По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг

Дмитрий Померанцев, 2022

Литература – мир, который не знает закрытых границ и доступен каждому. С помощью профессионального обзора аудиокниг филологом Дмитрием Померанцевым этот мир станет еще ближе и увлекательнее. Сам по себе такой обзор – новое и уникальное явление в литературоведении, вполне отвечающее запросам времени, когда формат аудиокниг становится все популярнее. В книге представлены восемьдесят произведений мировой литературы, география и хронология которых обширны и разнообразны. Жозе Сарамаго, Хулио Кортасар, Габриэль Гарсиа Маркес, Мишель Уэльбек, Астрид Линдгрен, Иван Гончаров, Виктор Пелевин, Гузель Яхина – далеко не полный список имен, с которыми встретится и вряд ли захочет расстаться вдумчивый читатель. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

«И мясо белых братьев жарить»

Фэнни Флэгг. Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» / Перев. с англ. Дины Крупской. — М.: Текст, 2009

С цитаты из стихотворения «Скифы» Александра Блока решил начать разговор о вещах, на первый взгляд еще более далеких от нас, чем пресловутые азиаты «с раскосыми и жадными очами». Но это только на первый, ибо неизбежная, как смерть, любовь не минует ни одного из нас, и зарекаться от нее еще глупей и бесполезней, чем от сумы или тюрьмы.

Если верить французам, то помидоры — яблоки любви. Даже зеленые. А уж французам в этом плане верить можно — они в любви такую собаку съели, что никаким корейцам не снилась. Итак, роман Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”» повествует о любви. Причем с неким гастрономическим, что из самого названия явствует, уклоном. Да еще и самой Харпер Ли одобрен и благословлен. Ну, скажите на милость, льзя ли его после этого не читать?

У нас говорят: прошла любовь — завяли помидоры. А что, если наоборот? Что, если пасленовым так и не дали созреть? Если их зелеными употребили? Значит, и любовь так и осталась в зачаточном состоянии?

Можете обвинять меня в мужском шовинизме и предвзятом отношении к сексуальным меньшинствам, но чувство, описанное у Флэгг, ни на миг не показалось мне правдоподобным. Очень трогательно, очень красиво, но как-то совершенно нежизненно. Не буду впадать в крайность, мол, им бы по мужику нормальному. Зачем? Нормальные мужики нормальным женщинам нужны, а тут — две идеализированные и утрированные ходячие схемы. Хотя предпосылки вроде бы вполне понятны.

Героиня теряет обожаемого старшего брата, после чего у нее напрочь сносит крышу, и она пускается во все тяжкие. Этот же сюжет, к слову, совсем недавно попадался мне у Полы Хокинс в ее «Девушке в поезде». А еще раньше — у Трумена Капоте в «Завтраке у Тиффани».

То-то старушка Ли снизошла — как-никак, Трумен Капоте был ее другом детства. Да и у самой у нее в продолжающем «Пересмешника» и лежавшем тогда под спудом «Стороже» героиня любимого брата теряет. Какой-то заколдованный американский архетип. Хотя почему американский? Давайте копнем чуть поглубже и извлечем на свет божий малышку Антигону — та тоже здравомыслием и адекватностью поведения после казни брата (правда, младшего) Полиника не блистала. Стоит, пожалуй, наряду с комплексом Электры вывести в отдельную статью комплекс Антигоны (все-таки дочь Эдипа). Не вполне владею фрейдистской терминологией, но что-нибудь так: после утраты надежной опоры в лице члена семьи мужского пола — сублимата будущего супруга происходит вытеснение с последующим замещением. Неизбежно повышается уровень тестостерона, начинаются ролевые игры: короткие прически, мужские одежды. А затем на выбор — либо воинствующий промискуитет, либо…

Не хочется быть циничным в столь деликатном вопросе, да и уловка работает, судя по количеству слез, пролитых над упомянутыми книгами, только чего ж они все такие одинаковые-то? Зачем такие предсказуемые? Ведь жизнь куда сложнее — она не действует по готовым лекалам и плевать хотела на придуманные психоаналитиками схемы.

Впрочем, книга Флэгг — не столько о гримасах и ужимках подсознания, сколько о такой прекрасной штуке, как доброта. Правда, и та у автора как бы наособицу. С национальным, так сказать, колоритом: не страдательно пассивна, но действенна и брутальна. Взять хотя бы sweet dreams одной из героинь: понастроив приютов для бездомных котят, сирот и обиженных женщин, она ничтоже сумняшеся… взрывает весь Ближний Восток во избежание третьей мировой войны (участь ближневосточных котят, сирот и женщин ее, очевидно, нисколько не интересует).

И последний вопрос: почему все-таки зеленые? Ведь это же невкусно, да и, насколько мне известно, не особо полезно. Жареные томаты и сам очень люблю. Однако предпочитаю красные. Могу себе, знаете ли, позволить. Чай не Алабама какая-нибудь. У нас — вызревают. В теплице.

А если серьезно, то роман скорей понравился, чем нет. Какой-то всамделишной своей серьезностью, веселой дерзкой брутальностью пополам с нешуточной печалью и — да, чего уж там — неподдельной добротой.

А то, что у автора там негры зажарили и съели одного белого, так туда ему и дорога. Не самый симпатичный был персонаж. К тому же они не в одну калитку его умяли, но честно поделились с приехавшими искать пропажу полицейскими: мол, все бы вам хлопотать — лучше присядьте-ка с нами, маньячинки отведайте. И потом: это ж обычай у них такой. Традиция. Исполком веков. Разрешают же у нас чукчам на китов охотиться. Национальный промысел. Вот и афроамериканцам надо в целях сохранения исторической и культурной самоидентичности каннибализм разрешить. А индейцам — коллекционирование скальпов бледнолицых.

Роман существует в двух аудиоверсиях: в исполнении Натальи Карпуниной (студия «Логос») и Вероники Райциз (студия «Ардис»). Лично мне больше понравился первый — как-то там голос помягче, побархатистей, но вы лучше сами послушайте и выберите, а то на вкус и цвет. А книжку прочесть однозначно стоит. Незаурядный роман. Не зря он в списке бестселлеров New York Times 36 недель продержался (прямо почти как младенец в утробе). В качестве бонуса к роману прилагается книга рецептов от кафе «Полустанок» (включая жареные помидоры), а также гарантированная прививка от расизма, сексизма и прочих «измов», вкупе с утешительной мыслью, что в сорок-пятьдесят лет жизнь еще не кончается.