Глава 2
Продвигаясь к фронту по проселочным дорогам и полям, побывал мотоцикл и на платформе грузового поезда и далее колесил по лесным шляхам военного времени. Строго по карте, не сбиваясь с пути, в село Ивановское.
Показавшееся вдали село напоминало шахматную доску из сожженных и целых домов. А неподалеку за ним — изрытая земля в окопах и воронках. Чем ближе подъезжали, тем ярче доносились выстрелы пулеметов и взрывы снарядов, серые грязные облака тянулись от земли вверх. Иван посмотрел на часы: стрелки показывали ровно двенадцать дня.
Проехав по главной улице, метров через пятьсот уперлись в траншею.
Разведчики понимали, что главное — первоочередное задание, доставить полковнику Кузьмину в руки его конверт, а уж потом и в бой приложиться.
Взрывы начали утихать, все реже и реже доносились очереди пулеметов. Подъехав к крайнему блиндажу, который находился прямо у леса, под высокой ветвистой елью, Иван остановил мотоцикл. Взяв все необходимое, быстро накинул на железного товарища плащ-палатку.
— Екатерина, занимай место в блиндаже, передавай по рации о прибытии! — приказал Иван.
— Есть, товарищ капитан! — ответила радистка Ермолина.
Киримов и Белов исчезли в окопах. Пригнувшись, продвигались к переднему краю, к незнакомому еще пока полковнику Кузьмину, спрашивая у красноармейцев о его нахождении.
Этот бой подходил к концу. Наступающая германская армия попятилась, собирая раненых. Послышались еще несколько выстрелов гаубицы М-30, и наступила тишина.
Красноармейцы отбили очередное наступление немцев на этой высоте, не дав шанса им закрепиться.
Еще несколько минут пришлось поискать в лабиринте вырытых окопов командира тринадцатой армии.
— Прекратить стрельбу! — послышался громкий приказ.
И по всем сторонам окопов пошло громогласное «Ура-а-а-а-а!».
Капитан и старший лейтенант поспешили к человеку, который скомандовал о прекращении огня. Еще несколько десятков метров — и они стояли около полковника с биноклем, высматривавшего позиции врага.
— Бегуть, гады, — проговорил полковник. — Ничего, скоро в наступление пойдем!
— Товарищ полковник, разрешите обратиться! — начал Киримов.
Полковник неспешно отпустил бинокль и кинул взгляд на прибывших.
— Вы откуда здесь, бойцы? — спросил Кузьмин.
— Из Москвы с важным пакетом к вам! — ответил Киримов.
— Ясно! В деревню возвращайтесь. В крайней избе с резными ставнями ждите, скоро буду.
Неспешно возвращаясь по окопам к тому блиндажу, где Ермолина кричала по рации, разведчики перекинулись парой слов и скрылись в строении из бревен, засыпанном землей и лапником.
Через несколько минут Киримов вышел. Завел двигатель мотоцикла и повернул руль в сторону того крайнего дома.
Полковник Кузьмин вошел в дом, который занимал в деревне. Дом того храброго деда, лет пятидесяти пяти, который сразу же в начале войны взял оружие и ушел в партизаны, оставив записку: «Если понадобится моя хата для советских бойцов, безоговорочно предоставить им». Увидев капитана на диване, сбавил шаг, стал тише ставить ноги на пол.
Иван зашевелился и быстро встал:
— Здравия желаю, товарищ полковник! Не успел в окопе поздороваться!
— Здорово еси[2]! — ответил Кузьмин, подавая руку. — Спишь — и без охраны. Хотя нет… вон вижу, какие богатыри тебя охраняют, — показал на гобелен, который висел над кроватью.
Иван оглянулся. И увидел на стене вышитых на ткани трех богатырей на добрых конях, смело охраняющих границы своих земель. «Даже и не заметил», — подумал он.
— Извините, прилег немного, товарищ полковник.
— Перестань, капитан, знаю, что дорога нелегкая и дальняя у вас.
Кузьмин сел за стол, положив бинокль и планшет. Взяв со стола фляжку, рукавом гимнастерки вытер потное, грязное лицо и жадно попил.
— Ну, давай присаживайся и рассказывай! С чем пожаловал?
— С конвертом от генерала Рогожникова, — ответил Иван.
Послышался стук в дверь. На пороге показались Белов и Ермолина.
— Разрешите, товарищ полковник, — обратился Стас.
— Да-да, заходите, присаживайтесь! С вами в окопах уже познакомился. Как обещал, чаем угощу и не только!
Через несколько секунд в дверь без стука вошла женщина лет шестидесяти. Поздоровавшись, поставила на стол чугунок с картошкой и крынку молока.
— Спасибо большое, баба Маша, — проговорил полковник.
— Кушайте на здоровье, защитники наши, — ответила она.
Иван вскочил со стула:
— Баба Маша, родимая! Как вы здесь?
— Ох!.. Мой племянничек, Иван, живой, родимый! — заверещала женщина.
— Разрешите, мы выйдем, товарищ полковник, — обратился Иван.
— Да-да, идите! Поговорите, родственные души.
Пожилая женщина поспешила во двор, чтобы еще крепче обнять своего внучатого племянника. Она вздохнула, проронив слезу, присела на лавочку у порога. Киримов присел рядом, обнял ее, перекинулся несколькими фразами и, пообещав вечером зайти, поспешил в избу.
— Вот ваш пакет, товарищ полковник, — доставая конверт из сержантского планшета, сказал Иван.
— Давай уже! А что, на кожаный портфель товарищ Сталин не выделил средств? — с улыбкой спросил Кузьмин.
Вот от этого вопроса Иван, Екатерина и Стас не смогли удержать свой смех. Посмеялся и полковник от души, когда ему передали такие же слова генерала Рогожникова.
— Ладно, давайте поедим, а потом конверт откроем, — мягко сказал Кузьмин.
Поев и пообщавшись, полковник вскрыл назначенный ему пакет:
— Вот за это спасибо! Как пирога из печи ждал эти сведения! Вот подкрепление подойдет, и в наступление пойдем через несколько дней.
— Вам еще один сверток, — вспомнил Стас, — сейчас принесу.
Сбегал на двор. Вернувшись, подал аккуратно в руки Кузьмину увесистую посылку, завернутую в синюю байковую ткань. Как будто чувствуя, что там что-то ценное.
Это и было неимоверно ценное! Ордена и медали для людей, которые пролили немало крови и ценою собственных жизней отважно защищали свою Родину, свой народ.
Кузьмин тут же открыл сверток, выложил на стол коробки с наградами:
— Не все дождались своих наград, не все!
Наступило грустное, задумчивое молчание.
Присядем вечером, и у костра мы посидим,
Гармонь играет, но болит душа!
Она!
За тех бойцов, которых мы навечно потеряли, —
У них заслуженно висели ордена!
Я помню каждого из них
И их желание вздохнуть Победой,
Любить, мечтать, творить и жить,
Идти своей дорогой светлой!
Вернуть бы их сегодня… нет, сейчас!
Поговорить о жизни, о родных… наверно…
И горькая слеза пошла из глаз,
Ведь боль в душе сильна неимоверно!
— Мы отдохнем в том блиндаже, который облюбовали? — через какое-то время спросил капитан.
— Конечно! Идите отдыхайте. Немец сегодня уже не пойдет, положили мы их живой силы порядком, — ответил Кузьмин.
Разведчики вышли из избы и направились в сторону окопов. С небольшой возвышенности виднелось, как многие бойцы после боя, не отходя от своих орудий и позиций, спали в разных позах.
Да, была война. И, наверное, самым недостающим в ней был сон. Сон — такой нужный и ценный в это нелегкое время.
Подходя к тому блиндажу, где уже стоял боец с винтовкой по приказу полковника, Киримов подумал: «Миллионы людей на несколько лет обрели дом в окопах. И тысячи остаются в них навсегда».
Устроившись в блиндаже на дощатых лежаках, уложенных сеном, и перекинувшись несколькими фразами, разведчики притихли, быстро заснув.
Ценный сержантский планшет, который стал легче на один конверт, лежал аккуратно у капитана под головой. После нескольких часов спокойного сна необходимые силы и бодрость восстановились. Иван бесшумно встал и, выйдя из блиндажа, потянулся. Посмотрел на часового, стоявшего с винтовкой неподалеку, и направился в сторону деревни — к двоюродной бабушке, Марии Егоровне, с которой не виделись, наверное, лет пять или шесть, да и не в этих краях жила она до войны.
Конец ознакомительного фрагмента.
