К югу от рая

Дмитрий Осин, 2021

Андрей молодой писатель мечтающий о славе. Он пьет, веселиться и живет беззаботной жизнью. Он соглашается на все что угодно, ради того, чтобы достигнуть поставленной цели, но стоит ему совершить одну ошибку, как все чем он жил начинает ускользать из рук.

Дом милый дом

— мы вернулись две недели назад, а ты, так и не нашёл работу!

— Это не так просто.

— Да ты что?

— Да.

— Все работают! Я! Работаю! А ты ждёшь чуда?

— О чем ты?

— О том, что ты ждёшь чего-то! Чего ты ждёшь?

— Амнезии и запора — она рассмеялась.

— да иди ты… я понимаю, всё понимаю, но работать то надо.

— Пожалуй.

— Ты не хочешь?

— Я работаю.

— Ты пишешь!

— Это тоже работа.

— Наверное, но денег то нет!

— Будут.

— Так иди и работай! Тогда будут.

— Ну, я пошёл?

— Иди…

— я одеваюсь…

— Куда?

— Искать работу, дорогая.

— Ну, ты и дурак, господи…

— Поехали в парк?

— Куда?

— В парк.

— Какой?

— Наш парк

— Время десять вечера Андрей, какой парк?

— Поехали. Жду тебя.

Я влез в ботинки и открыл дверь. В подъезде тьма тьмущая. Сверху слышится смех и кашель. Я пошёл по лестнице, социальной, да нет, шучу, бетонной, вниз. Все-таки третий этаж. Толкнул плечом подъездную дверь и подошёл к машине. Чёрный Saab. Очень его люблю. Завёл — он дернулся слегка. Я закурил сигарету и опустил окно. В Крыму было лучше, в сто раз лучше, а может и в тысячу. Карина научилась плавать. Я научился играть в нарды. Из подъезда вышла К. Она быстро села на соседние сиденье и поцеловала меня. Вид у неё был озабоченный.

— мама звонила. Начала она.

— Как дела?

— Сказала, что у Бимбо опять был приступ. Вызывала Айболита.

— Он живой?

— Да.

— И что врач?

— Сказал, что ещё один приступ он не перенесёт, надо класть на обследование. Черт. Этого ещё не хватало — я достал сигарету.

— Что будем делать дорогой? — у неё на глазах выступили слезы.

— Завтра я отвезу его.

— Завтра?

— Да, завтра с самого утра. Сейчас же всё закрыто.

— Ладно — она вытерла слезы.

— Пристёгивайся.

— Мы, правда, едем в парк?

— Правда.

Бимбо наш пёс. В свои десять лет, он был очень хорош. Не пропускал не одной сучки, хотя и был почиканый. Мы отдали его матери Карины перед отъездом и так не забрали до сих пор. Честно говоря, я и не помню, чтобы он когда-нибудь болел. Началось это в том году. Первый приступ его разбил ночью. В тот момент, когда мы с Кариной любили друг друга. Он бегал в коридоре за своим хвостом. И в какой-то момент, со всего маху влетает в дверь ванной комнаты. Такое-то не редкость. Но в этот раз, он не вставал и не бежал опять. Его начал бить приступ. Лапы затряслись, сам, то скулит, то воет. Короче, Карина в слезах к нему, я без слез за Кариной. Подхватил его на руки. Смотрю на него, а он хвостом уже машет. Довольный. Я опустил Бимбо на пол, и вернулся в кровать. Карина легла рядом.

— дорогой?

— Да, малышка.

Она положила голову мне на грудь и заплакала. Я гладил её волосы, пытаясь успокоить.

— Это не так страшно, слышишь? — сказал я.

— Нет, нет, это страшно! Он же так и умрет!

— Он и так.

— Не продолжай, я знаю. — прервала она меня.

— Пойдем на балкон?

— Да, сейчас. Ещё пять минут так полежим и пойдем. Бедный Бимбо… Я так его люблю…

— Ну ладно, все же хорошо? Посмотри на него.

Бимбо сидел на своем месте и чесал за ухом. От удовольствия он вытащил язык. Карина посмотрела на него и рассмеялась.

— Эй! Бимбо! Иди к нам! — позвала она его. И забыв про все на свете довольный, он запрыгнул к нам на кровать.

— Ты самый лучший пес на свете. — Карина начала чесать ему пузо — самый, самый, самый!

— Довольный дворянин — Карина смеется. Бимбо от удовольствия закатывает глаза. Я потрепал его за уши и встал.

— Ты идешь?

— Принеси мне, пожалуйста, халат.

— Сейчас. — В ванной я взял свой и её. Карина подошла ко мне, я накинул на ее плечи халат и поцеловал в шею.

Мы остановились у винного магазина. Я зашел, купил бутылку бурбона и бутылку Швепса. Сел в машину.

— Чего ты там купил?

— Тебе твоего любимого Швепса.

— А себе что взял?

— Себе бурбон.

— Ты же за рулем, какой нахрен бурбон?

— До парка да, а дальше ты.

— Я! Правда я? — Глаза её заблестели от радости — тогда давай быстрее в парк, и пей своего бурбона сколько хочешь!

— Уже еду мой капитан!

Я вырулил влево от магазина и дал газу. Через два светофора мы мчались по садовому кольцу. Нужна работа думал я, глядя на поток встречных машин. У меня зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Андрей, привет! Узнал?

Нет, не узнал, думаю я про себя. Но голос чертовски на кого-то похож. Будто я знаю, чей это голос.

— Нет. — Отвечаю я.

— Ну, ты даешь! Это я, Тёма!

— Точно! Вот я гад!

— Ещё какой! У меня к тебе дело.

— Горит? Я за рулем.

— Горит, но терпит. Завтра утром позвоню.

— Во сколько? Хотя, без разницы, звони.

— До завтра!

— Счастливо.

Я сбросил звонок и убрал телефон в карман пиджака.

— Это кто? — Карина курила.

— Артем. Старый престарый знакомый.

— Нормальный?

— Был ничего пятнадцать лет назад, как и мы все.

— Ты кого имеешь ввиду?

— Всех кроме тебя.

— То есть я так себе да?

— Для меня ты супер, забыла малышка?

— Забыла.

— Тогда знай, что ты лучшее, что случалось со мной в этой жизни.

— Ах ты, наглый врун! — рассмеявшись, она, потянулась и поцеловала меня в щеку. Я положил руку ей выше колена, чуть под платье. Такое, маленькое черное платье, чуть выше колена. Еще немного и мы на месте. Вот и крымский мост. Я тоже закуриваю. Красное malboro. Карина включает радио, и в динамиках играет Земфира. Карина ей подпевает.

Он — твой мальчик

Ты — его девочка.

Он — обманщик,

Да и ты не пpипевочка.

Мы припарковались, и я открыл бутылку бурбона. Отдал документы Карине, обнял ее за талию, и мы зашагали к центральным воротам. На входе стоит сурового вида охранник. Мы проходим мимо.

— Вы куда? — Охранник только увидел нас.

— Гуляем мы. — Отвечаю я.

— Парк закрывается через тридцать минут, там уже никого нет.

— Постой. — Я отпускаю Карину и подхожу, как написано на бейдже, к Филимошкину Валерию Юрьевичу.

— Мы же никому не помешаем. — Говорю ему.

— Никому, кроме меня. — Отвечает Филимошкин. Я вынимаю из кармана кошелек и достаю тысячу рублей.

— Мы погуляем, начальник?

— Гуляйте. Но — он посмотрел на меня, а потом на деньги. Я сунул бумажку ему в верхний оттопыренный карман жилетки — у вас час времени.

— Идёт. — Я вернулся к любимой, обнял её за талию, и мы пошли дальше.

Людей было еще тьма. Парочки и компании шныряли кто куда. Мы шли медленно и глядели по сторонам. Я то и дело прихлебывал бурбон.

— Чего он хотел, этот охранник?

— Филимошкин то? Денег хотел.

— И ты ему дал?

— Пришлось дать.

— Много?

— Нет. Да и имеет ли это какое-то значение?

— Просто интересно.

— Не бери в голову, смотри!

— Куда?

— Знаешь, что это такое? Это пример безответственного отношения к нашему искусству и нашей культуре. Безнравственное отношение, замалчивание и навязывание каких-то непонятных вкусов и целей. Ведь искусство — оно вне закона, любовь моя. Настоящее, подлинное искусство — это божий дар.

— Ты когда выпьешь родной, тебя не остановить. Так что тут было то?

— Она была голой! Голой, понимаешь! Как греческая, мать её богиня. Голая девушка с веслом.

— Голая? А кто же её одел?

— Компартия и советский союз. Для них такое искусство, выше их понимания.

— Тогда милый были другие ценности вкусы и правила.

— Тогда, дорогая была совсем другая жизнь.

— Черт бы с ними, а? — Она посмотрела на меня.

— Черт бы с ними со всеми! — Я поцеловал её. Она поцеловала меня в ответ. Мы простояли под камнем истории еще минут десять. Она смотрела на меня своими зелеными глазами, и я понимал, что ни за что на свете, ни на кого не променяю их.

— Поехали отсюда?

— Куда? — Карина смотрела на темную толщу реки Москвы.

— Куда захочешь, ведь ты за рулем, ты главная.

— Блин, а я и забыла. Но я не знаю, куда ехать?

— Пойдём. Подумай пока, ведь этот город, так красив только ночью.

Мы пошли прочь от девушки с веслом, к выходу, где нас ждал этот наглый охранник. Но его там не было. На его месте стоял какой-то другой, щуплый малый уставившийся куда-то вдаль. Мы прошли мимо. Все было открыто. Людей, как казалось, меньше не становилось, хотя официально парк был закрыт как полчаса назад. Мы нашли машину. Карина радостная села за руль, вставила ключ в замок зажигания, повернула его и завела. Настроила себе сиденье, руль, зеркала и впилась в меня взглядом.

— Ну? Я готова! Куда едем?

— Давай, на красную площадь!

— Пристигните ремни, самолет нашей авиакомпании взлетает.

Мы засмеялись. Карина включила поворотник и дав газу, выскочила на садовое.

На следующее утро я еле раскрыл глаза. Время семь утра. Карина убежала в душ, а я пытаюсь встать с кровати. Бимбо. Нужно ехать за ним к теще, и в больницу. Приподнялся с постели, сел. Звонит телефон. Тянусь, взял.

— Слушаю.

— Не разбудил?

— Нет.

— Отлично. Нам надо встретится. У меня ест работа для тебя.

— Какая такая работа для тебя?

— Тебе понравится, за тобой заехать?

— Нет. Я сам. Куда надо подъехать?

— Лубянка.

— Сколько у меня есть времени?

— Минут сорок — сорок пять.

— Заезжай.

— Буду через тридцать.

Я кладу трубку и иду в ванную. Там Карина под душем. Я смотрю, как капли воды стекают по ее телу, губам. На её мокрые волосы. Открываю дверцы и залезаю к ней. Она улыбается.

— Доброе утро милый.

— Доброе утро.

— Ты торопишься?

— Совсем немного.

— Давай по-быстрому, а то я тоже.

Я взял её за волосы и начал целовать в шею. Она развернулась и выгнула спину. Душ, утро, я и она — единое целое. Мы занялись делом. Я схватил ее крепче за талию. Она сильней прижалась ко мне. Я закончил, и подставил лицо под струи воды.

— Прекрасное начало дня. — Шепнула Карина мне на ухо и прижалась ко мне.

— Кажется, я нашел работу или работы нашла меня — сказал я.

— Какую, как, когда?

— Пока сам ничего не знаю, но надо собираться.

— А как же Бимбо?

— Сразу после поездки, слышишь? Я вернусь и поеду за ним.

— Хорошо.

— Ты не забудешь про старика? Я тебе позвоню.

— Конечно, не забуду.

Мы вылезли из душа. Карина пошла, наливать кофе, а я остался бриться. Артем, Артем, Артем, что за Артем? Что за работа? Надо быстро с ним разобраться и ехать за Бимбо. Видимо ему не долго осталось. Бедный старик. Не хочу об этом думать. Все уладится. Все всегда налаживалось и сейчас будет также. Главное не думать о плохом. Лучше совсем не думать. Я побрился и пошел одеваться. Карина ждала меня на кухне.

— Кофе готов.

Я влез в брюки и накинул рубашку. Пойдет. Отлично выгляжу. Зашел на кухню и хлебнул из чашки.

— Тебе так, очень хорошо. — Карина сидела в халате с растрёпанными мокрыми волосами. Обожаю ее такую.

— Тебе тоже малышка.

— Даже не накрашенной?

— Тем более не накрашенной.

— Ты выдумываешь, не такая я уж и красивая.

— Такая, такая и ничего я не выдумываю ни капельки. Мне никто не звонил?

— Я ничего не слышала.

— Значит успеваю.

— У тебя рубашка немного мятая.

— Ничего, я и сам немного помятый.

— Давай подглажу, все-таки не дело, ты же по делам, на работу едешь.

— Не стоит. Я еще ничего не знаю. В машине и так замнется.

— Ладно, как хочешь мне не сложно.

— Я знаю, не беспокойся. Все, мне пора, телефон звонит. — Я поцеловал ее крепко в губы. И пошел в коридор.

Я схватил телефон.

— Да?

— Спускайся.

— Уже.

Я скинул звонок и влез в ботинки. Накинул пиджак и открыл дверь.

— Милый позвони мне!

— Как только так сразу! Пока!

— Пока!

Я закрыл дверь и, пробежав три этажа вниз вышел из подъезда. Достал сигарету и закурил. Птицы поют. Солнце бьет, прям в глаза. Машин у подъезда нет. Я достаю телефон и перезваниваю по последнему номеру.

— А ты где стоишь?

— Рядом с черным Saab.

— Иду.

Повернув налево, я вижу цвета серебро тойоту. Она плотно прижалась к моему чернышу. Видимо он. Да, он. Машет, в только что открывшееся окно.

— Садись скорей! Привет! Сколько лет сколько зим!

— Салют Тём.

— Пристегнись, все по дороге, нужно спешить.

— В машине курят?

— Тебе можно.

Все это похоже на дурной сон. Опять пришлось отложить важные дела ради вопросов о работе. А он изменился. Стал совсем как мужик. Живот отъел, морда лощенная. Лысина пробирается с затылка.

— Андрей, сколько лет?

— Что сколько лет?

— Сколько лет, мы с тобой не виделись?

— Мне казалось лет пятнадцать.

— Сколько? Пятнадцать? Его разобрал смех — пять — не может прекратить — пять лет назад я приезжал к тебе.

— Да? Для меня так все пятнадцать, не шучу. Он закашлялся.

— Слушай, у тебя есть что-нибудь с собой из твоих книг?

— Нет.

— А я и не говорил, наверное?

— Нет.

— Черт, ну ладно. Есть работа для тебя, слышишь? Деньги хорошие платят.

— Хорошие?

— Да, можно хорошенько развиться на этой теме. Я если ты помнишь, так или иначе, был в политике.

— Ну, припоминаю.

— На местном уровне, конечно, все было. Тогда!

— а сейчас что?

— Сейчас все поменялось, время идет, знаешь люди меняются.

— Люди не меняются.

— Мы не об этом.

— Согласен. Так что за работа?

— Короче говоря, я теперь работаю по всей московской области, и знаком с огромным количеством разных людей. — Он достает сигарету и закуривает — и один из весьма уважаемых людей, за рюмкой другой, признался, что есть у него что-то вроде мечты — он затянулся и стряхнул пепел на коврик в ногах — автобиографию страниц на четыреста — пятьсот, а я и говорю, что это не проблема, что есть у меня знакомый писатель.

— То есть мы едем к нему? Знакомиться?

— Да.

— Денег сколько? Сколько времени на всё?

— Пять миллионов. Полгода.

— А кто он?

— Давай по приезду, а? Он сам все расскажет.

— Ты в доле? — Артём расплылся в жадной улыбке.

— Да.

— Сколько?

— Один мой.

— По рукам.

— Ты напишешь?

— Да я ему Одиссею напишу, с ним в главной роли.

Артем достает телефон, набирает.

— Ало, Павел Ефимович, здравствуйте, это Артем. Да. Мы будем у вас через тридцать минут. Да, через тридцать. Спасибо. До встречи. — Он убрал телефон.

— Павел Ефимович?

— Да. Он бывший военный, генерал-майор.

— Не люблю военных.

— Хороший мужик, вот увидишь.

— И чем он сейчас занимается?

— Метит в министерство.

— Не хило.

— И я о том же.

— На лубянке офис?

— Да. Он нас ждет.

— Выпить есть?

— У него выпьем.

— Это не плохо. — У меня затрещал телефон, Карина. — Извини, надо ответить.

— Привет малыш. — Чувствую, как она улыбается, говоря это.

— Привет.

— Как дела, добрался?

— Почти на месте. Ты как?

— Сделала кофе, начинаю работать.

— Я тебе позвоню, как закончу ладно?

— Обязательно, люблю тебя.

— И я тебя.

Она отключилась первой. Я убрал телефон и достал сигарету. Открыл окно. Свежий воздух ринулся в салон машины и растрепал мне волосы. И все же чудной день. Надо побыстрей с ними закончить, Бимбо меня ждет. Может, конечно, и не ждет, но его необходимо отвезти в клинику. Старых друзей не бросают.

Где-то на мясницкой мы сворачиваем во двор. Открываются кованые ворота, пять охранников — Филимошкинных, смотрят пропуск Артема. Его видно распирает от этого всего. Паркуемся.

— Ну пошли. Тёма вываливается из машины и машет мне.

— Бегу!

Я иду следом за ним. Старое здание в три этажа высотой. Не первой свежести, всё серое и мрачноватое. Двери с позолотой, по-другому в таких местах и не бывает. Нас пропускают, ничего не спрашивая. Внутри все иначе. Пол мраморный, как в музее. На стенах картины. Я узнал только кувшинки Моне. Я показал Артему.

— Оригинал?

— Да.

— Не хило.

— Я тебе говорил. Пойдем, нам наверх.

Мы пошли по музейной лестнице вверх. От социальной она отличалась абсолютно всем. Перечислять долго и глупо. Что уж говорить, такой мрамор, ну или очень похожий я видел в Зимнем Дворце. Поднялись. Мой знакомый постучался в дверь, она открылась. За большим дубовым столом сидел человек лет шестидесяти. Коротко стриженный, с высоким лбом, на щеках двухдневная щетина, в темных очках.

— Артем! Проходите, садитесь. — Он указал на три стула подле стола, — а это тот самый писатель?

— Андрей — я протянул руку.

— Павел Ефимович — он крепко сжал мою ладонь. Мужское рукопожатие странная штука.

— Писать. — Продолжил я.

— Генерал-майор — улыбнулся — в отставке! А вы служили?

— Так точно, генерал-майор. Два года ракетных войск в Оренбурге.

— Похвально. И как вам?

— Ничего плохого.

— Ладно, это все дела прошлого. Присаживайтесь, — сам он плюхнулся в свое кресло. — Андрей, Артем ввел тебя в курс дела?

— Да, он вкратце рассказал.

— Отлично! Может, выпьем?

— Я не против — сказал Артем.

— Андрей, а ты? За встречу? — генералу было не отказать.

— Совсем немного, — ответил я.

— Вот и молодцы!

Он достал из шкафа за спиной бутылку двенадцатилетнего виски и три бокала. Разлил. Мы взяли.

— За встречу, товарищи. За совместный успех!

Бокалы зазвенели, мы выпили. Виски мягко обжог гортань и по телу разлилось тепло. Генерал снял очки и посмотрел на меня. Глаза у него были серые, как вся его военная жизнь.

— Должен тебе сказать Андрей, у меня еще большие планы на жизнь. Я много пожил, многое повидал и хотел бы этим поделиться. Да и продвижению по службе это не помешает, — закашлялся — сам я этого не напишу, а вот ты — взгляд был у него холодный и тяжелый — ты сможешь, — мы выпили еще. — Предлагаю тебе работу, думать времени нет, завтра жду тебя у себя дома на ужин в семь вечера.

— Павел Ефимович, я буду.

— Вот и молодец.

— Адрес куда ехать?

— Артем тебе скажет, и завтра мы с тобой все обсудим, по рукам?

— По рукам, — мы пожали руки.

— Ну а сейчас у меня дела! Надо ехать! До завтра Андрей.

— До встречи, Павел Ефимович. Мы вышли из конторы генерала и сели в машину.

— К дому? — Тема был доволен.

— Давай к метро шеф, у меня дело одно, на метро быстрей.

— А так? — он достал с заднего сидения синюю мигалку.

— Тогда к дому! — мы засмеялись, — слушай, а еще есть?

— Я что-нибудь придумаю.

Лощеное лицо засияло. Ехали мы, нарушая все правила, особенно скоростной режим.

— Ну и как он тебе? — Артем, по-прежнему скидывал пепел себе под ноги.

— Как генерал. Время покажет.

— Адрес я тебе пришлю.

— Ок.

— А что за дела, помощь нужна?

— Нет, пса надо в клинику отвезти. У него какие-то приступы.

— Фигово.

— Да, ничего веселого.

Он достал телефон и начал в нем ковыряться.

— Адрес у тебя.

— Спасибо. О, тормози! — Тёма резко нажал на тормоз, и машина встала как вкопанная.

— Ты чего?

— Здесь выйду, табачка моя. Еще раз спасибо.

— Сочтемся, звони завтра, что решите, я буду на связи!

— На связи.

Я хлопнул дверью, и японский седан цвета серебро укатил дальше. Купил две пачки и пошел к дому, точнее к машине. Бимбо уже заждался. Я завел машину и уехал. Достал телефон и набрал Карине.

— Эгей! Поздравь меня, я получил работу!

— Да? Да ты что? И что за работа? Интересная? Ну, не молчи!

— Да, может и не очень интересная, но прибыльная.

— Что делать то?

— Мне надо написать автобиографию одного генерала

— Что тебе надо сделать? Что написать? Шутишь?

— Это похоже на шутку, но это правда, обалдеть да?

— И сколько платят или платит?

— Четыре лимона.

— Андрей.

— Да?

— Ты пьяный?

— Нет, я еду к твоей маме за Бимбо.

— Четыре за автобиографию?

— Да, любовь моя.

— Ладно, позвоню тебе позже, работаю.

— Ладно.

Через 37 минут.

Старый друг прыгнул мне на руки и слез с них только тогда, когда я его посадил в машину. Бимбо лез целоваться всю дорогу. По нему не было видно, что он болен или в плохом самочувствии. Я чесал ему пузо и за ушами. Честно говоря, я соскучился не меньше его. Ехали мы с ним в ту самую клинику, в которую звонила мать Карины и вызывала врача на дом, когда у Бимбо случился очередной приступ. Мне повезло, что она была в двух квартал от нашего дома. Припарковав машину, я взял Бимбо на руки и пошел в клинику. Девочка на ресепшен записала все наши данные; кличку, возраст, вес и рост. Мы сели на кожаный красный диван. Бимбо так и не слезал с моих рук. Он спокойно сидел и поглядывал по сторонам. Вышел врач. Его сразу узнаешь. Он, чаще всего в белом халате, надменный, легко улыбается, глаза горят, а руки делают. Он подошел к нам и потрепал за голову Бимбо.

— Здравствуйте, Алексей. — И он протянул мне руку. Я встал, держа Бимбо одной левой рукой, и протянул правую доктору.

— Здравствуйте, я Андрей, а это старик Бимбо. — Врач улыбнулся и посмотрел на пса.

— Мы с ним уже знакомы, — он посмотрел на ресепшен — вас записали?

— Да.

— Отличною я так понимаю, вы ложитесь на обследование?

— По вашей рекомендации я понимаю.

— Совершенно, верно. Видите ли, у него слабое сердце и нам нужно за ним понаблюдать.

— Это на долго?

— На пару дней, если все хорошо.

— Я вас понял. — Мне было жаль оставлять его здесь, но ничего не поделаешь, надо чтобы старик был в форме. — От меня что-то требуется?

— Нет, все ваши данные у нас есть, мы с вами свяжемся, а собачку давайте мне.

Я протянул ему Бимбо. Старик на меня так печально посмотрел, будто я его бросаю.

— Я скоро вернусь за тобой Бимбо. Тебя нужно подлечить. Не унывай, это не долго. Мы скоро за тобой приедем и заберем. — я почесал ему за правым ухом, его любом месте. — до свидания Алексей.

— До свидания — сказал доктор и, развернувшись с Бимбо на руках, пропал за белой дверью.

Я вышел на крыльцо и достал сигарету. Бедный, бедный Бимбо. Что бы он мне сказал, если бы смог. Собаки какие-то невероятные. Слишком добрые. Такими добрыми быть нельзя. Люди такими не бывают. Я слышал про одного парня, он правда давно умер, но говорят, что он был добр ко всем, даже к тому, кто его казнил.