Гранатовый сок

Дмитрий Соколов, 2021

Оказавшись в ненужное время в ненужном месте, программист-фрилансер Гриша Волков становится вампиром. Теперь ему предстоит искать ответы на многие вопросы: станет ли он снова человеком или это навсегда? Что делать с синдромом хищника и чем могут быть полезны чеснок и серебро? Случайно ли московские охотники на вампиров хотят нанять на работу именно его? Для чего они создают новый вирус, а вместе с ним и вакцину? Кто такой таинственный Каспер, которого все боятся, и зачем он пишет ему письма? Как поступить, если влюбился не вовремя и не в ту? И, в конце концов, есть ли что-то вкуснее, чем гранатовый сок?

Глава 6. Не врач, а мегера

С утра эндокринолог, выслушав жалобы и окинув взглядом мою исхудавшую фигуру, вынес неутешительный вердикт:

— Госпитализировать, причём срочно. Желательно прямо сейчас — по «скорой».

Возражать я не стал — тем более, что температура моя к утру подскочила до невиданной отметки в сорок с хвостиком градусов, и на приём я приехал, колотясь от лихорадки.

В десятом часу я уже лежал в эндокринологии. Госпитализация тоже не прошла без приключений. В процедурном кабинете отделения при виде или, точнее, запахе чужой крови мне сделалось дурно — как и вчера, на заправке. Мир снова стал чёрно-белым, и я увидел себя со стороны. Пока медсестра брала анализ у другого пациента, я прошмыгнул к стоящим за её спиной пробиркам, схватил одну и попытался свинтить с неё крышку. Чувство сухости в горле смешивалось с диким ужасом от того, что я не мог себя контролировать. После нескольких секунд борьбы со своим альтер-эго, я всё же ударил себя — то есть, его — по руке. Пробирка выпала, но, к счастью, не разбилась, а только шумно покатилась по металлическому столу.

— Простите, — пробормотал я в ответ на немой взгляд медсестры и запоздало схватился рукой за столешницу. — У меня… потемнело в глазах. Чуть в обморок не упал. Пойду лягу. Возьмите мне кровь в палате, пожалуйста.

Задержав дыхание, я пулей вылетел из процедурного кабинета.

Чуть позже кровь у меня всё-таки взяли. Дурнота прошла, мир снова принял цветной облик, но странности продолжались.

Следующая порция удивления ждала меня в кабинете ультразвуковой диагностики. Врач, который делал мне УЗИ — молодой мальчик-практикант — долго водил по моей груди датчиком и так, и этак, щёлкал кнопками и напряжённо молчал. Я тоже слегка напрягся, предвкушая, что сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Извините, но, кажется, у вас нет сердца».

— Наверное, аппарат глючит, — наконец, сказал он. — Подождите, сейчас перезагружусь.

Но и перезагрузка системы, кажется, не помогла. Узист долго не решался снова со мной заговорить, только вздыхал и время от времени почёсывал затылок, а потом пробормотал:

— Странно как-то получается… Никогда такого раньше не видел.

— Что там у меня? — я встрепенулся и начал выкручиваться, пытаясь увидеть изображение на мониторе. — Моё сердце не бьётся?

— Оно сокращается, — врач мотнул головой. — Клапаны работают. Вот, видите? Но…

— Но?..

— Оно сокращается так слабо, что вряд ли могло бы протолкнуть кровь в артерии.

— Что же оно толкает, если не кровь? — выдохнул я.

— Не знаю, — практикант поправил очки, придвинулся ближе к аппарату и несколько раз подряд сильно зажмурился, глядя в монитор, а потом выпалил. — Как будто бы воздух.

— Воздух?!

— Простите. Допплер тоже не работает. Я сегодня вызову техподдержку. Приходите завтра, когда починят аппарат.

Но и на следующий день аппарат не изменил своего мнения по поводу моего сердца. Глядя на бланк УЗИ, заведующий эндокринологией, сначала тоже подзавис на некоторое время, потом крепко выругался в адрес практиканта, махнул рукой и, судя по всему, плюнул на нереалистичный результат. Тем более, что его больше интересовало исследование щитовидки, а с ней всё было в полном порядке.

В середине следующего дня ко мне в больницу внезапно нагрянул в гости Стас. Влетев в палату, он воскликнул с порога:

— Тебе сейчас ни в коем случае нельзя болеть, слышишь?! — подлетев ко мне, он громким шёпотом зачастил мне в ухо. — Гриша! Скажи… только честно… это всё из-за СКОКа, да?! Ты тут прячешься от них?! Что у вас там произошло позавчера?!

— Ничего не произошло, — мне пришлось немного покривить душой, чтобы его успокоить. — Просто так совпало. Можно сказать, плановая госпитализация. Из-за диабета.

— Точно? — с недоверием переспросил Стас.

— Ну… да. У меня ещё и температура поднялась. Вот, пощупай.

Потрогав мой лоб, кадровик выпалил:

— Ну и слава богу! Это же просто супер!

— Я бы так не сказал… — вяло поспорил я. — Устал уже…

— Значит, мне им сказать, что ты продолжаешь работу над проектом? Они уже ищут тебя.

— В смысле, ищут? — от одного воспоминания о «святой» троице меня передёрнуло.

— В прямом. С утра сегодня названивают в офис. Они готовы с тобой работать. Ждут тебя в их московском филиале.

Вот это новость. Почему-то мне казалось, что после грубости, которую я отколол им на прощанье на бензоколонке, они точно больше не согласятся иметь со мной дело. И вот, пожалуйста. Как же мне теперь выкручиваться?

— Послушай, Стас. Эээ… Я не уверен, что…

— Нет, — кадровик решительно меня перебил, — Гриша, нет! Только не говори мне, что сольёшься так же, как Валерка!

Имя конкурента прозвучало в его устах настолько пренебрежительно, что я призадумался. А и впрямь, у нового Катиного ухажёра, похоже, оказались не стальные яйца. Но я-то теперь, можно сказать, неуязвим. Может, благодаря кристаллу я смог бы сделать невозможное и довёл бы до конца этот мистический проект.

— Так что мне передать им? — сидя на табуретке рядом с моей кроватью, Стас нервно барабанил пальцами по коленям.

— Передай, что я буду у них, как только меня выпишут, — выпалил я.

— Ура! — возопил кадровик, взвившись на ноги. — Аллилуйя! Ты нам всем жизнь спас!.. Ну… или, по крайней мере, жопу.

* * *

После того, как я дал кадровику и СКОКу столь громкое обещание, выздоравливать мой организм не торопился.

Внешне я держался весьма бодренько, не считая уже привычной бледности. Веснушки окончательно исчезли, лишний вес тоже, зато отчётливо проявились мышцы: на плечах, руках, ногах, груди, прессе. Как будто я не валялся в постели вот уже почти две недели, а всё это время не вылезал из качалки. Зубы побелели. Глаза, напротив, как будто бы потемнели и стали выразительнее. Молодые медсестрички на посту то и дело строили мне глазки, но мне было, мягко говоря, не до них.

Самочувствие моё колебалось между «плохо» и «хуже некуда». Температура никак не проходила, несмотря на попытки докторов пичкать меня всяческими медикаментами, в том числе и всеми возможными антибиотиками. Днём было ещё более-менее терпимо, но к вечеру и по ночам меня знобило, колотило, руки тряслись. При этом меня постоянно мучило чувство, похожее на жажду и голод одновременно. Я беспрестанно что-то ел или пил, но ни один продукт не приносил мне хотя бы временного облегчения. Пища попросту не насыщала меня. Как будто бы я глотал пустоту, воздух.

Лечащий врач, каждый раз глядя на меня, откровенно чесал затылок и разводил руками. Назначал новые капельницы и анализы, но и это не помогало. Я уже был готов сжалиться над ним, подумывая о том, чтобы перестать его мучить и уйти из больницы под расписку, как вдруг, ровно на тринадцатый день моей госпитализации, в палату к нам заглянула новая врач, которую я раньше в эндокринологии не встречал.

Это случилось днём, часа в два. Я недавно вернулся с обеда и лежал на своей кровати в одних трусах, раскрывшись. Мне было ужасно жарко, как и всегда. Может быть, из-за диабета, а может из-за температуры под сорок.

Дверь распахнулась резко и без стука. Подскочив от неожиданности, я машинально натянул на себя край скомканного одеяла. Врач — довольно молодая женщина — с порога смерила меня оценивающим взглядом. А я, в свою очередь, её. С самого начала я ни секунды не сомневался, что она пришла по мою душу.

Было в ней что-то, что меня сразу напрягло. Какая-то холодная, леденящая строгость. Чёрные прямые волосы собраны в тугой хвост. Светло-серые, будто затянутые инеем глаза, смотрят не моргая. Бледное лицо и такие же бледные, практически бесцветные губы. Стройная. Нет, даже худая. С острыми плечами и узкой-узкой талией. Руки с длинными тонкими пальцами прижимают к груди какую-то папку — не иначе как мою историю болезни. На руках, кстати, кожаные белые перчатки аж до локтя. Зачем такие? Мы тут, вроде бы, не заразные…

На безымянном пальце правой руки, прямо поверх перчатки — обручальное кольцо. Поймав на нём мой взгляд, она строго выпалила:

— Волков — это ведь вы, верно?

Мне пришлось снова взглянуть ей в глаза:

— Так точно.

Едва сдержался, чтобы не отдать честь — настолько сурово она ко мне обратилась, словно не врач, а полицейская.

— Я заведующая отделением гематологии. Стелла Вернер.

По правилам этикета мне следовало бы сказать что-то вроде «очень приятно», но эти слова из горла не вышли, поэтому я промолчал.

Врач задумчиво прошлась по палате, осматривая других больных. Четверо моих соседей, несмотря на знойный летний день, сидели в кроватях, укутавшись в тёплые свитера и обмотавшись одеялами — впрочем, как и всегда.

— На что жалуетесь, Волков?

— Жарко мне, — выпалил я. — А окно не дают открыть.

— Тоже мне, беда, — даже не удосужившись посмотреть в мою сторону, врач достала из кармана бесконтактный термометр и по очереди обошла всех моих соседей, щелкая кнопкой. — Тридцать пять… Тридцать пять и два… Тридцать четыре и восемь… О, а вы рекордсмен — у вас почти тридцать шесть! Давно у вас всех такой упадок сил или только с тех пор, как вместе с Волковым лежите?

Сарказм в её голосе мне не понравился. А уж когда она подошла ко мне и подставила «дуло» термометра к моему лбу, мне и вовсе захотелось отстраниться.

— Сорок и четыре, — резюмировала врач довольно равнодушно.

— У меня в последнее время всегда так.

— Да, я в курсе.

— Этот жар меня замучил.

— Вас не знобит?

— Нет, наоборот. Очень жарко и душно! А соседи, как назло, постоянно мёрзнут…

Вернер выглядела озадаченной.

— Так, понятно, — пробормотала она, снова оглядев дрожащих от холода больных, и дальше уже решительнее. — Вставайте, Волков. Поговорим у меня в кабинете. Только, будьте любезны, сначала оденьтесь поприличнее.

Мне пришлось натянуть треники и футболку и спуститься на второй этаж в отделение гематологии.

Сидя напротив меня в ординаторской, Стелла Вернер задумчиво крутила кольцо на безымянном пальце. Сначала она просто молча изучала меня, потом, наконец, опустила глаза в мою историю болезни.

Сколько же ей всё-таки лет?.. Я призадумался. С одной стороны, по возрасту выглядит так, будто бы только что из ординатуры, но с другой — деловая не по годам и чересчур строгая для ординантки.

Не замечая на себе пристального взгляда, Вернер листала мою карту. И чем дольше она её читала, тем напряжённее становилось её лицо. Она изредка поглядывала на меня — сначала с едва заметным подозрением, а увидев первый анализ крови — уже с чем-то вроде опаски.

— Снимите футболку, — в её голосе звучала неприкрытая неуверенность, будто она и сама подозревала бесполезность этого осмотра.

«То наденьте, то снимите», — мысленно брюзжал я, пока она изучала мой торс, слушала лёгкие и сердце.

— Сядьте.

— Одеваться?

— Не надо, — достав металлическую ручку, она постучала пальцем по её кончику. — Смотрите сюда.

Всё шло хорошо, пока она просто водила ручкой в воздухе, следя за движением моих зрачков. Но стоило ей щёлкнуть кнопкой фонарика, о наличии которого я поначалу и не подозревал, как ослепительная вспышка кристалла больно ударила меня по глазам.

— Вот чёрт! — инстинктивно оттолкнув её руку, я дёрнулся назад.

Повсюду плыли кислотно-зелёные круги. Некоторое время я кроме них совсем ничего не видел — веки потяжелели, сомкнулись, и теперь я никак не мог их разлепить.

— Извините, — пробормотал я, вытирая футболкой слёзы, текущие из глаз. — Просто слишком яркий у вас фонарик…

— Что тебе нужно?! — рявкнула Вернер, с шумом кинув ручку в ящик стола.

— В смысле? — непонимающе переспросил я, позабыв о боли.

— Что ты от меня хочешь? — в её голосе звучала сталь.

— Полагаю, что меня к вам направил лечащий врач, — я чувствовал себя так, будто говорю по меньшей мере с сумасшедшей. — Выздороветь хочу, лежу в больнице почти две недели. А они не знают, как меня лечить. Анализы крови плохие. У меня анемия и что-то с гемостазом… я сам до конца не понял. Мне сказали, что моя кровь… совсем не сворачивается, что ли. И эритроциты не оседают… Да, и ещё у меня странные ЭКГ, а на УЗИ сердца…

— Придурок! — в сердцах воскликнула Стелла.

— Ну, знаете ли, — тут уже начал закипать я. Я в сердцах скомкал футболку и кинул её прямо ей на стол, — если вам мало платят или что-то вроде того, то я в этом не виноват. Не нравится работать — увольняйтесь, но не надо хамить пациентам! Никто не давал вам право так со мной говорить!

Подумать только, на вид студентка, а ведёт себя как старуха! Ну точно ей уже за тридцатник перевалило, если не за тридцать пять…

— А тебе кто дал право показываться на глаза врачам? — шипела она, теперь уже тише.

— Что?!

— Зачем ты припёрся в больницу? Чего ты всем этим хочешь добиться, идиот?! Ты хоть понимаешь, чем это нам грозит?!

Погребённый под ворохом её абсурдных вопросов, я совсем растерялся и притих. Просто сидел и глазел по сторонам, изо всех сил пытаясь хоть на чём-нибудь сфокусировать взгляд. Зрение постепенно возвращалось, но теперь разболелась голова.

— Ну хорошо, — Вернер выдохнула, возвращая на лицо деловитую холодность. — Давай-ка посмотрим, какие ещё анализы они успели у тебя взять…

Брезгливо смахнув футболку на пол, она снова взяла мою историю болезни. Её тонкие аристократические пальцы веером пролистали страницы папки, и уже через полминуты она облегчённо выпалила:

— Прекрасно. За две недели почти никаких. Повезло, что эндокринология так отвратительно работает.

— Я бы с вами решительно не согласился. Какое же это везение…

— Заткнись! — рычащим голосом перебила Стелла и, наклонившись ко мне через стол, процедила сквозь зубы. — Значит так, теперь слушай меня внимательно. Сейчас я сочиню тебе какую-нибудь выписку, а потом позвоню в отделение и прикажу выпихнуть тебя из больницы немедленно. И чтобы духу твоего здесь больше не было!

— Что значит «сочиню» выписку?! — возмутился я. — Я вообще-то болен! У меня температура! Нельзя меня просто так взять и выписать!

— А если ты не прекратишь ломать эту комедию, больной, — негодовала Вернер, снимая телефонную трубку, — то я определю тебя в психиатрию!

— Да вы не врач, а мегера! — ахнул я. — Как вы обращаетесь с живым человеком?! Вы же давали клятву Гиппократа!

Лицо Стеллы искривилось, будто она раскусила дольку чеснока:

— Как ты сказал? С живым?.. человеком?!.. Алло, Андрей Александрович!.. Да-да! Я изучила историю… — она дёрнула на себя мою историю болезни, которую я в этот момент попытался у неё отобрать, — этого вашего пациента… да, Григория Волкова. Так вот, могу вам с уверенностью сказать, что он совершенно здоров. Дальнейшее лечение можно проводить амбулаторно, я назначу ему очень эффективные препараты… Не за что. До свидания.

Трубка с грохотом приземлилась на базу. Она смотрела на меня всё ещё рассерженно, но больше ничего не говорила. Я тоже смотрел на неё — с возмущением и одновременно с отчаянием.

— Жди меня здесь, — вдруг коротко бросила она и вышла — нет, скорее фурией вылетела — из ординаторской.

Следующие несколько минут я провёл в полном одиночестве. Меня по-прежнему бросало в жар, изредка по телу проходили огненные волны. Глаза перестали слезиться, зато, как я увидел в зеркале, висящем у двери, покраснели и опухли. Лицо на их фоне казалось ещё более бледным.

Боже, как же мне теперь выпутываться из этого всего в одиночку…

Врач вернулась так же неожиданно, как и исчезла. Шлёпнула на стол распечатанную выписку, а сверху — ничего себе! — пластиковый пакет с донорской кровью.

— Забирай и проваливай.

Растерянно глядя на жирные «А(II) Rh+», я спросил тихо:

— А это зачем?

— Хватит прикидываться, — Стелла говорила уже без злости, но по-прежнему строго. — Вали. И запомни: увижу тебя здесь ещё раз — посажу на осиновый кол. Тебе всё понятно?

Поёжившись, я вытащил из-под увесистого пакета выписку, подрагивающими пальцами сложил её вдвое и встал со стула:

— Нет, мне ничего не понятно, но я уйду.

Вернер настойчиво подтолкнула донорскую кровь ближе к моему краю стола:

— Возьми, — сейчас её голос звучал мягче и даже немного удивлённо, — я всё равно уже выписала её.

— Спасибо, но я такое не пью, — выдавил я из себя. — От анемии предпочитаю сок. Гранатовый.

Теперь уже доктор ахнула за моей спиной:

— Что ты сказал?.. Повтори!

Но я промолчал. Из принципа. Даже не стал оборачиваться.