Смайлик на асфальте

Дмитрий Корсак, 2023

Будни питерского экскурсовода Артема Зубарева в течение пары суток дважды пересекаются с убийствами: сперва в Александровском саду находят мертвую девушку, накануне обращавшуюся к нему за помощью, а затем буквально на его глазах под речной трамвайчик сбрасывают женщину. Случайность? Невезение? Так или иначе, но Артем против воли оказывается вовлечен в череду странных событий, и у вышедшего на пенсию следователя Брагина есть точное и емкое определение для этой череды: серия. Убийств на самом деле куда больше, и связующим звеном между ними является нарисованный поблизости от места преступления смайлик. Впрочем, похожая серия таинственных смертей уже случалась в Петербурге перед самой революцией – по крайней мере так сказано в случайно попавшем в руки Артему дневнике русского эмигранта. Возможно, именно этот дневник станет ключом к раскрытию нынешних убийств и разгадке значения нарисованных на асфальте смайликов.

3

— Артем!

Он оглянулся. Ни одного знакомого лица в лобби отеля не было. «Наверняка послышалось», — решил он и зашагал к выходу. Он не любил бывать в дорогих отелях — чувствовал себя там не в своей тарелке. Все, начиная от вышколенного швейцара и заканчивая высшим менеджментом, смотрели на него косо, словно на замарашку на королевском балу. Впрочем, он и сам ощущал себя здесь чужаком. Роскошь, пафосность, неспешная основательность, свойственные именитым гостиницам, были для него атрибутами другой жизни или другого мира. И дела с подобными заведениями он старался вести через электронную почту и прочие удаленные сервисы, встречая клиентов на улице, перед входом. Но иногда, как сегодня, ситуация требовала личного присутствия.

— Артем! Зуб! Да подожди же!

Старое студенческое прозвище, образованное от фамилии Зубарев, прозвучало под стеклянной крышей «Кемпински» совсем уж неуместно.

К Артему направлялась незнакомка. Летний костюм цвета слоновой кости выглядел простовато, да только он знал цену этой простоте. Со светлым костюмом контрастировала темная блузка в цвет распущенных по плечам волос и черные лодочки. Лицо незнакомки закрывали большие солнцезащитные очки. Остававшиеся на виду губы и аккуратный носик, к которым вполне мог приложить скальпель пластический хирург, не вызывали в памяти никаких ассоциаций — клиентку с такой внешностью он бы наверняка запомнил. И, тем не менее, красавица направлялась именно к нему.

— Привет, Зуб! — сказала незнакомка и сняла очки.

— Марина?! — выдохнул он.

— Собственной персоной, — улыбнулась та. — Неужели так сильно изменилась?

— Ну… — замялся Артем.

Вот что тут можно сказать? Скажешь, что похорошела, — получится, в студенческие годы была дурнушкой. Совсем не изменилась — значит, все те тысячи евро, что ушли на оплату косметологов и хирургов, выкинуты псу под хвост.

— Волосы покрасила, — нашелся он наконец. — Раньше ты не была брюнеткой.

Все-таки за пять лет, что они не виделись, бывшая подруга стала другой. Ярче, эффектнее, настоящая светская львица. Впрочем, все светские львицы выглядят так, словно их скроили по одному лекалу.

— Ты здесь остановилась?

— Да, я всегда останавливаюсь в «Кемпински», когда приезжаю в Питер.

«Могла бы позвонить», — чуть не вырвалось у него.

Нет, не могла. Не звонят бывшему, устроив личную жизнь. О том, что Марина удачно вышла замуж, он слышал краем уха, вскользь. Друзья в его присутствии старались не распространяться на тему.

— Торопишься? У тебя дела?

— Были дела, но теперь я совершенно свободен, — сказал Артем с некоторой долей злорадства.

Посмотрим, как она будет выкручиваться: сама ведь его остановила, могла просто пройти мимо. Но Марина как ни в чем не бывало направилась к плюшевым креслам. Заметила, что Артем нерешительно застыл на месте, и поманила за собой.

Официант возник сразу, как только они присели за столик.

— Ты за рулем?

Артем отрицательно покачал головой.

— Тогда нам…

Дальше последовало что-то очень сложное на испанском, но официант понимающе кивнул. На его лице даже проскользнуло нечто похожее на уважение.

— Чем занимаешься? — поинтересовалась Марина, когда они остались одни.

Про личную жизнь она не спрашивала — кольца на правой руке нет, и так все понятно. Хотя что понятно? Сейчас отсутствие кольца ничего не значит.

— Ничем особо интересным, — усмехнулся Артем.

— И все же?

«Пять лет не виделись. Если так интересно, как я живу, могла бы и позвонить».

— Гуляю с туристами по подворотням, лазаю по крышам, спускаюсь в подвалы, — ответил он.

На столике появились два бокала, формой напоминающие тюльпан. Значит, внутри херес. Наверняка дорогой.

— За встречу.

Марина подняла бокал за ножку и тут же опустила обратно — в ее сумке зазвонил телефон. Мельком взглянув на номер, она выключила аппарат.

— Я тебя не задерживаю? — вежливо поинтересовался Артем.

Она покачала головой:

— Ерунда, подождет.

Быстро опустошив бокал, Марина задумчиво поглаживала его ножку.

— А ты как живешь? — спросил Артем, чтобы разрядить повисшую за столом паузу.

— Ужасно, — усмехнулась она. — Пытаюсь вникнуть в премудрости бизнеса. Но мое искусствоведческое образование пасует перед биржевыми индексами, процентами оборота, технологическими линиями, поставками сырья и прочей гадостью.

Вино сделало свое дело — беседа приняла более непринужденный характер.

— Общаешься с кем-нибудь из нашей компании? — спросил Артем.

Марина напряглась.

— Почти нет.

Она повернулась и махнула рукой официанту. Слишком быстро и неестественно. Такой простой вопрос, только почему он вызвал затруднение?

Второй бокал опустел быстрее первого.

Иногда она словно задумывалась о чем-то своем, забывая о присутствии Артема. А потом, спохватываясь, мило улыбалась. Не ему, а словно сквозь него.

Опять зазвонил телефон. И опять она сбросила звонок, теперь уже не глядя.

— И все-таки мне пора, — сказал Артем поднимаясь.

— Нет! Без ужина я тебя не отпущу. Пошли в ресторан.

Марина вскочила, чуть не уронив кресло.

Он хотел ответить резко — ну какой ресторан?! — но сдержался в последний момент. Прекрасно знал, что за публика собирается там по вечерам, был как-то приглашен на ужин благодарными клиентами. Для этого ужина пришлось разориться на рубашку от Ральфа Лорена и одноразовые ботинки. Одноразовые потому, что больше он их никуда не надевал — не любил тесную обувь, кроссовки куда лучше. Хорошо, хоть костюм Кирилла подошел — тот как раз недавно купил для какой-то зарубежной конференции. Но и в «Лорене» Артем чувствовал себя Золушкой, занявшей на балу чужое место. Сейчас же на нем были кроссовки, рваные на коленях джинсы и футболка с «зенитовской» стрелкой.

— Не сегодня.

— Да пошли они все! — выругалась Марина, поняв, о чем он. — Чертовы снобы.

Но Артем стоял не двигаясь.

— Ладно, — пробормотала она и, подозвав официанта, дала указания. Тот наклонил голову, показывая, что все понял.

— Идем. Поедим в номере.

Она развернулась и направилась к лифту, ни разу не обернувшись, — наверное, привыкла, что ее слушаются беспрекословно.

Немного помедлив, Артем двинулся следом. Уже у лифта он почувствовал взгляд в спину. Пристальный, недобрый. Оглянулся, но за спиной никого не было.

Номер оказался двухкомнатным. Уютная гостиная, из окна которой виднелся угол Дворцовой. На столике букет роз. Со стены на розы строго взирала императрица Екатерина. Двери в другую комнату — по всей видимости, спальню — закрыты. В ней и скрылась Марина, заявив, что должна переодеться.

Артем подошел к окну. Внизу неспешно рассекал мутноватые воды Мойки типично петербургский, низкий и широкий теплоход. Исчез под мостом и вернулся с другой стороны. Вот так неожиданно вернулось и почти забытое прошлое…

Их познакомила Соня, девушка Кирилла. Оказалось, они учились на параллельных факультетах, он — на историческом, она — на искусствоведческом, обедали в одной столовой, сталкивались в коридорах, но не замечали друг друга. Зато потом, начав встречаться, почти не расставались. Но первым на Марину положил глаз Гарик. Намерения его были серьезнее некуда, ведь он даже попросил Артема посмотреть совместимость по гороскопу.

— Ты же не веришь в астрологию, — хмыкнул тогда Артем.

— Не верю, — согласился Гарик. — И тем не менее у тебя совершенно не поддающийся рациональному объяснению процент попаданий. Я проверял.

Однако порадовать Гарика было нечем — с такими аспектами на серьезные отношения рассчитывать не приходилось.

— Вот сам посмотри, — пытался объяснить другу Артем. — Солнце, Луна, Марс и Венера — четыре планеты, на которые завязан базис в отношениях между мужчиной и женщиной, тут у вас ни одного гармоничного аспекта, лишь пара слабеньких полусекстилей. Но на полусекстилях долгих и прочных отношений не построишь. К тому же соседние знаки зодиака даже с гармоничными аспектами редко уживаются вместе. Нет, не выйдет ничего серьезного у Львицы с парнем-Девой. — Артем помолчал, вглядываясь в пересечения линий, и добавил: — Зато есть странная связь по Нептуну, Черной Луне и Сатурну.

— Почему странная?

— Даже не знаю, как ее интерпретировать, но это не брачные и не любовные отношения. И не отношения между друзьями или коллегами. Какая-то скрытая связь, словно вас связывает общая тайна. Еще и сковывающая, ограничивающая Марину. Ну, как если бы ты ей сначала помог, а потом начал шантажировать.

— Скажешь тоже, шантажировать, — обиделся приятель.

— Да я просто, к примеру… — растерялся Артем. Он и сам не понимал, откуда, из каких глубин подсознания вырвалась последняя фраза.

Увидев, что между Мариной и Артемом зарождается чувство, Гарик поступил как настоящий друг — отошел в сторону, не стал мешать.

Всем вокруг, и самому Артему в первую очередь, казалось, что их общее будущее предрешено. Но, как говорится, хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах. На последнем курсе Артему предложили продолжить обучение в Сорбонне. Он уже собирался отказаться, чтобы не расставаться с подругой, но она какими-то правдами и неправдами сумела выбить Сорбонну и для себя. Мыслями они уже были в Париже, и тут неожиданно заболела бабушка Артема. Тяжело, страшно, безнадежно. О Париже пришлось забыть. Марина до последнего надеялась, что он передумает, но она требовала невозможного. В итоге ей пришлось уехать одной. Расстались они плохо — каждый считал себя непонятым и преданным…

В дверь постучали. Вихляя тощим задом, официант вкатил сервировочный столик. Ловко перехватив на лету бутылку, открыл вино. Плеснул в бокал на донышко и предложил Артему.

Еще бы пробку дал понюхать, хмыкнул про себя Артем, но игру принял. С видом знатока посмотрел вино на свет, покрутил бокал, считая «винные ножки». Затем сделал маленький глоток, причмокнул губами, глядя в потолок, и только потом важно кивнул.

Официант все не уходил. Наполнял бокалы, зачем-то принялся поправлять салфетки и цветы в вазе — имитировал усердие, напрашиваясь на чаевые.

И сколько нынче подают в «Кемпински»? Артем протянул пятисотку.

— Мерси, месье.

Лицо официанта осталось непроницаемым, но презрительно дрогнувшая губа была красноречивее слов.

Марина появилась лишь после того, как за официантом захлопнулась дверь. На ней была надета пурпурная туника. Макияж она смыла. Теперь вблизи он мог спокойно рассмотреть ее. Веки слегка припухли и покраснели — то ли плакала, то ли не выспалась, — наверняка из-за этого и надела черные очки.

Не садясь за стол, она опустошила протянутый бокал — четвертый за вечер — и в упор посмотрела на Артема. Раньше у нее не было такого взгляда — отчаянного, полного безнадеги.

— Почему ты тогда не поехал во Францию? Ведь все могло сложиться по-другому, — с горечью прошептала она.

Он нахмурился.

— Зачем сейчас начинать этот разговор? Все было сказано пять лет назад. Ты же знаешь, не мог я никуда уехать.

— Ты был нужен мне.

— Здесь я тоже был необходим.

— Любовь нужна живым, а не мертвым.

Последние слова она произнесла так тихо, что он начала сомневаться, а не послышалось ли это ему.

Вдруг она бросилась к Артему на шею, ища его губы. Он попытался увернуться от поцелуя.

— Марина…

— К черту все!

Она резко дернула пряжку его ремня, начиная расстегивать. Он перехватил ее руки.

— Давай не будем создавать проблемы. Не нужно ворошить то, что давно закончилось.

— Если для тебя это так важно — я свободна! — почти зло выкрикнула она. — Мне сейчас плохо, пойми, мне просто нужно это!

То, что происходило в спальне дальше, любовью назвать было никак нельзя. Был только секс. Исступленный, жесткий, без нежности и ласки.

Он так и не заснул. Лежал, глядя то в окно, где занимался розоватый рассвет, то на портрет Павла. Император, поджав губы, высокомерно взирал со стены на смятые простыни.

И для чего она покрасилась в черный?

Артем усмехнулся про себя. «Это тот вопрос, который тебя беспокоит больше всего? — спросил он себя. — Лучше подумай, что сейчас было. Марина сказала, что свободна. Ушла от мужа? Или он ее бросил?» Артем погладил разметавшиеся по подушке черные волосы. А если их встреча неслучайна? Может, дальше…

Он вдруг разозлился на себя. Размечтался! Не будет никаких «может» и «дальше»! И в то же время он надеялся. Ох, как надеялся.

Смартфон показывал половину шестого. Артем осторожно выбрался из постели и направился в душ. Оделся, стараясь не шуметь. С сомнением посмотрел на спящую подругу, раздумывая, будить или нет, и решил, что не сто́ит. Черкнул на листке бумаги с фирменным логотипом отеля свой номер — на случай, если она захочет встретиться. Поразмыслил пару секунд о том, что бы еще добавить, но ничего, кроме банального «обязательно позвони» в голову не пришло.

В приоткрытое окно гостиной тянуло утренней прохладой, а на столе так и стоял ужин, к которому они вчера не притронулись.

Домой Артем уже не успевал — экскурсия сегодня опять была ранней. Времени оставалось лишь на то, чтобы по-быстрому выпить кофе в отельном баре, где он лишился еще одной пятисотрублевой купюры.

— Удачного дня, — голос портье в пустом холле отеля прозвучал неестественно громко.

* * *

— О Петербурге рассказывают много легенд. С первых дней своего существования он окутан тайной, его по праву считают самым мистическим городом России, а городские достопримечательности служат источником мифов и легенд. С одной из них мы сейчас и познакомимся. Это Семимостье — пересечение каналов Крюкова и Грибоедова. Место названо так потому, что отсюда действительно открывается вид на семь мостов: Кашин, Смежный, Пикалов, Ново-Никольский, Старо-Никольский, Могилевский и Красногвардейский. В древних верованиях и мировых религиях число семь считалось особенно важным, даже магическим: семь дней недели, семь цветов радуги, семь нот, семь планет септенера. А еще стоит сказать о семи днях творения в Ветхом Завете, семи небесах в Исламе, под смоковницей с семью плодами медитировал Будда. Вспомните сказки. В их названиях также встречается семерка: «Волк и семеро козлят», «Белоснежка и семь гномов». Семерка всегда считалась счастливым числом, числом совершенства и гармонии. И наши семь мостов обладают удивительной способностью исполнять желания. По крайней мере, так утверждают городские легенды. Если загадать желание, предварительно сосчитав все семь мостов, то оно непременно сбудется. А чтобы желание сбылось гарантированно, загадать его следует седьмого июля в семь часов утра, то есть уже совсем скоро. Сейчас на часах без пятнадцати семь, у вас есть пятнадцать минут, чтобы осмотреться и выбрать наилучшее место, откуда видны все семь мостов.

Артем закончил вступление. Группа сегодня подобралась большая — седьмого июля всегда так. Молодые пары — наверняка студенты. С этими понятно, у них вся жизнь впереди. Но больше половины экскурсантов оказались пенсионерами. О чем можно мечтать, когда тебе за семьдесят?

— А я слышал, что желание нужно загадывать не в семь утра, а в семь вечера, — скрипучий старческий голос прервал его размышления.

— Семь часов бывает один раз в сутки. Семь вечера — это придумка экскурсоводов, которые хотят поспать утром подольше, — ответил Артем.

Все заулыбались, а пенсионер поднял вверх большой палец, показывая, что удовлетворен ответом.

Артем отошел в сторону и облокотился на чугунную ограду набережной между Пикаловым и Старо-Никольским мостами. Потеплело. Из-за густых облаков наконец-то выглянуло солнце и позолотило купола Никольского собора. Еще полчаса назад казалось, что день будет хмурым.

Вспомнилась сегодняшняя ночь, вернее, она и не выходила из головы. Жаркое ночное дыхание, густой, дурманящий аромат ее духов, переплетение тел в темноте. Нет, между ними не вспыхнуло старое чувство, по крайней мере со стороны Марины. Но помечтать-то он мог.

Людей на набережных и мостах набралось изрядно. К Старо-Никольскому мосту по Крюкову каналу приближался речной трамвайчик — сегодня они тоже начинали рано. Открытая палуба была заполнена под завязку.

Часы показывали без трех минут семь.

У молодых людей, остановившихся по соседству с Артемом, на лице застыло мечтательное, почти блаженное выражение. Некоторые даже зажмурились, как будто загадываемое желание требовало от них максимум душевных усилий.

«А я что, рыжий, что ли? Раз уж я здесь», — спохватился Артем. Он повернулся лицом к мостам, быстро сосчитал до семи и произнес про себя несколько слов.

В этот момент трамвайчик скрылся под Старо-Никольским мостом, а когда показался с другой стороны, по мосту пронесся истошный женский визг. Зацепившись длинным шарфом за какую-то деталь кораблика, рядом с его бортом в воде трепыхалось женское тело. Вернее, в воде была только его нижняя половина, а верхняя с туго затянутом на шее шарфом билась в агонии.

Нужно срочно уводить туристов!

Быстро, как только мог, Артем собрал свою группу и, отвлекая разговорами, повел к Никольскому собору.

— Что там случилось? Что там? — спрашивали его.

— Несчастный случай. Кто-то был неосторожен и упал в канал.

— Ой! — ахали туристы. — Как же так? Но ведь спасут?

— Спасут, конечно, спасут, — успокаивал туристов Артем, — на теплоходе есть спасатели, а нас ждет Никольский морской собор.

Он старался, чтобы его голос звучал уверенно и бодро, но получалось не очень.

Экскурсию он, конечно же, скомкал. Останавливался, теряя мысль, на вопросы отвечал невпопад, поэтому и закруглился пораньше. Он уже хотел вернуться на мост, но к нему подошла пожилая пара из Франции.

— Я служил в береговой охране Ниццы, — сказал старик. — Поэтому знаю, о чем говорю. Та женщина наверняка погибла.

Артем молчал. А что он мог ответить? На помощь пришла жена француза.

— Мы понимаем, что вы не хотели нервировать людей, — заметила она, успокаивающе поглаживая Артема по руке. — Поэтому мы молчали до самого конца экскурсии. Мы хотим помочь следствию. Совершенно случайно я сняла видео, как кораблик подплывает к мосту. Мы думаем… — Она сбилась. — Нам кажется…

— Нам кажется, это не был несчастный случай, — пришел ей на помощь муж. — Самостоятельно упасть за борт невозможно.

— Но мы не уверены, — быстро вставила пожилая женщина.

— Мы бы не стали вас беспокоить и сами обратились к полицейским, но опасаемся, что они не знают французского.

— Пойдемте, я переведу, — кивнул Артем.

Втроем они вернулись на мост. Скорая уже уехала, забрав тело. Трамвайчик стоял пришвартованным к набережной канала — в том месте, где находился спуск к воде. Пассажиры, не решаясь расходиться, а может, им и не разрешили, под присмотром двух полицейских толпились тут же. А в центре моста деловито кружил следователь. Молодой, энергичный, в отличном сером костюме. К нему и направился Артем. Поздоровавшись, он решил не тянуть и сразу заявил, что у французов есть видеозапись.

— Покажите, — последовал быстрый ответ.

Француженка без перевода поняла, что от нее хотят, и протянула следователю смартфон. Разглядеть что-либо на маленьком экранчике было трудно, еще и снимали издалека. Следователь недовольно поморщился, но все же попросил скинуть видео ему на почту. Артем принялся помогать пожилой паре, для которой задача оказалась не по силам. Проще всего оказалось перекинуть видео сначала себе, а затем со своего мобильного отправить следователю, который вдруг процедил сквозь зубы ругательство и быстрым шагом направился к полицейскому, мирно беседующему с невысоким лысоватым человеком средних лет.

— Опять вы? — с трудом сдерживая негодование, рявкнул следователь и переключился на полицейского: — Вам, товарищ младший лейтенант, нечем заняться, раз болтаете с посторонними?

— Товарищ капитан, — удивленно протянул лейтенант, — какой же это посторонний, это же…

— Где протоколы опроса свидетелей? Почему я должен вас подгонять? — рявкнул капитан.

— Слушаюсь, — пробормотал полицейский и, виновато взглянув на своего собеседника, направился к трамвайчику.

Мужчина с залысинами внимательно оглядел толпившихся за ограждением людей и неторопливо направился к растерянным французам, которые не могли понять, закончен ли разговор и могут ли они быть свободными. Следователь, похоже, позабыл про них, он поговорил с другими свидетелями, затем дал указания экспертам.

Артему надоело ждать.

— Послушайте! — Он решительно перегородил дорогу следователю. — Если вам не нужны французы, то, наверное, стоит поблагодарить стариков за помощь и отпустить, а потом уже заниматься другими делами?

— Они еще здесь? Пусть уходят. Они мне не нужны.

— Поблагодарите и попрощайтесь, — отчеканил Артем, чувствуя, что начинает закипать. — Или хотите, чтобы французские газеты написали о хамстве петербургских полицейских?

Капитан сердито уставился на Артема, уже открыл рот для отповеди, но вдруг передумал. Подошел к пожилой паре и бросил короткое: «Сенкью, гуд бай». Следом за ним попрощался с туристами и Артем.

Он уже подумывал отправиться домой, но его остановил незнакомый голос:

— Я слышал, у вас есть видео происшествия. — Невысокий лысоватый мужчина вопросительно смотрел на Артема. — Не могли бы и мне скинуть?

Артем пожал плечами — почему бы и нет? — и полез в карман за смартфоном, попутно исподтишка разглядывая незнакомца. За пятьдесят, но в хорошей форме, лицо интеллигентное, взгляд острый. Кто он? На журналиста не похож — нет в нем напористой бесцеремонности, свойственной труженикам пера. Полицейский? Чего же тогда капитан вызверился на него, как собака на кошку? На обычного любопытствующего тоже не тянет — настроен по-деловому. Взгляд цепкий, внимательный. Вот и сейчас — ждет, когда ему скинут видео, а сам незаметно, словно локатор, прощупывает территорию. Так кто же он?

Незнакомец поблагодарил, быстро промотал видео и направился к центру моста, приглядываясь к асфальту. Остановился на самой середине, над центральным пролетом, под которым совсем недавно проплывал злополучный трамвайчик, и что-то сфотографировал на асфальте. Сдержать любопытство не получилось — Артем пошел следом. На асфальте, в самом центре моста светлой краской был нарисован смайлик необычной формы, а незнакомец кружил подле него, как кот вокруг сметаны.

— Интересуетесь детскими каракулями? — хмыкнул Артем. — Могли бы выбрать и получше.

— Детскими? — поднял брови мужчина. — Вряд ли это рисовал ребенок. Я много бы дал, чтобы узнать, кто и когда сделал этот рисунок.

— Кто — не скажу, а когда — можно предположить. До половины седьмого этого рисунка не было. Я проходил по мосту.

— Точно?

— Да, а потом я стоял вот там. — Артем показал на набережную.

— Что-нибудь заметили? — быстро спросил незнакомец. Теперь его взгляд стал напряженным, как у старого служебного пса.

— Откуда? Тут такая суматоха началась. Все смотрели только на теплоход.

— Почему, кстати, сегодня так много людей?

— Все хотят быть счастливыми. Неужели не знаете? Если загадать желание седьмого июля в семь часов утра, то оно сбудется. Городская легенда.

— И что, сбывается? — усмехнулся незнакомец. — Не знал, а то пришел бы пораньше.

Он достал из кармана полиэтиленовый пакетик, раскрыл перочинный нож и сделал соскоб краски.

— Откуда вы? Частный детектив? Страховая? — не утерпел Артем.

— Что-то вроде того. Раньше работал следователем, сейчас на пенсии. А за этим, — он кивнул на смайлик, — я уже два месяца безуспешно гоняюсь. Этот рисунок объединяет четыре совершенно не связанных на первый взгляд смерти. Два месяца назад умер французский бизнесмен, месяц назад погиб молодой человек, прошлой ночью после спектакля на Дворцовой умерла девушка…

Предчувствие тревожной волной накатило на Артема. Он подался вперед.

— Девушка?.. Как ее звали?

Незнакомец внимательно посмотрел на Артема, словно раздумывая, назвать имя или не стоит, но затем все же ответил:

— Ольга Молчанова.

— Фото! У вас есть ее фото?! Или хотя бы дата рождения?

Еще один долгий задумчивый взгляд, затем мужчина достал из кармана смартфон. С экрана на Артема смотрела Ольга.

Не сдержав эмоции, Артем схватился за голову.

— Господи…

— Знакомая?

Ответить удалось не сразу. Слова застревали в горле.

— Она приходила ко мне в пятницу… с подругой… Говорила, что ее хотели убить. Вернее, это подруга говорила… А Ольга, наоборот, считала, что ничего серьезного… что ей показалось.

— Зачем приходила?

— Гороскоп ей составлял. Ей бы неделю поостеречься, пересидеть где-нибудь… Надо было убедить ее, а я не смог… Не захотел…

На душе было мерзко, отвратительно. Артем повернулся и побрел, не разбирая дороги.

— Возьми визитку, позвони мне! — Слова донеслись будто бы издалека, затем кто-то вложил ему в руку картонный прямоугольник.

Город казался чужим, незнакомым. Улицы, здания, дворы, витрины… Артем вновь и вновь прокручивал в голове разговор с Ольгой. Ее смерть на его совести. Он же видел, что ей грозит опасность, должен был достучаться до ее разума, чтобы она поняла всю серьезность положения, в котором оказалась. Должен был уговаривать, объяснять, настаивать, а вместо этого умыл руки — не захотел возиться с «глупой девчонкой». Зато теперь придется возиться со своей совестью.

Лишь оказавшись возле магазина, торгующего спиртным, Артем пришел в себя. Купил бутылку водки и тут же, на улице, давясь и проливая на грудь, выхлебал треть. А потом вдруг обнаружил себя сидящим на скамейке в чужом дворе. Рядом с ним почему-то сидел Гарик. Откуда?.. Как?.. Он не помнил, чтобы звонил другу. И, тем не менее, Гарик был рядом, а Артем путано объяснял, что сейчас переживает трудный период. Двадцать семь лет — это оборот Черной Луны, а значит, непременно произойдет какая-то гадость. Какая? У каждого своя. Лермонтов вон вообще был убит в двадцать семь лет. Но лично его, Артема, будут окружать убийцы и их жертвы, а он будет блуждать между ними, не понимая, кто есть кто. Вокруг него будут складываться неотрав… неотвратимые ситуации, в которые он будет вовлекаться помимо своей воли вплоть до сметр… смертельного итога. Двадцать семь — это не шутки. Есть даже Клуб двадцати семи. Хендрикс, Моррисон, Кобейн, Эми Уайнхаус, Башлачев… Это все Черная Луна, падла…

— Так ты вскорости собираешься нас покинуть? — скептически улыбаясь, спрашивал Гарик.

Артем категорически помотал головой.

— Нет. Тут еще все завязано на апс… аспекты. Я сейчас как центр этого… как там его… тайфуна. Знаешь, что такое глаз бури? Во-о-от!.. Там тихо и спокойно, а вокруг бушует ураган. Вот и вокруг меня скоро начнется… Уже началось…

Выговорившись, на нетвердых ногах он побрел домой. С трудом открыл дверь подъезда и столкнулся с соседкой. Той, что сдавала свои две студии приезжим. Поджав губы, женщина недовольно уставилась на Артема.

— Это уже слишком! Я не позволю устраивать в доме притон! У меня уважаемые люди останавливаются!

Какой притон? О чем она?

Цепляясь за перила, он начал подниматься к себе на третий этаж. Возле окна на лестничной площадке курил парень, снимающий соседнюю квартиру. Увидев Артема, он хмыкнул:

— Ты бы поспешил, отвратительно заставлять даму ждать. Тем более на полу.

Даму? Марина!..

Последние ступени дались особенно тяжело. Спотыкаясь и чуть не падая, он бросился за угол, к своей двери. Там, у стены, прямо на плитках пола сидела девушка. Из-под наброшенного на волосы капюшона толстовки выбилась светлая прядь. Услышав шаги, она подняла заплаканное лицо.

Под дверью сидела Ольга.