Странные танцы

Дмитрий Николаев

От любви до ненависти один шаг. От дружбы до вражды и того меньше. Кто бы смог подумать, что всего одна фраза в обычном разговоре двух неразлучных когда-то подруг, Оли и Насти, приведёт к самой настоящей войне. Войне, полной хитрости и коварства, в которой все средства хороши и все приёмы дозволены.

ГЛАВА 20

Включив с утра пораньше телевизор Оля принялась фальшиво напевать доселе противному, даже можно сказать невыносимому Коле Баскову. Несмотря на то что за окном стояла непроглядная темень она пребывала в состоянии щенячьего восторга. И была готова теперь лобызать кого угодно от массы положительных, просто непередаваемых эмоций. Сережа вчера написал что совсем скоро приедет в гости. На неделю. От подобной новости просто захватывало дух, а окружающий мир становился добрее и ярче. Словно переделанный с черно-белого в цветной фильм.

Ночь выдалась бессонной, но от того не менее прекрасной. Сон не шёл, боясь даже вблизи показываться перед бешено вращающимися мыслями. Создавалось порой впечатление что некий добрый волшебник дотронулся вдруг до неё своей волшебной палочкой и омолодил её. Лет эдак на 10. Теперь она чувствовала себя совсем юной девушкой у которой лишь одна мысль о предстоящем свидании сводила с ума. А сердце, явно не справляясь с возложенными на него обязанностями билось чересчур учащённо и готово было выпрыгнуть из груди. Чтобы улететь потом на небеса. Там, где зарождается любовь. А впереди ожидалось столько неизведанного и безумно приятного. Любовный лист представлял собой белоснежное, кристально-белоснежное поле, как листик промокашки в не проданной пока школьной тетрадке в местном универмаге. Некоторые к этому времени уже вторую чистую тетрадку заводят, а она и первую толком не испачкала. На первой странице пару строчек о Игоре и все. Остальных она давно стерла. Навсегда…

Начал вдруг вспоминаться 6 класс и немного корявый, но вполне осознанный поцелуй Толика Ковыршина у кабинета географии, после которого не только закружилась голова. Она словно взлетела над землёй. Душа её ещё долго парила в небесах, чувствуя лёгкость. И если обычно дорога домой тогда казалась долгой, то после того поцелуя она превратилась в крохотный дефис. И уже дома, плюхнувшись на диван Оля вовсю предалась дивным и сладостным мечтаниям. О Толике, о любви… Тогда казалось что всё это будет так скоро: полёты любви и легкость души. Фантазия выдавала Толика в роли мужа, куча ребятишек в своей просторной квартире. Но все было бы слишком просто если бы так всё и было. С того самого момента пролетело вот с десяток лет, а до сих пор у неё не было ни мужа, ни детей, ни своей квартиры.

И одни воспоминания, которые иногда, в период хандры вяло грели душу, словно батарея квартиры в октябре месяце. И если бы кто-то, ещё с неделю назад сказал бы что она вновь окунется в то, казалось бы забытое состояние не поверила бы. Уже и не мечталось конечно даже, но…

Сережа изменил окружающий ее мир с легкостью того самого волшебника. Волшебника из далекого детства. А Толик со временем испарился. Тихо и незаметно: как снег в начале апреля. Вроде уехал куда-то. Тем более что волновал он её душу ровно сутки, ибо уже на следующий день её несостоявшаяся любовь пошла провожать со школы Олечку с параллельного класса. Полет, едва начавшись, оказался прерванным. Слёз правда тогда много и не было, ибо в скорости и она сама переключилась на новенького Сашу Петрова…

— Ну что ты распелась с утра! — и шаркая ногами, на кухню зашла мать, озираясь по сторонам. Вон темень на улице то какая. Влюбилась что ли? — внимательно заглянув дочери в глаза она вдруг зло добавила:

— Что, проблем захотелось? Я вот тоже когда-то как дурочка повелась на твоего отца. Как он красиво тогда пел — и рассмеявшись, мать решительно произнесла:

— Так что забудь. Выкинь из головы — и выпив воды с фильтра она негромко кашлянула.

— Ну мам. Ты же не знаешь ничего — и Оля непонимающе, даже немного растерянно бросила взгляд в сторону матери.

— И знать не хочу. Говорю забудь — и так же шаркая ногами она неспешно удалилась из кухни.

Первая слезинка, скатившаяся с уголка правого глаза как потом оказалось дала почин ручьям солёной жидкости. Обидно было так что мир, игравший доселе яркими красками поник и представлял собой лишь едва видимые очертания размытых контуров. И самое главное что мать то в самом деле не знает ничего. Вообще. С уходом из семьи отца она вдруг потеряла интерес к жизни, обращая внимание на дочь по минимуму, слабо интересуясь её делами на работе, не говоря про личную жизнь. А ведь ещё не было самого главного разговора. О том чтобы Серёжа пожил у них когда приедет в гости. Зачем ему жить у тетки, когда здесь места хватает? И она уже даже почти уговорила Сережу что ничего неудобного в этом нет, а тут на тебе! Короче получалось что и смысла разговаривать на эту тему с матерью и нет. Слёзы по-прежнему лились из глаз. Из кухни, где она была сейчас, было отчетливо слышно как мать включила в зале телевизор. Передача о еде ей была намного интереснее чем чувства родной дочери.