Служу Советскому союзу

Дмитрий Колпаков

Сборник рассказов о Советской армии. Северная группа войск. Польша. Разведрота танкового полка. Правда. Только правда. И ничего кроме правды. Книга содержит нецензурную брань.

Дембель Яша

— Дежурный! Принимай пополнение! — в окошке КПП возникло недовольное лицо сержанта и непонимающе вперилось сначала в сопровождающего нас старлея, потом в нас, разнокалиберную толпу младших сержантов.

— Товарищ старший лейтенант! А куда я их дену-то? — поняв наконец, в чём дело, чуть не заплакал сержант.

— Ты у меня об этом спрашиваешь? — возмутился старлей. — Звони дежурному по полку. Пусть размещает. Отбой скоро, так что давай не тормози. В первый раз, что ли? Всё, я пошёл! — даже не взглянув на нас, старлей исчез в темноте.

Сержант поднял трубку телефона, набрал номер и долго и нудно кому-то что-то докладывал. Мы переминались с ноги на ногу, было холодно, хотелось есть, спать и курить. Наконец он положил трубку и взглянул на нас. После телефонного разговора лицо его стало осмысленным, уверенным и решительным.

— Проходим через вертушку и строимся в колонну по два! — скомандовал он.

Радостные от того, что скоро окажемся в тепле, мы моментально выполнили приказ.

— Вон то здание видите? — сержант показал рукой на длинную одноэтажную казарму, белевшую в темноте в метрах ста от КПП.

— Видим.

— Это казарма МСБ, двигаете туда, там вас встретят. Понятно?

— Более чем, — дёрнуло меня за язык.

— Чего?

— Понятно, говорю.

— Всё, валите отсюда! — недобро напутствовал нас сержант и с чувством выполненного долга скрылся за дверями КПП.

Мы дошагали до казармы и вошли вовнутрь. Одна из рот мотострелкового батальона строилась на вечернюю поверку. Я охренел! На одно европейское лицо приходилось пять азиатско-кавказских, и русским здесь был только мат. Вечернюю поверку, однако ж, проводил сержант-славянин, судя по ловко подогнанному пэша и высокой квадратной шапке, из старослужащих.

— Рядовой Табаров! Рядовой Алиев! Рядовой Нарсисян! Младший сержант Васильев! — выкрикивал он.

Кто-то нехотя отвечал: «я», кто-то с акцентом матерился, кто-то вообще игнорировал. Любопытно, что и самому сержанту было плевать на реакцию бойцов. Выкрикнув последнюю фамилию, он громко захлопнул папку со списком личного состава и куда-то исчез. Рота разбрелась кто куда. К нам, стоявшим у входа, подошло несколько не то узбеков, не то таджиков. Хрен их разберёшь!

— Вешайтесь, пупки! — радостно предложил нам один из подошедших.

— Пехота — балдеж, сушилка — масса! — ёрничая, прокричал другой.

На нормальный, гражданский язык это переводилось так: хорошо служить в пехоте, спрятался в сушилке и спишь целый день. Третий воин тоже хотел что-то сказать и даже открыл для этого рот, но, услышав шаги и обернувшись, испуганно затих. В расстёгнутом пэша, без ремня и пилотки, к нам приближался боец. Огромный, не меньше двух метров ростом, мускулистый, как борец-тяжеловес, и с таким свирепым лицом, что брала оторопь. В общем — это было сильно!

— Отбой для кого был? — на чисто русском языке пророкотал он. — Убежали отсюда, чморьё!

Азия растворилась в воздухе, и я наконец-то понял, как и почему растворилась Золотая орда в окрепшей Руси. Мы тоже было куда-то ломанулись, но насмешливый голос бойца заставил нас остановиться.

— Стоять! Вы-то куда?

Мы замерли на месте и уставились на этого громилу. Я вспомнил мультфильм «Маугли». Так смотрели бандерлоги на удава Каа.

— Кто такие? — боец обвёл нас своим недобрым взглядом.

— Пополнение. К вам направили.

— Кто направил? — боец продолжал нас гипнотизировать.

— Дежурный с КПП. Сержант какой-то.

— Вот же Гондурас! Ладно, за мной шагом марш! — скомандовал великан и повернулся к нам своей необъятной спиной.

На дверях каптёрки, куда нас привёл боец, висел массивный замок.

— Вещмешки здесь пока оставите, — он достал из кармана связку ключей на длинном кожаном ремешке и отпер дверь.

Мы повиновались и даже не задавались вопросом: почему этот огромный воин в звании рядового так уверенно здесь командует?

— Из Башкирии есть кто-нибудь? — спросил боец, когда мы закончили добровольную сдачу вещмешков.

— Я из Башкирии! — от волнения у меня даже сел голос.

— Откуда из Башкирии? — боец смерил меня взглядом.

— Из Уфы.

— Из Уфы? — лицо его неожиданно смягчилось, и искорки радости брызнули в меня. — Как зовут?

— Дима.

— Меня Яша, — боец протянул мне свою широкую, как совковая лопата, ладонь.

У меня захрустели пальцы.

— Зёма на месте, остальные за мной, — гаркнул Яша.

Все исчезли, я остался один, с любопытством осматривая помещение. По периметру каптёрки стояли шкафы, в одном из углов выстроились нарядные сумки и чемоданы «дипломат», по виду дембельские, рядом топчан, застеленный тёмно-синим солдатским одеялом, подушка. В середине помещения стоял стол и несколько табуреток. Каптёрка была чисто убранной и вполне себе уютной. Я бы не отказался провести здесь остаток службы. Хлопнула дверь, и я, вздрогнув, оглянулся. Мощная фигура Яши заполнила половину каптёрки.

— Ну, здорово ещё раз! — прогремел его голос. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Дима.

— За стол садись, — Яшино предложение было больше похоже на приказ.

Я повиновался.

— Вас и не кормили наверно? Жрать хочешь?

Я так резво закивал головой, что затрещали шейные позвонки.

Яша залез в один из шкафов, достал банку тушёнки, полбуханки белого хлеба, самодельный нож и выложил всё это на стол.

— Угощайся! — всё в том же приказном порядке предложил он. Было видно, что Яша привык командовать, и навряд ли кто-то осмеливался ему перечить.

Пока я открывал банку и нарезал хлеб, Яша всё из того же шкафа достал электроплитку и чайник, на столе появились сахар и заварка. Полный армейский сервис! Так можно жить!

— В Уфе где живёшь? — начал расспросы Яша.

— На Айской.

— А я на округе Галле, — Яша впервые улыбнулся, показывая наличие крепких, желтоватых зубов, — мы к вам в Юбилейный на дискотеки приходили. Ох и дрались там! Юбилейный-то стоит?

— Стоит, — ответил я, бодро поглощая тушёнку, — что ему сделается. И дискотеки до последнего времени были.

Яша налил чай в мятую алюминиевую кружку.

— Сахар сам клади, сколько тебе надо.

Через пять минут было покончено и с чаем. Захотелось курить. Яша открыл другой шкаф, и моему взору предстала сигаретная гора. Пачек сто — не меньше!

— Это откуда такое богатство? — сглотнув слюну, спросил я.

— Табачное довольствие, — ответил Яша и кинул на стол две пачки.

— «Северные», «Охотничьи», — прочитал я, — здесь табачное довольствие есть?

— Есть. Восемнадцать пачек на месяц.

— Здорово! А некурящим тоже дают? — я вскрыл пачку.

Яша зажёг спичку, я затянулся и закашлялся. Таких крепких сигарет мне курить ещё не доводилось, скажу больше: я даже и не представлял, что такие сигареты вообще существуют на свете. Но компартия ничего для своих солдат не жалела и на крепости сигарет не экономила.

— Термоядерные! «Прима» по сравнению с ними вообще цивильные сигареты, — пояснил Яша, наблюдая, как я справляюсь с кашлем, — а некурящим сахар положен, только хрен они его видят.

— Это почему?

— Каптёр обычно получает на полроты сигарет, а на полроты сахар. Курят все курящие, а вот чай пьют те, кому по сроку службы положено. Ясно?

— Так точно! — машинально рявкнул я.

Яша рассмеялся.

— Как тебя в учебке выдрессировали!

— Да уж… — смущённо улыбнулся я. — А ты сколько уже отслужил?

— Отслужил? — неизвестно чему возмутился Яша. — Да мне домой послезавтра! Не повезло тебе, Димон, появился бы ты на полгода раньше, я бы тебе поддержку дал, в курс дела ввёл. Ты видел, какой здесь контингент? Сплошная Азия да Кавказ! Землячеством живут. Приходит, к примеру, молодой узбек или грузин — земляки его под своё крыло берут, и хрен ты его служить заставишь! Он, сука, ещё пороха не нюхал, а ходит как дембель — ремень на яйцах, — свирепое лицо Яши пошло красными пятнами, — у меня-то в роте ещё более-менее порядок, мне комбат даже предлагал на прапора выучиться и старшиной роты остаться. Зарплата двойная, здесь в злотых, в Союзе такая же сумма в рублях на сберкнижку идёт.

— А ты чего?

— Не согласился. Надоело. Домой хочу, к маме.

Услышав такое, я раскрыл рот от удивления. Мне было как-то странно слышать, что у такого громилы есть мама. Яша между тем докурил, бросил окурок в опустошённую мной банку.

— Так что полетать тебе здесь придётся. Ладно, спать пора. Пошли, положу тебя куда-нибудь. Сигареты взял?

— Нет.

— Возьми обе пачки.

Моё счастливое возвращение домой опять оказалось сном, который был прерван командой «рота, подъём»! Я открыл глаза, увидел неприветливый потолок казармы, зло выругался и спрыгнул со второго яруса на пол. Одеваться мне было не нужно, потому что спал я одетый.

— Парадку не снимай, — напутствовал меня Яша перед сном, — уведут, суки!

Найдя свои сапоги, я намотал портянки и обулся. Рота, между тем начала жить своей армейской жизнью. Одни бойцы под командой сержанта убежали на зарядку, другие начали уборку помещения, третьи, похоже, что старослужащие, продолжили спать. На меня никто не обращал внимания, и я, никому не нужный, вышел на улицу. Семьдесят шестой гвардейский танковый полк был похож на проснувшийся муравейник. Солдаты выбегали из казарм, наспех строились и бегом исчезали за воротами части. Дневальные, вооружённые штык-ножами, выходили в курилки, торопливо поглощали никотин и возвращались в свои подразделения. На КПП замаячили первые офицеры и прапорщики. Я достал сигареты, прикурил и сделал первую затяжку. Закружилась голова и запершило в горле.

— Сержант! Ко мне! — услышал я чей-то властный голос.

Выронив от неожиданности сигарету, я обернулся. Два высоких старших лейтенанта, один пошире, другой постройнее, выжидающе смотрели на меня. Я подошёл, изобразил три строевых шага, приложил ладонь к виску и нехотя доложил.

— Товарищ старший лейтенант! Младший сержант Колпаков по вашему приказанию прибыл!

Я ещё не принадлежал ни одному подразделению, прямого начальства у меня не было, поэтому я особо не старался. Вытягиваться перед каждым — никакого подобострастия не хватит.

— Вольно! — разрешил тот, что пошире. — Откуда?

— Из Куйбышева. Мотострелковая учебка, командир БТР.

— Командир! — насмешливо протянул тот, что постройнее — у него было удивительно интеллигентное лицо с голубыми глазами и светлыми усами, и даже военная форма не могла скрыть эту интеллигентность. Будь он без формы, я бы никогда не подумал, что он офицер. — Откуда родом, боец? Откуда ты прибыл — мы в курсе.

— Из Башкирии. Уфа.

— Из Башкирии — это хорошо! — констатировал тот, что пошире. Вот он точно был похож на военного. Серые, холодные глаза, тяжёлый взгляд, заставляющий становиться ниже ростом, негустые усы над плотно сжатыми губами. Всё в его облике говорило о том, что он не привык повторять дважды. — Очень хорошо! У нас двое из Башкирии, и оба отличные воины! В разведроте хочешь служить?

— Так точно! Хочу! — выпалил я, почти не раздумывая. Надо уже было прибиваться к какому-нибудь берегу, и я выбрал берег разведчиков. Но оказалось, что не всё так просто.

— Ещё молодые есть здесь?

— Так точно! Есть!

— Зови сюда.

Я метнулся в казарму, наткнулся на двух младших сержантов, не знающих, куда себя деть, и вытащил их на улицу. Старлеи завели нас за казарму, и нашему взору предстала спортплощадка с турниками, брусьями, шведской стенкой и самодельными тяжестями.

— Подъём-переворот кто может сделать? — был задан нам вопрос.

— Я! — обрадованно выкрикнул я. Остальные двое смущённо потупились.

— Шесть раз сможешь?

— Так точно!

— Давай.

Я подошёл к турнику и нерешительно затоптался.

— Шинель можно снять?

— Можно Машку за ляжку! — всё так же насмешливо произнёс старлей-интеллигент.

Я выругался про себя. В советской армии нет слова «можно».

— Разрешите снять шинель?

— Снимай.

На гражданке я легко делал двенадцать подъём-переворотов, но там я был в спортивной форме и кроссовках. Другое дело здесь. Парадка слабо подходила для гимнастических упражнений, но свои шесть раз я сделал. С трудом, но сделал.

— Хорошо! — заключил тот, что пошире. — Занимался чем-нибудь на гражданке?

— Дзюдо.

— Дзюдо? — он недоверчиво осмотрел мою неказистую фигуру. — Ладно, время покажет, а вы чего молчите? — старлей презрительно посмотрел на моих по воле судеб сотоварищей. — Десять раз сможете подтянуться?

— Так точно!

В общем, нас взяли, взяли всех троих. Мы рванули в казарму забрать свои вещмешки. Яша, узнав, куда меня угораздило попасть, длинно и изобретательно выругался.

— В разведроту?

— В разведроту!

— И ты, дурак, согласился? — Яша посмотрел на меня как на умалишённого.

— Согласился. А что не так-то?

— Да замучаешься там служить! — почти закричал Яша. — Этой разведротой все дыры в полку затыкают! В караул какой-нибудь сложный — разведрота, кросс, марш-бросок — разведрота, урод какой-нибудь сбежит, опять разведрота ищет. Проверка из Союза приезжает — снова разведрота отдувается! И как же я забыл тебя предупредить?

Я смотрел на Яшу и улыбался. Он был похож на расстроенного родителя, который недосмотрел за своим чадом.

— Чего ты улыбаешься, как придурок? Смотри, как бы плакать не пришлось, тем более с таким ротным. У них там сейчас Красичков командует.

— Это не старлей? Здоровый такой, с тяжёлым взглядом? — заволновался я.

— Он самый! — воскликнул Яша.

— Он-то и предложил мне в разведке служить.

— Ну, всё, ты приехал! Конечная!

— Ну, тогда я выхожу, — пошутил я и, подняв с пола вещмешок, вскинул его на плечо.

— Бывай, Зёма! — моя ладонь утонула в Яшиной клешне. — Служи нормально, не косячь! Может, свидимся когда.

Уже на улице, шагая в расположение разведроты, я вспомнил, что не записал Яшин адрес. «Да ладно, рядом живём, по любому пересечёмся где-нибудь», — беспечно подумал я.

Ох, как я ошибался! После демобилизации, уже находясь в родном городе, я довольно часто встречал земляков, служивших со мной в одном полку, а вот огромного, двухметрового Яшу — грозу МСБ, я так и не встретил. А жаль. Мне было что ему рассказать.

22. 02. 22.

МСБ — мотострелковый батальон.

Пэша — полушерстяная гимнастёрка. Выдавалась на зиму только в частях, находящихся за границей.