Хроники гренард: Безымянный Барон

Дмитрий Морошан

Что случится, если три мира и три времени сольются в одно? Три расы начнут бороться за единую цель: не погибнуть от нового племени гренард, которое порабощает Третий мир и полностью его захватило. Когда оружие, магия, любовь и выживание идут рука об руку в фантастическом приключении о человеке, вампире и маге. И тысячах судеб, которые оказались в их руках.

Intagram: orator_moroshan

© Дмитрий Морошан, 2021

ISBN 978-5-0055-6360-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Оно же Глава 1. «Гасите свет» Год 2037. Место: Адхесит-Сити

Мир изменился. Давно, неузнаваемо, неоправданно. Но так уж получилось. Каждый из нас стал тем, кем стал, и остался там, где ему суждено было остаться. Так бывает.

Линк шел на очередной заказ. Так он сказал своему товарищу.

Несмотря на проект «Горизонт», на прогрессоров и регрессоров, на все усилия в прошлом, все изменилось. Еще в тот день неотвратимость впивалась в воздух, все последующие годы наполнились борьбой и неверием, а гренарды не только захватили мир, но и стали главенствующим игом надо всеми. Но только на своей территории и борьба постоянно продолжалась. Тяжелая, сложная, непонятная и неуемная. Бесконечная.

Все что раньше людям снилось в холодные, потные ночи, теперь стало явью.

— С какой радостью ты бы использовал сейчас GPS-навигатор с помеченной точкой, я себе не представляю. — Сообщение по рации, напарник Линка отпустил кнопку. На другом конце связи «пшикнуло».

— GPS — мечта друг мой. Ты знаешь, что технологии и данная местность несовместимы де-факто, а в остальном мире спутники — прерогатива Высших. Сам знаешь. — «Пш». Легкая помеха в конце фразы всегда давала понять о том, что от тебя ждут следующую.

— Мечта не мечта, а время экономит. Иди знай, куда тебе сейчас идти. — «Пш».

— Поверь, где-где, а здесь я сориентируюсь без проблем. Главное успеть. Каждый раз времени все меньше, а вопросов все больше.

Города восстанавливали, расы объединялись, Высшие распространяли свою власть на новые территории, удерживая старые. Но этот городок, в отличие от сотни других, обладал своей историей и частью этой истории и останется. Когда-то в нем было около семидесяти тысяч жителей. Сегодня их не больше семисот.

Лет сорок назад, когда Линк смотрел передачу о том, что произойдет с планетой в случае исчезновения человечества, в ней рассказали о несомненной победе зеленого мира над человеческой попыткой захватить и изменить мир. В чем-то эта передача оказалась права: человечество проиграло попытку за попыткой и находится далеко не на самом красочном пике эволюции в этом мире.

— «Пш» — Линк, вот мы с тобой работаем уже третий год, а ты мне так и не рассказал, как тебя угораздило стать лайфлером.

— Оно тебе надо? — Серьезно ответил мужчина.

— А как же, я же типа один из нас и все такое, тебя уже столько раз колол, а ты все молчишь. То пропадешь на пару месяцев, то появишься, а мне как бы жить на остатки все это время. Вот и думаю, как это ты.

— Ты итак знаешь обо мне больше всех. Меньше знаешь, лучше спишь.

С крыши пятиэтажного здания посыпалась пыль. Линк не подал виду, что заметил слежку, лишь аккуратно снял пистолет в кобуре с предохранителя. Сорок пятый калибр. То немногое, что осталось от его былой жизни. Подарок. Судьбы или друга — это отдельная история.

Город полный раздора, ветхости и вездесущего песка. Желтоватый оттенок охватывал каждое здание, каждое подгнившее дерево, каждый чудом проросший куст и без исключения все здания, дороги, тропинки и брошенные машины вокруг.

Он шел по одному из двух городских проспектов. Благодаря тому, что раньше здесь зелень хозяйствовала, городская мэрия высаживала одну аллею за другой, местные гордились званием лучшего зеленого городка, — десятки деревьев все еще тянулись к космическому естеству. На некоторых из них Линк заметил гнезда, в одно из них, предупреждая о чем-то своих, приземлился хрещь.

Нехороший знак. Хрещь птица молчаливая, предупреждать зря не станет. Рядом может оказаться кто угодно — от мерчехвоста до барзули. А тут их — Линк знал не понаслышке — пару десятков взрослых особей. Тех, которых уже давно нигде на найдешь. Старая гвардия.

Линк зажал кнопку рации, закрепленной на нагрудном кармане.

— Фредди, прием. — Секунда молчания.

— Прием, Линк.

— Если пропаду, не вернусь, не ищи меня. Уходи как договаривались. Меня не жди. Возможно, я здесь в последний раз. Конец связи.

— Постой, Линк.

Отвечать лайфлер не стал, просто отключил рацию. Правая рука горела, как после ожога, нога прихрамывала.

Линк продолжал идти по центральной аллее проспекта, песок мерно поскрипывал под облегченными кожанными ботинками цвета выцветшей коры. Мужчина аккуратно двигался, исследовал взглядом каждую лавку, столб, дерево, естественные и неестественные препятствия вокруг, пылко уделяя внимание остаткам машин, заехавшим прямо на пешеходную часть.

Заинтересовало небольшое здание, некогда именовавшее себя «Кафе «Зеленая Лилия». Одноэтажное, овальной формы, с двухметровым украшением — куполом, покосившемся набок, но гордо сохранившему свою позицию.

До кафе оставалось около тридцати метров, вся его площадка усыпана песком, грязью и пылью. Дождя не было давно, так что не странно, что остатки былых столов и стульев прогнили и опасно ждут кого-нибудь, кто об них споткнется. Кроме ансамбля вымытого столика и трех стульев, которые не вписывались в местную композицию. На столе дымилась недокуренная сигарета. Неужто из местных кто балуется и облюбовал себе местечко?

Вчера в трехстах метрах не доходя Линк добыл кое-что, за чем давно охотился. И он осмотрелся далеко вокруг — такой композиции здесь не вырисовывалось. Столик будто дорисовали цветными красками на черно-белом полотне, а оставшиеся местные слишком запуганы участившимися инцидентами, чтобы дерзнуть и выставить место отдыха в центре города, в котором все началось.

Лайфлер отжал зажим кобуры, чтобы не тратить драгоценные доли секунд на выхватывание револьвера. Размеренными шагами он приближался к площадке, без резких, без лишних телодвижений. Тот, кто оставил сигарету тлеть в пепельнице, когда все окружение изъедало себя вот уже несколько десятков лет, явно не пытался спрятаться.

Линк подошел к столу, громко дернул стул, скинул с себя рюкзак, выхватил пистолет из кобуры и громко положил его на стол. Достал из кармана серебряный портсигар с выбитым якорем и выгравированной надписью на латыни, обогнувшую тиснение кольцом. «Memento mori». Эта фраза каждый раз напоминала ему о смерти с которой у него были особые отношения.

Открыв портсигар привычным движением руки, Линк неспешно, нарочито показушно достал не просто самокрутку, а сигарилку, мальфунскую, такую редкую и такую популярную. Тонкая, изящная, натуральная, с легкой обработкой магией. Перехватил сигарилу губами, потянулся рукой к затухающему окурку, поднес ко рту, сделал тягу и прикурил сам себе. Сделал глубокий вдох, задержал дым во рту, не позволяя ему заскочить в легкие, и медленно смакуя, выпустил. Не расслабляясь по-настоящему ни на секунду.

Сзади раздался шорох, Линк резко развернулся.

1997 год. За 14 часов до происшествия.

— Мам, Ба, привет! — Линк увидел родных издалека и не мог не поздороваться, находясь на расстоянии тридцати метров от них. Курсант шел через двор с широченной улыбкой, на плече красовалась емкая сумка, перекашивающая своей тяжестью немного вбок. Тень от виноградных листьев, оплетавших всю беседку, протянувшуюся вдоль двора, создавала своеобразный камуфляж.

— Вот это форма наглажена. Сразу видно — будущий офицер. И не скажешь, что так долго ехал. — Сказала бабушка и обняла внука, не преминув поцеловать в щеку. — С приездом тебя, внучок.

— Мамочка, а теперь иди ты сюда, а то как-то и не бежишь встречать.

— Нет нет, Линк. Меня обнимать не надо, чувствую себя не очень. Простыла, наверное.

— Да ладно? В плюс тридцать? Обидно.

— Обидно, — ответила мама сыну.

Интересный дом деревенской конструкции в котором разместилась вся семья был построен не совсем стандартно: прямоугольная коробка длинной под метров сорок и шириной в метров семь. Три спальни, зал, гостиная, три проходных широких коридора, ванная комната, кухня летняя, кухня зимняя, и кухня-склад с двумя холодильниками, морозилкой и громоздкой старой настоящей печкой для выпечки хлеба. К этому всему примыкал гараж с выходом из коридора дома и отдельным входом на улице. Отдельного внимания заслужил и подвал со спуском в него из того же коридора.

Напротив первого дома расположилась еще одна хозяйственная постройка, объединившая в себе гараж и еще одну кухню с еще одной печкой. Поесть в этом доме любили, а огромные сельские просторы позволяли не ограничивать себя в любых площадях. Включая курятник, свинарник, хлев для коров, мини-загоны для гусей и уток, и небольшое поле для выпаса стада овец. Огород в несколько десятков соток и гектары дедушкиной земли помогали прокормить всю эту живность и достойно содержать все хозяйство.

— А где дед? — спросил Линк.

— Уехал куда-то, помогать соседям на тракторе вроде.

— Ясно. Не может без работы. Ну ладно, пойдемте в дом.

— Ты еще не офицер, чтобы всеми командовать. — Из-за занавески приоткрытой двери показался Грин — отец Линка. — Улыбнулся, подошел к сыну и крепко пожал руку. — Ну здравствуй сынок, давно не виделись. Молодчик ответил на рукопожатие, а после, отбросив все условности, крепко обнял отца: «Приветствую, товарищ полковник». — Сын тепло улыбался.

— Вот-вот, полковник, — усмехнулся Грин, — айда все в дом.

***

Утром следующего дня Линк проснулся в комнате, в которой провел многие ночи своего детства. Небольшая, проходная, приятная, хоть и не совсем по-детски уютная. В ней была кровать, рабочий стол, даже тумба, на которой когда-то стоял небольшой черно-белой телевизор с приставкой и парой джойстиков. В голове мелькнули образы картриджей и заветный щелчок при его подключении в разъем. Ребячьи годы вдруг оказались так близко, не смотря на все прошедшее время.

Не смотря на раннее время большая часть семьи уже не спала. Каждый был занят делом — родители, приехавшие в гости, помогали по дому, бабушка занялась хозяйством, а дед уже занимался огородом. Не кипящая жизнь, а обыденная. Скоро вся семья соберется за завтраком. Так что, несмотря на городские стереотипы, утро у многих в деревнях начинается не с чая и не с кофе.

Но парень относил себя скорее к городским. Чашка растворимого кофе у Линка в руках веяла приятным ароматом. Перед тем как сделать глоток, он втянул в себя запах. Рядом, распивая такую же чашку кофе, покуривая сигарету, стоял его любимый дед. Они оба смотрели на виноградник, занимающий по меньшей мере треть огромного огорода.

— Дед, все никак не бросишь?

— Да, гадость великая, никогда не начинай, слышишь, никогда. — Ответил дед выдувая струю дыма.

— А ты хороший пример подаешь.

— Мне вовремя никто не подсказал. Отец фронтовик, мать с ним тоже немало прошла. Воспитывали, занимались, кормили, приучали к труду, кому было дело до моей папироски с пацанами, о которой никто и не знал, хотя явно догадывался. Так что слушай меня, не кури.

— Договорились, я постараюсь.

Дед затянулся, второй рукой провел по растущей лысине, уверенным слегка хрипловатым голосом продолжил:

— Помню, стояли мы так же с отцом, смотрели на этот же огород, на ту же речку и тот же камыш в конце. Только лоза была другая, мелкая, и поменьше. Это он со мной секретами виноделия поделился. А вот те деревья, — Он указал на череду пустившую свои корни вдоль тропинки, — и вовсе мы с тобой посадили лет десять назад. Новые черешни, абрикос, яблони, груша, — вон как вымахало все. Жалко, год не дождливый, нужно постоянно за водой ездить, чтобы полить нормально, иначе никакого урожая.

— А как твое чудо-дерево?

— О, его то мы еще с папой садили, лет сорок как ему, спасти удалось, позже сам увидишь — четыре сорта яблок, груша и айва — все прижилось.

— Да ты прям великий агроном.

— Это любой бы сделал с минимальными знаниями. Это тебе не сливу на яблоню скалировать.

— Помню. — С улыбкой произнес Линк. — Дед, а дай шмальнуть из ружья.

— Патронов не жалко?

— Да ладно тебе, патроны как патроны.

— Ну ладно. Хоть попадешь в мишень?

— Ну из автомата же маху не даю, так и с ружья не должен.

— Ну ладно, — согласился уже согласившийся Дед, затушил дотлевающую сигарету и закинул в большую жестяную проржавевшую кружку с десятком-вторым таких же окурков.

Вечер наступил быстро.

— Да. Алло. Слушаю. — Линк напрягся и заиграл мышцами лица вдавливаясь в кресло все сильнее. Гром в голосе с обратной стороны не прекращал своей вдавливающей все глубже тирады.

«Но если все обстоит именно так, я же не могу всех оставить и… Понял… есть три дня и не разглагольствовать… Будет исполнено… Есть не распространяться… Есть выходить на связь каждые двенадцать часов…»

Кровь отливала от лица юноши, и он остался с Телефонной трубкой в руках. Телефон был старый, с дисковым циферблатом, из верхней части красной обтертой временем трубки все ещё доносились быстрые гудки уже двадцать секунд назад завершённого разговора.

— Линк, что случилось?

— Мам, все в порядке, не переживай.

— Да уж мы видим, насколько у Тебя все в порядке, — сказал Дед и стёр каплю пота стекающую с растущей залысины на голове.

— Гасите свет! И несите свечи позже объясню.

Пока все молча смотрели и не понимали происходящего Грин уже тушил свет практически по всему дому. Минуту спустя ждали объяснений.

— Дед, и все. Присядьте. Мне пояснили коротко: военная тайна. Ситуация совершенно неясная и должна остаться между нами. Думаю, день два и все станет понятно. А пока — не включайте свет. Нигде. И все остаемся в комнате.

— Ты смотри какой генерал нашелся. Команды раздаёт.

— Па, не горячись. Буду знать больше — тогда поймем. Я ж курсант. Ты лучше меня знаешь, как оно, по-военному.

— Дурак! Забыл кто тебя в военную академию устраивал?! Где у нас тут второй телефон? — Грин вышел мощным шагом ненарочно громко заперев за собой дверь.

— Ба, да ты успокойся, — парень быстро встал и не успев разогнуться уже рылся во внутренностях тумбы, на которой располагался громоздкий телевизор, явно из тех, от которых пошло название «ящик». — Сейчас я тебе валерьянки накапаю.

— Спасибо, Линк. Я может и успокоюсь, но ты сам не свой.

Если бы в этот вечер кто-то заглянул во двор, в котором всегда ярко горел свет, у порога лежали кошки, а в будке спокойно лежала собака, то он бы удивился, увидев лишь глубокий свет свечей в одной из комнат, напряженные лица, скованные тревогой, и семью, которая давно не была в полном сборе, но очень это ценила. Но заглянул во двор совсем не тот, кто смог бы оценить эту ситуацию, а тот, кто изменил все, для всех и навсегда. Для всех. И навсегда.

2037 год. Адхесит-Сити.

Когда Линк оглянулся, револьвер был уже в руках и готов к выстрелу. Но стрелять было ни к чему. Он знал его.

— Кофе, Линк?

— Лео, никак жить надоело?

— А ты умеешь читать мысли? — Старик держал в руке кофейник. — Сейчас принесу чашки.

— Ты часто вспоминаешь тот вечер? — Старик почесал за ухом и принялся набивать измельченным табаком импровизированную самокрутку. Газета и табак. Немного огня и дым уже играет никотином в легких, вырываясь через ноздри курильщика.

— Леонард, не смеши. Ты прекрасно знаешь, что тогда я потерял больше чем…

— Ты потерял не более других, парень. Все тогда кого-то потеряли, плюс минус. А о нас я вообще молчу.

— Парень, да с того дня уж лет тридцать прошло, какой я тебе парень.

— Кому тридцать, а кому… — Леонард сделал еще одну затяжку и застыл — …ты выглядишь на двадцать пять. И прекрасно знаешь об этом, — он громко, с прихлебыванием, глотнул кофе из проржавевшей железной чашки. — Каким чудом я и сам знаю, мне то можешь не заливать.

Затрезвонил голос градостая. «Далеко», — отметил про себя Линк, метрах в пятиста от них. Значит Он ещё далеко, блуждает. У них ещё есть время.

Линк достал догорающий окурок изо рта, открыл портсигар, зажал меж зубов вторую сигарилу, проигнорировал предложение огонька от старика и снова сам себе прикурил. Затянулся.

— Зачем ты пришёл? — Спросил Линк. Лео прищурился:

— В прошлый раз Ты так и не ответил, ты знал, что он был среди вас все это время? Знал, что все те месяцы он был среди вас и к чему это приведёт?

— Тогда я знал разве что своё имя и самонадеянно выполнял приказы. Мы все были молоды, я уж так точно.

— Но все же?

— Прошло время пока я понял.

2007 год. 2 дня с момента происшествия.

Линк был один, совершенно, с его точки зрения. С точки же зрения пурги которая его окружала — он с натугой шёл сопротивляюсь ветру и миллиардам бьющих в лицо снежинок.

Каждый шаг его ног, обутых в облегченные военные берцы, ощущался физически. Носки обуви вгрызались в хрупкий, неосевший покров снега. Глубина была небольшой, но неприятной. Сантиметров пятнадцать покрова и уже подмерзшая, слегка поддатая земля полей, по которым он решил срезать.

Брошенная машина отдалилась на полтора километра. Час назад он выехал из села своей бабушки, уничтоженный морально и едва спасенный физически. Снег выпал на месяц раньше, чем должен был, на улице заметно похолодало, по оценкам парня не меньше «минус» десяти, хотя еще позавчера было плюс двадцать шесть. Мир изменился за считанные дни.

«Если река ещё не замерзла, можно на лодке пересечь. По мосту рисковать не стоит. А если подмёрзла, то риск уйти под лед может превзойти риск на мосту. Они сказали, что там может быть засада. Тогда мне придётся выбирать».

Вечерело. Линк пытался не поддаться искушению выйти на трассу и пересечь реку по мосту. С одной стороны, фонари, которые обычно освещали трехсотметровый переход с одного берега реки на другую, потухли. Как и все коммуникации вокруг они быстро вышли из строя. В темноте легко остаться незамеченным, нужно лишь подождать около получаса. Метель прикроет дополнительно.

Настораживал тот факт, что с другой стороны на мосту, как его предупреждали, действительно легко устроить засаду или же нарваться на тех, кто на нем остановился. Несколько десятков брошенных машин — в каждой из них мог оказаться тот, кого не ждешь. Новый мир. Мир изменился до неузнаваемости, и парень не мог ни знать, ни понять, что его может ожидать. Все, что он знал могло стать абсолютно неприемлемым с логической точки зрения.

— И все-таки река. Я проверю реку. Я сотни раз проезжал мимо, и каждый раз у причала стояло несколько лодок. Не могу же я быть настолько невезучим.

В сотне метров от него виднелись силуэты домов, в окне одного из них мелькнул огонек и тут же скрылся. Хозяева еще были дома. Если это были хозяева.

Наклонившись пониже, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Линк вспоминал прошлогодние зимние учения, когда в составе взвода он прополз по-пластунски несколько километров по покрытой снегом земле. Как по полосе препятствий пускали дымовые завесы и в нескольких метрах от продвигающегося ползком взвода бросали подрывающие психику взрывпакеты. Один из них по несчастливой случайности разорвался в руке одного из офицеров. Крови было много. Обстрел холостыми, вгрызающаяся в промерзшую землю саперная лопата и рытье окопов в минус двадцать. Тогда это казалось бесполезным занятием, а теперь полезными приобретенными навыками.

В нескольких десятков метров от Линка послышался скрип дверных петель. Он упал ниц на землю и позволил себе вернуться на миг в тот самый вечер.

***

2007 год. За 3 минуты до происшествия.

Если бы в этот вечер кто-то заглянул во двор, в котором всегда ярко горел свет, у порога лежали кошки, а в будке спокойно лежала собака, то он бы удивился, увидев лишь глубокий свет свечей в одной из комнат, напряженные лица, скованные тревогой, и семью, которая давно не была в полном сборе, но очень это ценила. Но заглянул во двор совсем не тот, кто смог бы оценить эту ситуацию, а тот, кто изменил все, для всех и навсегда. Для всех. И навсегда.

И он был не один. Они двигались молча, медленно осматриваясь по сторонам. Маленькие, не больше метра в высоту, бесполые, безлицые, холодные, цвета голубого снега, озаренного полной луной. Они были везде и не были единственными. И скоро они окажутся в этом дворе. Они никуда не спешили, у них впереди было все необходимое время мира. Сначала у них отобрали свободу, а теперь возвращали обратно. Меридии жаждали своего.

— Линк, да пошло оно в задницу, твое начальство, явно ничего серьезного до нашей деревни дойти не могло. До нас и война то дошла в свое время с опозданием на пару месяцев.

— Дед, я думаю, ничего страшного не произойдет если мы посидим сегодня при свечах, а завтра разберемся и будем дальше жить свой жизнью.

— Ты как припадочный себя ведешь и говоришь «завтра разберемся»?

— Не волнуйся, Мам.

— Ой, Линк, не знаю, Папа вон выехал пол часа назад и все никак не вернется. А сказал на пять минут, туда и обратно, а ты знаешь его пунктуальность.

— Мам, говорю, не волнуйся. Все будет в полном порядке. Папа заберет Джесси из гостей, мы все вместе поймем что делать дальше и прорвемся.

— Хватит темнить, Линк. — Попросил Дед.

— Ладно, звонил мне полковник наш, боевой. — Со вздохом начал Линк. — Сказал, дрянь какая-то завелась. Везде проявляется, движется на свет как на маяк, рубит электрику, глушит связь. Как, откуда и куда направляется неясно. Но там, где ее замечают выживают не многие. Кто виноват, откуда закинули — непонятно. На днях в стране могут объявить военное положение, а там — сказали сидеть, не рыпаться и…

В этот момент залаял Боб — он служил на своей привязи не один год, и пусть даже не видел двора, но никогда не ошибался: своих он чуял и молчал, а вот чужих выдавал наверняка.

Дед молча вскочил и бросился из комнаты: «Линк, за главного! Скоро вернусь».

Он даже не закрыл за собой двери и пересекая коридор по дороге в гараж, в несколько отмеренных движений схватил с подоконника ключ и запер входную дверь изнутри. Бросился дальше, исчез на секунд двадцать и снова появился, закидывая на спину ружье. В руках он держал коробку с патронами, разгруз для них же и топор.

— Держи, — сказал Дед и вручил Линку топор в руки.

— Дед, ты чего? Может соседи?

— Держи я сказал. Соседи бы уже давно дошли до двери, а тут никого и не слышно ничего. Чую неладное Линк, ох чую неладное.

Воздух будто застыл. Линк держал в руках топор. Вся семья молча смотрела на хозяина дома, а Дед в это время закинул в оба ствола по патрону — в один с крупной дробью, во второй с залитой воском пулей. После, перепроверив предохранитель принялся быстро рассовывать патроны в разгруз на поясе.

Внезапно по коже у всех пробежали мурашки, Линк выдохнул и с удивлением увидел, как изо рта пошел пар. Это заметили все.

«Смотрите, снег» — сказала Мама и удивленно села на кресло. Об окно ударялись крупные хлопья влажного снега и комками сползали по еще теплому стеклу. Мы внимательно всматривались в окно, Дед взвел ружье, и оставил его наготове, с опущенным в пол стволом.

Сползла одна снежинка, вторая, они становились все крупнее, неестественно большого размера. Стукнула еще одна, еще одна и еще одна. И каждая из них сползала все медленнее. И тут! По стеклу ударила и сполза бело-голубая рука, небольшая, как у пятилетнего ребенка, но такая же холодная как снег, пухлая и трехпалая, по форме похожая на подушечки с лап животных.

Женщины завизжали от неожиданности.

— Все марш в заднюю комнату! — Закричал Дед и вскинул ружье.

В окно стучало уже несколько ручонок, а потом все ближе и ближе стало приближаться лицо. Настолько близко, что Линку удалось разглядеть свечение, исходящее от его бледно-голубой, морозной кожи. Ничего безобразного в нем не было, безликое, с темной материей вместо глаз, парой дырок в области носа и узкой, незаметной полоской рта, который, казалось, никогда не открывался. Окно начало покрываться узором.

Перед тем, как Линк успел задуть последнюю свечу, их глаза встретились, и лицо его передернуло от ужаса. В следующий миг об этом он уже не думал: заряд дроби пролетел мимо него и вокруг уже начинало пахнуть жженым порохом. Голова существа разлетелась вслед за стеклом — окно было вдребезги, а существо, вместо того чтобы упасть сделало еще несколько движений, пытаясь взобраться на подоконник, крепко насадило свои руки прямо на осколки, оставшиеся на раме и повисло на них. Больше движений оно не совершало. Зато за ним стали появляться другие.

— Не смотрите им в глаза! Крикнул Линк, но понял, что кроме существ, в полной тьме, не видно ничего другого, а их глаза магнитом манят к себе.

Дед выпустил пулю во второго и открыл ружье, легкий дым поднимался с задней стороны дула, руки действовали на автомате: патрон, второй, закрыть, вскинуть и прицелиться. Выстрел. Второй.

Настал черед Линка, он должен выиграть время для очередной зарядки, а первое существо уже было в зале. Топор вошел в череп неожиданно легко, и также легко вышел. В ответ на эту легкость существо без заминок продолжило идти в его сторону, и подняло голову, пытаясь заглянуть Линку в глаза. Тем временем первое существо, которому мгновения назад отстрелили голову, вновь стало обретать жизнь и подергиваться.

Еще два выстрела, взмахи топором, полуприкрытые глаза, взмах прикладом и очередная команда Деда: «Все в гараж и в машину!»

И они побежали, не останавливаясь, не оглядываясь, спотыкаясь об обувь, Ба и Ма, и Линк за ними, Дед прикрывал, а Линк знал: пока все забегут в гараж через дверь в доме, нужно открыть ворота гаража снаружи. А на это нужно секунд десять и не выронить ключ из дрожащих от адреналина рук.

— Твою же ж мать! — Крикнул Дед и в который раз спустил крючок. Дед отступал назад медленно. У порога, на выходе из зала в коридор, открыл висящую на стене зеркальную аптечку, и достал пузырек со спиртом, зубами прокрутил крышку и бросил на пол, полез рукой в карман и достал подаренную внуком зажигалку Zippo. Открыл и швырнул в лужу растекающегося горячительного.

Огонь вспыхнул недостаточно ярко, но этого хватило, чтобы приближающиеся твари впервые пронзительно взвизгнули, так, что в ушах порезало и зазвенело. Жар огня им явно не нравился.

А Деду не нравился поднимающийся в доме огонь, но что-то ему подсказывало, что больше они сюда не вернутся.

2007 год.

Два с половиной дня с момента происшествия.

Атмосфера накалялась. Кто-то ходил неподалеку, а рельеф местности и надвинувшиеся сумерки вперемешку с метелью не позволяли Линку рассмотреть, кто это был и где именно он находится. Шаги были осторожные, едва слышные, низкий вой ветра сбивал их шум и мог обмануть на несколько десяткой метров.

Парень принял для себя решения — постепенно отдаляться и пересечь реку, если исправной лодки не будет, он рискнет и пойдет через мост. Дрянь. Как же ему не хотелось напрасно рисковать. Лишь бы добраться до города и встретиться с родными в оговоренном месте. Тридцать километров он преодолел, осталось сто пятьдесят, один блокпост, пятнадцать километров по границе союзного государства, не сходя с трассы и сражения со стихией. До небольшого городка на его пути около сорока пяти километров, полутора суток ходьбы по такой погоде с учетом сна. Господи, как же ему хотелось спать. Два с половиной дня с легкой случайной дремой и тоннами адреналина. Но не в первый раз, спасибо учениям.

Никакого оружия кроме армейского ножа, который он захватил с собой, бросаясь в непредсказуемую авантюру. Он планировал добраться до Отисена, города, в котором он получал свою офицерскую подготовку, за пять, максимум девять десять часов с учетом всех приключений и объездов, но знал, что все может пойти не так. Всегда в таких ситуациях все идет не так.

А теперь на это может уйти около пяти долгих дней, если его не пристрелит быстро освоившийся в новых реалиях бродяга или не поглотит мозг маленькая снежная мразь, которая может сжечь твое сознание за несколько секунд прямого контакта. Сигналы они передавали через глаза, а значит были телепатами, но специфическими. Но что они творили с людьми.

Руки Линка цеплялись за околевшую землю и немели от холода. У него с собой не было перчаток, парень отчетливо понимал, что еще пол часа такого передвижения без согрева и до обморожения с необратимыми последствиями останется недолго. Он ускорился, руки двигались на автомате, до силуэтов лодок оставалось метров пятьдесят, а сзади все ближе слышался аккуратный, равномерный шорох.

Линк аккуратно оглянулся, одной рукой одновременно стаскивая вещмешок со спины, чтобы достать оттуда нож. В видимой зоне никого не было видно, но он здесь был. Молодой офицер это знал и отчетливо чувствовал. Правильнее было выждать время, занять позицию, дождаться потенциального врага, но молодость диктовала свои решения. Да и что, если враг вооружен? А если Линк уже на мушке? Тогда почему он не стреляет.

— Быстрее, — подумал Линк, — нужно двигаться быстрее. Не исключено, что он тоже не видит меня, просто знает, что я тут. А еще мне ужасно хочется в туалет.

Если вы слышите пулю, значит она прошла мимо вас. Аналогия известной приметы о пролетающем над головой артиллерийском снаряде. Вряд ли это касается заряда дроби, пролетающего в сантиметрах от вас сгруппированной стаей мелких ядрышек, одно из которых вонзается вам в зад.

Линк завопил от неожиданности, перекатился, и приготовился дернуться от следующего выстрела. Но не успел, на него уже лезла непонятная тварь, уже отдаленно напоминавшая человека. Лицо ее обезображено от нарывов и почерневшей, разодранной в лоскуты, обнажающей мясо, кожи. Движения, резкие и сильные, высвобождающие всю былую человеческую мощь не дали Линку даже сосредоточиться, он инстинктивно выставил перед собой левую руку, отбивая удары твари, которая уже успела усесться на нем, а правой засадил ей ножом в бок. Она неистово завизжала.

— Глаза закрой! — Крикнул кто-то рядом, и он сам того не понимая послушался. Через секунду все его лицо покрылось мозгами вперемешку с кровью. Мелкие осколки черепа врезались в щеку.

Дико дыша, Линк скинул с себя тварь.

— Там еще один, не успею перезарядиться!

Линк получил дозу адреналина, забыл о ранах и вскочил. Выматерился про себя, отметив, что слишком медленно.

— Не вижу!

— Сзади, за Тобой! Блин! Руки мерзнут!

Линк оглянулся. Уже в пяти метрах от него был очередной противник, с желанием разорвать и уничтожить человека. Все что Линк успел сделать, это рвануть в его сторону и откинуть руку с ножом для замаха снизу.

Недооценивать выработанные до автоматизма движения солдата — самая частая ошибка. Рассчитывать только на рукопашку — еще одна вторая ошибка. Но боевой армейский нож с точностью бьющий под ребра — мощный инструмент. Во всем есть свои преимущества и недостатки. Бить по воображаемому противнику или по мешкам с песком — одно, а врезаться в плоть живого существа, кем бы оно ни было, совсем другая задача. Мышцы имеют свое сопротивление, а кости смазывают удар в сторону, если градус не тот. На этот раз Линку просто повезло и нож попал ровно под ребра, дотянувшись до сердца и он повалился кубарем под инерцией движения неприятеля, оставив нож под его ребрами.

Мимо него прохромал смазанный пургой и залитыми влагой глазами силуэт и тут же раздались еще два выстрела в уже мертвое тело.

— Я вас, дряней, буду бить до последнего вздоха. — После этого, кто-то, кого Линк никак не мог рассмотреть, подошел и еще несколько раз всадил ботинком по бывшему когда-то человеческим, лицу. Он продолжал это делать, пока эта масса не стала чавкать. Только тогда он успокоился.

— Прохор, — протянул он руку Линку, и помог встать. — Тебе что, жить надоело, парень? — Хриплый, слегка натянутый, но живой голос мужчины, лет 80, одетого в старый, потрепанный бушлат, с ружьем, закинутым за спину.

Сердце парня настолько колотилось, что он с трудом сказал всего лишь одно слово: «Линк».

2037 г. Адхесит-сити.

Линк и Старик допивали свой кофе. Из окна полуразрушенной пятиэтажки напротив выглядывала кошка. На первом этаже над разбитой витриной красовалось проржавевшее слово «Аптека».

— Ты надолго? Или как обычно, на час, на два, на день?

— Кто знает, может минут и на пятнадцать. Пока Он не заявится, ты же знаешь.

— Аааа, Белуа? Да, я знаю. Как же мне не знать. Только мне в отличие от Тебя уж никуда не деться.

— Прости, старик.

— Да ничего, мне бы разговор довершить и ответы закончить.

— А взамен.

— А взамен, то зачем ты здесь, то что так долго ищешь, я нашел, да, ты просил, много раз просил, и я нашел. Позавчера. А ты вчера увидел намеки на это. Я не скажу, пока ты мне не поможешь, пока ты мне не ответишь.

— Ну и скотина же ты, Лео. Ну, пока папиросы твои тлеют, продолжай, пока я в задницу их тебе не засунул.

— Ууу, какой грозный. — Передразнивая мимику, без напора выговорил старик и оглянулся через плечо. — А ты не хочешь немного пройтись?

Горностай затрещал ещё ближе. Линк отодвинул от себя шаркающий деревянный столик с покрытыми тиной ножками и встал. Гулять здесь было неуютно, но необходимо. И он об этом не забывал ни на миг.

Старик тяжело поднял голову и задал свой главный вопрос:

— Расскажи мне как все начиналось, полностью.

— Ты же знаешь, что на это может не хватить времени?

— Приходи столько раз, сколько необходимо. У нас есть время, и нет одновременно.

— Заноза. Настоящая заноза, Старик. Ладно. Я Тебе, а Ты мне. И должен будешь не только то, что я ищу.

2007 год. 139 дней с момента происшествия.

От лица Линка

Перед вами я, мой молодой, но опытный отец, и моя младшенькая, еще совсем юная сестра, которая так испуганно держится за шею своего папы, пытаясь не мешать тому двигаться. Мы потеряли свою цель, мы просто пытаемся исчезнуть, уйти подальше, забыть, все что произошло, забыть, что существует этот мир. Найти место, где он будет другим, если такое возможно. Сначала пришли Миридии, холод и снег. Потом появились гренарды, жара и песок.

Оглянитесь вместе с нами вокруг, прочитайте, закройте на секунду глаза и представьте: огромная, желто-бледная, песчаная пустыня, натужно покрытая в случайных местах выжившими деревьями и поросшими новой реальностью псевдо-кактусами похожими на высохший, но достаточно колкий кустарник с двумя тремя листьями на торчащих прутиках веток. Слева — солнце, справа — солнце, вокруг — солнце! Набивающийся всюду песок, постоянно бьющий по лицу и темным стимпанковским очкам. Звуки жужжащего песка и ни одного облака.

Ненавижу такие дни.

По пустыне идут три смуглых, загоревших человека — давно небритый я, хорошо заросший отец и что-то предчувствующая, длинноволосая девочка, которую поневоле становится жалко — она больше других не заслуживала такой паскудной жизни. Ей бы принцессой, да вот судьба капризничает.

Грин всегда шел со спешкой. И в этот раз его ноги лихорадочно пытались обогнать друг друга. Он постоянно оглядывался по сторонам, боясь новой, неожиданной атаки. Открытая местность днем всегда была опасней, чем ночью. Днем ни всегда активнее.

В руках у него был обрез двустволки. Мне он поручил пятизарядный дробовик. В сумках, у нас за спиной, было 43 патрона, десять из них были заряжены залитыми в воск пулями, тридцать три — крупной дробью — все, что мы успели зарядить накануне вечером.

В полукилометре от нас пролегала железная дорога и мы уже видели тонкую полосу путей — еще одно доказательство того, что совсем недавно существовал цивилизованный мир, массово росли зеленые насаждения, сновали спешащие пассажиры, мчали к следующей станции скоростные поезда. А что теперь? Только песок. И все.

А еще были слухи о зарождающихся группах гильдии железнодорожников. Тех, кто сосредотачивал в своих руках власть над дорогами и поездами. Тех, у кого остался контроль над угольными залежами, и тех, кто нашел возможность поставить на пути вместо поездов паровозы и решил проблему нехватки дизеля. Железными путями снова завладел пар.

Эта дорога наша цель сегодня. Вчера перед сном отец рассмотрел позиции около неё в бинокль, и мы приняли решение, что отправимся к ней и продолжим путь, идя вдоль длинной полосы рельс в надежде выехать в соседние регионы и убедиться в слухах: есть безопасные зоны, в которых снова зарождается цивилизация.

Джейн, моя сестренка — ею мы дорожили больше всего — такая чистая, непорочная, невинная, хорошая и при этом бойкая — она заставляла меня идти вперед и находить в себе силы радоваться жизни.

Вспоминаю первые дни Нового мира — а ведь тогда я только окончил первый курс своего вуза. Я мечтал стать военным — Новый мир решил не затягивать этот процесс и сделал все вокруг огромным плацдармом.

Когда мы дошли до железной дороги, то отец, не оборачиваясь, сообщил: «Привал».

И больше ни слова. А больше и не требовалось. Мы привыкли обходиться минимумом слов, чтобы экономить энергию и не поднимать излишний шум. И это правильно — так и надо.

Привал. Отец аккуратно присел. — Джейни спрыгнула с его шеи:

— Папа, а можно водички попить?

— Конечно можно, доченька. Подожди. Сынок, ну-ка обернись. — Грин расстегнул рюкзак, висевший за моей спиной, достал оттуда поцарапанную донельзя пластиковую бутылку, оценил мизер остатка, глянул мне в глаза и кинул: «Обойдешься…»

— Пей, Джейни, — нежно сказал он, — а скоро мы еще найдем.

Девочка неспеша сделала глоток, посмотрела на меня и, молча, протянула бутылку. Так же бессловно я взял ее и передал отцу:

— Пей, пап. Я еще утром напился, а до вечера еще найдем, я уверен.

Грин ничего не ответил, сделал глоток, сполоснул рот и выплюнул. Бутылку с оставшейся водой он закинул обратно в мой рюкзак.

— Еще пригодится, сынок.

Отец думал о своем. Он никогда нам не рассказывал о чем. Просто садился и уходил далеко в себя — неизвестно насколько глубоко, но, если нам улыбалась удача, и была возможность надолго побыть одним на привале — он мог часами увлекаться своими мыслями… или терзать себя.

Сестренка улыбнулась: «Паровоз. Едет!» — И стала тыкать пальцами.

— Прячьтесь? — Отреагировал Грин.

Я посмотрел направо — вдали виднелся силуэт. Действительно, к нам что-то приближалось.

Только теперь я понял, насколько длинная и прямая та железная дорога, у которой мы устроили привал. Более 15 минут мы ждали, пока настанет момент, при котором мы сможем лучше рассмотреть то, что к нам приближалось.

Когда силуэт приобрел отчетливые очертания, Грин подпрыгнул и побежал в сторону поезда:

— Ждите здесь, я быстро!

Он бежал и на ходу выхватывал из-за пазухи тряпку. Достав, он намотал ее на свой обрез и поджег, начав махать перед движущимся объектом. Нужно отдать ему должное. Водитель машины долго не замечал рьяно махающего импровизированным факелом мужчину, и Грин в последний момент успел отпрыгнуть от несущегося… хм… паровоза.

Машина все-таки остановилась, на уровне нас с сестренкой. Издалека в нашу сторону бежал отец. Впервые за последние недели на его лице даже издалека можно было рассмотреть радость — он редко себе позволял это — пытался не давать нам с сестрой лишнюю надежду. «Надежда для слабых», — всегда поучал Грин, — « Вера, вот что вам нужно, дети».

Из паровоза показалось нечто, что заставило меня вспомнить юношество. Вот это женщина. Шикарная, кудреволосая брюнетка появилась перед нами. Одета она была по мужски — выцветший, кожаный коричневый плащ, такая же шляпа, сапоги со шпорами, не позволяющий оторвать взгляд бюст. Так, спокойно, постой — сказал я сам себе, пытаясь держать себя в руках.

Она мне напоминала ковбоя — вдобавок ко всему этому образ дополнила кобура на ее поясе и крупнокалиберный револьвер, вложенный в нее.

Она, не дожидаясь пока Грин добежит, внимательно осмотрела нас, и спрыгнула со своего «помоста» на песок.

— Кармен, — представилась она, — это прозвище, имя все равно давно стало бесполезным.

Я представиться забыл. Но за меня это сделала сестренка:

— Я Джейн, а это Линк. И вон Грин бежит. Наш папочка. — Простота сказанного могла заставить любого расплакаться от умиления. Но только не Кармен. Ее лицо выдавало, что она многое пережила в своей жизни. И сам тот факт, что она путешествовала одна, это подтверждал.

Никаких любезностей взаимного знакомства не последовало. Лишь взгляд — взгляд женщины на Грина. Она ждала его, не выказывая желания беседовать со мной и сестренкой.

Когда отец подошел, они перекинулись несколькими фразами, и он, как обычно, коротко кинул, взглянув на нас:

— Полезайте в вагон.

И мы полезли. На тот самый, единственный вагон, который был прицеплен к паровозу.

Когда мы «устроились поудобнее» на открытом вагоне, если это можно было так назвать, состоящем из колес да некрытой платформы, пыхтя, медленно набирая обороты, паровоз тронулся.

Больше всего в дороге мне нравился ветерок, хоть немного обдувающий и охлаждающий и так выгоревший покров наших лиц. Как же я обожал днем летом хоть небольшую прохладу. Я наслаждался ею и по настоящему становился счастлив от одной мысли, что все не так уж и плохо.

Потом я заметил, как Грин поправил усы — это плохой знак. Он всегда так делал, когда замечал что-то опасное. И это давно стало нашим знаком. Он посмотрел мне в глаза, потом повернул голову в сторону запада — на фоне заходящего солнца были видны силуэты, напоминающие человеческие фигуры. Они быстро приближались, слишком быстро, чтобы быть людьми.

— Гренарды! — Заорал Грин и проверил патроны в своем обрезе: «Готовься, сынок! Кармен, прибавь газу!»

— Ну, уж нет. Они так просто не смогут этого сделать, — ответила женщина и начала подбрасывать уголь в топку, параллельно поглядывая на свой автомат. Просто 30 зарядов, просто несколько рожков — и при метком попадании у противника не будет и шанса.

Когда она увидела количество гренард, то поняла, что того арсенала, который есть у нее в запасе будет мало.

Через несколько минут каждый занял свою позицию.

Отец поставил ноги т-образно, чтобы уменьшить отдачу, я решил принять стойку для стрельбы с колена, Кармен уперлась локтем в раму окна и стала прицеливаться.

— Джейн! Марш в кабину! — Сестра, не задумываясь над словами отца, побежала к Кармен.

В это время гренарды быстро приближались. Удивительно мерзкие существа, обладающие огромной скоростью и большой физической силой. Мы до сих пор не знали, кем и чем они являются — каждый раз, отбиваясь от них, я обращал внимание лишь на серо-бронзовый цвет кожи, кожаные одежды на их телах и бронзовые маски на лицах. Что скрывалось за масками для меня до сих пор оставалось загадкой.

Первый выстрел произвела Кармен. Короткими очередями по три патрона она сносила одного гренарда за другим. Дальность нашего с отцом оружия заставляла дожидаться крайней точки приближения. И вот она настала.

Гренарды, настигнув паровоза, брали его штурмом прямо на ходу. На огромной скорости твари запрыгивали, превышая высоту вагона на несколько метров. Раздался первый выстрел из обреза. Первый прыгнувший отлетел обратно, нафаршированный дробью, так и не попав на вагон. За ним последовал второй.

Отец быстро достал из кармана еще два патрона и стал перезаряжаться. Как же быстро он доставал из обреза еще дымящие патроны.

Я не заметил, как патроны досылались в ствол, потому что следующие гренарды были за мной. Они отлетали, как только пытались подняться на вагон. Кармен делала все возможное, чтобы гренарды не могли даже добежать. Но их было слишком много.

Радовало то, что эти мутанты не пользовались автоматическим оружием — либо они были слишком тупыми для этого, либо оно им было попросту ненужным. Вот и все.

В мою голову попал камень, метко выпущенный из пращи одного из гренард. Зря я вспомнил об оружии — сглазил свою же безопасность.

В голове мутнеет, успеваю лишь заметить, как мимо меня пробегает отец и возится в районе стыка паровоза с вагоном. Потом быстро бежит обратно. Я начинаю выключаться, вижу, как Грин забирает мой винчестер, отстреливается… огромная толпа гренард, бегущая за поездом… Дыхание ускоряется, становится жарко, в глазах темнеет, просветляется, темнеет, тошнит. Отключился.

Когда я очнулся, передо мной разыгрывалась совершенно невыгодная для нас ситуация: пару десятков гренард стояло на рейках деревянного вагона, как на помосте. Перед ними был только Грин. Оглянувшись, я увидел, что Кармен испуганно смотрит в сторону гренард. Автомата в руках не было. Видимо, закончились патроны.

Были слышны насмешки гренард и что-то говорившееся на их языке. Впереди всей толпы стоял лидер. Из-за маски можно было рассмотреть лишь глаза, безумные, светло — карие, разбавленные ядовито-мутным глазным яблоком.

Гренард смотрел на отца, все остальные позади него застыли в ожидании команды. Главарь молча снимает маску. Я нервничаю. Что же будет дальше? Из-под маски появляется обезображенное, но человеческое лицо. Только теперь мне стало ясно, что эти твари никто иные, как бывшие когда-то человечными, люди. Да, мутировавшие, но люди.

В одной руке Грина был мой винчестер, в другой, заложенной за спину, зажигалка. Он услышал мои движения позади, и бросил мне зажигалку, не оборачиваясь. Поднял дробовик, и выстрелил прямо в голову самоуверенного гренарда. Вокруг понеслись ошметки.

Тогда я услышал последние, запомнившиеся надолго, слова Грина: « Жги шнур!» Никаких других слов мне не нужно было. Я лишь успел ухватить взгляд, направленный в сторону креплений вагона и паровоза. В выражении лица отца читалась надежда, та самая, которую он так ненавидел. Времени задумываться было мало, и я вспрыгнул. Грин продолжил отстреливать тех, от кого практически невозможно было отделаться самому.

Вскоре я нашел короткий шнур, прикрепленный к динамиту: его хватит на секунд десять. Подбежав, я зажег его. Сухой, жаркий воздух — он загорелся мгновенно. Я ни о чем не думал, просто выполнял приказ, отданный Грином. Я просто знал, что без этого не выжить никому.

Грин из последних сил сражался сразу с несколькими гренардами. Даже не успевая перезарядиться. Просто отбивался прикладом. Внезапно я заметил, как один из гренард собирается напасть сзади. Грин его не видит. И тут я понял — десять секунд — ведь я могу успеть помочь и спасти отца. Я бросился на помощь, перехватил гренарда и с яростью выбросил его с вагона.

— Грииииииин! Скорее, бежим! — Отец оглянулся на меня с одной мыслью: «Почему ты еще здесь?». На секунду его глаза посмотрели куда-то сквозь меня — он смотрел на Джейни. На лице отразилась грусть, сожаление, которое ни с чем не спутать. Это было прощание. Не обращая внимания на гренард, Грин просто протянул руку в нашу сторону.

Взрыв. Толчок в спину и обжигающее воздух пламя. В глазах все пронеслось со вселенской скоростью и… резкий тупой удар…

***

Я очнулся мгновенно. Так мне сначала показалось. На деле же — уже наступила ночь.

Казалось, что все мое тело и есть боль. Боль физическая и ментальная. В глазах рябило словно все вокруг было шумом от старого радиоприемника.

Холодно, ужасно больно и холодно. Только пытаясь встать, я понял, что на мне плашмя лежит тело мертвого гренарда, присыпанное песком.

Каким-то чудом я остался жив. Не знаю, кому-то это нужно было, и за что судьба со мной так поступила. И я до сих пор, вспоминая этот день, уверен, что это была не судьба. Кто-то спас меня тогда. Кто же?

Через боль я скидывал с себя гренарда. Эту мерзкую тварь. У меня ничего не вышло и тогда я стал выползать из-под него, спустя несколько минут мне все-таки удалось сделать это.

Хотя ночь и была светлой, было не так просто оглядеться вокруг. Осмотревшись, я понял, что тел куда меньше, чем должно было остаться. Буквально два-три гренарда лежали неподалеку. Я обошел все еще и еще раз и продолжал до тех пор, пока не заметил, как вдали мелькнула два приближающихся силуэта этих тварей. Как я ни старался — Грина я так и не нашел.

И только тут я понял, что у меня не осталось ни сестры ни отца. Я не знаю даже — выжила ли она. А если все пошло по плану и она, вместе с Кармен остались живы после взрыва — то где они сейчас и способна ли Кармен позаботиться о ней.

Хотелось просто упасть, зарыться в песок и истошно орать.. Вопить от боли со всех сил. От той безысходности в которой я оказался. Я потерял всех, кто у меня был, и скоро потеряю себя… Но не могу себе этого позволить прямо сейчас…

Нужно уходить…

Далеко в пространстве и во времени

Место действия: Мир Глаока. XII век от начала летоисчисления.

От лица Автора.

У освященного восходящей луной, занимающего значительную часть площади, деревянного помоста, собралась большая половина жителей ночного города. Старец, чье лицо было тяжело различить под капюшоном льняных грубых одежд, но которое знал каждый явившийся, продолжал держать свою речь перед присутствующими:

— Я знал его ещё малышом и даже присутствовал при его рождении. Неприятное зрелище, честно говоря. Он был нежеланным ребёнком. Виной тому — обстоятельства его зачатия. Его мать — вампиресса, была очень уважаема в своем окружении, да и вообще, в нашем маленьком городе тьмы. А отец… отцом стал Барон — темный принц, наследник короля, гордость оборотней. Но стал не по воле Ирхиль — его матери, — старец на секунду замолчал, и продолжил, меняясь в голосе:

— Он её изнасиловал, сделав женщину очередной жертвой своих капризов. Так вот, вернёмся к началу, не будем отклоняться от темы. Как я уже говорил, я присутствовал при его рождении. Роды были тяжёлыми и мать чуть не скончалась, слава великому Цыдону, её смогли спасти местные ведьмы травами и заговорами. Видимо ребёнка так не хотели, что из лона на свет появилось действительно что-то необычайно уродливое. В те времена, как и сейчас, имена уродцам с неизвестными силами и небось как смешавшейся кровью давал Рассиго — верховный жрец Апирона и неизменный советник королевского рода. К сожалению, тогда он был болен — целых 6 лет проклятье не давало ему исполнять все свои полномочия, и лишь самым важным для него и Апирона делам уделялось внимание.

Прокашлявшись, старец подытожил:

— Так что мальчику, если это родившееся «нечто» можно так назвать, имени так и не дали. В возрасте 6 лет его повели к Рассиго, но, увидев мальца, даже он ужаснулся и ответил, что не даст имени тому, кого лучше принести в жертву богам, дабы не гневить их существованием этого исчадия. Городской совет дал мальчику год на то, чтобы показать себя и доказать, что он способен на большее, чем пугать окружающих — иначе он будет умерщвлен в качестве подаяния Богам. Но ждать им не пришлось. Уже к вечеру малец сбежал из дому, завернутый в мантию матери, прихватив с собой лишь топор. И с тех пор двухметрового сына вампирессы и оборотня почти не видели в наших краях около 11 лет. То есть по наши дни. И я считаю, что его стоит опасаться, ведь в тех двух случаях, когда он был замечен, нашли мёртвыми двух моих советников.

— Скажите, старейшина, а как он выглядел?

— Ещё когда он сбежал, его вид пугал, кожа бледно серого цвета отталкивала, а его огромное 2-метровое тело в 6 лет заставляло содрогнуться от той мысли, что мальчик только начал расти. В последний раз, когда он был замечен, его тело достигало 3-ёх с лишним метров в высоту…

— Не трёх, а четырёх, старейшина, — послышался сзади хрипловатый голос, и, одновременно со сказанными словами, из груди рассказчика резко вынырнуло лезвие, и так же моментально исчезло. Исчезло не только из груди, но и вовсе, будто его и не существовало. Как не было и того, кто нанёс удар.

Кругом раздались крики, все насторожились и готовились к бою: вампиры обнажили клыки, оборотни начали превращение, а потрошители доставали своё оружие.

Не только они, все вооружали свои руки и лапы всем, чем могли. Ведьмы готовились использовать весь магический потенциал, а колдуны уже шептали защитные заклинания.

Но он уже не рядом. Он оказался в полукилометре от места происшествия уже тогда, когда вокруг только осознавали, что произошло: что главный старейшина города лежит истекая кровью, и уже вряд ли выкарабкается, что бороться не с кем, что новый лунный месяц и проповедь перед всеми жителями нечистого города начались массовыми волнениями и, самое главное, — что это только начало. Начало того, во что со временем будет так сложно поверить.