Район: возвращение

Дмитрий Манасыпов, 2020

От Района не убежать, даже если сильно захотеть. Сделай пару-другую, пяток десяток рейдов и весь экстрим мира – сладкий розовый детский кисель по сравнению с ними. Но когда судьба дает выбор, то сделать его придется, а уж каким он станет… Здравствуй, Район, мы… Третья книга серии (в авторской редакции). Поклонникам старого-доброго сталкера, суровых приключений суровых мужчин и боевитых женщин – как доктор прописал. Содержит нецензурную брань.

Глава 4: Периметр — Черта

Вот вроде нет ничего хорошего в ловушках, с какой стороны на них не посмотришь, так одни проблемы и неприятности. Но вот ведь интересно, что сейчас мне тому самому «с добрым утром» прямо спасибо сказать хотелось. Не знаю, кого за нами отправили, но буду надеяться на то, что именно эти странные типы пойдут и дальше. А-то как же, очень приятно, когда преследователи прямо как кошки блюют в кусты, и потом они удаляются в стороны бронетехники, оставив место поражения с полным позором.И не приходится стрелять, потом бежать и думать о том, что неплохо было бы всё-таки оторваться, ага, именно так. Так что — спасибо тебе, аномальная ловушка, которая дала нам такую прекрасную возможность уйти нормально и избежав абсолютно ненужных сейчас потерь. Судя по тому, что с той стороны, куда ушла группа Сокола, не было слышно треска очередей и разрывов гранат, им тоже повезло. Но убедиться в этом получится намного позже. А сейчас остаётся только быстро двигаться вперёд, тем более, что вокруг верно, хоть и медленно, сгущались сумерки.

Район ночью… одновременно и сказочно прекрасно, и безумно страшно. Только совсем уже глубокой ночью здесь можно увидеть звёзды, но какие же они здесь яркие и высокие, такие, которые хочется потрогать руками. И вместе с этой красотой, закрывая её своими широкими крыльями, может вдруг пролететь один из смоков, оглашая окрестности своим бешеным рёвом. Странный такой диссонанс, как будто находишься на другой планете, а не там, где родился и вырос. А ещё есть обязательный подъём тумана, который хорошо заметно, а в лунную ночь его зелень вся просто переливается сверкающей изумрудной крошкой. Вот только если вдруг попасть под него без маски, то в лучшем случае тихо, ну относительно, помрёшь, захлёбываясь кровью, густо идущий через носоглотку. Для меня и Сдобного таким практикумом стала ошибка Алконавта, не позаботившегося проверить свою маску, и заплатившего за эту ошибку своей собственной жизнью.

И здесь очень опасно ночью, потому что многие обитатели нашего зоопарка ночью становятся особенно активными и агрессивными. Средство от этого всегда одно: найти место, в котором при случае можно будет держать глухую оборону. А беспокоиться по этому поводу необходимо именно сейчас, в надвигающихся сумерках. Чем мы и озаботились, после того, как наши преследователи отошли к технике, видимо не рискуя двигаться дальше без опытного проводника. Его-то они найдут в любом случае, можно не сомневаться, но люфт во времени у нас есть. А ночью вряд ли кто попытается найти нас, здесь это не просто бесполезно и опасно, здесь это может оказаться смертельной затеей.

— До дач попробуем дойти? — Сдобный остановился, поглядел на часы в коммуникаторе на левом предплечье.

— А у нас есть другие варианты? — Шутник мне тоже, ничего не скажешь. Нет, блин, прямо вот здесь остановимся, у самой Черты.

— Ну да… — Друг внимательно посмотрел вперёд, на не очень то и широкую полосу, которую тренированный взгляд заметит сразу.

Черта, здравствуй дорогая моя и ненаглядная. Так, что у нас там с аккумуляторами, в наличии? Так точно, товарищ старший лейтенант, сестра побеспокоилась, вон они, в небольших кармашках жилета. И скоро они нам точно потребуются.

— Профессор, вы же про Черту знаете? — Скопа, которая держала под прицелом тот маршрут, которым мы пришли, искоса посмотрела на Точинова.

— Конечно, милая моя, я здесь про многое знаю… теоретически. — Профессор усмехнулся. — После Волны, когда оказался на Большой земле целым и невредимым, долго не мог снова к работе приступить. А вот когда приступил, то не просто удивился… поразился тому, что здесь произошло. Черта это вообще нечто уникальное, знаете ли…

— Знаем. — Буркнул Сдобный. — Это препоганейшая хрень, которая напрочь на какое-то время лишает тебя и связи, и детекторов и всего прочего. Один толк от неё — военные за нами на технике не пройдут, и то хорошо.

— А вы знаете про попытки всё-таки создать технику для Района? — Точинов поправил очки пальцем. — Это, знаете ли, очень интересно.

— Не сомневаюсь, если честно. — Сдобный хмыкнул. — Только давайте на «лёжке» вы нам всё расскажете, ага?

— Конечно, конечно… — Профессор кивнул головой, соглашаясь. А молодец мужик, не обижается ни капли, понимает, что не время. Послушаю его с удовольствием, если получится. Сдаётся мне, что от этого учёного, так уверенно обращающегося с оружием, можно узнать оёёй сколько нового и неизведанного про то, что вроде знаешь вдоль и поперёк.

— Я первый. — Сдобный удивлённо посмотрел на меня. — Ну чего? Сомневаешься, что ли, что смогу спокойно пройти?

Тот помолчал, совсем немного, но на какое-то время стало погано внутри. Неужели настолько сильно было заметно то, что я боялся ходить в Район, что мой друг и старый напарник засомневался в том, что смогу провести их через Черту? Да ладно?!

— Ни разу не сомневаюсь, брат. — Вот так вот, и сразу стало хорошо. Ну что же тогда остаётся, кроме как не начать движение?

Маркеры-маркеры, мои маленькие дружки, идите-ка к папочке… а куда здесь без них? Никуда, потому что в зоне действия Черты многие ловушки заметны плохо, да и вообще, там вообще всё странно, внутри неё-то. И только гайки с кусками лент, пропитанных светящейся краской, могут помочь здесь, где ни один детектор не станет работать.

Так, что у нас здесь? Ясненько и понятненько, вот отсюда, от вросшей в землю покрышки от трактора, мы и будем входить в Район. Прямо-таки вижу, что возле неё нет никакой пакости, и ничего не помешает прокладывать маршрут. Ну-ка, прыг-прыг на неё, и замерли, стараясь не упасть. Вот молодец, Пикассо, молодец! Вон он, «битум», хитро прикидывающийся что им здесь и не пахнет. Ну-ну, мой хороший, не обманешь, вон, как над тобой чуть дрожит маревом воздух. В этих ямах с угольно-чёрным кипящим составом температура такая, что сталь выплавлять можно, и хорошо, что ещё только смеркается. В темноте эту ловушку заметить было бы тяжело. Так, а если ещё одна? Точно, вот и ещё одна, правда, абсолютно безвредно находящаяся для планируемого мною маршрута.

Гайка полетела вперёд, мягко приземлившись на ровный ковер травы. Великолепно, ничего там нет, и раз, одним прыжком туда. Приземлились, выровнялись и смотрим дальше. А по спине уже прошлась разок адски болезненная щётка из металлического волоса, а-а-а, ещё раз здравствуй Черта, я тоже рад вернуться к тебе, сука ты этакая, как же я тебя ненавижу! Один из чётких признаков перехода через неё для тех дебилов и везунчиков, не предполагающих того, что они уже в ней — вот это самое милое ощущение, от которого дальше придётся зубы стискивать. Ладно, не в первый раз, и, глядишь, что в последний, только по-хорошему в последний.

А что это у нас вон там виднеется так чётко? А вешка это у нас, вон оно чего, хорошая такая вешка, просто замечательная. Кто-то и когда-то воткнул в землю металлический колышек, отметив ту точку, где пройти можно спокойно. Почему так уверен? Да потому что от неё в мою сторону тянется длинный красноватый шнурок, у которого на конце прикреплена липкая бумажка, на которой, отсюда видно, стоит позавчерашнее число. А что это значит? Да то и значит, что раз Всплеска не было, то и ловушек новых не появилось. Так что — спасибо тебе, неизвестный мне брат-рейдер, позаботившийся о нас, даже не подозревая о нашем существовании. Аккуратненько, шажок за шажком к ней, родимой. Опа… на месте. Оглянемся и посмотрим, как там наши попутчики?

Угу, всё в порядке, двигается за мной Точинов, за которым практически не отстаёт Сдобный, страхующий нашего невольного туриста. Скопа пока стоит на месте и всё также держит на прицеле наш тыл. И это правильно, вот только мне надо двигаться быстрее, чтобы если что случится — попытаться дать ей уйти через Черту. Так что вперёд-вперёд, рейдер, скачи как национальная эмблема Австралии. Как же не хватает детектора, ёлки ты палки… сдох, бедняга, уже как минуту назад, убило его сумасшедшее электрическое поле, которым Радостный окружён по кольцу.

Так, что ещё есть? Ну, должно же быть, должно… точно, вот оно. Следующая вешка, дающая возможность не бросать гайки, тратя время, патроны от СВД, торчащие вверх своими толстенькими стерженьками. Торчат стрелкой, указывая направление следующего шага. Идёи идём, аккуратно, не расслабляясь ни на минуту.

Точинов спокойно дошёл до того места, где только что был я. Молодец мужик, верно поступает. А… вот и сюрприз, прямо передо мной, «колючка», мерзкое растение, которое никак не зависит от Всплеска, и длинная же зараза… ничего-ничего, сейчас обманем. Плохая штука, которая может запросто обвиться вокруг нижних конечностей, заставляя упасть и потом хвататься руками за всё подряд, пока к одному из стеблей не присоединятся другие и потащат тебя в сторону основного клубка. И тут, если ты один, так самый лучший выход либо застрелиться, либо рвануть в сторону ближайшей ловушки, если боишься пускать пулю в лоб. Попасть под «колючку» до конца… страшно.

Но эту дрянь можно и обмануть, только нужно знать — как, а я знаю. Берём сразу горсть гаек и бросаем веером подальше, так, чтобы они рассыпались рядом. От ты моя умница убийственная, как метнулась то, дурочка растительноживущая! А мы вперёд, быстро, пересекая все возможные траектории возвращения усов этого странного, полуживого растения со скоростью истребителя. Оп-па, прошёл. Так, а следующий? Да она решила не возвращаться, свернулась вон там, подальше, в клубочек, умничка моя…

Так, ребятки, половину прошли, осталось немного на самом-то деле. И за вешки зацепились, что очень хорошо, так что дальше должны пройти хорошо. Твою-то мать, а это что такое?

Два тела в комбинезонах, обычных, армейских. Вернее… остатки тел, проткнутых во многих местах разрыв-травой. Вон, целый газон впереди, больше и не скажешь никак, именно газон. Но почему?.. А-а-а… вот теперь понятно. За такие вот дела, если уж на то пошло, убивают на месте, если застукают за подобным занятием. Кто-то очень жадный, не желающий, чтобы другой рейдер, гипотетически могущий его обогнать в постоянной гонке за баблом, переставил две последние вешки. Именно из-за этого те двое и погибли, напоровшись на «тяни-толкай», ловушку, которую заметить сложно, если не знаешь, что она рядом. Вон она, чуть правее, где по еле-еле заметной спирали лениво двигаются комочки земли и сухие травинки. Это штука делает что? Берёт, жёстко захватывает одним из своих концов ближайший к нему движущийся объект и вышвыривает в противоположную от своей «швыряльной» части сторону. А тут и тот самый газончик чётко заметного стального цвета, эх, бродяги…

— Что там такое, брат? — Голос Сдобного сзади, глуховатый из-за плотно прилегающего шлема, встревоженный, и я его понимаю. Вон там, позади, в уже плохо видимой рощице, разом взлетело несколько ворон… неужели так быстро успели?!!

— Я сейчас, друг, сейчас… — Адреналин резко ударил изнутри, потому что сестра была на той стороне Черты, уже готовясь начать стрельбу. — Сейчас…

Так, Пикассо, не тормози, друг. Ты же можешь, я знаю тебя как облупленного, ну, думай, давай, шевели мозгами. Газон с обеих сторон, и что тогда можно сделать?.. До окончания Черты всего ничего, совсем чуть-чуть. А что там, на той стороне?

Гайка, вторая… всё нормально, хорошо. Так, бродяги, вы уж простите нас, прошу, простите. Больше сейчас никак нельзя, вообще никак.

— Скопа, сестрёнка! — Пришлось орать, чтобы она услышала

— Да?

— Приготовься, сейчас тебе придётся просто лететь вперёд. Сдобный, идём по бродягам, деваться некуда… дерьмо.

— Да уж. — Сдобный громко вздохнул. Ну и хрен с ним, на том свете сочтутся с нами, если уж сойдёмся где-нибудь в райских кущах… пошёл, бля!

Прыжком, диким и таким, что позавидовал бы любой легкоатлет-олимпиец, я скакнул на первого из бродяг. Подо мной мягко спружинило, резко зашелестели листья этой растительной дряни, сейчас пытающейся добраться до меня. Второй прыжок, с левой ноги, длинный, на самом пределе возможностей, не жалея ни мышц, ни связок… толчок пятками по земле, падение на плечо, кувырок…

Мир встал на своё место, а я уже сидел, спрятавшись за толстое и разлапистое дерево, направив ствол в сторону пока ещё видимой сестры. Ну, родная моя, давай пошла-пошла!!!

Рядом с шумом, ударившись всем телом, приземлился Точинов. Схватил его рукой за рюкзак, дёрнул, пряча за то же самое дерево. Он помотал головой, явно приходя в себя намного медленнее, чем я. Сдобный тут же оказался рядом, распластавшись на земле и быстро меняя аккумуляторы. Вот молодец, бродяга, так хотя бы ты сможешь стрелять нормально. Фигура Скопы мелькала в Черте, двигаясь к нам, но медленно, как же медленно. Сухо щёлкнуло позади неё, и прошло мимо, отбив несколько листьев с кустов. Добрались, всё-таки, суки!

Первая очередь прямо туда, и на те, паскуды, получите ещё! Каждый третий «патрик» в магазинах — трассирующий. Так намного легче определять то, куда ложатся пули, если нет больше никакой возможности это сделать. Как сейчас, например, пока не успел сменить батарейки в приборах, да и вряд ли сейчас успею. Сдобный тоже открыл огонь, прикрывая Скопу, успевшую добраться до половины маршрута, и сейчас лежащую на земле.

Тех ребят было человек шесть или семь, не меньше. И пальбу они открыли очень серьёзно, пользуясь тем, что все приборы работают хорошо, и сестра была у них как на ладони. Не успел заметить момент, когда она оказалась на земле, но адреналина стало больше, а что если?!! Да нет, вроде нет, ползёт нормально, вон перебралась к тому самому месту, где была колючка. А вот что дальше делать, кто мне скажет?

— Пикассо! — Сдобный всадил ещё одну очередь в сторону вспышек на той стороне. — Шмальнём из подствольников по ублюдкам, пока они тоже самое не сделали, давай быстрее!

И шмальнули, и скажу честно, что никогда ещё мои пальцы не сновали с такой скоростью от бандольеры до «гэпэшки». Выхватывали продолговатое тельцо ВОГа, заряжали и тут же, без какой-либо подготовки и прицеливания, выпускали гранату в полёт. Всё внимание было привлечено только к тому, чтобы как можно плотнее накрыть преследователей, не давая им возможности выбраться. И стало понятно, почему они не воспользовались своими гранатомётами, если таковые имелись. Причина была та же, что и у нас не так давно — ветки и кусты. Повезло, чёрт, как же нам повезло сегодня во многом!!!

А потом, вылетев в прыжке почти параллельно земле, рядом приземлилась Скопа, громко дышащая, вся измазанная землёй и суглинком, с винтовкой за спиной, которую немедленно потянула в руки. И живая, самое главное — живая…

Вот тут-то нашим противникам пришёл самый настоящий звездец, потому как превосходство их в электронике начало так сказать кончаться. Скопа очень быстро заменила все необходимые аккумуляторы и открыла ответный, точный и мстительный огонь. Правда делала она это недолго, потому что испытывать судьбу больше было нельзя. И мы свалили в пролесок, начинающийся прямо за нашими спинами, и через который должны были дойти до Дач.

Отойти подальше от Черты не получилось. На нас, яростно завывая, выскочила стая орфо-псов, которым, скорее всего от голодухи, просто снесло остатки мозгов в их тупых головах. Была бы ещё стая большая, я бы понял их душевно-прекрасный порыв, а так…

Мы отбились от четвероногих Изменённых, быстро и спокойно, потратив от силы по магазину на брата, но упустили таки время. И теперь нужно было срочно вспоминать все возможные укрытия в этом месте и бегом бежать к ближайшему из них. Первой про подобное вспомнила Скопа, которая была здесь около трёх недель назад. Как она объяснила, нам нужно было забрать немного к северу, и где-то через полкилометра тогда грозило наткнуться на какую-то хибару, сделанную из старого автомобильного КУНГа. И то хлеб, если честно.

— Нормально нас прижимать начали, да, брат? — Её голос в динамиках был уставшим, а я и не удивлялся, день был сложным. — Как думаешь, дальше ещё хуже будет?

— Да хрен его знает, если честно. — Думать про то, что будет, как-то не хотелось, смысла в этом я сейчас не видел. Просчитать все ходы наших противников можно будет чуть позже, когда отпадёт первоочередная проблема с крышей над головой. Сестра, скорее всего, поняла и замолчала, двигаясь вперёд.

Стемнело практически полностью, но мы успели дойти. Железная будка стояла там же, где и была должна стоять. Никого в ней, либо рядом мы не обнаружили, хотя то, что ей пользовались постоянно, было видно. Вообще-то рейдеры народ обстоятельный, причём во всех вопросах, включая тот, который решает то, куда по нужде сходить и как бы лопухом потом не подтереться. Но последние побывавшие здесь на стоянке, скорее всего, были либо бандосовским хамлом, либо совсем неопытными рейдерами. Куча банок из-под консервов, которые входили с паёк самых стремноватых войсковых подразделений, или тех, про кого я уже говорил, чётко это показывала. Ну что за свиньи, скажите мне, пожалуйста, надо же и про других думать-то. Нагадили и свалили, ладно хоть, что в самой будке не насрали.

— Караулим по одному? — Сдобный повернулся к нам со Скопой.

— Ну, так-то да, нормально будет. — Я согласился. — Её может отобьём прямо сейчас, а я заступлю?

— Не вопрос. — Сестра улыбнулась. — Дайте мне часа по два на каждый глаз давануть, и я готова хоть всю ночь куковать.

— Иди уже спи, кукушка, блин. — Вот люблю её неунывающий характер, никак больше и не скажешь. Только-только еле выкарабкалась из такой задницы, а уже зубоскалит, вот такая она у меня.

— Мне когда заступать? — Точинов вопросительно посмотрел на нас со Сдобным.

— Вам, профессор, приказ такой… — Мой друг усмехнулся. — Занять позицию в КУНГе, разложить спальник и отсыпаться.

— Это почему ещё? — Мне показалось, или наш умный попутчик немного обиделся?

— Да зачем оно вам? — Сдобный непонимающе вытаращился на него. — Какой смысл, тем более что вы, без обид, насколько нас старше? А завтра с утра нам пилить и пилить вперёд, вы же знаете.

— И что? — Точинов упрямо нахмурился. — Из-за возраста я сам могу решения принимать, вам не кажется?

— П-р-оф-е-ее-с-со-о-р… — Из проёма двери выглянула Скопа. — Ну что вы как маленький, честное слово. Пойдёмте уже спать, хватит вам пререкаться. Ну, хотите, я вас ближе к утру распинаю, а?

— Так… — Мне очень хотелось, чтобы она уже ушла отдыхать, а потому решил решить вопрос с упрямым учёным как можно быстрее. — Профессор прав, он далеко не маленький мальчик и сам знает, что ему и как делать. Сдобный, разбуди меня через три часа, а я подниму нашего неугомонного туриста. Ок?

— Да не то слово. — Сдобный кивнул головой. — Отбой, команда, завтра сложный день.

Он разбудил меня даже позже, где-то так часа на два или три. Объяснять друг другу ничего не требовалось: пусть девчонка поспит, мы сможем себе такое пока позволить.

— Десять ноль семь? — Буркнул я спросонья.

— Десять ноль девять. — Сдобный гоготнул над старым приколом. Служили-то мы в одних войсках, и система звуковых сигналов въелась так сильно, что пользовались ей и в самых обычных делах, не говоря про рейды. Обстановка? В норме. Именно так можно было спросить, но куда деваться от того, что сопровождало тебе столько лет?

Ох, как же не люблю вот этих подъёмов посреди ночи… ненавижу просто. Вышел на свежий воздух, поёжившись от его совсем уже недюжинной свежести. Всё-таки тот факт, что металлическая коробка была с нормально сохранившимися оконными и дверным проёмами, играло серьёзную роль. Внутри было тепло, не то, что здесь, снаружи, хотя оно и к лучшему, сон быстрее пройдёт.

Небо было чистым, с теми самыми красавицами звёздами, которыми можно любоваться и любоваться. Наша железяка стояла на небольшом подъёме, стоявшем на открытом пространстве, разве что заросшим местным вездесущим бурьяном. И хорошо, и плохо, так как находишься как на ладони. Только кому из тех, кто обладает оптикой, захочется по ночам здесь шарится? А тем, кто ходят на четырёх лапах, или на двух, но при этом тупые — всегда найдётся, чем им объяснить о том, что они серьёзно ошиблись, когда решили сходить к нам в гости.

— Слышь, Серый… — Тот повернулся ко мне. — Скажи-ка мне, брат, а что тебя заставило заняться этой бесполезной и самоубийственной задачей? Весь день мучаюсь этим вопросом, зуб даю, но так до конца и не понял.

Тот не ответил сразу, постоял, смотря в небо нашего города, превратившегося в то, что есть сейчас. Если честно, то ответ мне был не так уж и нужен, потому что предполагал то, что услышу. Но хотелось получить подтверждение собственным мыслям, чтобы окончательно понять, что всё делаю правильно.

— Да из-за того же что и ты, брат… из-за Радостного. Я когда в первый раз оказался возле своего дома, то плохо мне было, как и тебе, наверное. Ты хочешь такой судьбы ещё кому-нибудь? Хм, я так и думал, что не хочешь. Слишком страшно и больно то, что случилось, и хочется что-то сделать, да? Поэтому и торчим с тобой здесь уже сколько лет, и всё никак не могли себя заставить уйти, да и вряд ли теперь сможем. Идём до конца, Пикассо?

— Идём до конца, Сдобный…

Он ушёл спать, а я остался здесь, залез на будку, где уже давно кто-то предусмотрительный поставил что-то вроде насеста, свалив в кучу мешки с песком и камнями. Наблюдательный пост как наблюдательный пост, на десятках таких стоял раньше, так что и сегодня простою, не обломаюсь. Тем более, что пока мне не хотелось будить Точинова, пусть отдохнёт дядька, с утра придётся тяжеловато. Мы станем сильно убегать, а нас будут не менее упорно догонять. Силы ему ещё ой как пригодятся.

Стоять в карауле в это время не очень хорошо, спать тянет, но если ты давно этим занимаешься, то наплюёшь и будешь стоять как автомат. Сколько их было ещё до Района, можно ли сосчитать и вспомнить? Вряд ли, если честно, никак не выйдет. На разрушенных фермах, посреди чистого поля, в предгорьях и лесах, посреди брошенных деревень и посёлков. Эти ночные часы у меня давно превратились в месяцы, если не в годы. А что поделаешь, была война… да и сейчас она есть.

Война… война всегда рядом, всегда вокруг, даже если ты её не хочешь видеть. Она сидит в каждом, и лишь рамки, навязываемые государством и уголовным кодексом, не дают ей выбираться наружу. Оно и к лучшему, а то страшно представить, во что могли бы превратиться улицы городов, вздумай кому-нибудь доказывать своё право на пьяный дебош посреди ночи, к примеру. Хотя… кто захочет, тот так и так будет это доказывать. Самое главное, что войной может быть что угодно, даже то, что кажется абсолютно противоположным.

Странные мысли посреди одного из самых, а может и самого опасного, места на планете, да? А вы постойте ночью, вооружённый и осознающий то, что в любой момент вам могут предъявить большой счёт только за то, что вы здесь находитесь. Поневоле станешь философствовать по поводу многих вещей. Хотя сейчас, в чём мне стыдно было признаваться, мои мысли крутились вовсе не вокруг нашей задачи. Думалось про то, что же сейчас с ней, сумевшей спасти меня, по сути совершённого поступка. Где она на самом деле, как и что сейчас делает? Спит ли спокойно в том месте, где её оставил Сдобный, или так же, как и я, смотрит на небо и думает про то, где я? Каламбур, конечно, но так хотелось в это верить.

Я посмотрел на подсвеченный зелёным светом экран коммуникатора, ага, почти пять утра. Сам не заметил, как время побежало вперёд, и это к лучшему. Будить ребят буду через полтора часа, и вперёд, в сторону приветовских дач, где нас должен ждать Сокол. Ну, а дальнейщий маршрут движения сложится по ситуации.

Скрипнула металлическая петля, и на улицу, заспанный и пыхтящий, выбрался профессор. Встал, явно не соображая где можно меня искать. Пришлось помочь ему, чуть свистнув и показав на приваренные скобы, служившие лестницей. Через несколько минут, сделав необходимые дела, Точинов взобрался ко мне. И сразу предъявил мне нехилую заяву по поводу того, что я де его не разбудил, как обещал раньше.

— Да вы, Пикассо, врун, как я посмотрю…

— Ладно вам, профессор, бросайте, честное слово. — Я поневоле почувствовал, как начинаю улыбаться, до того потешно он это заявил, интеллигент, етит-колотит. — С добрым утром, вообще-то.

— С добрым утром… бррр… куда как добрым. — Точинов поёжился. — Холодновато.

— Что есть, того не отнять, зато спать не очень хочется.

— Я так понимаю, что вашу сестру мы поднимать не будем?

— Неа… светает уже, хорошо. Профессор?

— Да, Пикассо?

— Не расскажете про Ковчег? Ну, что он вообще такое, почему Волна была, в чём причина, в общем.

— Хм… ну а чего же не рассказать-то? Про подписку говорить сейчас явно не приходится. Ковчег… мм-м… Ковчег. Понимаете ли, Пикассо, природу его происхождения мы тогда так и не поняли. Ну, вот только представьте, что перед вами находится что-то без явных признаков какого-либо агрегата, похожего на двигатель. Корпус этого непонятного объекта не поддаётся нормальному химическому анализу, потому что из всего того, что есть у периодической системы, у Ковчега присутствуют лишь три элемента, и все три редкие, получаемые лишь в лабораторных условиях, которые вообще находятся не в тех соединениях, в которых должны находиться. Вся остальная поверхность, представляет собой странную смесь из сплавов неизвестных металлов и биологически активной субстанции, которая нисколько не повреждена. А ведь углеродный анализ был первым, который мы делали. И штука эта, если исходить из его данных, пролежала под землёй очень долго, сотнями лет нужно мерять возраст её залегания. А эта самая составляющая активна, хотя давно уже должна была быть полностью уничтоженной временем. Вот вам такая вот загадка, а дальше больше…

В само Ковчеге творится чёрт его знает, что… и больше всего это чёрт его знает что, напоминает кунсткамеру, причём как по назначению, так и по наполнению, видели бы вы её экспонаты… хотя похожие вы имеете счастье наблюдать постоянно. Здесь, в Районе, в каждом рейде. Кое-что мы смогли прояснить, конечно, например то, что гены этих самых экспонатов вполне себе активны, несмотря на глубочайшую степень криогенизации и опять же, прошедшее якобы время. Волна, Пикассо, это сложнейшая взвесь очень активного механизма биологической защиты Ковчега. Вернее, как стало ясно потом, некоторых его обитателей из тех, что ни в какой заморозке не находились.

Мне как-то раз пришло в голову дикое сравнение Ковчега со смесью из зоопарка и тюрьмы. Да-да, именно так, именно тюрьмы. Слишком уж хорошо было запечатано одно, самое большое по данным лазерного измерения, хранилище, которое открылось именно после катастрофы. И те, кто оттуда вышел, не выглядели провалявшимися в криогенной установке веками. Вот вам и загадка, которую, к своему сожалению, мы так и не смогли разгадать.

Выдвинул гипотезу, которая мне изначально самому показалась диковатой, но всё свидетельствовало в её сторону. Нужно понимать, рейдер, что я являюсь, вернее — являлся, реалистом, с самого детства. И никогда не верил в зелёных человечков из глубин космоса, полтергейсты и прочую туфту, но тут… пришлось поверить. Есть теория пересекающихся пространств, схожих между собой во многом, но ещё в большей степени различных. Так вот я считаю, что Ковчег именно оттуда, с Той стороны. И он на самом деле является тем, о чём только что говорил. И самое поразительное, что исследуя всё, что произошло и поведение тех самых сущностей внутри него, приходишь к выводу, что это может быть действительно тюрьма для преступников. Страшно становится, по одной простой причине: если комплектация места заключения смогла сотворить такое здесь, то чтобы было, если наш мир соприкоснулся с Тем во всей его мощи?

Хотя… бредни всё это, бредни. Скорее стоит поверить в зелёных человечков и в то, что именно сверху всё это свалилось.

Он замолчал, смотря на всё более светлеющее небо. Что оставалось мне, как не присоединится к нему и молча переваривать всё, что только что услышал. Мда…

Странностей в Районе хватает, что и говорить. Когда я в первый раз увидел цербера, а мне попался именно трёхголовый, то чуть в штаны не наложил со страху и удивления. А вот когда попал под большого смока, то тут мне на какой-то момент показалось, что смотрю объёмный стереофильм и хочется немедленно либо покинуть зал, либо пристрелить механика, чтобы перестал меня пугать. И так далее, и тому подобное. Но никогда не приходилось задумываться в подобном ключе, казалось бы — почему и нет, но не думал. Наверное, я с детства привык, что учёные могут сотворить всё что угодно, хоть собаку с несколькими головами, хоть наполовину человека, а наполовину механический агрегат.

— А из-за чего произошла Волна?

— Из-за того, Пикассо, что человек слаб. И гордыня, совмещённая с желанием прославиться — запросто толкает на глупости. Гробовой смог вскрыть заблокированный вход к тем, кто был в самой глубине. А дальше — дело техники. Активизация механизма защиты Ковчега, выброс самой взвеси, приведение организмов, живых и нет, в состояние раскрытия латентных генов собственного корпуса адаптации к экстремально-агрессивной среде, которая не просто может повредить… может убить. Потому и появились Изменённые.

В каждом, в том числе и в мёртвом на момент Волны, все эти внутренние резервы запустились самопроизвольно. Лишь часть, вроде церберов, были ещё и дополнены тем, что входило в состав информации Ковчега. Результат… вон он, вокруг.

Профессор вновь замолчал.

Да уж, дела… ну, да и ладно. Всякое в жизни бывает. И если уж доведётся давать звездюлей хоть параллельным уркам, хоть инопланетным, так дадим, куда нам теперь с подводной лодки деваться? Зато спасибо профессору, что отвлёк от грустных мыслей…

Внизу скрипнула дверь, и на улицу, злая как тысяча чертей, выскочила Скопа. Покрутила головой, задрала её вверх, зыркая глазами в нашу сторону. Профессор тактично отвернулся, предоставляя мне единоличное право разбираться с оскорблённой в лучших чувствах сестрой. Что она незамедлительно и продемонстрировала, высказав в весьма образной форме всё, что думает про мою братскую заботу и прочие прелести её, несчастной и замученной мужским шовинизмом, девичьей жизни.

Прооравшись вместо утренней зарядки, Скопа фыркнула и отправилась по делам, а потом, как она громко заявила, подумает, кормить или нет всяких там чересчур заботливых родственников, которым давно нужно бы понять, что она девушка самостоятельная и очень уважаемая в рейдерской среде, а также за её пределами. А то, сейчас нас не то, что уважают, нас сейчас наверняка ещё и бояться. Кто ж не боится с дуба рухнувших маньяков, взрывающих машины с государственными людьми прямо посреди белого дня?!

Сдобный, проснувшийся от её искреннего возмущения, весь из себя недовольный и мрачный, даже не выдержал, расплылся в широкой улыбке:

— Как же мне этого не хватало! — Он усмехнулся ещё шире. — Неужели сейчас ещё и тушняк хавать будем?

А то, его, родимого, и будем употреблять. Первейшая вещь для того, чтобы отправиться куда-нибудь в поисках чего-то интересного. Может, конечно, всякие там специальные пищевые концентраты, густо сдобренные витаминами и специальными веществами и питательнее, и места меньше занимают, но… нет в них романтики, короче. Я так вообще люблю таскать в эрдэшке не плоские и сделанные практически из фольги коробочки, а старого образца, пузатые металлические банки с оттиснутым номером ГОСТа. Бывало — берёшь, вскрываешь её ножом, а оттуда запах, густой такой запах мяса, которое в ней практически и без жира, да с листом лаврушки и терпким перцем. Ммм… сказка. Что, фрикасе из рябчиков в ананасах вам подавай, суп де-воляй или дефлопе? Да и хрен с вами, выпендрёжниками и типа гурманами, как по мне — так проще быть нужно.

Плохо, что нельзя расходовать воду так, как хотелось, здесь с ней засада. Чуть сполоснуть собственную рожу, экономично почистить зубы (а как вы думали, мы-ж не чуханьё какое-нибудь) и всё. Без чаю пока обойдёмся, чать не маленькие.

На самом деле есть с утра вовсе не обязательно, куда как лучше сделать это чуть позже, уже отмахав изрядное количество километров вперёд. Но что поделать, если хочешь доказать, прежде всего самому себе, что ты действительно серьёзный человек и этот вот ритуал просто нужен. Потому что он показывает самое главное: мы уверены в себе и делаем то, что делают все нормальные люди, а не бежим вперёд и не давимся куском по дороге. За ночь следы наши уже вполне могли оказать затоптаны местным зверьём, и так оно и было наверняка. Стоит ли тогда опасаться того, что прям вот сейчас возникнут из воздуха наши преследователи, и всё дело пойдёт крахом? Вот и я придерживаюсь того мнения, что не стоит.

— Как настрой, профессор? — Сдобный подошёл к задумчиво жующему Точинову. — Готовы продолжить нашу экскурсию?

— Конечно… — Тот задумчиво потёр лоб, чиркнув себя по стёклам очков ложкой, которую ему вручила Скопа. — Вы не переживайте, у меня сил ещё ого-го сколько.

— Это хорошо. — Сдобный сел на торчащую из земли бетонную плиту, обгрызанную временем до того состояния, что из неё редким частоколом торчала ржавая арматура. Усаживаться ему пришлось аккуратно. — Значит отряд в полной боевой готовности.

Скопа, сидевшая на будке, чуть свистнула.

— Ты чего? — Я немного напрягся.

— Вон там пролесок. В нём кто-то есть, и этот кто-то очень сильно хочет быть не незаметным. — Сестра аккуратно поднесла прицел к глазам, всматриваясь. — О как…

Хм, голос у неё был явно невстревоженным, что радовало. Интересно только — кого она там умудрилась заметить? Если кто-то из нашей, рейдерской братии, то можно будет попробовать выйти на связь через коммуникатор. Переговоры запросто могут начать следить уже здесь, используя всё возможное оборудование. А вот с КПК, если знать то, как и что нужно сделать, можно отправить сообщение так, что никто и не поймёт, кому и от кого оно пришло и ушло.

— Да это же Котёнок… — Сестра неожиданно улыбнулась. — А чего это чучело здесь делает и чего оно шкерится по дубравам и пролескам?

От те на… даже и не знаю, что сказать, если честно. Котёнок, а если быть точным, то Кот Андерсон, был весьма и весьма интересной личностью. Здоровенный, чуть полноватый и весёлый рейдер лентяй, который не очень любил ходить в одиночку, хотя и не относился к какой-либо определённой группе. Балагур и сказочник, похожий на престарелую поп-звезду Лазарева, до сих пор бодро и неутомимо прыгающего на сборных концертах-солянках. Ну, вернее на него молодого, так как Коту от силы было двадцать семь.

Как он попал в число тех рейдеров, которые выживали после первых заходов в Район, становились ветеранами и продолжали ходить и ходить, с его постоянными выходками и попаданиями впросак? Это вопрос очень сложный, если не сказать непонятный. Как бы то ни было, но, не смотря на то, что Андерсон постоянно попадал в какие-то неприятности, выкарабкивался он из них с завидной лёгкостью и славился изрядной долей удачи, так необходимой в этом нелёгком деле. А прозвище получил за два обстоятельства, и потом два совсем разных «погоняла» слились в одно, так ему подходившее. Андерсон был самым настоящим сказочником, могущим врать так складно и гладко, что в пору заслушаться. И ещё, по отношению к девушкам он всегда вёл себя именно как кот, молодой такой, довольный жизнью и донельзя ласковый. Так уж и вышло, что бродяга, на своём веку сделавший немало нехорошего и плохого, в обиходе мог быть просто Котёнком. Только чего он и правда здесь делает так рано по утру?

— Ба… — Протянула Скопа. — Ой, и попал видно парень, за ним топтуны вон идут, а он чего-то и не отстреливается.

О, как, ну надо же, опять Кот попал в переделку, и, скорее всего, как всегда выберется из неё целым. Благодаря нам, конечно, ведь рейдеры своих не бросают.

Топтуны? А что, бояться ли нам тех, кто умер во время Волны, каким-то странным образом не разложился полностью за прошедшие годы и теперь знай себе шастает по Району? Наверное, что не стоит, потому как их было всего семеро голов, а стволов у нас было четыре.

Мы со Сдобным быстро двинулись не такого уж и близкого посёлка. Скопа осталась на верхотуре, старательно выбирая цель для первого выстрела. Точинова мы с собой не взяли, дав ему понять, что охранять нашу валькирию дело намного более достойное его, чем спасать рейдера от живых и очень быстрых покойников. Если честно, то просто не хотелось рисковать здоровьем того, кто нам нужен. Мертвяки не самые опасные противники в Районе, но только тогда, когда ты знаком с их повадками хорошо и долго.

Скопа начала стрелять сразу после того, как мы оказались у пролеска. Андерсону мы отправили сообщение, на которое он прореагировал именно так, как и было нужно. То есть бросился сломя голову в нашу сторону, старательно выбирая маршрут между довольно густой порослью «колючки», которой в этом квадрате Района всегда было очень много. Мертвяки старательно преследовали его по пятам, не обращая никакого внимания на торчащие сучья от упавших стволов, пни и ту же «колючку». А чего им, давно помершим от естественных причин заморачиваться по таким мелочам?

Опа… один улетел в сторону, отброшенный ударом девятимиллиметровой пули из винтовки Скопы. Голова лопнула, забрызгав ближайшую берёзку своим содержимым, которое, как ни странно, было. Остальные не обратили на это внимания, и пока не заметили нас со Сдобным. А зря…

Мы приняли их сразу, как Андерсон оказался рядом, несколькими короткими очередями решив судьбу этого явно стайерского, если судить по покрасневшему фрагменту лица Кота за забралом, забега. Ну и помощь сестры, которая дала нам завалить всего по два топтуна на ствол каждого. Такая вот она у нас, хлебом не корми, а дай популять в движущиеся и агрессивные мишени.

Не люблю топтунов, и не жаль мне их, в отличие от большинства Изменённых, если честно. Они не были живыми в момент Волны, и стали ещё более мёртвыми после неё. Вон, лежат, белея тем, что осталось от их голов, бледно-синюшные, с тёмными сосудами под пористой кожей. Эх, и мерзопакость, скажу я вам. Когда увидел в первый раз, то меня так замутило, что еле-еле удержался. Ну, а только представьте, топаете вы себе вдоль остатков асфальта тротуара в районе «четвёрки», той самой школы, где училась моя мама. И тут, откуда не возьмись, появляется этакая чуда-юда, которая молча, открыв пасть с давно нечищеными зубами, кидается на тебя. А делает это топтун очень ловко и очень быстро, вы уж поверьте, если не быть готовым к такому, то очень скоро сами можете перейти в схожее состояние, если очередной Всплеск не за горами. И ещё волна дикой вони, которую они перед собой распространяют, смесь из разложения, вроде бы сильно приторможенного и какого-то странного, едкого и сухого запаха, похожего на формалин.

Конец ознакомительного фрагмента.