Сокровище

Дмитрий Сафонов, 2019

Петербургский историк Марина Полякова тяжело переживает смерть отца. Он убит при невыясненных обстоятельствах. Марина с удивлением узнает, что отец был членом Мальтийского Ордена. В составе группы рыцарей он искал сокровище, утраченное после гибели Павла Первого более двухсот лет назад. Рыцари предлагают Марине занять место отца и продолжить поиск. Марина соглашается…

Глава вторая

1

Да, вот так и следовало поступить. Утереть ему нос. Заявить «я нашла страницу», но при этом — несколько небрежным тоном; мол, вы старались двести лет, а мне хватило и двух часов.

Марина торжествовала победу. Правда, недолго. Она вдруг сообразила, что слишком рано бросила трубку; сказала «возвращайтесь», а куда — упомянуть забыла. Выглядело забавно. И что теперь делать? Перезвонить? Просто смешно. Но, если не перезвонить, как Виктор узнает, куда…

Мобильный разразился мелодичной трелью.

— Где вы находитесь? — спросил Виктор.

— Кирочная, сорок три, — с наигранным раздражением, будто бы речь шла о чем-то, само собой разумеющемся, ответила Марина. — Мы — перед музеем Суворова.

— Кто это «мы»? — насторожился Виктор.

— Я и мой брат. Митя.

— Хорошо. Оставайтесь на месте.

На этот раз трубку повесил он. А Марина должна была ждать, пока он приедет; безусловно, это смазывало радость открытия, но, в конце-то концов: в заднем кармане джинсов лежал пожелтевший листок бумаги, и на нем, пусть и поблекшими от времени чернилами, зато — твердой рукой самого императора было написано…

— Что там написано? — спросил Митя.

— Одна короткая фраза, — Марина упивалась эксклюзивной причастностью к тайне.

— Какая?

— Боюсь, ты не сможешь ее оценить, не зная подробностей последнего дня жизни Павла Первого.

— Ну, так расскажи.

— Тебе интересно?

— Еще бы!

2

Ковалев ослабил галстук, взглянул на часы.

— Он вышли из музея четыре минуты назад и теперь стоят. Просто разговаривают. Нет, ближе к проезжей части.

Громкая связь была включена, Виноградов все слышал. Скворцов повернулся к нему, ожидая приказа.

— Надо их брать, — распорядился Виноградов.

— Борис Михайлович! — запротестовал Скворцов. — Сейчас — без четверти три. Место людное. Музей наверняка оборудован камерами наблюдения, к тому же — там охрана. Это неразумно.

— Я боюсь, — прошептал Виноградов. — Мы их потеряем.

— Теперь уже нет, — успокоил Скворцов. — Надо еще немного потерпеть. Не то — поломаем всю игру.

Виноградов нахмурился, и Скворцов поспешил объяснить.

— Они разговаривают, стоя у дороги. Значит, кого-то ждут. Возможно, мы получим новый след. Более значительный.

Виноградов вяло кивнул. Скворцов взял мобильный.

— Продолжайте наблюдение! — велел он.

3

Валентин поддел крышку «Кэнона», вытащил флеш-карту и вставил ее в считывающее устройство. На экране монитора появились фотографии, сделанные Виктором в актовом зале.

— Два громилы. Подручные криминального авторитета Сильвера, — опознал Валентин знакомые лица. — Они были в ресторане «Корсар» и потом следили за месье Жаном.

— Этих помню.

Командор кивнул и перевел взгляд на фото молодого человека в сером костюме; перед ним, на парте, стоял открытый ноутбук.

— А он — задавал много вопросов, — сказал Валентин. — Думаю, и ноутбук неспроста. Наверняка вел трансляцию.

Командор нахмурился.

— Выяснили, кто это?

— Пока нет.

— Ну так выясняйте!

— А вот еще двое, — продолжал Валентин. На экране появились двое мужчин: один — большой, с блестящими черными волосами, второй — маленький, желтолицый. — Слушали очень внимательно. Явно интересовались предметом.

— В таком случае, — сказал командор, — вы должны заинтересоваться ими. Проверьте по нашим внутренним базам, если не найдете, свяжитесь с центральным терминалом в Риме.

— Мне потребуется пароль для доступа к защищенной линии, — напомнил Валентин.

— Я никуда не ухожу.

Слова командора прервал звуковой сигнал; в нижнем углу экрана замигала табличка с буквой «V».

— Виктор! — пояснил Валентин.

— Выведите на громкую связь, — приказал командор.

Из колонок послышался голос Виктора.

— Командор! Вы меня слышите?

— Да. В чем дело?

— Страница из дневника Павла Первого нашлась.

— Так быстро? — удивился командор. — Вы — уже… Как называется это место?

— Нет. В Фетиньино ехать не пришлось. Страница здесь, в Санкт-Петербурге.

— Она — у вас? — командор изо всех сил старался не подавать виду, но покатые плечи вдруг налились, и загривок вздыбился.

— Скоро будет у нас, — отвечал Виктор. — Но сначала я бы хотел, чтобы Валентин кое-что проверил. Валентин!

— Слушаю! — отозвался Валентин.

— Войди в городскую систему наблюдения. Мне нужны камеры слежения, установленные на Кирочной, сорок три. Музей Суворова.

Валентин пробежался по клавиатуре.

— Есть! Ого! — Валентин увеличил изображение. — Марина Полякова. И с ней…

— Высокий кудрявый парень с синяком под глазом. Это — Митя, ее брат.

— Откуда ты знаешь? — удивился Валентин.

— Некогда объяснять. Просканируй местность. Все чисто?

Валентин ввел команду, управляющую транслокатором камеры. Повернул ее на пятнадцать градусов и снова увеличил изображение. Программа распознавания лиц выдала совпадение: тот самый молодой человек в сером костюме, что вел трансляцию из актового зала.

— Ты прав, — сказал Валентин. — На «три часа», приблизительно в ста метрах, в серебристом «Мерседесе»…

— Страница у них? — вмешался командор.

— Да, — ответил Виктор.

— Сколько вам ехать?

— Мы будем на месте через полчаса.

— Это — неоправданный риск, — голос командора дрогнул, пальцы сжались в кулаки.

Анна, в течение всего разговора тихо сидевшая в углу, резко встала.

— Я разберусь, — сказала она и, не дожидаясь одобрительного кивка командора, вышла из командного пункта.

4

Марина загадочно улыбнулась, даже не отдавая себе отчета в том, что снова копирует отца. Отец всегда начинал свои лекции именно так. Прозвенел звонок, студенты собрались в лекционном зале; шуршание ног, шорох раскрываемых тетрадей; посторонние звуки постепенно сходят на нет, а отец — стоит с откровенно скучающим видом и смотрит в одну точку. Но вот — наступает полная тишина. Абсолютная. И тогда — отец улыбается. И подмигивает. «Знаете, что я вам сегодня расскажу?».

Студенты никогда не знали. Но отец всегда превосходил их самые смелые ожидания. Его лекции зачастую шли вовсе без перерывов. У него был настоящий дар рассказчика.

— О последнем дне жизни императора написано очень много, — начала Марина издалека.

Митя перебил.

— Я еще не прошел апгрейд. У меня пока небольшой объем оперативной памяти.

— Что? — не поняла Марина.

— Рассказывай самую суть.

— Нет, ты не понял. В этом и заключается суть. Источников — много, но они порой противоречат друг другу.

— И зачем мне вникать в чужие противоречия?

Марина задумалась. Митя был прав. Историк по натуре — дирижер. Историк из тысячи субъективных мнений составляет одну объективную реальность; так же, как дирижер из отдельных голосов музыкальных инструментов строит мощный звуковой фронт; настолько понятный и искренний, что у слушателя не возникает никаких вопросов. Но то — музыка. Она воздействует на сердце. История — взывает к разуму. И в большинстве случаев — тщетно.

Не потому ли люди не извлекают из истории никаких уроков, что не доверяют этому «хору»? Нужен один, зато надежный, рассказчик, — задумалась Марина. — Этакий усредненный Нестор-летописец, пользующийся безграничным авторитетом.

Голос Мити вернул ее к действительности.

— Очень интересно. Не волнуйся, я еще не уснул.

Это был сарказм. С чего же начать? Марина оглянулась на здание музея… Решение пришло неожиданно.

— Суворов! — сказала Марина.

— Опять Суворов?

— Он для тебя — надежный источник?

— Безусловно. Но, как мы уже выяснили, Суворов, по вполне уважительным причинам, не мог видеть, что делал Павел Первый в последний день своей жизни. Потому, что сам уже умер.

— «Безусловно»? Ты сказал — «безусловно». Суворову ты веришь. Но почему?

— Какой ему смысл врать? И вообще, он человек военный.

Марина мысленно усмехнулась. Эх, рассказать бы ему про великого полководца. То, что не проходят в школе. Но это — совсем другая тема.

— А Кутузов? — спросила Марина. — Ему веришь?

Пояснений не требовалось. В Российской истории было много Кутузовых, но все почему-то помнят только повязку на глазу.

— Тот самый Кутузов? — уточнил Митя. — Битва при Бородино?

— Тот самый.

— Ему верю. Он разбил Наполеона.

И снова — неточность.

Стоп! — одернула себя Марина. — Так мы никогда не дойдем до главного.

И начала.

— Одиннадцатого марта одна тысяча восемьсот первого года в столовой Михайловского замка давали ужин на девятнадцать кувертов.

— Кувертов? — переспросил Митя.

— Персон, — упростила Марина. — Во главе стола сидел государь. По левую руку от него сидела императрица, по правую — великий князь Александр. Затем — его супруга, великая княгиня Елизавета…

— Если это важно, давай, я буду записывать, все равно не запомню, — перебил Митя.

— Среди присутствующих был генерал от инфантерии… «Инфантерия» — это пехота, — предвосхитила возможный вопрос Марина. — Михаил Илларионович Кутузов. Он вспоминал, что император был мрачен. Ужин продолжался два часа и закончился в десять вечера.

— Люди не торопились. И объедались после шести.

— Не объедались. Столовая Михайловского замка — это не «МакДональдс». И да, они никуда не торопились. Вели светские беседы. Но Павел — молчал. После ужина все, как обычно, вышли в смежное помещение, чтобы пожелать императору доброй ночи. Однако в тот вечер он, вместо ответного приветствия, ограничился словами. «Чему быть, того не миновать».

— Загадочно!

— Первый звонок. Потом он уединился с Кутузовым, и они беседовали еще час.

— О чем?

— О чем беседуют с генералом? О боеготовности армии. Но в ходе беседы Павел, не переставая слушать Кутузова, посмотрелся в зеркало. Оно было с изъяном. Император сказал: «Посмотрите, какое смешное зеркало! Я вижу себя в нем с шеей на сторону».

— И что?

— Его задушили, — глухо сказала Марина. — Шарфом. Свернули голову.

— Однако!

— Это — второй звонок.

— Неужели был и третий?

— Да. Прощаясь с Кутузовым, Павел Первый усмехнулся и сказал. «На тот свет итить — не котомки шить». А через полтора часа его убили заговорщики. В собственной спальне.

— Как в театре. Три звонка, и — занавес!

— Ты был в театре? — удивилась Марина.

— В театре кукол. Мама водила меня в детстве. Постой! Но, получается, Павел предчувствовал свою смерть?

Марина кивнула.

— Да. И у меня в кармане — доказательство. Страница из его дневника. Запись — от двенадцатого марта одна тысяча восемьсот первого года. Новый день наступает ровно в полночь. После полуночи Павел Первый прожил всего полчаса.

— Но успел сделать запись? От двенадцатого марта?

— Успел. Подвел итог.

— И что же там написано?

Марина задумалась. Эти слова нельзя было сказать просто так. Мимоходом. Надо было произнести их со значением. Марина собиралась ответить, но…

Зазвонил мобильный.

Марина взяла трубку и услышала голос Виктора.

— Марина! Постарайтесь не менять выражение лица. За вами следят. Вам надо немедленно уходить.

Хотела бы я увидеть человека, у которого не изменится выражение лица от таких новостей, — подумала Марина.

Виктор продолжал.

— Возвращайтесь в музей. У черного хода вас будет ждать машина. Садитесь и уезжайте!

Отбой. Пояснений не было.

— Так что написал император? — наседал Митя.

Но Марине было не до того.

5

— Они уходят, — доложил Ковалев.

Впрочем, пояснений и не требовалось. Скворцов и Виноградов видели все на большом экране.

Марина обняла брата за шею и, улыбаясь, что-то сказала на ухо. Что-то сказала. Но вряд ли — что-то смешное. Митя — не улыбался.

Потом — оба повернулись лицом к музею; Марина сделала какой-то неубедительный жест, а через секунду — оба пошли к зданию, ускоряя шаг.

— Наверное, они… — начал Скворцов.

— Почувствовали слежку! — прохрипел Виноградов. — Берите их! Немедленно!

Скворцов отдал распоряжение.

Из серебристого «Мерседеса» вышли трое мужчин в костюмах; все, кроме водителя. Мужчины, оглядываясь, поспешили к музею.

6

Сильвер сидел в ресторане. Перед ним, на столике, громоздились две стопки учебников. Сильвер прекрасно понимал, что прочитать их не удастся до самой смерти. По счастью, к учебникам прилагалась парочка умных ребят с высшим образованием; у Сильвера они занимались финансами и очень чутко реагировали на все, что с финансами было связано.

— Короче! — сказал Сильвер, и этого было достаточно.

Первый из «умных» отодвинул учебники на край стола.

— А можно — вообще убрать? — спросил второй «умный». — Мы, конечно, привезли их. Из уважения к вам. Но всю актуальную информацию получили из интернета.

Сильвер махнул рукой. Подбежавший официант без слов понял, что от него требуется; взял стопки книг и молча удалился.

— Короче! — повторил Сильвер.

— Если у рыцарей Мальтийского ордена было сокровище, — начал первый, — то оно — самое большое в мире.

Сильвер без труда усвоил информацию. «Сокровище»-«самое»-«большое».

— К тому же, — продолжил второй. — Оно было утрачено двести лет назад. Это хорошо.

— Почему? — спросил Сильвер.

— Драгоценности не включены ни в один из ныне существующих каталогов, — объяснил первый. — Их невозможно отследить. Никаких юридических нюансов не возникнет.

Сильвер зафиксировал: на золото никто не будет претендовать. Ситуация ему нравилась. Оставалось только найти сокровища. И тогда…

— Но есть проблема, — разрушил розовые мечты второй.

А вот это Сильверу не понравилось.

— Какая? — спросил он.

— Всего одна, — снова вступил первый. — Но очень серьезная.

— Видите ли, — незримую эстафету перехватил второй, — Мальтийский орден существует почти тысячу лет. И существует до сих пор.

— Ну так и что? — не понял Сильвер.

— В его рядах, — вмешался первый, — очень могущественные люди.

— Какие, например? — спросил Сильвер.

— Очень могущественные, — сказал второй. — Например, Альберт Гор…

— Не знаю такого.

— Михаил Горбачев, — снова второй.

— Да ну?

— В свое время — был Борис Ельцин. А также — многие современные политики. По всему миру, — теперь уже первый. — Мне продолжать?

— Я понял, — отрезал Сильвер.

— Мальтийский орден — это клуб «сильных мира сего», — второй многозначительно поднял бровь.

— Давайте я скажу то же самое, но простыми словами, — Сильвер положил руки на край стола. — Мальтийский орден — крутая банда.

Оба «умных» кивнули.

— А сокровища — жирный «общак».

«Умные» снова кивнули.

— Но они его потеряли! Так?

— Потеряли, — согласился первый.

— Но, наверняка, хотят найти, — встрял второй. — И вряд ли стоит с ними связываться…

— Это буду решать я! — руки Сильвера сжались в кулаки. — Пока свободны!

«Умные» удалились в дальний угол зала.

Сильвер поднял палец. Подбежал официант, согнулся в поклоне.

— Рульку! И пива! — огласил Сильвер.

Официант убежал.

«Рулька и пиво» означали, по меньшей мере, два часа напряженного раздумья.

7

Анна уверенно вела машину. При этом — почти не смотрела вперед; в основном — в зеркала, словно опасалась погони.

Поначалу Марина беспокоилась; она несколько раз пыталась заговорить с этой странной, седой и коротко стриженой женщиной, которую видела совсем недавно, на пустыре у побережья Финского залива. Анна отвечала односложно; «да» или «нет».

С тех пор, как Марина с Митей выбежали из музея Суворова через черный ход и сели в машину, Марина пыталась прислушаться к своим ощущениям.

Надо ли было верить Виктору? Грозит ли нам опасность?

Поразмыслив, Марина на оба вопроса ответила утвердительно. Но сейчас — настало время для главного вопроса.

— Куда вы нас везете?

— В безопасное место, — ответила Анна.

— Насколько безопасное?

— Зависит от вас.

— То есть?

— На заднем сиденье лежат повязки.

Марина огляделась. Так и есть. Два черных шелковых шарфа.

— Завяжите глаза, — сказала Анна.

— Это обязательно?

— Дополнительная гарантия безопасности, — был ответ.

Марина переглянулась с Митей. Митя пожал плечами и протянул руку. Марина взяла повязки. Одну — отдала Мите, второй — закрыла глаза. И — сделала узел. На затылке.

8

— Они ушли! — сообщил Ковалев.

Скворцов убрал мобильный.

— Они…

— Я и так вижу! — хрипло отозвался Виноградов.

Виноградов следил за происходящим на экране; он даже подался вперед, но теперь — без сил упал на подушки.

Касание материей воспаленной кожи вызвало взрыв боли; на глазах Виноградова выступили слезы.

— Боже! За что ты меня так наказываешь? — прошептал он.

Виноградов лежал, боясь пошевелиться; любое движение немедленно отозвалось бы новым взрывом.

Прошли долгие пять секунд. Не пять легкомысленных «тик-так»; пять тяжелых ударов; в дверь, которая вот-вот распахнется, а за ней — пустота. И пустота — поглотит его. Навсегда.

Виноградов собрал силы.

— Найти. Найти! Найти!!

9

Негромкое гудение. Мягкие потоки кондиционированного воздуха.

— Можете снять повязки, — послышался голос Анны.

Марина стянула шелковый шарф. Они с Митей стояли в центре большого помещения без окон. Всю дальнюю стену занимали огромные жидкокристаллические экраны. В углу — мощные серверы перемигивались россыпью лампочек.

— Вау! — тут же выразил свое одобрение Митя.

Человек, сидевший в инвалидном кресле перед клавиатурой, улыбнулся.

— Тебе нравится?

— Еще бы!

— Валентин, — человек в инвалидном кресле быстро подъехал к Марине и Мите. Пожал обоим руки.

Дверь открылась, из смежной комнаты вышли «испанский гранд» и незнакомый Марине кореец.

— Страница у вас? — спросил «гранд».

— Вы до сих пор не представились, — уклонилась от ответа Марина.

— Габриэль, — сказал «гранд». — Но лучше — командор. Страница у вас?

Марина достала из кармана джинсов страницу из дневника Павла Первого. Император, в отличие от рачительной Суворочки, пользовался плотной веленевой бумагой; она почти не пострадала от времени.

Командор развернул сложенный листок, быстро пробежал глазами текст.

— Что это означает?

— Пока не знаю, но собираюсь выяснить. Может, нам объединить усилия? — Марина не рассчитывала на положительный ответ, но попытаться стоило.

В конце концов, отец посвятил поиску двадцать лет жизни. И ей очень хотелось продолжить его путь.

Командор молчал.

— А вы готовы? — раздался голос.

Марина резко обернулась и увидела Виктора; он, в сопровождении «чесучового» типа, только что вошел в помещение.

Тип, хитро прищурившись, подкрался к Марине, неуловимым движением захватил ее руку, согнулся в пояснице и облобызал запястье.

— Месье Жан, — промурлыкал он, приподнимая канотье. — Вы — весьма аппетитная фемина.

После чего, противореча собственным словам, потерял к Марине всяческий интерес, сплюнул и отправился к кофе-машине.

— Вы — готовы работать с нами? — повторил Виктор.

— Я этого хочу, — ответила Марина.

— Прежде мы должны все обсудить, — командор развернулся и пошел в смежную комнату, жестом приказывая следовать за ним.

Виктор, Анна, месье Жан и кореец удалились.

Марина и Митя остались с Валентином.

— У вас — строгая дисциплина? — Марина попыталась изобразить улыбку.

— Орден — военная организация, — кивнул Валентин. — Решение будет за командором.

Марина вдруг поняла, как сильно ей хочется принять участие в поиске; отец никогда не занимался ерундой; не гнался ни за славой, ни за деньгами; жил скромно, но всегда — с интересом, и каждую минуту — с удовольствием.

Пройти путь отца — что может быть лучше?

— Вы можете пока присесть. Там, — Валентин указал на столик в углу.

Марина и Митя сели за столик. Митя подался вперед и прошептал.

— Ты так и не сказала, что там было написано.

Марина — тоже понизила голос.

— Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, — тихо сказала она.

Именно это было написано на последней странице дневника Павла Первого.

«Мальтийцы» собрались в мастерской Кима. Помещение было не слишком просторным; большую часть комнаты занимали верстаки, миниатюрные станки, печь для обжига, стол с реактивами и стеллажи с инструментами.

— Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, — прочитал командор и отдал страницу Виктору.

— Библейский текст, — Виктор передал листок Анне.

Анна мельком глянула на четкие ровные буквы и протянула страницу месье Жану. Тот, конечно, не упустил случая покрасоваться; немедленно сложил листок вчетверо и картинно порвал в клочки. Впрочем, ни на кого это впечатления не произвело. Обиженный вор достал из рукава целую и невредимую страницу и вручил Киму.

— Ким! Проверь бумагу и чернила, — сказал Виктор. — Возможно, там есть скрытая запись.

Ким отошел к столу с реактивами.

— Что мы будем делать с девушкой? — спросил Виктор.

Командор медлил с ответом.

— Я не вижу смысла привлекать ее к работе.

— Но она уже знает! — возразил Виктор.

— Знает — что? — командор повернулся к Виктору всем корпусом. — Про нас? Кто ей поверит? Анна!

— Глаза были завязаны. У обоих. Я ручаюсь, что дорогу сюда они не найдут.

— Вот и хорошо, — командор выглядел довольным.

— А мы — не найдем другого такого аналитика, — сказал Виктор. — На поиск страницы у нее ушло не больше часа.

Анна кивнула.

— Габриэль! Девочка, определенно, вся в отца. От нее будет толк.

— Командор! — обратился Виктор. — Не забывайте! За ней следят. Мы пока не знаем, кто. Но это — факт. Я считаю, лучше, если она будет на нашей стороне.

— А еще, у нее — красивые ножки, — задумчиво обронил месье Жан. — Хотя она дурно пахнет, — добавил он.

— Последний аргумент я бы не стала принимать во внимание, — вмешалась Анна. — Месье Жан! Вы прекратили пить таблетки, которые я вам прописала?

— Они — невкусные.

— Ну да. Они — не горькие, не кислые и не соленые. Они — вообще без вкуса!

— В этом и проблема.

— Мы отвлеклись, — мягко сказал Виктор. — Командор! Решение — за вами!

Командор повернулся к корейцу.

— Ким!

— Никаких следов тайнописи, — отозвался Ким. — Написано только то, что написано.

Габриэль да Сильва расправил плечи. В комнате стало тесно.

— Вот что мы решаем, — пророкотал величественный бас. — Я проверю ее в деле. А от мальчишки — нужно избавиться.

Марина и Митя сидели за столиком.

— Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, — повторял Митя. — Вот умели же раньше говорить!

Марина кивнула.

— Эта фраза говорит только об одном. Автор знал, что через несколько минут его ждет мучительная смерть.

— Как он погиб?

— Заговорщики нашли Павла Первого в спальне. Их было много, около сорока. И все — пьяные. А он — один. Они стали требовать от императора, чтобы он отрекся от престола. А он отказался. Тогда Зубов…

— Тот самый, муж Суворочки? — перебил Митя.

— Тот самый подонок! — уточнила Марина. — Ударил императора золотой табакеркой в висок. Павел упал. Все навалились и стали его топтать. А потом — кто-то увидел белый шелковый шарф императора…

— Шарф?

— Да. Не тот, который носят на шее. В то время шарф был частью обмундирования для высших офицеров. Надевался на талию, под мундиром. Заговорщики накинули шарф на шею государю. Сделали петлю и тянули в разные стороны. Пока не задушили.

— Жестко! — покачал головой Митя.

— Жестоко! — отозвалась Марина.

Дверь мастерской открылась, и вышли мальтийцы.

Марина и Митя встали.

Командор подошел к Марине.

— Вы готовы оказать нам посильную помощь?

— Да! — уверенно кивнула Марина. — Но у меня есть одно условие.

— Условие? — поморщился командор.

— Вы найдете убийц моего отца!

— Принимается, — отчеканил командор. — Но у меня тоже есть одно условие. Где вы живете? — обратился командор к Мите.

— В Москве.

— Он, — палец командора нацелился на Митю, — немедленно уезжает домой.

Марина посмотрела на брата. Тот был явно опечален подобным известием.

— Нет! — с мольбой сказала Марина.

— Это — мое условие! — отрезал командор.

Митя подошел к Марине, потрепал по плечу.

— Ибо я уже становлюсь жертвою, — со вздохом сказал он. — И время моего отшествия настало.

Марина обняла брата. Поцеловала в щеку.

— Мы еще увидимся, — сказала она. — Прости! Так надо.

Митя не спорил.

10

Скворцов смотрел на Виноградова. И не понимал, спит он или нет.

Грудь Виноградова мерно вздымалась, и глаза были закрыты.

Правда, левое верхнее веко давно уже гноилось; оно расползлось, словно трухлявая ткань; сквозь дырку были видны мутно-серая радужка и расширенный зрачок.

«Шестьдесят шестой» сильно похудел; мышцы на лице натянулись; губы уже не могли сомкнуться и закрыть пожелтевшие зубы.

Спит он или не спит? — подумал Скворцов.

Виноградов глубоко вздохнул и открыл глаза. Левое, дырявое, веко зацепилось за пересохшую роговицу. Виноградов несколько раз моргнул; прежде, чем глаза открылись полностью.

— Ищи ее, — прошелестел Виноградов. — Ищи. И найди.

— Да, Борис Михайлович. Уже ищем.

Скворцов старался, чтобы голос звучал уверенно. Но взгляд — и Скворцов сам не понимал, почему, — не мог оторваться от дырявого века.

11

Виктор вел машину. Марина сидела рядом, на пассажирском сиденье.

Наконец, Марина не выдержала.

— Куда мы едем?

— Вам нужно исчезнуть, — ответил Виктор.

— Исчезнуть?

— Совсем.

Память услужливо вытолкнула наверх обрывки шпионских фильмов. От этой мысли стало жарко. Марина опустила солнцезащитный козырек, открыла крышку на оборотной стороне и посмотрелась в зеркальце. Хорошее лицо. Она прожила с этим лицом почти тридцать лет, и оно ей нравилось.

— Надеюсь, вы не будете делать мне пластическую операцию?

Виктор на секунду опешил.

— Что?

— Ну, знаете… Как в кино…

Виктор рассмеялся. Его смех показался Марине приятным.

— Пластическую операцию? Как в кино? Ну, вы даете! Вы знаете, что такое — пластическая операция? Шрамы будут заживать, как минимум, месяц. Еще месяц будет восстанавливаться чувствительность мимических мышц…

— Вижу, вы знакомы с темой! — перебила Марина.

— Я — да, — подтвердил Виктор. И снова — не смог сдержать улыбку. — А вам — лучше повременить.

— Так куда мы едем?

Марина огляделась. Местность была знакомой.

— Мы — возвращаемся.

Машина мягко подкатила к поребрику. Виктор вышел первым, обогнул капот и открыл дверцу. Марина кивнула, мысленно отмечая, что не стоит делать это с преувеличенной благодарностью; мол, обычное дело, я привыкла; и ступила на асфальт.

Кирочная, 43. Музей Суворова.

Виктор вручил Марине письмо Суворочки.

— Вот о чем вам нужно будет говорить перед телекамерами.

— Телекамерами?

— У нас — обширные связи.

У фронтона музея Марину встретил Пал Палыч. Старичок держался за больную поясницу и явно чувствовал себя не в своей тарелке; в паре метров от него на штативе стояла камера, а съемочная группа городского телеканала вела себя слишком развязно, чтобы Пал Палыч осмелился задавать им вопросы.

Старичок увидел Марину и криво засеменил навстречу.

— Мариночка! Что происходит? Мне позвонили из департамента культуры и сказали, что будет съемка! Но почему? Зачем? По какому поводу? Вы можете объяснить?

Марина коснулась руки старика.

— Пал Палыч! Не волнуйтесь! Вам нужно только улыбаться!

Сюжет отсняли с третьего раза. Пал Палыч стоял позади, в левом обрезе кадра, и улыбался; некстати, зато постоянно. В это время назойливая тележурналистка, поглядывая в заготовленный текст, терзала Марину.

— Марина Сергеевна! Связано ли ваше сегодняшнее выступление в актовом зале университета с мифическими сокровищами Мальтийского ордена?

— Именно, что мифическими, — ответила Марина. — Хотя… Каждый желающий может попробовать их найти.

— Ваше выступление прервалось на середине, — упорствовала журналистка. — Почему?

— Испугалась! — открыто улыбаясь в камеру, объяснила Марина. — Мне показалось, что за мной следят.

— Да неужели? — охнула журналистка.

— Нервный срыв, — призналась Марина. — Но я готова еще раз обнародовать тот самый документ. Вот он!

В камере, крупно, появилось письмо Суворочки. Потом — возник Пал Палыч; Марина передала ему документ; Пал Палыч пожал Марине руку.

— О чем же там говорится? — не унималась журналистка.

Марина пояснила.

— Суворочка пишет о странице из дневника Павла Первого. Она спрятала ее за домом в Фетиньино. И любой может в этом убедиться. Потому что…

Камера захватила страдающее лицо Пал Палыча.

— Документ с завтрашнего дня будет представлен в основной экспозиции, — с натужной улыбкой проскрипел Пал Палыч. — Приходите и прочитайте.

Камера опять перешла на Марину.

— Значит ли это… — пытала за кадром журналистка, — что в ближайшее время вы отправитесь в Фетиньино? На поиски сокровищ?

— Я — историк, — честно призналась Марина. — Поэтому — не исключаю такой возможности.

Сюжет был передан в прямой эфир, что называется, «с колес»; огромная редкость по нашим временам. В течение оставшегося дня сюжет повторили четыре раза.

12

В то же самое время Митя с тоской глядел из окна машины на проплывающие мимо здания. И украдкой — вздыхал.

Месье Жан, напротив, был бодр и весьма весел. Он никак не мог устроиться за рулем; то наваливался на него, то, наоборот, отодвигался; пристраивался слева и справа; сжимал «баранку» или вовсе ее отпускал; но при этом — не переставал напевать песенку непонятного происхождения. Было в ней что-то цыганское; было в ней что-то еврейское; и от бурятского горлового пения тоже что-то было.

И это — никак не вязалось с величественностью фасадов, проплывавших за окном. Поэтому — Митя вздыхал. В Москву ему — совсем не хотелось.

Однако, нежелание расставаться с Городом вскоре отошло на второй план; на первый — вышла тревога.

13

Марина села в машину.

— Я все сказала правильно?

Виктор кивнул.

— Да. Теперь вас будут искать где угодно, но только не в Санкт-Петербурге. Все будут думать, что вы уехали в Фетиньино.

Марина незаметно, будто бы смотрела по сторонам, обнюхала подмышки и явственно ощутила запах пота.

Это — нормально. Слишком много переживаний за один день.

— Отвезите меня домой! — потребовала Марина.

— Зачем?

— Я хочу переодеться!

— Нельзя. Вам нельзя домой.

Виктор словно не чувствовал запах ее пота.

Или — чувствует? Но не хочет признаваться?

Странно, но Марине вдруг стало не все равно, что думает о ней…

Этот бесцветный Виктор!

— Отвезите меня домой!

— Там может быть засада.

— Засада?

— Все очень серьезно, — тихо сказал Виктор.

Машина отъехала от поребрика.

Серьезно… Серьезно? Да, черт возьми! Все — очень серьезно! Не будь дурой! Эти люди убили твоего отца! Забудь про пот…

— Стойте! — закричала Марина, и Виктор резко затормозил. — Все очень серьезно?

— Марина! Вы даже не подозреваете, насколько.

— Тогда — тем более! Мы должны заехать ко мне домой!

— Обоснуйте!

— Дома остался конверт! — Марина не знала, как жестом пояснить слово «конверт», поэтому просто потрясла руками перед лицом Виктора. — В этом конверте отец отправил письмо Суворочки. Адрес отправителя — мой. Адрес получателя — Мити. Если в квартире — засада? Они найдут конверт! А там — адрес Мити!

— Я понял, не продолжайте.

— Митя — мой брат! И мне не все равно…

Виктор нажал на «газ». Марину вдавило в спинку сиденья.

Машина сорвалась с места и помчалась вперед.

Виктор достал мобильный, набрал номер.

14

Прозвучал звонок. Еще более причудливый, чем песенка.

Месье Жан бросил руль и полез в карман.

Дряхлый, но вполне еще жизнеспособный «Ниссан» подрезал траекторию. Месье Жан выругался на незнакомом Мите языке. Не то, что незнакомом, — вообще непонятном. И заложил руль влево.

Мобильный — вырвался из рук вора; летал по салону и никак не хотел угнездиться в его ловких пальцах.

Наверное, месье Жан матерился; но на таком красивом и округлом наречии, что это выглядело, словно порочное признание двухсотлетнего старика в запоздалой любви к рано созревшей девочке.

Митя дернул «стоп-кран». На самом деле, дернул «ручник». Машина резко остановилась. Вор поймал мобильный и поднес его к уху.

— Месье Жан слушает.

Дольше ждать было нельзя. Митя распахнул дверь и бросился наутек.

Митя не знал, куда бежать. Верный смартфон не мог придти на помощь; Митя толкался сорок пятым размером ботинок от асфальта, забрасывал длинные ноги и пролетал в прыжке не менее полутора метров; тут уж не до маршрута.

Через пять минут, когда рюкзак натер спину не хуже, чем седло — необъезженному скакуну, Митя остановился и перевел дыхание.

Тихий двор. Гаражи и помойка. Никого. Кроме…

Проклятого месье Жана. Вор стоял, оперевшись левой рукой о стену; в правой — держал канотье и томно им обмахивался.

— Дурачок! — сказал месье Жан. — Тебе не стоит убегать…

Дальше Митя не слушал. Он просто сравнил длину ног вора и свою. Перевес был очевиден. Митя развернулся и побежал в другую сторону.

А когда, наконец-то, мысленно торжествуя победу, остановился, то первым, кого он увидел, был… Месье Жан.

Теперь вор не опирался о стену; правая рука по-прежнему сжимала канотье; через левую был переброшен пиджак, чересчур зауженный в талии.

Месье Жан с сожалением посмотрел на Митю.

— Дурачок! Ты — никогда от меня не убежишь.

Митю чрезвычайно заинтересовало это заявление; почему?

— Почему? — спросил он.

— Видишь ли, дружочек! — витиевато отвечал вор. — Моя профессия, в первую очередь, предполагает умение… Нет, да что там «умение»? Искусство! Убегать. В этом — мне нет равных среди живущих. Иначе — я давно бы уже не был. Среди живущих. Я заранее знаю, куда ты побежишь. Мы можем развлекаться целые сутки…

— Проверим! — с угрозой сказал Митя.

— Но не стоит этого делать! Мне приказали вернуть тебя обратно.

— Правда?

— Правда?! Я забыл, что значит это слово. Я — вор!

— Почему я должен тебе верить?

— Не должен. Реши для себя: ты возвращаешься или — остаешься здесь?

— А вдруг ты меня обманываешь?

— Мне наплевать, — ответил месье Жан. — Доедешь ты до Москвы или нет. Главное, без меня ты никогда не вернешься к нам. А ты ведь — хочешь?

— Я не могу бросить сестру, — сказал Митя. — Мы с ней знакомы всего полторы сутки… Полутора суток… В общем, не так уж много, но… Постой! Куда ты?

Вор успел напялить узкий пиджак и теперь шел прочь от Мити.

Митя прибавил шаг. Месье Жан, вильнув бедрами, перешел на бег.

Митя и не думал сдаваться. Сорок пятый размер снова ожесточенно толкал асфальт. Вор скрылся за углом…

Митя перешел на галоп. Повернул, и… Наткнулся на острый палец вора. С виду он был тонкий, тем не менее, грозился проткнуть насквозь. Митя остановился.

— Почему ты такой глупый? — с досадой спросил месье Жан. — Ну, допустим, я посадил бы тебя на поезд до Москвы. Хочешь убежать — пожалуйста! Выходи на ближайшей станции. Катись назад!

— У меня нет денег! — Митя даже похлопал по карманам.

— Бегай от контролеров! Электрички! Товарняки! Попутные машины! Почему ты такой глупый?!

Митя не знал, что ответить. Но — нужно было «сохранить лицо».

— Я не глупый. Я — честный, — задрав подбородок, ответил он.

— Настолько честный, что неимоверно глупый! — припечатал вор. — А теперь — иди за мной. Хочешь бежать? Беги!

Месье Жан пошел вперед, не оглядываясь. Митя шел следом. Приходилось умерять шаг, чтобы не обогнать заносчивого коротышку; но Митя проникся к вору уважением.

Поэтому умерял шаг.

15

Марина уже успела познакомиться с молчаливым корейцем. Его звали Ким. Собственно, больше он не сказал ни слова; только представился.

Валентин полностью сосредоточился на мониторах. Виктор оглядывал помещение; Марина хотела с ним заговорить, но Виктор отвернулся.

Анна устроилась за столиком и оттуда посылала Марине одобрительные взгляды. Впрочем, Анну Марина не боялась.

Командор — вот кто внушал ей страх. Габриэль да Сильва делил время мерным перестуком тяжелых шагов; делал секундную паузу, разворачивался, и все повторялось сначала.

Марина обрадовалась, когда в колонках что-то запищало, потом раздалось тихое гудение электроприводов, и вошел Митя. Как положено, с черной повязкой на глазах. Следом за ним — ввинтился вор.

— Хотел от меня убежать! — с обидой в голосе возвестил месье Жан. — Вы представляете?

Митя снял повязку, подошел к Марине. Марина подмигнула брату.

Виктор положил руку на плечо вору.

— Есть работа! По твоей части. Марина! Мне нужны ключи от вашей квартиры.

Марина протянула Виктору связку.

Вор не стал задавать лишних вопросов. Виктор и месье Жан быстро вышли.

Марина хотела заговорить с Митей, но командор вдруг развернулся и направился прямо к ней. В руке — была страница из дневника императора.

— Что это значит? — спросил командор.

Марина смешалась. Она даже не представляла, какой смысл имела фраза Павла Первого.

— Мне нужно подумать.

— Вот как?

— Сегодня тяжелый день. Дайте мне отдохнуть…

— Марина Сергеевна! — прогремел командор. — Вы плохо понимаете, что происходит. Счет идет на часы. Возможно, даже на минуты. Я не дам вам отдохнуть.

Марина вжала голову в плечи.

16

В то же самое время, за шесть километров от командного пункта мальтийцев, двое громил Сильвера беседовали с двумя молодыми людьми, не отличавшимися столь же внушительным телосложением.

Громилы мыслили неспешно, зато основательно. Объединив интеллектуальные усилия, они смогли построить логическую цепочку. «Месье Жан ищет сокровища — «сокровище» — то же самое, что и «клад» — клад обычно прячут — а точнее, закапывают — значит, прежде всего надо пройтись по клубам диггеров».

В четвертом по счету им повезло.

— Вы его знаете? — грозно спрашивал первый громила и совал распечатанный лист; на нем было хоть и несколько расплывчатое, но вполне узнаваемое изображение лица месье Жана.

Второй громила еще более грозно вращал глазами и шумно выдыхал.

— Не то, чтобы знаем… — замялся молодой человек в разноцветной вязаной шапочке. — Видели. Несколько раз.

— Где? — наседал громила.

— Тусовался с нами прошлым летом. Мы как раз копали в Гатчине.

— Что копали? Зачем?

— Искали подземный ход. Из Гатчинского дворца в Приоратский.

— На хрена?

— Видите ли, — вступил второй молодой человек, с серьгой в ухе. — Приоратский дворец стоит на берегу Черного озера. По легенде, под озером проходит подземный ход. В Гатчинский дворец. И там, под озером, Павел Первый спрятал свои сокровища. Ну, то есть, не свои. Мальтийского ордена.

Громилы напряглись.

— И как его найти? — спросил первый громила.

— Приоратский дворец?

— На кой он мне сдался? Этого чудика!

Молодые люди переглянулись, пожали плечами.

— Думайте!

— Понятия не имею, — сказал «вязаная шапочка». — Я ему потом звонил на мобильный, но без толку. Номер не обслуживается. А вам он зачем?

— Нам? — второй громила сжал правую руку в кулак и стукнул по левой.

Диггеры обеспокоенно переглянулись.

— Ну, в смысле… Мы ему немного денюжков должны, — попытался разрядить обстановку первый громила. — Хотим отдать.

Диггеров это объяснение устроило; или они сделали вид, что устроило.

— Он, — чуть помедлив, сказал тот, что с серьгой в ухе, — крутил роман с Лизой. Может быть… Она знает.

Громилы напряглись, старательно изображая миролюбивые улыбки.

— А как бы нам найти эту Лизу?

17

Виктор повернул с набережной Мойки на Марсово поле и сбавил скорость. Прежде, чем посылать месье Жана в квартиру Марины, надо было убедиться, что за домом никто не следит.

Вроде бы он все сделал правильно: придумал красивую легенду, приложил все усилия, чтобы ее озвучили по телевизору, но…

Напротив дома стоял серебристый «Мерседес». Виктору даже не потребовалось связываться с Валентином, чтобы проверить номера машины; интуитивно он знал: это — тот же самый «Мерседес», что стоял у музея Суворова.

Вор сидел рядом с Виктором и чистил апельсин. Обычное занятие имело парадоксальное продолжение; корки месье Жан отправлял в рот и подолгу жевал, жмурясь от удовольствия. Казалось, больше ничего в этом мире его не интересовало.

Виктор поравнялся с «Мерседесом»; периферийным зрением заметил, что в салоне — двое мужчин в костюмах. Проехал еще пару метров; отражения мужчин появились в зеркалах.

За рулем, без сомнения, сидел тот самый молодой человек, который с помощью ноутбука вел трансляцию из актового зала университета. Второго Виктор видел впервые.

— ШоффЭр знакомый, — проворковал вор. — Но второй — как минимум, в два раза круче.

— Я думал, ты не смотришь.

— Я и не смотрю. Они сами бросаются в глаза.

— С чего ты решил, что второй круче?

— Сравнил, сколько стоят их костюмы. Кстати, тебе тоже не помешало бы хоть изредка заглядывать в приличные магазины.

Виктор покосился на вора; месье Жан был радикальным модником и, по мнению Виктора, чересчур привлекал к себе внимание; но никакие замечания на него не действовали.

Однако — сейчас Виктора волновало другое. Надо ли посылать вора в квартиру? С одной стороны, даже если конверт найдут, Мите уже ничто не угрожает. Но с другой… Валентин не смог установить личность человека с ноутбуком, а врага надо знать. Обязательно. Определенный риск есть, но все же…

Машина медленно катилась к перекрестку с Миллионной улицей.

— Действуем по плану, — сказал Виктор. — Войдешь в квартиру. Возьмешь конверт. Они наверняка попробуют вступить в контакт. Если что — я рядом. Но лучше — без конфликтов. Постарайся выяснить, кто они такие.

Месье Жан протянул Виктору очищенный апельсин.

— Ты будешь есть эту гадость? А то придется выкинуть.

Виктор кивнул и посмотрел в зеркало: они отъехали от «Мерседеса» уже довольно далеко. Виктор остановил машину, и вор вышел.

На переднем сиденье остался апельсин.

Через полторы минуты рация ожила; человек из группы наблюдения доложил, что в квартиру Марины вошел какой-то странный тип. Правда, дверь он открыл ключами, не отмычками. Человек спросил Скворцова, что им делать. Скворцов приказал дожидаться его.

Он машинально ощупал кобуру скрытого ношения; открыл дверь «Мерседеса» и вышел, придерживая левую полу пиджака; не хотел, чтобы случайные прохожие заметили оружие.

Скворцов застегнулся и размеренным шагом направился к дому. Ковалев остался за рулем машины.

18

Вопрос командора обескуражил Марину; настолько, что она переспросила.

— Что?

— Вы играете в шахматы? — повторил командор.

— Немного, — неуверенно ответила Марина. — Мы иногда с отцом устраивали шахматные баталии… По вечерам.

— Отлично!

Командор сделал знак. Ким принес доску и часы.

Командор принялся расставлять фигуры.

— Но я никогда не играла на время, — запротестовала Марина.

— Зря. В этом — весь смысл.

— Не понимаю.

— Вы хотите работать с нами, не так ли? — Габриэль окинул Марину грозным взглядом.

— Хочу, — призналась Марина.

— В нашей работе есть некоторая специфика.

— А именно?

— Она очень сложная. Орден ведет поиск уже двести лет. И никаких результатов.

— Да, — Марина согласно кивнула. — Вы не сильно преуспели. Разве что сегодня.

Возможно, это говорить и не стоило; но Марина не удержалась; очень уж хотелось сбить спесь с этого «испанского гранда».

Габриэль нахмурился и засопел; но практически сразу взял себя в руки и выдавил кривую улыбку.

— Убедите меня, что это не было просто везением! Я хочу видеть, как вы умеете думать о нескольких вещах одновременно. К тому же, в условиях жесткого дефицита времени, — он взял две пешки, белую и черную, зажал в кулаки и спрятал их за спиной.

— Справа, — сказала Марина. Ей достались черные.

— Три минуты! — объявил командор, выставляя часы.

Марина мысленно ужаснулась, но виду старалась не подавать.

Командор сделал первый ход; пешкой через одно поле от ферзя. Он разыгрывал ферзевый гамбит. Марина ответила контргамбитом Альбина, но противника нисколько не удивила.

— «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало», — процитировал командор. — Что это значит? Шах!

Белый слон пересек поле по диагонали и атаковал черного короля. Времени на раздумья не было, и Марина закрылась конем. Но белые атаковали его пешкой. К сожалению, конь был связан, и увести его из-под боя было невозможно. Марина задумалась.

— Мне нужен ответ! — поторопил командор. — И вариант «я не знаю» меня не устраивает.

— Я… Я думаю, что писавший это… догадывался о своем сложном положении, — Марина наспех защитила коня слоном и хлопнула по кнопке часов.

— Догадывался? — усмехнулся командор. — Или знал наверняка?

Черный конь исчез с доски. Теперь пешка угрожала слону. Марина вывела коня на королевском фланге, освобождая путь для рокировки.

— Вы правы. Скорее, знал наверняка. Да! Эта фраза — не предположение, а вполне уверенное утверждение.

— Знал? Но откуда? Он что, телепат? Умеет читать мысли?

— Я слышала, что в моменты наивысшего нервного напряжения люди становятся более наблюдательными. Подсознание работает самостоятельно. И… Со стороны это выглядит, как дар предвидения.

Рокировать Марине не пришлось; хитрый командор наносил удар за ударом; игра шла полностью под его диктовку.

— Допустим. Писавший предвидел свое несчастливое будущее, но ничего не сделал, чтобы его изменить? Разумнее бежать, чем писать. Надо было спасаться, а не тратить время на пустяки. Шах!

Командор ввел в бой ферзя; белые полностью контролировали центр, а фланги Марина развить так и не успела.

Марина глянула на часы; ее флажок вот-вот упадет. Марина наспех закрылась от шаха ферзем, надеясь на размен.

— Павел был фаталистом.

— Интересная версия. А, может, он просто не мог никуда убежать?

Черный король — вот кто не мог никуда убежать. Марина видела угрозу, но сдаваться не хотела. Пусть уж лучше у нее закончится время.

— Ну, да, — сказала Марина и двинула ладью. — Не мог убежать. Заговорщики заменили караулы, и…

— Мат!

Марина растерянно заморгала.

— Но дело не в караулах, — командор встал из-за стола. — Дело в том, что Павел, когда писал эти строки, — сидел в тюрьме.

Марина с сомнением и опаской посмотрела на гранда. Не сошел ли он с ума? Да, Павел был в Михайловском замке, но вряд ли его можно называть тюрьмой…

— Вы даже не узнали текст, — укорил командор. — Его автор — Павел. Но не император российский, а другой. Апостол Павел.

Марина виновато покачала головой.

— А ваш отец… Он знал Библию наизусть. Увы, Марина Сергеевна! Вы меня не убедили.

Марина залилась краской. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю. Но под ней был очень крепкий пол.

19

Скворцову осточертело крутить ушки допотопного звонка, и он принялся стучать в дверь. Гулкое эхо разнеслось по лестнице.

Рядом со Скворцовым стояли двое сотрудников из службы безопасности Виноградова; один достал плоский футляр из кожзаменителя; в футляре оказался великолепный набор отмычек.

— Я могу вскрыть дверь.

Скворцов кивнул. Сотрудник выбрал два больших крючка и полез в замочную скважину. Вдруг!

За дверью послышалось громкое пение, раздались шаги.

— Назад! — шикнул Скворцов, и сотрудники спрятались за выступами стены. Они зорко следили за каждым движением Скворцова.

Замок заскрежетал. Дверь распахнулась.

От неожиданности Скворцов на мгновение застыл.

Перед ним стояло странное существо: поначалу Скворцов определил открывшего именно так. Небольшого роста, в женском махровом халате, на голове — тюрбан, скрученный из полотенца. Из ноздрей свисали две черные пиявки и шевелились — так показалось в полумраке подъезда. Но, приглядевшись, Скворцов понял, что это — усы, и с облегчением вздохнул.

Странный человечек пропел.

— Проходите! — и ушел вглубь квартиры, голося какую-то непонятную мелодию.

Скворцов помялся на пороге. Из-за колонны выглянул сотрудник и вопросительно дернул подбородком. Скворцов покачал головой и вошел, аккуратно закрыв за собой дверь.

В прихожей Скворцов немного замешкался; с любопытством разглядывал висевшие на стенах пистолеты и кинжалы.

— Ну, где же вы, друг мой? — донеслось из гостиной. — Я жду!

Скворцов пошел на голос.

В гостиной, как ему показалось, не хватало света. Но, скорее всего, такое впечатление производила темная мебель.

Человечек в халате и тюрбане кружился в вальсе вокруг большого стола. Достигнув Скворцова, он остановился и прекратил петь.

— Вы кто?

— Соловьев. Валерий Анатольевич, — представился Скворцов. — Мы с Мариной Сергеевной вместе работаем.

— Работаете? — человечек недобро прищурился.

— Да. Вместе, — подтвердил Скворцов.

— Так это вы? — с вызовом спросил человечек.

— В смысле? — не понял Скворцов.

Дальше произошло непредвиденное. Человечек в тюрбане выпятил подбородок, покраснел, завращал глазами и стал наступать на Скворцова, толкая его в грудь. Впрочем, толчки были несильными, какими-то детскими, поэтому Скворцов пока не отвечал.

— У вас — роман! — верещал человечек.

— Прекратите! — увещевал его Скворцов. — Нет никакого романа. И вообще — я женат.

— Кому это мешало? — не унимался человечек.

— Да говорю же вам, нет ничего. Успокойтесь! — прикрикнул Скворцов и нахмурился.

Это возымело действие. Человечек вдруг сник, замолчал и сел к столу. Вид у него был жалкий. Он едва не плакал.

— Простите, — пробормотал он. — Я такой ревнивый.

— А вы, собственно, кто? — Скворцов обрадовался возможности перейти к делу.

— Спиридон, — вздохнул человечек. — А Марина… Она — повелительница моего сердца.

Скворцов поморщился. Парень был явно с придурью. Но, может, он ответит на вопросы?

— А где сама Марина Сергеевна?

Человечек снова оживился.

— Как? Вы не знаете? Телевизор не смотрите?

Скворцов покачал головой.

— Нет.

— Вот те раз! Она уехала!

— Куда?

— В Фетиньино. Искать что-то там кого-то там. Я не понял. Она позвонила, сказала: «Спиридон! Я уезжаю. Времени на сборы нет. Привези мне теплые вещи».

— Как вы сказали? — насторожился Скворцов.

— Фетиньино. Это недалеко от Владимира.

— Спасибо! — Скворцов направился в прихожую.

Человечек бросился за ним.

— Я так и не понял, зачем вы приходили.

Скворцов уже взялся за ручку двери. На пороге он обернулся и веско, как будто речь шла о чем-то очень важном, сказал.

— Передайте Марине Сергеевне, что декан срочно просил ее зайти. Не забудете?

— Ну что вы? Как можно? Если это касается Марины…

Дальше Скворцов не слушал.

— До свидания! — бросил он и вышел из квартиры.

Месье Жан (это, конечно же, был он) подождал, когда на лестнице стихнут шаги. Затем — скинул халат, надетый прямо поверх костюма. Из правого бокового кармана извлек плоскую круглую коробочку, открыл ее, зачерпнул густой тягучей субстанции и нанес на усы, придавая им обычный закрученный вид.

20

На большой тарелке белела обглоданная кость. Куски рульки, толкаясь, искали укромные места в необъятном желудке. Поток плотного душистого пива низринулся по пищеводу и щедро окатил гастрономическое великолепие, знаменуя завершение обильного обеда.

Сильвер откинулся на спинку; руки легли на колени; отяжелевшие веки потекли вниз, как вдруг…

Авторитет встрепенулся; палец указал на экран телевизора, прикрепленного к стене у самого потолка. На экране была Марина.

Один из «умных», не дожидаясь распоряжений, схватил пульт и сделал погромче. Сильвер внимательно вслушивался в каждое слово. Марина, уже в который раз, поведала, что, возможно, собирается в Фетиньино. Сюжет закончился.

Сильвер задумался. Повисла долгая пауза. Наконец, второй «умник» осмелился нарушить молчание.

— Как это понимать? — спросил он.

Сильвер довольно хрюкнул.

— Как приглашение.

«Умные» недоуменно переглянулись. Сильвер пояснил.

— Придурки выстраиваются в очередь за сокровищем.

— У нас — конкуренты? — встревожился второй «умник».

— Полно, — подтвердил Сильвер, лучась плотоядной улыбкой. — Но это — даже хорошо. Ты сам говорил, что Мальтийский Орден — крутая банда. Им не понравится, если кто-то их обнесет.

— Да уж… Последствия могут быть… Неприятными, — смягчил «умник».

— Не переживай! — ответил Сильвер. — У нас будет на кого метнуть стрелы. Благодаря ей, — он ткнул пальцем в телевизор.

— Распорядиться, чтобы ее нашли?

Сильвер ненадолго задумался.

— Нет. Не надо. Эта девочка что-то знает, но это что-то — меньше твоего стручка. Иначе она не стала бы болтать по телевизору. Нам нужен тот вертлявый коротышка. Он знает гораздо больше.

Сильвер поджал блестевшие от свиного жира губы. Ничего хорошего для месье Жана это не сулило.

21

Анна порылась в шкафчике и достала пузырек с прозрачной жидкостью. Накапала несколько капель в стакан с водой и протянула командору.

Командор залпом выпил, вернул стакан Анне. Пальцы Анны ненадолго задержались на руке командора. В медпункте они были одни.

— Габриэль! — Анна старалась, чтобы ее голос звучал мягко. — Вы слишком суровы. Так нельзя. Девочка только что потеряла отца. Она еще не пришла в себя.

Командор насупился; упреков, пусть даже высказанных в максимально вежливой форме, он не терпел.

— Анна! Вы недооцениваете всю серьезность положения. Сейчас наша миссия важна, как никогда. В последний раз такое было весной тысяча девятьсот сорок первого года.

«Гранд» значительно поднял бровь. Анна склонила голову.

— На меня давят из Рима, — продолжал командор. — Великий Магистр, благословляя меня на это послушание, особо отметил, что все решают дни.

— Все настолько серьезно?

— Деятельность ордена всегда была исключительно важна для цивилизации. Вы это знаете. От себя — могу добавить. Судьба мира решается здесь и сейчас. В России. В Санкт-Петербурге. И то, в каком направлении будет двигаться мировая история, зависит от нас. В том числе — и от нее, — командор дернул головой в сторону двери, отделяющей медпункт от общего зала.

В зале Марина из последних сил старалась не расплакаться. Стиснутые зубы уже не помогали; пришлось погрузить ногти в мякоть ладоней.

— Отец! — взмолилась она. — Ты слишком рано ушел! Ты не успел обучить меня всему, что знаешь!

И тут… Марина услышала голос. Его голос. Голос отца.

— Успокойся! Ты тоже все узнаешь. Я много лет учил Священное Писание. У тебя еще все впереди! К тому же — Библия всегда под рукой.

— Да. Под рукой, — согласилась Марина. — Но я не могу прочесть знаки, которые в ней зашифрованы.

— Не усложняй! — успокоил отец. — Начни с малого. Прежде всего — подумай, для чего Павел Первый написал эту фразу? Точнее, для кого? А еще точнее — кому?

Марина задумалась. Кажется, она догадалась.

Марина стряхнула охватившее ее оцепенение и подошла к мониторам.

— Валентин! Вы можете мне помочь?

Валентин развел руками.

— Все, что в моих силах.

— Мне нужна информация.

— Любая информация — к вашим услугам, — Валентин занес руки над клавиатурой.

— Спасибо! — поблагодарила Марина. — «Википедии» будет достаточно.

22

Месье Жан сел в машину и протянул Виктору конверт.

— Это все? — поинтересовался Виктор.

— Это — комплимент от шефа. А сейчас — будет салат. Я объяснил ему, что фемина, от которой ты с преувеличенным старанием отводишь глаза, в спешном порядке отбыла в Фетиньино, — жеманно пропел вор.

— Ты был убедителен, — похвалил Виктор. — Они сорвались с места и умчались. И я — вовсе не отвожу от нее глаза. С чего бы это? Мы просто…

— А вот и основное блюдо. Ты же этого хотел?

Месье Жан перевернул руку и разжал кулак. На узкой ладони лежал дорогой бумажник. Виктор нахмурился.

— Не обязательно было брать весь. Он может что-то заподозрить. Я думал, ты сработаешь чисто.

— Пожалуйста! — с обидой прошипел месье Жан и отвернулся. — В следующий раз — воруй сам!

Пререкаться было некогда. Виктор завел двигатель.

Поездка оказалась удачной. Они успели вовремя. Конверт никто не видел; Марину вывели из-под удара; и теперь по документам из бумажника можно будет установить, кто против них играет. Виктор был доволен.

23

— Командор! Я прошу реванша! — заявила Марина, едва Габриэль с Анной вышли из медпункта.

— Извольте! — сухо ответил «гранд» и подошел к столу, где на доске уже ждали расставленные фигуры.

Лимит времени остался прежним: по три минуты на партию каждому, но на сей раз Марина играла белыми. А это значит — командора ждал сюрприз.

Марина пробежалась пальцами по фигурам, выставляя каждую строго по центру поля; головы коней повернула в сторону противника. Краем глаза отметила, как по губам командора скользнула еле заметная усмешка. Марина сложила пальцы правой руки в щепоть, взяла королевскую пешку и двинула ее через поле. Щелкнула кнопка на часах.

— «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало». Второе послание апостола Павла. Глава четвертая, стих шестой, — торжествующе заявила Марина.

Но на командора это не произвело ожидаемого впечатления. Он так же, через поле, двинул свою королевскую пешку и щелкнул кнопкой часов.

— Общеизвестный факт. Можете ли вы что-нибудь к этому добавить?

— Конечно. Послание Павла, как первое, так и второе, адресовано Тимофею, его любимому ученику. По сути, это политическое завещание апостола, — Марина двинула вперед коня с королевского фланга. Кнопка — щелк!

Габриэль кивнул в ответ на ее слова, и тоже сделал ход конем, но с ферзевого фланга.

— Павел Первый, — продолжала Марина, — не случайно выбрал именно эту книгу Нового Завета. Ведь он тоже должен был оставить политическое завещание. Но — кому?

Марина снова сделала ход тем же самым конем. Это нарушало все законы шахматных дебютов: тормозило вывод фигур и никак не развивало позицию; вместе с тем — это была хитроумная ловушка, которой Марину научил отец. И командор с размаху в нее угодил; сделал то, чего делать ни в коем случае не следовало: взял конем белую пешку.

— Новому Великому Магистру, кому же еще? — с легким раздражением спросил испанец.

— Вспомните, как проходят выборы Великого Магистра? — Марина двинула ферзя.

— За тысячу лет процедура не изменилась. Нового Великого Магистра выбирают всеобщим рыцарским капитулом после смерти предыдущего, — командор уставился на доску. Кажется, до него стало доходить, что он поступил опрометчиво.

— То есть, Великий Магистр никогда не знает своего преемника? — уточнила Марина.

— И не может знать, — подтвердил командор.

— И Павел Первый не знал. Он обращался к некоему абстрактному человеку, который придет ему на смену. Именно ему он должен был передать все атрибуты власти, и в первую очередь — сокровище Мальтийского ордена.

Белый конь побил пешку, нападая одновременно на черных ферзя и ладью. Командор погрузился в размышления, а Марина продолжала.

— Но как это сделать в последние минуты жизни? Зная, что толпа заговорщиков уже в замке? Как рассказать, где искать сокровище, и одновременно — скрыть эту информацию от посторонних?

Глубокие морщины прорезали высокий лоб командора. Он развел руками: еще не сдался, но уже признал, что ситуация — безнадежна. Черный король взял коня, но это выглядело, как жест отчаяния, поскольку Марина тут же устремила в атаку ферзя.

— Нужен был шифр, — продолжала Марина. — Цитата из Библии указывает на Библию.

— Удивительно тонкая догадка! — сварливо сказал командор.

— На Библию. Но не как на текст. А как на вполне конкретную книгу.

Испанец взглянул на доску, махнул рукой и остановил часы.

— Сдаюсь!

— И правильно, командор. Все равно вам через три хода — мат.

Анна отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Габриэль вцепился взглядом в Марину.

— Не хочу тратить драгоценное время. Продолжайте! Что вы имеете в виду?

— После того, как рыцари Мальтийского ордена перебрались в Петербург, Павел отдал им церковь Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове. Там они принимали присягу, там же их хоронили.

— Ну да!

— Церковь стала их главным храмом. А в каждом храме — есть своя Библия, которая хранится, как святыня.

Командор кивнул, словно что-то припоминая. Марина продолжала.

— Павел Первый лично подарил церкви Рождества Иоанна Предтечи Библию; в красном кожаном переплете, с серебряным тиснением в виде мальтийского креста.

— То есть…

— Я думаю, что цитата из Второго Послания апостола Павла — указание на конкретную книгу. А в книге — сказано, где искать сокровище.

Командор вскочил, не в силах скрыть нетерпение.

— Неужели все так просто?

— И изящно, — добавила Марина.

Послышались шаги. Марина обернулась и увидела Виктора с месье Жаном. Габриэль вопросительно взглянул на Виктора; тот вежливо кивнул в ответ и подошел к Валентину.

Виктор достал бумажник Скворцова, положил на пульт.

— Валентин! Посмотри, кто это! Необходима точная идентификация.

Валентин вынул из бумажника документы, приготовился к работе.

— Все чисто, командор! — сказал Виктор.

Габриэль довольно засопел.

— Ну и прекрасно! Не зря мне вас нахваливали. А теперь — отправляйтесь с Мариной Сергеевной. У нее возникла интересная версия; ее необходимо срочно проверить.

— Да, командор, — смиренно отвечал Виктор.

24

Дверь была приоткрыта и удерживалась цепочкой. Разумеется, набор тонких металлических колечек не был для двух громил непреодолимым препятствием, но они пока не торопились.

Первый совал Лизе, девушке, стоящей по ту сторону двери, распечатку с портретом вора; второй — всячески старался сделать жалобный вид; но из-за этого кожа на затылке бугрилась, и эффект достигался прямо противоположный.

— А хотя бы — телефончик? — канючил первый.

— Очень надо, — подпевал второй.

— Не знаю и знать не хочу! — отрезала Лиза и захлопнула дверь.

Громилы спустились на лестничную площадку этажом ниже и принялись рассуждать.

— Что будем делать? — спросил первый.

— Она дома одна, — сказал второй. — Толкнуть дверь, закатать ей в лоб, сломать пальчик, — и все! Запоет, как миленькая!

— Сильвер про это ничего не говорил, — нахмурился первый.

— Значит, надо спросить, — предположил второй. — Позвони ему!

Первый подумал и достал мобильный.

25

Виктор вел машину. Марина сидела рядом. Их путь лежал на Каменный остров.

Марину распирало от нетерпения; сама История была рядом; ощутима и осязаема; Марина чувствовала, что качается в ее плотном потоке; казалось, посмотри налево — и мимо проплывет, сверкая умопомрачительной роскошью, парадный выезд высокого вельможи; взгляни направо — и там, бряцая тяжелым вооружением и тускло блестя кирасами, промчится эскадрон кавалергардов; все стало таким значительным, захватывающим и таинственным!

— Вы хорошо знали моего отца? — спросила Марина.

— Мы работали вместе последние пять лет, — уклончиво отвечал Виктор. — К тому времени, как я пришел в группу поиска, Сергей Николаевич уже пятнадцать лет был рыцарем.

— Что заставляет людей вступать в орден?

— Вера в добро и справедливость, — не задумываясь, сказал Виктор. Но Марине показалось, что он что-то недоговаривает.

— А вы? Как вы стали рыцарем?

Повисла пауза. Некоторое время они ехали в молчании. Наконец Виктор проговорил.

— Это — очень долгая история. К тому же — не слишком интересная.

— И глубоко личная? — догадалась Марина.

Виктор помрачнел.

— Вы хотели спросить меня о вашем отце, — отрезал он.

Это означало «не лезь, куда не следует», и Марина поспешила сменить тему.

— Вы знаете… Я до сих пор его слышу. Я… Говорю с ним. И он — говорит со мной.

В ответ на свое неожиданное признание Марина ожидала услышать все, что угодно; но только не то, что сказал Виктор.

— Так и должно быть. Его душа все еще с нами.

Марина была сильно удивлена; она даже подалась вперед, чтобы заглянуть в глаза Виктора; но, заглянув, не увидела в них ни тени иронии.

— Значит… Вы не считаете меня сумасшедшей?

— Конечно, нет, — Виктор ненадолго оторвался от дороги и бросил быстрый взгляд на Марину. Марина убедилась, что он и не думает шутить. — Ваш отец погиб трагически. Не успев завершить то, что задумал. Возможно, это удастся сделать вам.

У Марины перехватило дыхание: Виктор сумел прочесть все ее потаенные мысли!

— Вы верите в это? В то, что души ушедших близких какое-то время остаются с нами?

Виктор нежно улыбнулся и кивнул; словно здоровался с кем-то невидимым.

— Да. Я знаю. Только так и бывает.

Машина свернула на Каменноостровский проспект. Дом номер 83 — таков был адрес церкви Рождества Иоанна Предтечи.

26

Скворцов старался ступать бесшумно, но это не помогло. Чувства страдальца были обострены до немыслимого предела; Виноградов, заслышав легкие шаги, встрепенулся; и тут же мысленно укорил себя за эту поспешность: осторожнее! Не делай резких движений! Твоя легкая душа еле-еле держится в недужном теле.

Виноградов скосил глаза: Скворцов стоял у края кровати.

— Нашли?

— Нет.

Из груди Виноградова вырвался протяжный стон, и Скворцов поспешил добавить.

— Но мы знаем, где ее искать.

— Где?

— В Фетиньино. Она сама заявила об этом в телеинтервью, и какой-то тип в ее квартире, представившийся другом, это подтвердил.

«Фетиньино»… Это слово ни о чем не говорило Виноградову; звучало, как загадочное заклинание, и, тем не менее, дарило надежду.

— Фетиньино… — через силу повторил он. — Так чего же вы ждете?

— Проблема в том, — Скворцов передернул плечами, — что это — маловероятно.

— Почему? — забеспокоился Виноградов. — Вы знаете что-то еще?

— Тот тип, который был у нее в квартире… Похоже, он украл мой бумажник. Вместе с документами. А это выставляет ситуацию совсем в другом свете. Теперь я думаю, что кто-то нарочно хочет направить нас по ложному следу.

Виноградов с трудом унял клокочущее дыхание, рвущееся из груди: так ведь действительно может дух вон.

— Ты ведь — из спецслужб? — приподнявшись, спросил он.

— Да, — подтвердил Скворцов.

— Значит, ты — профессиональный параноик. Мне наплевать, что ты там себе думаешь! Но если есть хоть миллионная доля шанса, значит, надо его использовать. Возьми мой самолет. И отправь людей… В Фетиньино! — последнее слово он произнес с наслаждением; оно ласкало распухший язык.

Виноградов откинулся на подушку и умолк.

Скворцов несколько секунд вглядывался во внезапно смягчившиеся черты обезображенного лица. Потом — топнул ногой.

Из-за ширмы пришла сиделка и уставилась на Скворцова тупым коровьим взглядом.

— Что с ним? — спросил Скворцов.

Сиделка провела ладонью над открытым ртом «шестьдесят шестого».

— Он спит, — послышался гнусавый голос. — Он не спал уже трое суток. Напрасно. Я говорила, что сон облегчает страдания.

Скворцов присмотрелся. Да, Виноградов спал.

— Сколько нам осталось? — спросил Скворцов.

— Нам? Не знаю. А ему — совсем немного, — сиделка выждала несколько секунд и ушла обратно за ширму.

Скворцов достал мобильный и отдал необходимые распоряжения: взять самолет и немедленно во Владимир! Прибыть в Фетиньино, организовать засаду у бывшего дома Зубовых и ждать дальнейших указаний.

Скворцов понимал, что все это — зря, но не мог ослушаться. Покончив с делами, он сел рядом с кроватью и стал пристально смотреть на умирающего. Скворцов старался глубоко не дышать; не потому, что боялся разбудить: вонь от заживо гниющего человека стояла неимоверная.

27

Виктор открыл пассажирскую дверь, и Марина вышла, отметив про себя, что к хорошему — не то, что быстро привыкаешь; даже и привыкать не требуется.

Они стояли перед аккуратным краснокирпичным зданием, выстроенным в псевдоготическом стиле. Марина в который раз поразилась лаконичности форм и строгости линий.

В плане церковь имела вид креста; в центре возвышался серый купол со стрельчатыми окошками. Эту же форму имели зарешеченные окна побольше, по два на каждом из трех фасадов, и еще по четыре — на внутренних сторонах каждой из перекладин креста, а также — главный вход, располагавшийся в нижнем ярусе колокольни, окаймленный треугольными выступами, опускавшимися до самой земли, как контрфорсы неприступной крепости. Второй же ярус колокольни выглядел еще проще: четыре квадратные колонны по углам квадрата, накрытые серым четырехгранным шатром. Здание, лишенное всяких декоративных элементов, выглядело образцом элегантности и чистоты линий.

Марина не удержалась и спросила:

— Вы знаете, чем знаменита эта церковь? — она выдержала небольшую паузу — для приличия — и продолжала. — По преданию, здесь останавливался Пушкин. Прямо перед роковой дуэлью с Дантесом. Тут ведь недалеко — Черная речка. Александр Сергеевич заезжал помолиться. Получается, перед смертью… — Марина помолчала, отдавая дань уважения «солнцу русской поэзии». — А несколькими годами ранее он крестил здесь двух своих детей. Наталью и Григория. Когда снимал дачу на Каменном острове у Доливо-Добровольской.

Виктор не мог сдержать улыбку.

— Забавно! У нас, в России, все так или иначе связано с Пушкиным.

— У нас? — переспросила Марина. — Вы — тоже из России?

Вместо ответа Виктор жестом пригласил Марину войти.

Конец ознакомительного фрагмента.