Излом. Роман

Дмитрий Семишев

История о том, как мы, простые люди, живущие вдали от столицы, восприняли переломный момент в истории нашей страны – развал Союза и переход к дикому капитализму. В общем, про жизнь и любовь…

© Дмитрий Семишев, 2020

ISBN 978-5-4498-4824-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не дай вам Бог

жить в эпоху перемен!

Конфуций

Я ехал на рейсовом автобусе в городок энергетиков, где работал после окончания политехнического. За окном поля сменялись лесопосадками, лесопосадки снова полями. Обычный скучный пейзаж. Начиналась осень. Горбачевская перестройка была в разгаре. КПСС еще рулила, сельское хозяйство еще худо-бедно шевелилось по-советски. На полях то там, то здесь мелькали тракторишки.

На очередной остановке в автобус вошел священник, мужчина явно за пятьдесят, с окладистой аккуратной бородой, заметно тронутой сединой. Окинув беглым взглядом салон, обратился ко мне:

— У вас свободно?

— Да, конечно. Присаживайтесь, — отвечаю я, убирая свой «дипломат» с соседнего сиденья себе на колени.

Скорее от скуки, чем из интереса, спросил:

— Скажите, пожалуйста, если не секрет, конечно, а вот в церкви у вас перестройка с ускорением присутствуют в каком-либо виде?

Батюшка посмотрел на меня и как будто с неохотой ответил:

— Вы, молодой человек, вижу, в Господа не веруете и в храме Божьем не бываете?

— От чего же… То есть, я хотел сказать, что к воинствующим атеистам себя не отношу. Скорее к сомневающимся. А в храме, действительно, не бываю. Не приучили, как-то, знаете ли, родители с детства.

— Оттого и вопросы такие задаете.

— Какие?

— Скажем так, некорректные. Церковь, видите ли, по своему Уставу живет. Хотя от судеб страны и народа себя не отделяет. Точно так же чему-то радуемся, а чего-то страшимся.

— Ну, вам-то чего страшиться? Разве Господь вас, верующих, не бережет? Я всегда полагал, что истинно верующему человеку и смерть не страшна, ибо она и только она истинно приближает человека к Богу. Не то, что мы, темные миряне, — с некоторой долей иронии заметил я.

Батюшка вздохнул, опустил голову, отчего показалось, что почти все лицо его укрылось в роскошной бороде. Секунду подумав, он вынул лицо из бороды и, не поворачивая головы, задумчиво произнес:

— Не смерть страшна сама по себе. Страшна неотвратимость, неизбежность. И это относится к любому событию, к любому деянию в этой жизни.

Мне стало совсем весело, и я решил подначить его:

— Так, стало быть, и перестройка вас пугает своей неизбежностью? Более того, скажу вам, думается мне, смена общественного строя не за горами.

Это уж совсем страшно по-вашему?

Все также глядя перед собой и словно не замечая моей иронии, батюшка тихо и размеренно произнес:

— Страшна неизбежность. Неизбежность расплаты за все свои поступки. Неизбежность Суда Божьего. Печальнее всего, когда отдельные люди, а порой и целые народы идут в пропасть, яки агнцы. Хотя зачастую и понимают, и осознают, а все одно идут навстречу погибели своей. И никто ничего сделать не может. Вот это и есть неизбежность. Только истинная вера могла бы спаси и уберечь. Да только мало ее осталось на Земле, посему испытаний страшных не избежать. Так-то вот, молодой человек. Попомните слова мои.

Автобус качнулся, чихнул и, обдав пылью маленькую автостанцию, остановился.

— Ну, всего вам доброго. Храни вас Господь, — батюшка удивительно легким движением поднялся с сидения, сбежал по ступенькам автобуса и растворился в толпе станционной площадки.

Я медленно шел с автостанции в сторону дома и думал над словами священника. От моего задорного юмора не осталось и следа. Если б я только мог знать тогда, как окажется прав мой случайный попутчик!