Музыка для спящего соседа

Дмитрий Колпаков

Жизнь и необычайные приключения провинциальных рок-музыкантов. Сладкий привкус редких побед и горечь разочарования. Грустно и смешно! Книга содержит нецензурную брань.

ВРЕМЯ НИЩИХ ДОЖДЕЙ

После «Розовой чайки», уже ближе к весне, Руслан перестал приходить на репетиции. Прошёл слух, что музыкант-художник беспросветно влюбился и музыка стала ему мешать.

И действительно, я как-то встретил его на улице, и не сразу узнал. Налицо были все признаки недуга по имени Любовь. Руслан похудел, как будто долго и серьёзно болел, небритые щёки впали, глаза блестели устало и обречённо.

— Что-то ты неважно выглядишь, Русланчик, — посочувствовал я ему.

— Истаскался я, — как-то виновато констатировал Руслан.

— С репетициями то что?

— Приду, обязательно приду, вот только утрясу кое-какие дела.

— Приходи, ждём.

Но Руслан так и не пришёл. Наступало время другого гитариста. Звали его Валерка, и у него была шикарная для периферийного, никому неизвестного музыканта, кличка — Нищий!

Валерка, как и положено нищему, ничего не имел. К нам он пришёл с одной гитарой и пачкой дешёвых сигарет. Своих песен у него не было, каких-либо музыкальных заготовок тоже. В Костины аранжировки он не лез, но исполнителем был крепким, и своей игрой неплохо вписался в общую музыкальную картину группы. В песнях «Тяжёлого времени» появились какие-то британско-шотландские нотки. И сами песни стали другими, более взрослыми и текстовыми. Наверно мы всё-таки немного подросли и поумнели. Тот период мне нравится больше всего. Группа обросла двумя десятками песен, и запросто могла отыграть часовую программу. Девяносто четвёртый, девяносто пятый год, были годами концертов и знакомств. Мы играли с Jhonny FuckaFaster, мы играли с «Гарлемом», мы играли с «Аннигиляторной пушкой».

Безоговорочным лидером и вдохновителем J.F.F. был Дмитрий Молодцов. По отношению к жизни и творчеству он был деятельным непоседой. Вырос из Уфы, перебрался в Москву, стало тесно в России, подался в Европу. J.F.F. играл бесшабашный, разухабистый панк, правда на английском языке. Я всегда с долей скептицизма относился к российским англоязычным группам. Тут на русском то языке мало кто может написать что-то достойное, а уж на неродном…

J.F.F благополучно существовал до тех пор, пока его не накрыла тень такого явления как Земфира. Собираясь покорять Москву, она забрала с собой и барабанщика Пафу, и басиста Рену. Прихватила откуда-то клавишника Миролюбова, и подранила «Гарлем», выбив из его рядов гитариста Вадима Соловьёва. Димон Молодцов и Стас Ржавый, вокалист J.F.F, остались не у дел, и занялись сольными проектами.

Да, Земфира была явлением. Если бы она им не была, то до сих пор жила бы в Уфе и за тысячу рублей пела бы свои песни в каком-нибудь Рокс-кафе или Джаз-клубе. Вспоминаю одну смешную историю. Зашли как-то мы на радио «Европа Плюс» к своему знакомому, Аркаше. Стояли, разговаривали.

— Ребята, угостите сигаретой, — услышали мы и обернулись.

За нашими спинами стоял небольшого роста, коротко стриженный, щуплый парень. Кто-то из нас достал пачку. Паренёк взял сигарету и, поблагодарив исчез.

— Что за чувак? — спросил Батя.

— Чувак? — удивлённо воскликнул Аркаша, — это же Земфира.

Не менее смешная история произошла с пацанами в Москве, несколькими годами позже. Стояли они у дверей репетиционной базы и курили. Назавтра у них было назначено выступление в одном столичном клубе. Ну и увидели Земфиру. Кого ещё можно увидеть за полторы тысячи километров от Уфы? Конечно же земляка, в данном случае — землячку. Земфира куда-то шла по своим звёздным делам, и вдруг увидела Батину машину с башкирскими номерами. Постояла, посмотрела, видно вспоминая родные медоносные края, ну и двинула дальше. Только пацаны и видели её синюю джинсовую панаму. Вышедший покурить Батя, узнав о случившемся, разорался.

— Дебилы! Вы что, не могли её тормознуть? Вам такой шанс выпал, а вы стояли, рты разинули. Эх, меня не было.

— Тебя не было? — зашумел в ответ Костя, — а что бы ты сделал? Так же стоял бы с разинутым ртом.

Здесь я согласен с Костей. Как-то был у меня такой случай. Шёл я по улице, курил, и был-то не с похмелья, и вдруг вижу, мне навстречу идёт Шевчук. Видно приехал неофициально, потому что никакой рекламы, никаких афиш о концертах ДДТ не было. Шёл со своим малолетним сыном. И что вы думаете я сделал? Ничего. Прошёл мимо, и даже не поздоровался. Хотя было видно, что Шевчук заметил мои удивлённо вытаращенные глаза, и готов был остановиться, перекинуться парой слов, и дать, если нужно, автограф. Похожий случай произошёл и с Римом. Дело было в Москве. Вообще все дела делаются в Москве, как это не обидно для провинции, но талантливых людей всё же больше в провинции, как это не обидно для Москвы. Так вот пришёл Рим на концерт группы «Калинов мост», зашёл в туалет перед выступлением, и кто бы вы думали оказался его соседом по писсуару? Конечно же Дима Ревякин. Ну и что тут сделаешь? Попросишь автограф?

От души наоскорбляв друг друга, пацаны наконец-то зашли на базу. В это время там репетировала Наталия Медведева, писательница и бывшая жена Эдуарда Лимонова. Кропаю эти строчки и смотрю на её книгу, стоящую у меня на полке. «Мама, я жулика люблю» и «Отель Калифорния». Медведева мутила какой-то сольный проект с Боровом из «Коррозии металла». Узнав, откуда приехали музыканты, она спросила.

— А эта, как её, Земфира, она тоже из Уфы?

— Из Уфы.

— Так нашли бы её и сказали: ну ты, девочка с плеером, помоги землякам!

Услышав это, ещё не остывший Батя вполголоса выругался и выскочил из помещения.

— Чего это он? — удивлённо спросила Медведева.

— Он не любит её творчество, — сострил Акимов.

— Он гомофоб, — добавил Костя.

С Валеркой Нищим мы сделали шесть песен, и даже записали небольшой демо-альбомчик. Назвали его «Время дождей». Запись делали у себя на базе, на какой-то катушечный магнитофон, и для первого раза получилось вроде неплохо.

— Несите кассеты, перепишем, если кому нужно конечно, — объявил Батя.

В делах мирских, не рок-н-рольных, я как-то забыл о Батином объявлении, а когда вспомнил и принёс кассету, то записи уже не было.

— А куда она, интересно, делась? — вкрадчиво спросил я.

— Я её стёр, — ответил Батя.

— Это ещё зачем?

— Я записал на неё, — Батя назвал какую-то группу.

Я обвёл глазами помещение и пнул ногой стопку бобин с плёнкой.

— Здесь хуева туча катушек, — нецензурно возмутился я, — а ты стёр именно эту? Специально что-ли?

— Я всех предупреждал! — заорал в ответ Батя.

— Да причём тут «предупреждал, не предупреждал». Какое ты вообще имел право её стирать?

Короче, мы разругались, и я хлопнув дверью ушёл, вынашивая в голове план Батиного убийства.

В этом же году нас пригласили в Стерлитамак на фестиваль «Полигон». Это было как нельзя кстати, нам нужно было опробовать новые песни на публике. С тем и поехали. На «Полигон» я не попал, был приглашён на юбилей одного местного авторитета, которому очень нравились мои стихи. Отказать ему было ну никак нельзя. Поэтому про «Полигон» я пою с чужого голоса, в основном с Костиного. Поехали на двух машинах, на Батиной и Лёхиной, мой брат к тому времени обзавёлся ижевским москвичом, в простонародии именуемым «пирожок». Костя Бобров, накануне крепко погусаривший, всю дорогу страдал с похмелья. И мысли его были не о предстоящем фестивале, а о специальном магазине с рядами разнокалиберных бутылок. В муках и чёрных думах он кое-как дотянул до Стерлитамака, и выскочив из машины, побежал разыскивать нужный магазин. И конечно же нашёл его. Купил чекушку коньяка, зашёл в ДК, в котором проходил фестиваль и спрятал бутылку в туалете, в сливном бачке. Классика жанра!

Конец ознакомительного фрагмента.