Пепел, кровь и виртуал

Дмитрий Леонидович, 2023

На глазах талантливого программиста, разрабатывающего виртуальные миры, убивают молодую девушку. Его задерживают. Чтобы сохранить свободу и жизнь, нужно найти настоящего убийцу и понять, зачем он совершил преступление.

4. Допрос

Утро наступило. В подвале, где располагался КПЗ, окон не было, так что о его приходе сообщил дежурный. Начало дня не принесло с собой радости, но хотя бы завершило почти бессонную ночь, от которой осталась тяжесть в голове и ноющая боль в спине.

Дежурный отвел в туалет, потом принес завтрак.

После начала рабочего дня Глеба отвели на разговор с психиатром.

Беседа проходила в маленькой неуютной комнате для допросов. Без окон. С голыми стенами. С непрозрачным стеклом в стене напротив места обвиняемого. С металлическим столом, на котором закреплено кольцо для пристегивания наручников. С намертво прикрученными к полу железными стульями.

Глеба пристегнули наручниками к столу. Ему это показалось не очень хорошим началом. Знакомство с полицией вообще пока не давало оснований для оптимизма. Конечно, можно было считать наручники обычной предосторожностью, но по факту относились к нему, как к опасному преступнику. Это оскорбляло и пугало. Глеб даже начал задумываться, что сбежать с места преступления было не такой уж и плохой идеей.

Сама беседа оказалось даже интересной. Может, просто потому, что после ночи в тесной камере любая смена обстановки интересна.

Вальяжный мужчина-психолог попросил рассказать о событиях прошлого вечера, задавал много уточняющих вопросов, потом зачем-то потребовал пересказать события в обратном порядке.

Провели несколько тестов.

Глебу пришлось ответить на вопросы длинной анкеты.

Психолог давал картинки, просил выстраивать их в последовательность и объяснять, что за история на них изображена.

Цветные кляксы показывал, много, несколько десятков. Пришлось напрячь фантазию и хоть что-то в этих кляксах рассмотреть. Интересно, какую информацию можно извлечь из ответа «Две розовые гусеницы ползут на Эйфелеву башню»?

Вроде разговор прошел нормально, хотя ручаться Глеб не стал бы.

Психологи — они люди загадочные, никогда не знаешь, что он о тебе хочет узнать и какой вывод сделал. Вопросы задает вроде простые, но обрабатывает ответы совершенно непонятным образом. Спросит: «Не худел ли в последнее время?», ответишь «да», решит, что у тебя стресс. Ответишь «толстел», тоже решит, что у тебя стресс. Ответишь «нет», решит, что твоя жизнь скучна, и ты склонен к депрессии. Не ответишь, решит, что ты псих. И в любом случае он будет тебе улыбаться улыбкой мудрого доброго дядюшки.

* * *

После психиатра Глеба еще час промариновали в камере, потом вызвали на допрос к следовательнице. Всё в ту же допросную комнату, с пристегиванием наручника к столу.

Глеб надеялся, он расскажет под протокол, как всё было, и на этом его роль закончится, можно будет ехать домой. Ошибался.

Начало допроса оказалось для него неожиданным.

— Вы знакомы с жертвой?

— Нет.

— Уточняю вопрос. По заключению эксперта жертва, по всей видимости, занималась проституцией. Вы имели с ней дело, как с проституткой?

— Нет, я никогда не пользовался услугами проституток.

— Ладно… — женщина хмыкнула, вздохнула и сделала пометки на бланке протокола.

Потом покопалась в бумагах и вытащила очередной лист.

— По заключению психиатра ваши показания не являются бредом, — она произнесла это так, как будто обвиняла.

— Это радует.

— Но это еще не значит, что они — правда. Психиатр отмечает проблемы с эмоциональной стороной вашей психики, вероятные трудности в общении с людьми.

— И что?

— Вы могли, например, поссориться, сорваться и убить жертву. Если это так, вам лучше дать чистосердечное признание. Это существенно уменьшит ваш срок.

— У меня никогда не было нервных срывов. Я не убивал ту девушку. И что вы скажете о наличии на месте преступления другого мужчины?

Следовательница загрустила. Она была оскорблена в лучших чувствах — предлагала обвиняемому выгодную сделку, а он не оценил.

— Ладно, пойдем длинным путем. Расскажите еще раз, под протокол, как по вашей версии всё произошло.

Глеб повторил рассказ. Следовательница записала.

— Как вы объясните, почему убийца стал действовать, только когда появились вы? Почему он не стал убивать в безлюдном месте, без свидетелей?

Глеб пожал плечами:

— Откуда я знаю, может он сексуальный маньяк, который убивает только при свидетелях?

Следовательница от возмущения хлопнула ладонью по столу:

— Хватит нести чушь! Я почти двадцать лет в следственном, и знаете сколько психопатов-маньяков за это время я посадила? Ни одного! А знаете сколько раз вела дела о проститутках, убитых обдолбанными клиентами, или о наркоманах, которые порезали кого-то во время ломки?

Глеб удивился такой бурной реакции. До этого у него сложилось впечатление, что следовательнице безразличны и он, и жертва, и убийца, с виду она была холоднее мороженой рыбы. И вдруг такая вспышка.

— Я не наркоман.

— Экспертиза показала наличие у вас в моче отработанного «пепла» в большом количестве. Вы не просто его употребляли недавно, вы делаете это регулярно.

— Отработанный «пепел» не влияет на сознание. Если бы это было иначе, я бы знал. А если бы «пепел» был активен в крови на момент встречи с жертвой, я бы даже стоять самостоятельно не смог из-за действия релаксанта.

Следовательница устало отмахнулась. Она разбираться в сортах психотропных средств не считала нужным.

Продолжила:

— Психопатов-маньяков оставьте сценаристам сериалов. У проститутки в тысячу раз больше возможностей погибнуть от рук клиента или сутенера, чем стать жертвой Джека Потрошителя.

Глеб развел руками:

— От меня вы что хотите? С какой радости мне убивать незнакомую проститутку?

Следовательница расслабилась, улыбнулась даже.

— О, я вам за три минуты накидаю десяток версий. Например: вы занимались с ней сексом, она решила вас шантажировать, подстерегла в подъезде вашей подруги, вы испугались огласки и убили ее. Или вот: вы вызывали ее на тройничок с подругой, та не захотела, прогнала, вы не заплатили, они с сутенером пришли выбивать из вас деньги, вы психанули, девушку зарезали, сутенер пнул вас и сбежал. Или еще проще: вы не успели после игры выйти из образа героя с мечом и магией, а тут она на вас косо посмотрела, неудачно пошутила в ответ на ваш подкат, вы сорвались, вскрыли ей горло. Продолжать?

— Версии занимательные. Вы способны доказать хоть одну? У нас вроде презумпция невиновности действует.

— Докажем. Обязательно докажем.

На этом допрос закончился. Глеба отвели обратно в обезьянник.

* * *

В кабинете следовательницы было много бумаг. На полках шкафа, на столе, на подоконнике. Среди папок и стопок листов затесались несколько книг — кодексы, комментарии к ним, книги по праву.

— Олег, ты далеко? Зайди ко мне, — по телефону позвала опера Ирина.

Васильев зашел в кабинет следовательницы.

— Что скажешь по поводу вчерашнего убийства?

— Пока ничего нового. Поквартирный обход ничего не дал.

— Чай будешь?

— Чай? Чай буду. С печеньками?

— А как же, — следовательница достала из тумбочки вазочку с печеньем. — Как тебе этот парень, Тарский?

Оперативник пожал плечами.

— Странноватый, но вроде не агрессивный. Не злой.

— Мы его взяли над трупом с орудием убийства.

— Он сам вызвал полицию.

— Может, следствие запутать хотел. Главное — над трупом с окровавленным ножом был именно он. Если мы найдем мотив или дополнительные косвенные доказательства, для суда этого будет достаточно.

— А если он правду говорит? И это действительно маньяк какой-то, желающий при свидетелях убивать?

— Олег, хоть ты не мели ерунды. Тебе что, в телевизор попасть хочется? Какой маньяк? У нас и так дети пропадают, одновременно два психопата с разным почерком — это слишком. К тому же, если уж верить в версию маньяка, проще принять, что сам Тарский и есть маньяк.

Оперативник промолчал. Потом возразил более вяло:

— Убийца вскрыл сонную артерию. Это не так уж просто, дилетант не сумеет. Надо не только быть физически сильным, но и знать, где резать, на какую глубину.

— Может, он в своих играх научился? Говорят, там всё как в реальности. Поработай с подозреваемым. Выясни, чем он живет, как зарабатывает, с кем спит. Поищи мотив.

— Сделаю.

Чай допили в молчании. После десяти лет совместной работы разговаривать уже не обязательно.

* * *

Васильев для начала переговорил с психиатром. Пришлось съездить к нему на основное место работы, в клинику.

— Вы написали в отчете, что у парня проблемы в эмоциональной сфере. Но это сейчас можно сказать о каждом втором человеке.

— В целом согласен, да. Но у Тарского проблема выражена сильнее, чем у большинства парней его поколения. Они обычно просто инфантильные, а этот похож на подземный ядерный взрыв. Сверху все спокойно, а внутри давление, которое никак не рассосется, потому что его не выпускают наружу.

— Думаете, он способен на убийство?

— Олег Станиславович, на убийство способны почти все, при тех или иных обстоятельствах. Вопрос нужно ставить иначе. Способен ли он на такое убийство?

Вот вы без колебания пустите в ход оружие против опасного преступника. Кто-то может убить собутыльника кухонным ножом в пьяной ссоре или поймав белочку. Кто-то забьет насмерть любимую жену на почве ревности. Кто-то может продумать и устроить сложное и хорошо спланированное убийство ради денег, если будет уверен в своей безнаказанности. Кто-то подсыплет яд в чай неверному любовнику.

Способен ли Тарский убить? Да. Станет ли он ножом вскрывать горло проститутке в подъезде своей девушки? Не знаю. Чтобы понять это, надо знать мотив.

— Психический срыв?

— Сомнительно. Он держит себя в руках, его психика достаточно стабильна. Никаких признаков прошедшего срыва я не нашел. Он даже слишком спокоен для человека, на глазах которого убили девушку и могли убить его самого.

— Продуманное хладнокровное убийство?

— Это возможно. Но в вашем случае — какое же это продуманное убийство, если он завалил девушку в подъезде своей подруги? Что, лучшего места не мог найти? Он мог бы отреагировать на ситуацию, в том числе хладнокровно принять решение об убийстве, как наилучшем для него выходе. Он, по сути, социопат, эмоции или морально-этические ограничения ему не помешали бы. Другой вопрос — для хладнокровного убийства нужен мотив. Вы его не знаете. Я его не знаю. Никто не знает. Без мотива адвокаты размажут обвинение тонким слоем, и будут совершенно правы.

— Но чтобы так убить, нужно было иметь нож. Что говорит о подготовке.

— Или о привычке носить нож.

— Ну, и это вариант. Хотя нож без ножен носить неудобно, а у него их не нашли. Но допустим. А в ответ на что он мог принять решение об убийстве?

— При какой-то неожиданной угрозе. Угрозе чему-то очень важному для него.

— Шантаж это мог бы быть? Угроза рассказать подруге об измене?

— Сомневаюсь. Если шантаж, то чем-то более серьезным. Измена — это из области нравственности, для него такие вещи не имеют большого значения. Он не испугался бы настолько, чтобы убить. Скорее, пошел бы к подруге и сам ей признался, чтобы минимизировать ущерб. Она бы обиделась, конечно, но простила бы его. Почти все прощают.

Разговор с психиатром определенности Васильеву не дал. Скорее, позволил выявить несоответствия и задуматься над ними.

Несоответствия имелись. Одно большое и толстое несоответствие. Единственный вариант, который не противоречил мнению психиатра — это спонтанное хладнокровное убийство, как реакция на неожиданно возникшую угрозу. Но тогда нужно, во-первых, понять, что это была за угроза, во-вторых — доказать, что нож принадлежал Тарскому, и он его носил с собой постоянно. Иначе картина не складывалась.

* * *

Часа через два после допроса у следовательницы к Глебу пришел опер, Васильев. Отвел к себе в кабинет на разговор. Тут было намного уютнее, чем в допросной. Столы завалены бумагами, видно, что люди трудятся, просто сейчас разъехались по делам. Один парень за компьютером чем-то занят. На подоконнике стоят чашки и заварка в стеклянном чайнике, судя по цвету и виду листьев — китайский улун, такой же Настя любит.

Опер общался доброжелательно, видно было, что он скорее верит Глебу, чем нет. А может, он и с маньяками доброжелательно говорит, профессиональная фишка такая.

— Обедом покормили?

— Да. Суп был неплох. Второе — невкусное, но съедобное. На третье — компот без ничего.

— Кофе с печеньем будешь?

— Лучше чай.

Васильев принес кипяток. За чаем начал задавать вопросы.

— Ирина Федоровна считает, что два маньяка с разными почерками в городе — это перебор. А если это не маньяк, значит ему был нужен не просто свидетель, а именно ты.

Глеб не сдержался:

— Ирина Федоровна? Мне показалось, ей вообще плевать и на меня, и на то, кто убил. Лишь бы дело закрыть. Она вообще не смотрит на живого человека, больше в бумагах копается.

— Вот это ты зря. Она хороший специалист. У нее работа такая — копаться в бумагах. Если что-то оформлено — оно объективно существует и может быть представлено суду. А если нет — это просто домыслы. А на людей ей смотреть не хочется, потому что тошно. Нам, оперативникам, проще, мы всей картины не видим. Приехал на труп, собрал информацию, передал следователю и выбросил из головы. Завтра — уже другой труп. А она выбросить из головы не может, ей с этим трупом приходится жить, пока дело не закроет.

Васильев с удовольствием прожевал печенье и продолжил:

— Потом, я вот общаюсь с людьми. Со свидетелями, подозреваемыми, родственниками, жертвами. С десятком людей пообщаюсь, и все они выглядят неплохими. Если копнуть глубже, грешки есть почти у каждого, но мелкие. А один из этого десятка оказывается преступником. Для меня это один из десятка, а на допросы к следователю хорошие люди редко попадают, чаще именно преступники. Столько дерьма при этом всплывает, удивительно даже. Поэтому Ирина Федоровна от людей протоколами закрывается, так ей легче.

Пока опер говорил, Глеб в пару укусов сгрыз первую печеньку и принялся за вторую. Печенье было простым, но вкусным. Свежим, мягким, рассыпчатым. Творожным. В меню завтрака и обеда никакого десерта не было, теперь сладкое с чаем шло отлично. Тюрьма тюрьмой, а молодому организму требуется энергия.

— Ей может и легче, а мне? Почему она не рассматривает вариант, что я говорю правду?

Опер пожал плечами.

— Она профессионал, она все варианты рассмотрит. Пока других подозреваемых под рукой нет, работает с тобой. Пытается доказать, что это ты убил. Если натянуть сову на глобус не удастся, начнет меня подгонять, чтобы я нашел более перспективного кандидата в обвиняемые. Когда я ей принесу информацию о другом возможном убийце, она на него переключится.

— И что, есть перспективы?

— А как же! Перспективы всегда есть. Я вот сейчас с тобой закончу, начну копать окружение жертвы. А пока, давай разбираться, почему именно ты попал в эту историю.

Васильев стал задавать вопросы о возможных недоброжелателях.

Явных недоброжелателей Глеб не вспомнил, ни одного. Откуда у него враги, если он мало с кем общается и никого обидеть не мог?

— Проблемы с девушкой? Обиженная бывшая? Ревнивые соперники?

— Встречаюсь с Настей, уже несколько лет, проблем нет, никаких ревнивых парней у нее давно нет, ни бывших, ни новых.

— Что, и не изменял ей никогда?

— Нет. Мне другие девушки неинтересны.

— Не верю. Что, совсем не бывает, чтобы кто-то нравился?

— Бывает, нравятся. Но если я с кем-то перепихнусь, тогда или Настя узнает и обидится, или придется потом ей врать. В любом случае в наших отношениях появится трещина. Оно того не стоит. Да и какой смысл искать приключения на свою задницу, если всё, что мне нужно, я могу получить от Насти?

— Неожиданно встретить такое здравомыслие в молодом парне. Ладно, значит, секс пока вычеркиваем. А что с доходами и имуществом?

— Я один из учредителей компании, которой принадлежат игровые серверы. Доходы она дает, но не настолько большие, чтобы ради них убивали. Настя директор этой компании.

— Тоже учредитель?

— Нет, она нет. Я ей предлагал, но ей тогда нужны были деньги, не могла ждать, пока бизнес раскрутится и начнет давать прибыль. Попросила просто платить ей зарплату. Второй учредитель — Роман Кислецов. Когда мы начинали, он дал деньги на покупку нашего первого сервера и на раскрутку деятельности, а я вложился своими разработками и наработанной базой игроков. У нас с ним равные доли, по пятьдесят процентов.

— Ага! — оперативник записал в свой блокнот очередную порцию сведений. — А что у этого Романа Кислецова с доходами? Денег не просил недавно? Может, проигрался в казино? Или кредит не может вернуть?

— Не, — отмахнулся Глеб. — У Ромки с деньгами всё в порядке. И машина у него недешевая, и квартиру новую купил недавно. Он давно уже человек небедный, намного богаче меня. Потому у него и деньги на сервер я просил.

— А чем он зарабатывает?

Глеб запнулся.

— А вот об этом вы у него спрашивайте. Я в его дела не лезу. А он не лезет в дела нашей компании.

В целом, поговорили с опером неплохо. Прощались почти по-дружески.

Внешнее дружелюбие не обманывало Глеба — если следовательница решит, что доказательств против него достаточно, Васильев грудью на амбразуру за него бросаться не станет. Просто выкинет из головы и будет жить дальше.

* * *

Скоро пришел лысоватый мужчина, упакованный в костюм-тройку и галстук, с дорогим кожаным портфелем. Представился адвокатом. Показал бумажку с печатями. Глеба освобождали под подписку о невыезде.

Он вышел из «обезьянника» с радостью. Оказывается, «воздух свободы» — это когда не пахнет грязными носками и перегаром.