное офисное здание в модерновом стиле, с собственной огороженной территорией и автостоянкой.

— «Оранж»… То есть «Апельсин»? Мы точно туда приехали? — с сомнением произнес я, рассматривая вывеску, на которой, собственно, и был изображен упомянутый фрукт.

— Точнее некуда, — съязвила Глафира, дав отмашку водителю, что в его услугах более не нуждаются. — «Оранж» — это корпоративное кафе «Годсхенда». Здесь наши сотрудники обедают, ужинают, а иногда так даже и завтракают. Здесь же проходят всевозможные вечеринки, фуршеты, корпоративы и всякая прочая лабудень. Кафе соединено переходом с административным корпусом — сюда можно пройти прямо из офиса, не замочив ног и даже не успев замерзнуть. Кстати говоря, Ричард обещал встретить нас в вестибюле.

— Что еще этот британский сухофрукт тебе наобещал? — проворчал я, но Глафира предпочла «не услышать» мою последнюю реплику. Вскоре она уже прикладывалась щечками к гладко выбритой холеной аристократической мордашке вице-президента «Годсхенда» — на пару мгновений дольше, чем это было положено приличиями.

— Театр начинается с вешалки, а корпорация — с театра! — усмехнулся Ричард, эффектным жестом принимая пальто Глафиры (едрить-кудрить, это вообще-то моя обязанность!) — В этом здании раньше находилась модерновая сценическая площадка, здесь ставили спектакли еще во время вьетнамской войны. Секс, наркотики, рок-н-ролл и все такое прочее — отец мой в молодости частенько сюда захаживал. Однако времена изменились — в двадцать первом веке люди перестали ходить в театры. Когда у каждого есть интернет и домашний кинотеатр — зачем вообще нужно куда-то ходить? Четверть века назад «Оранж» захирел и обанкротился, а мы выкупили здание и перестроили его под собственные бытовые нужды. Однако концепцию мы сохранили — в центральном зале кафе до сих пор прекрасная акустика. И сцена тоже осталась — время от времени на ней приглашенные звезды выступают. Завтра, кстати, Бритни Спирс ожидаем — в этом году корпоратив будет в ремейк-стиле «Маскарад Миллениум». А вы костюмы с собой прихватили?

— Да нет, как-то… — промямлил я, вспомнив, что перед отъездом Глафира пару раз интересовалась, не сохранилось ли у моего отца приличного костюма начала века? Но я тогда не воспринял ее слова всерьез. А, похоже, зря.

— Не волнуйтесь, — поспешил утешить меня Ричард. — У нас есть все. Разорившиеся театралы оставили нам в наследство кучу театральных костюмов — будет из чего выбирать. А за сценой даже гримерки сохранились — они переоборудованы в приватные гардеробные. Там можно переодеться и привести себя в порядок. Я дам вам ключ-карты от одной из них.

— Приватные, говорите? Ну-ну… — с двусмысленным намеком произнес я, принимая смарт-карту с прицепленным к ней брелоком — гламурным пластиковым розовым сердечком. Но Ротшильд-младший намека не уловил, поскольку эта двусмысленность могла быть понята только носителем русского языка.

— Игорь хотел сказать «большое спасибо»! — уточнила Глафира, исподтишка отвесив мне болезненный пинок по лодыжке. — Мы обязательно воспользуемся вашим предложением!

— Буду рад помочь! — расплылся белозубой улыбкой англичанин, небрежным жестом давая отмашку Берлингтону, что тот пока может быть свободным. — Насколько я понимаю, вы только что из самолета. Вы голодны?

— Да, перекусить не помешало бы, — ответил я, игнорируя вежливое отрицание супруги, за что получил второй пинок, уже по другой лодыжке. — Авиационная кормежка усваивается как-то очень быстро. Уж не знаю, чем таким там нас кормят, что после рейса опять есть хочется?

— Да-да, я тоже не раз такое замечал, когда летал в эконом-классе, — согласно закивал Ричард. — К сожалению, кухня «Оранжа» сегодня не работает, а зал закрыт в связи с приготовлениями к завтрашнему вечеру. Однако у нас имеется лаунж-бар — он открыт в любое время дня и ночи. Еда там самая простая — пицца и бургеры и хотдоги. Но офисным полуночникам и фастфуд за счастье. Я и сам, случается, там перекусываю — прошу вас пройти за мной на второй этаж.

Лаунж-бар располагался на месте бывшей театральной ложи. От зала его отделяла прозрачная стена, через которую было видно, как в центральном зале работники расставляют столы, развешивают гирлянды шаров и таскают музыкальную аппаратуру. А администратор кафе, коренастый бритоголовый крепыш с военной выправкой, стоял на сцене, рявкал в ненастроенный микрофон и тыкал пальцем во все стороны, раздавая указания подчиненным.

— Успеют ли до завтра? — озабоченно спросила Глафира, обратив внимание на длиннющий список в руках «главного по тарелочкам». — Я месяц назад видела этот список на столе у нашего секретаря Сьюзен. Там одних декораций — целый грузовик. Корпоратив в шесть вечера начнется, а тут, как у нас говорится, конь не валялся.

— О, да, конь тут точно не валялся! — заливисто рассмеялся Ричард, приглашая нас за столик. — Но не извольте беспокоиться. Наш администратор Джефри Кейнс — главный старшина флота в отставке, у него даже тарелки летают и вилки строем ходят. А, как истинный британец, Джеймс пунктуален до невозможности — можете не сомневаться, что завтра в шесть часов вечера двери нашей кают-компании откроются, и внутри будет все на своих местах и в полной боевой готовности.

Насчет еды Ричард оказался стопроцентно прав — нас действительно накормили бургерами, поскольку к вечеру последнего рабочего дня года в лаунж-баре больше ничего не осталось. Но зато эти корпоративные бургеры не шли ни в какое сравнение с тем безвкусным хавчиком, который подают в наших провинциальных забегаловках со словами: «Слюшай, дарагой, этот теленок еще вчера бегал и хвостом вилял!» Я, будучи убежденным противником фастфуда, с удовольствием схомячил английского «теленка» и даже добавки попросил.

А когда на десерт нам принесли мороженое с фруктами — мое сердце совсем оттаяло. Только наш гостеприимный хозяин отчего-то совсем ничего не ел — ограничился лишь чаем с печенькой. Поддерживая беседу, Ричард периодически смотрел в смартфон и изредка переписывался в чате мессенджера. В конце концов, он не выдержал, сообщив:

— Меня ждут в офисе, где собирается все руководство «Годсхенда». У нас в компании принято в последний час предновогоднего рабочего дня подводить итоги года. Я, конечно, могу отказаться, пользуясь привилегиями вице-президента, поскольку находиться в вашем обществе мне гораздо приятнее, чем выслушивать сухие отчеты руководителей, бухгалтеров и юристов. Но это давняя корпоративная традиция, и мне не хочется огорчать отца. Старик, конечно, промолчит, глядя на пустое кресло справа, но потом будет ворчать целый месяц о том, какой я безответственный сотрудник, и что он десять раз подумает о том, кто займет его место после выхода на покой. Зачем? Сэр Джеффри и так много расстраивается в последнее время. Я уж лучше потерплю как-нибудь.

— Да-да, конечно! — согласно закивала Глафира. А потом, внезапно вспомнив о чем-то, спохватилась: — Ричард! Позвольте проводить вас до приемной! Мне нужно со Сьюзен перекинуться парой слов — насчет завтрашнего мероприятия.

— В таком случае — прошу! — поднялся Ричард, галантно указав на коридор-галерею, ведущую в обход центрального зала. — Дамы — вперед!

Где-то я уже слышал такое выражение. Не помню — где и при каких обстоятельствах, но тогда оно тоже меня покоробило. А теперь… Я ощущаю себя, словно брошенная дворняжка! И вроде бы нет причин для ревности, потому что тут, в высоком обществе, не принято чужих жен из-под носа у мужей уводить. Но все же… После ухода Глафиры мне стало как-то муторно на душе. И очень одиноко.

— Скучаем? — внезапно прозвенел женский контральтовый голос за столиком слева. — Составить вам компанию?

Я недоуменно оглянулся. В лаунж-баре, кроме нас, находились и другие сотрудники «Годсхенда» — примерно человек десять. Кто-то решил перекусить после напряженного рабочего дня, кто-то устроил здесь свидание, а кто-то, отпросившись из офиса пораньше, в промежутке между работой и домом уже начал отмечать Новый год.

Но вот клянусь вам, за соседним столиком пять минут назад еще никого не было! И я, погруженный в свои невеселые думы, даже не заметил, как эта особа в черном там нарисовалась! Это просто мистика какая-то!

Получив мой ответный кивок, незнакомка грациозно поднялась, взяв сумочку и подхватив со спинки кресла черный плащ-кардиган, который на мгновение взметнулся и завис, подобно воронову крылу. А черный кринолинный колокольчик, едва прикрытый кружевным пончо, неспешно продефилировал передо мной, открывая стройные ноги на высоких каблуках. Странная какая-то одежда — на девице лет двадцати она бы вполне уместно смотрелась. Но на женщине возрастом под сорок юбка-колокольчик в талию выглядит как-то очень уж экзотично!

Да и в целом эта дама выглядела так, словно собралась выходить на сцену или на съемочную площадку: длинные прямые черные волосы, изящные брови вразлет, фактурно наложенная косметика, темного цвета помада на аккуратных поджатых губках и резко контрастирующие со всей этой утонченной элегантностью оттененные, слегка запавшие льдисто-голубые глаза, окруженные сетью ранних морщинок.

Актриса, что ли? Они, актрисы, такие — сами себе на уме и в своем собственном духовном мире живут. Прямо как я. А вообще-то она красивая. Была… Да, собственно, почему была? Эта особа и сейчас эталон совершенства. Но если бы сбросить с десяток лет и морщин — ее запросто можно на обложку журнала помещать.

Да, точно актриса… Повадки у нее артистические — обычные люди так четко и напоказ жесты не фиксируют. А вот завсегдатаи сцены и экрана — запросто. У них эта профессиональная привычка со временем и в повседневную жизнь переходит.

А то, что незнакомка говорила по-русски и без малейшего намека на акцент, меня особо не удивило. В нашу урбанистично-глобалистическую эпоху за рубежами родной страны живут и работают миллионы русскоязычных людей. В одной только Британии их тысяч триста, не меньше. Однако многомиллионный Лондон — тот еще Вавилон, и русских здесь — капля в море. Неудивительно, что кто-то из моих бывших соотечественников, услышав родную речь, захотел просто пообщаться. Что ж, давайте пообщаемся — делать-то мне в ближайший час все равно нечего.

— С кем имею честь? — вежливо поинтересовался я. Вообще-то мужчинам принято первыми представляться. Но, поскольку инициатором разговора был не я, то и не с меня начинать знакомство.

— Анжела, — артистично вскинув подбородок, произнесла дама в черном. И, задержав голос, тихо уточнила: — Анжела Ротшильд. — И, заметив мои округлившиеся и офигевшие глаза, уточнила еще раз: — Вдова покойного Джеймса Ротшильда, младшего брата сэра Джеффри. А также — миноритарный акционер «Годсхенда». А также… О-ой… Простите, а вы — кто?

— Если вы тоже из их семейства, то вы точно должны знать, кто я такой, — усмехнулся я. Однако, заметив недоумение в стремительно расширяющихся глазах своей собеседницы, я спешно представился: — Алексеев Игорь Владимирович, внештатный сотрудник корпорации. А по совместительству — человек-компьютер, один такой в этом мире.

— Что ж… — широко улыбнувшись и выдержав воистину театральную паузу, произнесла Анжела, а в ее глазах зажглись озорные огоньки. — Приятно познакомиться, Игорь. Но вы совершенно правы — в этом мире только лишь я знаю, кто вы такой. С возвращением, Странник!