Таблетка для Нобеля

Дмитрий Николаевич Астахов, 2018

Бессмертие достигнуто, но это удел единиц. Деньги и власть не в счёт, лишь то, что ты принес для этой жизни. Однако, как долго удержит зависть и желание жить «сильнейших мира», случайно созданная одним человеком клетка? И сможет ли этот человек пережить собственное бессмертие?

— «Хорош, мерзавец… И что так долго ждал? Эх, одеть бы его лет десять назад. А лучше двадцать. Хотя… хотя, конечно, грех жаловаться, грех.» — отражение в зеркале тронуло и без того идеальный узел галстука-бабочки, пальцы прошлись по волосам оправляя непривычно покладистые пряди, — «Первый раз во фраке. Сейчас его денем с огнем не сыщешь. Или на заказ шить, но откуда такие деньжища, или вот так — на прокат, из хранилища комитета. Да и черт с ним. Кто знает, может этот самый одевал Ричард Гиз, на свое обретение бессмертия. Тот самый, славный парень Гиз, что…».

— Тук… тук… — деликатно окликнула дверь.

–…подарил его миру. — упрямо доживал мысль вслух. — Войдите! — обратился через отражение к двери.

Полированный прямоугольник открылся медленно и нерешительно. С порога заглянул маленький лысеющий человечек, пожилой, с круглым грустным лицом. Мягкая ладонь вошедшего осталась лежать на бронзовой ручке, взгляд увлажненных возрастом глаза скользнул задумчивым лучом по комнате, отыскали меня рядом с большим, в полтора роста, зеркалом.

— Вы позволите… — он не просил и не настаивал, а словно бы предложил один из вариантов. Ничего кроме саднящих чувств жалости и симпатии человек такой наружности вызвать не мог: хотя бы потому, что взгляд его, от окружающего мира, не просил большего, чем тот в свою очередь желал от него самого. Однако, еще в прошлую нашу встречу, я уловил за его теплым равнодушием манер, что то твердое и основательное… нет, не стержень — скорее его часть, очень низко сломанная, но она определенно в вошедшем присутствовала, у меня и самого был такой, только мой сточило время и алкоголь, а его, будто согнуло в один миг.

— Да, конечно Сэм. Прошу. Но, вы рано. — я обернулся, за длинной лентой иллюминатора все еще висела дугой полоска земли с выплывающим из-за горизонта итальянским сапожком, — Мне говорили я успею увидеть Пиренеи.

— Они покажутся через четверть часа. — дверь за спиной маленького человечка мягко щелкнула, — Отлично выглядите Сергей. Вам идет фрак. Знаете, что именно этот одевал Ричард Гиз?

— Были сомнения. — ответил я невнятно, ощутил, как краешек губ, зарытых в жесткую щетину кисло натянулся, — Я и сам не прочь подобный кафтан оставить для потомков. Или… — ухмыльнулся, — Или кто знает, одеть его еще раз… лет, эдак, через пятьдесят. А? Как считаешь Сэм? — мое отражение ободряюще ему подмигнуло, вновь тронуло галстук-бабочку, манжет сорочки, поправило цепочку часов, свисающую из кармашка жилета, — Но признаться, ручной труд в наше время поистине бесценен.

— А как же ваша книга? — спросило из глубины зеркала грустное лицо, — Подобная работа обязана приносить доход.

— Так и есть Сэм, так и есть. — в глотке сухо клацнуло, и я отвернулся от влажных бусин глаз, и от того другого — привычно смотревшего на меня черной слепотой безразличия, но с непривычно ровной, как отвес спиной, щетиной ухоженной, так будто скульптор высек скулы, похожего на меня словно брат близнец — определенно лучший из братьев.

Взгляд отыскал у иллюминатора на письменном столе стакан. Толстое дно красили остатки медовой влаги. Я неуверенно шагнул к нему.

— Только истина в том, что все права продал. Еще задолго до того, как тот, чей фрак теперь примеряю… — голос мой отяжелел, я смолк, позволяя досадной пене в груди осесть, порыхлевший взгляд спрятался в иллюминаторе, точно пытался отыскать за толщей стекла извечный город, — Это мое главное фиаско, Сэм… Ах, да и черт с ним! — махнул рукой. Я сгреб стакан, решительно направился к стеллажам, где среди книг скромно затесалась пара барных полок, — Хватило оплатить месячную мзду за съемную квартиру, и ладно. — ладонь прошла по частоколу прохладного стекла, выбрала на треть пустой Jameson, — Не люблю слишком дорогой. — услышал свой смущенный голос, — К хорошему быстро привыкаешь. Хотя и этот мне не по карману. — бутылка невесело подпрыгнула в руке, — Ну и отпраздновать, конечно, кое-что осталось! — вновь вспомнил я о книге, постарался улыбнуться как можно беззаботней, приветливо махнул стаканом Сэму.

— А премия?

— Ну… ее еще получить нужно. — виски булькнул, и я обернулся к гостю, — Я столько должен, что до меня дойдет не слишком много.

— И все же, вы обрели нечто большее.

— Возможно. — качнув плечами я удивился той прохладе и безразличию, с какой на этот раз отнесся к великой награде — до этого, при всякой мысли о ней, какой-то нехороший трепет точил меня паразитом. Взглядом смерив гостя, я вдруг вспомнил, что вряд ли тот явился узнать хорошо ли сидит на мне фрак, — Так что хотели, Сэм?

Рука маленького человечка быстро нырнула за лацкан наглухо застегнутого пиджака. Он прошагал через всю комнату по-хозяйски твердой не внятной его внешности чеканкой, остановился в полушаге от меня, в плюшевых пальчиках, высвобожденных из-за пазухи увязла книжица: размером с небольшой блокнот в дешевом переплете.

— Могли бы подписать?

Стакан в руке бодро продолжил прерванный путь, напиток обжег горло, и я отставил его на полку, небрежно приняв тощий фолиант, направился к столу.

Большой палец попробовал тиснение букв: ««Философия бессмертия. Сергей Выборнов.» — прочитал глазами. Да, та самая некогда в безделии выстроганная вещь, что сегодня купила мне отсрочку смерти.

На миг сознание затянула мысль: «Как повернулась б жизнь, будь на тридцать грамм скупее? Или на ту же унцию умнее?»

Я подошел к столу.

— Знаешь, ведь ее писал, когда еще и жизни то не знал. Считал, самым правильным, плыть по течению, не слишком обременённым корыстным трудом, в неизменном веселье и творческих муках. Даже с кафедры едва не вылетел за излишнее усердие в своих убеждениях. Хотя, в итоге…

Мой гость подошел ближе, короткий пальчик наставительно постучал в книгу.

— А теперь это Библия. И Коран если угодно. Канон врастания бессмертия в реалии нашей жизни. — благодушно вверил его голос

Я улыбнулся ему бородатой своей улыбкой.

— Кто б знал, что придется жить за кончиком собственного пера. — страницы прошелестели, — А вдруг и те великие книги слагались так же. — насмешливо заметил, кланяясь форзацу, — Так что писать?!

— Напишите, пожалуйста: «От мистера Сергей Выборнова — Алисе Харрис». С двумя «р» пожалуйста.

— Ваша дочь? — ручка замерла, едва коснувшись бумаги.

Сэм медлил с ответом, и мне почудилась в этой заминке растерянность. Хотя откуда ей взяться в столь простом вопросе — ведь не любовнице берет автограф.

Нависая над побежденной книгой, я присмотрелся искоса к нему. Явно меня старше, притом, что мне за пятьдесят, взгляд пустой, сосредоточенный на чем-то видимым лишь ему, плюшевые пальчики нервно теребят манжет пытаясь унять откуда-то просочившуюся дрожь, на одном вросло серебряное колечко вдовца: простая вещь, хотя наверняка может позволить символ прожитого счастья за более внушительные деньги.

— С вами все в порядке Сэм?

— Все хорошо. — не сразу отозвался он, ресницы пробудили взгляд, камешки глаза вновь покорила грусть, — Да, дочь. — наконец согласился Сэм, голос его будто простыл, он деликатно прочистил горло, а пальчики собрал в кулачок унимая предательский озноб, — Она неплохой физик. — произнес с вернувшимся унынием, — Сейчас состоит в лаборатории, на орбите меркурия. Изучает влияние массивных тел на время. У нее есть молодой человек. Они вместе работают. Неплохой парень, но мне кажется, в нем много утопичного. Наш мир мечтателей не любит. Это конечно пройдет, сам таким был. Ну а через три месяца они возвращаются на землю, к свадьбе готовятся. А там, хочешь, не хочешь, придется за ум браться. Характером расти.

Ручка заскрипела по бумаге, рождая завитушки букв, под мягкий шелест слов гостя я старательно вывел: «Алисе Харрис от Сергея Выборнова.» — от себя добавил, — «Не стоит останавливаться, если не знаешь куда идти. Следуй за знаниями». — банально конечно, но мне отчего-то захотелось сделать для этого грустного человечка чуть больше чем тот просил.

Мягкие, точно у кондитера с рекламы, ладошки Сэма приняли книгу обратно, влажные глаза быстро скользнули по оставленным мной следам.

— Даа… — выдохнул маленький человечек, наградил меня вежливой улыбкой, — С некоторых пор наука молодеет. Спасибо господин Сергей за книгу. Мне пора. — гость неожиданно легко развернулся, в своей хозяйской манере зашагал к выходу.

Конец ознакомительного фрагмента.