Экономика Третьего Рейха и оккупированных территорий. Часть 1

Дмитрий Николаевич Верхотуров, 2023

Эта книга представляет собой первую попытку создать, с одной стороны, цельную, а с другой стороны, детальную картину экономики Третьего Рейха и всех территорий, которые им были оккупированы или находились под влиянием. Исследование экономической подоплеки войны позволяет проникнуть в ее пока еще нераскрытые тайны.

Совпадение интересов

Немецкие промышленники, в силу своей острой заинтересованности в защите угольных месторождений, которые в Германии находились в приграничных районах, еще до оккупации Рурского района поняли необходимость ремилитариации. Самым первым был Фридрих Крупп фон Болен унд Гальбах, глава одной из крупнейших промышленных фирм в Германии. Он еще в 1922 году предложил возобновить работы по модернизации легкой полевой гаубицы, прерванные при окончании Первой мировой войны.

Как только фон Сект выдвинул план создания «необходимой армии», он стал остро нуждаться в помощи промышленников. Дело в том, что Германия была разоружена, а огромные арсеналы после войны были уничтожены или вывезены. До 1926 года, как утвержалось в нацистской печати, было уничтожено или вывезено: 6 млн винтовок, 107 тысяч пулеметов, 83,3 тысячи орудий и минометов, 38,75 млн снаряженных артиллерийских снарядов, 332,5 тысяч тонн неснаряженных снарядов, 16,5 млн ручных и ружейных гранат, 437 млн патронов, 37,6 тысяч тонн пороха. Также было уничтожено или вывезено 17 цеппелинов, 14014 самолетов и 27,7 тысяч авиамоторов, 26 военных кораблей, 83 торпедных катера и 315 подводных лодок⁵⁷. Если бы победившие державы признали бы права Германии на «необходимую армию» и оставили бы часть этого арсенала для ее оснащения, то не было бы ни Гитлера, ни мировой войны.

Оружие и боеприпасы для «необходимой армии» надо было производить, а для этого требовалось привлечь промышленников. В годы Первой мировой войны на военные нужды работало 40 тысяч фабрик и заводов, из которых только 7 тысяч были известны союзникам именно как военные предприятия⁵⁸. На эти последние фабрики и заводы распространялись меры по демилитаризации и союзнический контроль. Остальные 33 тысячи предприятий, производившие вооружение, в основном бездействовали, но их можно было пустить в ход. Их называли «черными фабриками»⁵⁹. Некоторые из них секретно возобновили производство.

Причина для этого была очень веской. Мощности военных фабрик и заводов, которые были разрешены победителями и работали под союзническим контролем, были явно недостаточны, чтобы оснастить армию в составе 21 дивизии. Скажем, месячная потребность такой армии в патронах составляла 250 млн штук. При этом «разрешенная» фабрика Polte в Магдебурге могла производить в месяц только 10 млн. штук патронов. Потому нелегальное производство патронов было пущено на фабрике металлоизделий в Тройнбритцене и на фабрике Basse & Selve в Зальцведеле. Мощности были увеличены до 90 млн. штук в месяц, что покрывало 36% потребностей «необходимой армии»⁶⁰. Ну и так во всем: надо было 140 тысяч винтовок, а производилось в месяц на «разрешенных» фабриках 4 тысячи штук; требовалось 8 тысяч пулеметов, а выпускалось 625 штук; требовалось 3,2 млн снарядов, а выпускалось 5,2 тысячи штук; требовалось 665 тонн пороха, 5194 тонн взрывчатки и 900 тысяч взрывателей, а выпускалось 90 тонн пороха⁶¹, 1250 тонн взрывчатки и 9 тысяч взрывателей⁶².

Необходимость тесного и часто секретного сотрудничества военных с промышленниками заставили их создать особый орган. 26 января 1926 года была создана особая структура под кодовым названием Statistische Gesellschaft («Статистическое общество»), также известное под сокращением Stega. Это была совместная организация Управления по вооружению войск и Имперского объединения немецкой промышленности (Reichsverband der Deutschen Industrie) под председательством одного из крупнейших и известных немецких промышленников Эрнста фон Борзига, главы и сына основателя берлинского машиностроительного концерна Borsig Werke AG. Ее задачи сводились к сбору сведений о возможности производства военной продукции на различных предприятиях, а также, в известной степени, и планированию этого производства.

В свете этого становится особенно интересно, что сам фон Борзиг лично знал Гитлера с 1919 года и оказывал его партии весьма ощутимую финансовую поддержку. Вероятнее всего, тогда крупнейшие немецкие промышленники налаживали контакты с разного рода радикалами «про запас», чтобы прибегнуть к их участию в том случае, если не получится обеспечить надежную оборону Германии с Веймарским правительством. Первоначально они поддерживали радикальные партии, тех же нацистов, весьма слабо. Но по мере того, как убеждение в том, что Веймарское правительство не заботится об обороне страны и потому их положение крайне неустойчиво, росло и крепло, промышленники увеличивали финансовую поддержку, вплоть до того момента, когда была сделана ставка на нацистов.

В литературе это сближение немецких промышленников с нацистами часто объяснялось стремлением промышленных кругов к захватнической войне. Объяснение это явно натянутое, лишенное доказательств и всякой логики, сделанное под влиянием послезнания и в условиях идеологической борьбы эпохи Холодной войны.

Здесь нужно вообще взглянуть на контакты столь непохожих людей без шаблонов. С одной стороны — маргинальный политик, иностранец с агрессивными речами, возглавлявший небольшую партию таких же маргиналов. С другой стороны — крупные немецкие капиталисты, знавшие ситуацию во всех деталях и нюансах. С одной стороны, Гитлер разглагольствовал о войне с Францией и даже называл ее печатно смертельным врагом. С другой стороны, немецкие промышленники прекрасно знали, насколько Германия слаба и не способна с кем-либо воевать, в особенности с Францией. Отсюда вопрос: что вообще могло быть между ними общего?

Это очень противоречивое положение. Непросто даже представить себе Гитлера и фон Борзига за одним столом, настолько это были разные, прежде всего в социальном смысле, люди. Однако же, они встречались, были знакомы и отношения подкреплялись деньгами, стало быть нечто общее у них было. Я долго думал над этим противоречием, пока не пришел к выводу, что этим общим моментом была эта самая «необходимая армия». Планы у промышленников и нацистов были разные, а инструмент для их реализации одинаков.

Дело в том, что армия, действительно способная защитить Германию от совместного нападения Франции, Польши и других французских сателлитов в Европе, в то же время подходит для нападения на Францию, Польшу и на других французских сателлитов. Чтобы защитить Германию, немецкая армия должна разбить Францию и всех ее союзников, а раз немецкая армия может разбить этих противников обороняясь, то она также может напасть на них, разгромить и поживиться трофеями.

Гитлер изначало вынашивал захватнические планы и на этой основе строил свою партию, обещая своим сторонником земельные наделы на захваченных территориях. Но для реализации этих планов ему требовалась армия, вооруженная и оснащенная, чего нельзя было добиться без участия немецких промышленников. По всей видимости, Гитлер довольно быстро понял, что создание «необходимой армии» представляет собой обширную сферу общих интересов с представителями промышленного капитала, и стал развивать на этой основе контакты с промышленниками. Становилась возможной интересная политическая комбинация: Гитлер получает помощь в приходе к власти в обмен на обещание создания оборонительной армии, а потом, создав ее, использует по своему усмотрению для захватов.

Ввиду этого замысла, первоначально, возможно, самого общего, Гитлер высказался в пользу планов ремилитаризации, и даже посвятил этому вопросу главу в «Майн кампф», названную более чем прозрачно: «Необходимые войска как право»⁶³. Название представляет собой прямую отсылку к плану фон Секта. Однако, в самой главе Гитлер выражается очень обтекаемо и лишь в одном месте, рассуждая о пассивном сопротивлении в Рурской области во время французской оккупации, довольно ясно говорит о том, чего бы ему хотелось. Гитлер говорит, что пассивное сопротивление в Руре было бы эффективным, если развернулось бы в тылу активного фронта, на котором Германия выставила бы против Франции 80 или 100 дивизий⁶⁴. Гитлер, как видим, поддерживал максимальные планы фон Секта. После серии сокращений военных программ, Гитлер оказался, пожалуй, самым крайним и радикальным милитаристом в Германии. Эим он привлекал к себе внимание.

Пока шли разговоры о программах вооружений и сохранялась надежда, что ремилитаризацию можно будет провести без радикализма, немецкие промышленные круги держались в целом в стороне от нацистов. Но в 1931 году, когда 2-я программа вооружений была резко сокращена и стало ясно, что никакой «необходимой армии» не будет, тут промышленники потянулись к Гитлеру, как единственному политику, стоявшему на милитаристских позициях. В июне 1931 года в нацистскую партию вступил Фриц Тиссен, старший сын основателя металлургического концерна Vereinigte Stahlwerke AG Августа Тиссена и глава наблюдательного совета этого концерна. Фриц Тиссен участвовал в пассивном сопротивлении в Руре под французской оккупации, был за это осужден; первоначально он состоял в монархической Германской национальной народной партии, но, как видим, поменял свою позицию. Второй крупный промышленник, присоединившийся к Гитлеру, был Альберт Фёглер, инженер, впоследствии вошедший в правление ряда концернов и крупных предприятий. Он был членом группы Ruhrlade — неформального и секретного объединения двенадцати крупнейших промышленников Рура, созданного в 1928 году Паулем Ройшем. Фёглер отличался от степенных наследственных магнатов крайним радикализмом в политических взглядах и стремлением к экспансии, в частности, к захвату железной руды Эльзаса и Лотарингии. Вот эти люди в конце 1931 года вошли в «кружок друзей» Гитлера, куда также вошел президент Рейхсбанка Яльмар Шахт.

Фёглер в начале 1932 года организовал выступление Гитлера в Дюссельдорфском индустриальном клубе, которое было своего рода знакомством вождя нацистов с промышленными кругами. Гитлер выступил 27 января 1932 года в Дюссельдорфе перед собранием 300 представителей крупнейших промышленников и банкиров Германии с тезисами о необходимости ремилитаризации и создания сильной армии. Его речь и предложения были встречены с полным одобрением⁶⁵.

Отмечу крайне немаловажное обстоятельство. В этот день промышленники и банкиры заслушали выступление лица без гражданства. Гитлер еще не получил германское гражданство. Им это было, несомненно, известно. Значение этого фактора очень велико. В нацистской партии соратники Гитлера, безусловно, знали о его политическом статусе. Это их устраивало потому, что делало Гитлера фактически заложником партии, без которой он был никем и ничем. У них была одна попытка дорваться до власти и до обещанных поместий на завоеванных территорий, и они не хотели, чтобы вождь в какой-то момент свернул с курса. Если бы у Гитлера было бы немецкое гражданство, собственность и какое-то положение в обществе, то у него были бы возможности свернуть и отказаться от цели, поскольку цель эта — война как минимум с Францией для тогдашней Германии в любом случае была очень опасным и рискованным предприятием. Гитлер же, как лицо без гражданства, собственности и общественного положения, свернуть не мог. Именно в силу этого фактора нацисты были радикальнее всех и были самыми последовательными в своей радикальности.

Промышленники тоже взвесили это обстоятельство, только с другой стороны. Гитлер — никто и ничто без партии, а партия его — ничто без финансирования, которое они выделяли сами. По этой простой причине у них и возникла мысль следующего рода: надо сделать Гитлера главой правительства, и в сложившихся условиях он будет от них полностью зависим. Потому он и сделает все, что они пожелают. Потом же Гитлера можно будет сбросить, просто прекратив финансировать его партию. Без денег нацисты не выиграют никаких выборов, а деньги можно будет дать другой партии, более респектабельной, провести ее в Рейхстаг, чтобы она сформировала правительство более цивилизованного облика. Фактически, в тот момент промышленники нанимали Гитлера на почетную роль исполнителя грязной работы, к тому же, исполнителя временного, как им казалось. Выступление в Дюссельдорфе было, таким образом, смотринами кандидата.

После войны это обстоятельство всеми силами затушевывалось по довольно банальным причинам. Во-первых, рассказывать в 1946 году о том, что они де намеревались использовать Гитлера, было бы очень смешно. Во-вторых, такие объяснения делали их прямыми соучастниками Гитлера и всех его дел. Потому промышленники и банкиры, например, Шахт, выбрали чисто адвокатскую линию защиты перед самой актуальной для них угрозой надолго попасть в тюрьму или даже угодить на эшафот. Они упирали на свое вынужденное положение, делали акцент на том, что Гитлер — воплощенное зло, пришедшее к власти неведомо как, а они подчинялись ему подневольно и имели с ним разногласия. Отчасти это было правдой, далеко не все промышленники разделяли гитлеровские планы, а часть из них даже покинула Германию в начале войны. Потому подобная защита сработала и вполне удовлетворила западных союзников.

По этой же причине отмалчивались и бывшие руководящие нацисты. Многие из них не знали всех обстоятельств прихода своего фюрера к власти, а те, кто знали, помалкивали о том, что держали Гитлера в качестве заложника. На их руках и так было порядочно крови, чтобы еще признаваться в том, что они имели возможность не допустить войны и огромных жертв, но этим сознательно не воспользовались. Отвертеться от суда для них было важнее, чем говорить правду. Сочетание уничтожения документов в конце войны и явно неверные объяснения событий со стороны тех, кто в них активно участвовал, породили широко распространенное в литературе представление о том, что Гитлер пришел к власти каким-то загадочным и необъяснимым образом.

Примечания

57

Nationalsozialistischer Wirtschaftsaufbau und seine Grundlagen. Berlin, „Zentralverlag GmbH“, 1934. S. 204

58

Hansen E.W. Reichswehr und Industrie. Rüstungswirtschaftliche Zusammenarbeit und wirtschaftliche Mobilmachungsvorbereitungen 1923-1932. Boppard am Rhein, „Harald Boldt Verlag KG“, 1978. S. 28

59

В немецком языке прилагательное schwarz значит не только «черный», но и имеет переносное значение «нелегальный», «теневой». Поэтому schwarze Fabrik означало «нелегальная фабрика».

60

Hansen E.W. Reichswehr und Industrie. Rüstungswirtschaftliche Zusammenarbeit und wirtschaftliche Mobilmachungsvorbereitungen 1923-1932. Boppard am Rhein, „Harald Boldt Verlag KG“, 1978. S. 98-99

61

Для сравнения, в июле 1916 — марте 1918 года Германия производила 10 тысяч тонн пороха в месяц — Wrisberg von E. Wehr und Waffen 1914-1918. Leipzig, „Verlag von R.F. Roehler“, 1922. S. 92-94

62

Hansen E.W. Reichswehr und Industrie. Rüstungswirtschaftliche Zusammenarbeit und wirtschaftliche Mobilmachungsvorbereitungen 1923-1932. Boppard am Rhein, „Harald Boldt Verlag KG“, 1978. S. 98-102

63

Kapitel 15. Notwehr als Recht

64

„Deshalb hatte auch ein passiver Wiederstand an der Ruhr unter Hinblick auf die letzten Konsequenzen, die er mit sich bringen konnte und mußte, wenn er wirklich erfolgreich sein sollte, nur dann einen Sinn, wenn sich hinter ihm eine aktive Front aufbaute. Dann allerdings hätte man Unermeßliches aus unserem Volke zu holen vermocht. Würde jeder dieser Westfalen gewußt haben, daß die Heimat eine Armee von achtzig oder hundert Division aufstellt, die Franzosen wären auf Dornen getreten“ — Hitler A. Mein Kampf. München,"Zentralverlag der NSDAP", 1943. S. 778

65

Гинцберг Л.И. Путь в имперскую канцелярию. Германский фашизм рвется к власти. М., «Наука», 1972, с. 242