На одном дыхании. Сборник мини-рассказов

Дмитрий Олегович Никитченко, 2023

Это серия коротеньких рассказов. Некоторые можно успеть прочитать до конца даже в лифте. Что-то заставит улыбнуться, что-то – задуматься, а кое-что и вовсе покажется глупым. Словом, все. как в жизни…

ТЕМ.КТО ПОМНИТ СКАЗКИ

1.

Они сидели в уютной комнатке, из распахнутого окна которой открывался впечатляющий вид на раскинувшийся внизу старый город, подсвеченный вечерними огнями.

— Мне это уже начинает надоедать, я опять бросаю все дела, лечу к нему, а него, видите ли, настроения нет!

— Я тебя умоляю, какие это такие дела ты бросил? Уж не смеши меня! Это я, вот прямо с занятий, только поесть успел…

— Вот! Пожрать то успел, а меня и не подождать было? Я бы тоже подкрепился, да ты разве думаешь когда обо мне?

— И мне еще реферат дописывать и с собакой нужно погулять…

— Ты уже достал со своей собакой! На меня уже вообще времени не находишь! Я ведь и обидеться могу…

— Блин, надоели уже твои обидки! Ведешь себя как инфантильный подросток, уж повзрослеть давно пора. Только развлекухи в голове — я так больше не могу, мне о будущем надо думать, как ты не можешь этого понять? Да если честно, то и не интересны мне уже эти глупости…

— А-а-а-а…! Вот как заговорил! Уже забыл, сколько раз я тебя спасал? Сколько утешал, когда ты рыдал тут, маленький обиженный мальчик!? Надоел я тебе, так и скажи, навязываться не буду! — на глазах выступили слезы, голос дрожал.

— Ну, раз сам напросился то — пожалуйста — ты мне надоел, я устал и хочу сейчас спокойно побыть в одиночестве. Все, услыхал, чего хотел?

— Да, я услышал — голос внезапно стал спокоен и холоден. Он вдруг резко поднялся, подошел к окну и встал на подоконник.

— Вот только этих твоих театральных представлений мне не хватало! Вот, я отворачиваюсь. И даже смотреть не собираюсь.

— Ну, смотри, как бы не пожалеть потом!

И он шагнул в пустоту.

— Не пожалею! — крикнул Малыш вслед и закрыл окно. За восемь лет он досконально изучил несложный характер Карлсона и не сомневался, что назавтра тот опять нарисуется, как ни в чем не бывало и о сегодняшней ссоре даже не вспомнит.

Не забыть бы только окно завтра утром открыть…

––

2.

Он промахнулся. Пальцы только скользнули по ветке, и громко чертыхаясь, Маугли рухнул вниз с десятиметровой высоты. Пока летел, проламываясь сквозь заросли лиан, в очередной раз вспомнил покойничка Акеллу. Надо бы проведать стаю, давненько не виделись. Уже у самой земли он присмотрел и ухватил ногой прочную лиану, и закачался вниз головой, запутавшись шевелюрой в кусте акации. Повисел несколько минут, пытаясь уснуть, но сон не шел, голова гудела, зверски хотелось пить. Вчерашнее вспоминалось с трудом. Все — таки надо аккуратней быть с напитком из меда диких пчел. Говорил ведь, что хватит уже, но с Каа разве поспоришь! Давай — по — завершающей, на посошок, да еще — на ход ноги. Нормально — удав пьет на ход ноги? А что, ему — червяку десятиметровому, он о похмелье только со слов Маугли и слышал. Маугли страшно ему завидовал — удав бывает так нажрется, что и ползать уже не может, валяется прямо на тропе кверху своим желтым брюхом и шипит во всю глотку свои песенки, типа «Обниму тебя я крепко». А остальным и на водопой не пройти, приходиться по кустам продираться, от греха подальше — а вдруг и в самом деле обнимет? А наутро — как и не пил вовсе! Правда не помнит ничего. Этим частенько пользовалось зверье, предъявляя Каа за якобы задушенных и сожранных им по — пьяни родичей. Каа стыдился и компенсировал, как мог «осиротевшим» родичам. Кому фрукты с высокой пальмы достанет, кому — водорослей с речного дна. Или «вопросы решит» с конкурирующей стаей.

Правда, случались и казусы — как — то он встретил бабуина, которого «сожрал» месяц назад. Справедливо рассудив, что за это он уже рассчитался, он с чистой совестью слопал бедолагу, который только вернулся из соседних джунглей, где гостил у друзей и не подозревал, что предприимчивая родня уже монетизировала его отсутствие.

Последнее время и сам Маугли стал обращать внимание на провалы в памяти после посиделок. Вот и сейчас покачиваясь на лиане, он пытался восстановить в памяти вчерашний вечер. Помнил, как поругался с Жаконей, которая опять пыталась не пустить его к Каа. Он вроде нагрубил ей… Ладно, извинюсь сегодня, какую–нибудь вкусняшку принесу, она отходчивая, простит.

А вот, что с Шер-Ханом Джуниором по дороге поцапался, это гораздо хуже. Как и его покойный папашка, тигр отличался редкой злопамятностью и коварством — ходи теперь оглядывайся.

— А, ладно, прорвемся, не в первой. Сейчас — купаться, сразу полегчает. А потом надо на могилку к Балу заглянуть, давно собирались порядок там навести, заросла вся. Каа, наверняка уже там, опять начнет — давай за упокой, вечную память, за дружбу…. Воистину — Змей Искуситель! За свои 200 лет он выучил такое количество тостов и так убедительно научился обосновывать их необходимость, что у Маугли были все основания опасаться, что примирения с Жаконей сегодня может и не состояться.

Он спрыгнул на землю и направился к речке, вычесывая по пути колючки из седой бороды. —

3.

— Ой, Карлович, походу кто-то приперся, слышишь шум в приемной? Пойду, гляну — с этими словами секретарша, на ходу оправляя блузку, выскользнула из директорского кабинета. Там и правда, был посетитель — высокий, широкоплечий, с длинной рыжей бородой, он только вошел, и стоял посредине комнаты, тяжело дыша и гневно вращая глазами.

— О, какие люди! — но он молча, словно не узнавая, отодвинул ее в сторону и вошел в кабинет, с силой захлопнув за собой дверь. Секретарша возмущенно фыркнула, уселась за свою конторку и стала обновлять макияж, старательно прислушиваясь к доносящимся из-за плотно закрытой двери звукам. Дверь была старая, хорошая и слышно было плохо. Как милая дама не напрягала слух, она смогла уловить только отдельные выкрики посетителя. Голосок Карловича еле доносился, и разобрать ничего было нельзя, но в целом было понятно, что посетитель ругался и угрожал, а директор оправдался, но не вполне уверенно.

Но вот дверь распахнулась.

— Ей, Богу — как заноза в заднице! Смотри, пожалеешь! — бросил, на прощание, через плечо, рассерженный посетитель и, опять не удостоив секретаршу взглядом, удалился. При слове « заноза» девушка вздрогнула — она как раз пыталась вытащить из губы маленькую занозу. Отложив пинцет, она вошла в кабинет.

Шеф сидел, низко свесив голову, его нос почти упирался в пачку листов, лежавших перед ним.

— Ну, что я тебе говорила? Зачем связался, ведь сколько раз уже по носу получал! Никак старые обидки не забудешь! Не по зубам он тебе, забудь уже про это здание…

— Это мы еще поглядим. У меня тут тема одна наметилась, если срастется — ему мало не покажется! Я ему бороденку враз укорочу! По подземным переходам будет, у меня, гастролировать! Только тут деньги потребуются, много денег…

— Да где ж их взять? Я зарплату за два месяца у тебя выклянчить никак не могу…-

— Ладно, не жужжи, скоро все получишь. Кое-какие денежки у меня есть, но их не хватит, нужно больше. Ты свяжись — ка с «Алисой и Ко». Их инвестиционный фонд обещает утроить капитал за неделю.

— Совсем сбрендил? Эта рыжая тварь уж сколько раз тебя облапошивала?!!

— Ну, это когда было… Сейчас они на международный уровень вышли, холдинг у них….

— Какой, нафиг холдинг?! Как были разводилами, так и остались! Не собираюсь я с ней общаться!

— Ох, распустил я тебя, Мальвина — шеф встал, натягивая курточку — ладно, сам к ним съезжу, скажи Артемону, чтоб машину подавал. —

4.

Шведский стол был богат. У Мишани аж дух захватило, влево уходили холодные закуски и салаты, далеко уходили — метров тридцать сплошных лотков и тарелок. Параллельно, шел ряд горячих блюд — рыба, мясо, птица, овощи. А третьим — также на десятки метров — рядом выстроились десерты: пирожные, муссы, мороженое, сухофрукты.

Мишанин поднос оказался заполненным уже на первой трети салатного ряда. Пришлось прервать обход и вернуться к столу. Через пятнадцать минут с первой партией салатов было покончено, и он продолжил обход. Когда еще через сорок минут он, наконец, добрался до кондитерского ряда, его уже мутило.

— Не будь тряпкой, путевку окупать нужно! — мобилизовал он себя — и с подносом наперевес, мужественно шагнул к блюдам с пахлавой. Пахлаву пропитывают медом, а за мед Мишаня мог отдать все, что угодно.

Его приятель Саня Пятаков трезво рассудил, что алкоголем «отбить» путевку получится гораздо быстрее, и все усилия сосредоточил именно на этом направлении. Он не стал распыляться на закуску, и сконцентрировался исключительно на крепком алкоголе. И, разумеется, очень скоро преуспел. Мишаня не успел еще вернуться с третьим подносом, а Пятак уже развалился на стуле и бесцеремонно разглядывал сидящих за соседними столиками женщин. Его, и без того маленькие глазки, совсем превратились в щелочки, из-под редких белесых ресниц струилось неотразимое мужское обаяние. Правда, каждая из осененных магическим взором дам, тут же в испуге, отводила глаза, но Пятака это нисколько не смущало, и вскоре он заметил одиноко сидящую за столом даму. Она была не молода, строго и старомодно одета. На ее широком, почти круглом лице выделялся неожиданно тонкий, крючковатый нос, который украшали большие круглые очки.

— Как тебе мадама? — толкнул он Мишаню

— Н-у-у-у, не знаю, на сову похожа.

— Ха! Точно похожа! А пофиг, пойду склею — с третьей попытки ему удалось подняться из-за стола.

— Привет, Сова! — начал беседу Пятачок.

— Простите? — дама поправила очки и уставилась на кавалера.

— Мне кажется, кто-то слишком много выпил — послышался сзади скрипучий голос. Пятачок обернулся — перед ним стоял высокий худой мужчина, так же чопорно и старомодно одетый и в таких же круглых очках. Его усы над заячьей губой смешно топорщились, вероятно — от возмущения.

— А мне кажется, что кто-то сейчас нарвется! — Пятачок всегда был очень смелым, когда поблизости находился Мишаня.

— А еще кто-то очень много съел — не обращая никого внимания на Пятачка, и, глядя поверх его на Мишаню, который тяжело дыша, отвалился на стуле, и безуспешно пытался сдержать могучую отрыжку — молвил мужчина, повысив голос — что о нас подумает персонал отеля? Давайте вести себя по-людски — с этими словами он отпихнул Пятачка и уселся за столик к Сове, которая одарила его благодарным взглядом.

Хоть толчок не был сильным, его хватило, чтобы свалить горе-ухажера. Пятачок сперва засеменил ножками, а потом запнулся и с грохотом завалился аккурат под стол, где они сидели с Мишаней, попутно зацепив скатерть и стащив ее на себя, вместе с грязными тарелками, бокалами и не доеденным блюдом с пахлавой, прямо из-под носа у приятеля. Там, укутанный скатертью, присыпанный восточными сладостями и осколками, он немного побарахтался под столом, а потом хрюкнул, дернул ножкой и затих.

Мишаня попытался было помочь корешу, но не смог подняться, он попросту застрял в кресле.

— У кого — то слишком узкие кресла! — он сделал пару энергичных попыток высвободиться, но быстро устал, к тому же подкатила тошнота, и он так и остался сидеть, за пустым уже столом, отдуваясь и тяжело дыша. В уголке рта повисла длинной каплей слюна, но Мишаня ее не замечал, он смотрел на пол — на торчащие из-под скатерти ножки.

В таком виде и застал друзей, подошедший на шум метрдотель.

— Душераздирающее зрелище — только и смог вымолвить он.