Сыщик. Рассказы

Дмитрий Карпович (2025)

Реальные и вымышленные истории из жизни частного сыщика, подполковника милиции в отставке.

ГЕРОЙ УШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ

РАССКАЗ ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ, НЕ СМОТРЯ НА ТО, ЧТО БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ И ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ВЫМЫШЛЕНЫ…

В 1969 году железнодорожная станция «Пишпек» Фрунзенского отделения Алма-атинской железной дороги являлась самой большой и крупной на данном участке магистрали.

Она находилась в юго-западной части столицы Киргизии — городе Фрунзе (ныне город Бишкек), выполняла как технические операции: приём, отправление, осмотр поездов, ремонт вагонов, формирование и расформирование составов, погрузку, разгрузку вагонов, приём, хранение, выдачу и сортировку грузов, так и посадку — высадку большого количества пассажиров.

Именно там проходил службу патрульным постовым молодой, двадцати двух летний сержант милиции, Медербек Осмоналиев, сын Осмоналы Чичканбаева, ветерана Великой Отечественной Войны.

В милицию сержант пришел по идейным соображениям и романтическим мотивам. Слова: долг, честь, совесть — для него имели прямое и четкое толкование, основанное на чувстве правильности и неправильности своих поступков, ответственности перед другими людьми, перед обществом и перед самим собой, на стремление к честности и порядочности во всех своих действиях.

Медербек еще не был женат, не имел детей. Служба в милиции, помощь отцу, тренировки боксом — вот все, что интересовало сержанта.

В то теплое апрельское утро, заступая в дежурный наряд по станции вместе с другими постовыми, он стоял на разводе у начальника ЛОВДТ (линейного отдела милиции на транспорте) майора милиции Таалоя Садырбекова.

— Значит так, предыдущие сутки прошли спокойно, и, тем не менее, ваши коллеги, ночная смена, поймали трех зассанцев на путях. Три протокола о мелком хулиганстве были составлены. Зарегистрирована и раскрыта по горячим следам кража чемодана с привокзальной площади…, — медленно говорил Садырбеков, рассматривая сводку о происшествиях за прошедшие сутки.

— А так, вроде бы, все без особых происшествий…давайте на пост, рации проверьте…да вот еще — ориентировка пришла из управления, посмотрите все, ознакомьтесь, так сказать.

Майор достал и положил на стол черно белый лист бумаги с текстом ориентировки.

Ориентировка:

За совершение серии разбойных нападений с применением оружия на территории города Москвы и Московской области разыскиваются:

Вульман Иван Георгиевич 1940 г.р. уроженец города Новосибирска. Рост 180 см, среднего телосложения, волосы темно русые, коротко стриженые, на левой стороне около носа, большая родинка. Может быть одет: куртка х/б синего цвета, брюки — джинсы темно-синего цвета, кофта — свитер, белого цвета, ботинки черного цвета.

Белозеров Сергей Иванович 1942 г.р. уроженец города Краснодар.

Рост 185 см, среднего телосложения, волосы светло русые, (вьющиеся) кучерявые. Может быть одет: куртка черного цвета, брюки серого цвета, рубаха синего цвета, ботинки черного цвета.

Вульман может быть вооружен пистолетом. При задержании соблюдать особую осторожность и сообщить в дежурную часть московского уголовного розыска по телефонам 8 — 495-220-32-02, 8 — 495-220-22-02.

В ориентировку были внесены фотографии из паспортов разыскиваемых.

Бегло глянув на ориентировку, милиционеры собрались уже было выйти из кабинета начальника.

— Ну — ка, внимательно…в 11 часов Московский состав прибывает, запомните их лица, мало ли, — почти кричал Садырбеков. — Не расслабляться!

— Есть, товарищ майор, — ответил старший из постовых Болот Суваналиев.

Милиционеры еще раз внимательно прочли содержание ориентировки и вышли на перрон вокзала.

В апреле в Киргизии уже тепло, даже жарко, поэтому постовые были в обычном форменном обмундировании, включающем в себя рубаху, брюки, ботинки и фуражку…на боку каждого постового висела почти трёхкилограммовая рация, по которой они связывались между собой и дежурной частью, докладывая обстановку на вверенном участке патрулирования, подменяя друг друга в случае «нужды» и так далее… Вести лишние разговоры по рации было запрещено, да и не было необходимости.

Позывные на милицейских волнах, как только не назывались и «Калуга» и «Висла» и «Енисей» и «Мордовия»… как только могла представить себе фантазия милицейского руководства.

В этом ЛОВД использовался позывной «Иртыш». Соответственно дежурная часть ЛОВД была «Иртыш», а милиционеры на постах назывались «Иртыш 1», «Иртыш 2» и т.д…

Оружие (пистолеты «Макарова») за постовыми милиционерами, конечно, было закреплено и даже находилось в дежурной части. Однако получать его на руки, было категорически запрещено, до особого указания начальника УВДТ или министра внутренних дел республики.

Постовые знали свои маршруты и обязанности при патрулировании. Не первый год все работали бок о бок на этой станции.

Все пространство перрона и привокзальной площади условно делилось на несколько «квадратов», и каждый постовой отвечал за свой участок, сектор патрулирования.

В 11 часов прибывал «скорый» из Москвы.

Перед прибытием поезда патрульные обычно выстраивались на перроне таким образом, чтобы своим присутствием «оцепить» весь состав.

Один постовой стоял в голове состава, второй — около его середины, третий постовой контролировал хвост «железного змея».

В этот раз Медербеку достался хвост.

Поезд не спеша пыхтел к перрону. Остановившись, он как будто испустил дух, лязгнув тормозами, как богатырь кольчугой.

Проводницы открыли двери вагонов. Однако, вопреки обычным двум — трем десяткам пассажиров, высаживающимся на этой станции, из поезда на перрон повалил народ. Практически из каждого вагона стали выходить пассажиры, и уже через минуту пустой и небольшой перрон железнодорожной станции превратился в маленький балаган.

Сержант стоял, молча разглядывая пеструю публику, жужжащую, как шмели около цветника, над своими пожитками, выкладываемыми из вагонов.

Его внимание привлекли двое молодых мужчин, вышедшие из предпоследнего вагона практически без вещей, с одной небольшой спортивной сумкой и сразу же направившиеся в сторону привокзальной площади. Когда их взгляды пересеклись, Медербек подумал, а точнее его подсознание «щелкнуло», как будто что — то, где — то уже предвкушая и готовя его тело за ранее, к предстоящим испытаниям:

— Какое-то знакомое лицо у одного из них, где-то я видел эти черты совершенно недавно? — произнес он внутрь себя мысленно.

Он даже на секунду прикрыл глаза, напрягая мозги и собирая все свои мысли в кулак, как перед боксерским поединком на ринге, в надежде вспомнить, отчетливое лицо русского парня с родинкой около носа…

— ОРИЕНТИРОВКА, — осенило Медербека… — Это Вульман! — Он запомнил эту смешную еврейскую фамилию и черты лица с большой родинкой около носа.

— Не может быть! Да нет, такого просто не может быть, только утром, три часа назад на утреннем разводе им показали ориентировку о розыске двух опасных преступников, разыскиваемых самим МУРом, и вот они оба прошли мимо него.

— Нет, вряд ли, — все еще сомневался сержант, — нужно удостовериться, вдруг ошибка.

Он интуитивно двинулся за ними, догоняя их и судорожно вспоминая данные из ориентировки…

— Синяя куртка и синие джинсы на одном, и черная куртка и серые брюки на другом… Один коротко стриженный, другой, который повыше — кучерявый, — вспоминал уже на ходу постовой… — точно, похожи, да и не по погоде в наших краях одеты…из центра страны прибыли, там еще холодно, — мысли перескакивали одна за одной, в поиске истины и собирая «пазл» в мозгах милиционера.

Он забыл «мысленно дочитать» ориентировку про то, что это опасные преступники и то, что они могут быть вооружены…

Да если бы и «дочитал», вспомнил, вряд ли бы отступился, сбавил шаг или сделал вид, что не заметил их… Не так он был воспитан, не мог он, не имел никакого права испугаться или даже позволить себе вздрогнуть, где-то внутри себя…

Ускоряя шаг, он громко обратился к ним:

— Граждане, одну минуту, разрешите взглянуть на ваши документы.

Мужчины сделали вид, что не услышали милиционера и продолжали идти к площади, расположенной за вокзалом.

Медербек прибавил шагу. Рация, висевшая на правом плече и отбивающая правую ногу, при ходьбе постоянно мешала передвижению, но именно она, возможна и спасла жизнь милиционеру. Отталкивая ее рукой за спину, сержант, наконец-то вспомнил и о ней.

— Рация! Подмога! Сообщить дежурному, — мелькнуло в голове Медербека, и вновь тень сомнения прокралась откуда-то из глубин подсознания.

— А если все-таки я ошибся, если это не они, меня засмеют ведь напарники…, — он раздумывал не долго, буквально долю секунды.

— Нет, нужно сообщить.

— «Иртыш», я «Иртыш три», преследую от перрона в сторону вокзальной площади двоих подозреваемых, похожих на преступников из последней ориентировки.

— «Иртыш три, Иртыш три», кого ты там преследуешь, повтори, повтори, — прохрипел динамик рации так громко, что его услышали и сам сержант и преследуемые им лица.

Они бросились бежать.

Отвечать «Иртышу» уже времени не было. Медербек скинул с себя рацию и бросился в погоню.

— «Иртыш три», «Иртыш три» повтори, — ворчала рация.

Первый из всех присутствующих на данной волне сообразил старший сержант милиции Болот Суваналиев, постовой, контролировавший середину прибывшего московского состава.

— «Иртыш три», я «Иртыш два», держись, брат, бегу!

Еще через пять секунд «Иртыш» уже не ворчал, а орал во весь свой динамик:

— Внимание всем, кто работает на частоте «Иртыш»! Бегом нахрен все на привокзальную площадь, сержант Осмоналиев преследует подозреваемых, находящихся во всесоюзном розыске, оказать ему необходимую помощь! Внимание! Преступники могут быть вооружены! — это уже орал на весь динамик майор Садырбеков, оттолкнув дежурного и выхватив из его рук рацию.

В отличие от Осмоналиева, оба жулика не были спортсменами, хотя и бегать им приходилось, точнее убегать и не один раз.

Однако страх быть пойманными, быть задержанными, схваченными и осужденными, а возможно и расстрелянными за целый букет их злоключений, гнал их вперед как сайгаков. Они шли уверенно, рысью, не оглядываясь, но и не разбегаясь по разным сторонам, не расставаясь друг с другом, как будто это были не два разных человека, а две ноги, правая и левая.

Там, в Москве, после последнего «дела», когда на их руках помимо похищенных золотых изделий, снятых с зажиточной гражданки, была еще и кровь ее мужа, не вовремя вышедшего встречать ее из подъезда дома и убитого ими — они поклялись друг другу в верности, если сгинуть — то вместе…

Медербек догонял. Он уже предвкушал вкус победы, как на соревнованиях, когда нужно всего лишь дотронуться до финиша и все, гонка выиграна. Как на ринге — Гонг! И победа за тобой…

Но это были не соревнования, и касание финиша или гонг ринга не гарантировали победу….они могли гарантировать потерю жизни…

Именно тогда Вульман резко принял вправо и отбежал в сторону, развернувшись и остановившись.

Жулики видели, что сержант преследует их один, и что он без оружия. Возможно, что физически он и крепче их каждого по-отдельности, но их было двое…матерых зэков, решивших и договорившихся еще заранее, после того, как им уже пришлось убивать — не отступать и не сдаваться, не бросать друг друга.

В руке Вульмана был самодельный однозарядный пистолет, стреляющий мелкокалиберными патронами. Он, не колеблясь, направил его на догоняющего их сержанта. Вульман не успевал поднять пистолет на уровень груди и прицелиться, он выстрелил наугад от пояса, где было спрятано оружие.

В те далекие годы самого расцвета советской власти убить милиционера — это не то что убить простого гражданина, это покушение не просто на жизнь человека, а на представителя власти, а значит и на всю власть вместе взятую и сжатую в этом одном единственном милиционере…Стрелять в милиционера — значит подписать себе смертный приговор за ранее.

Я просто хочу, что бы мой читатель понимал, на что были готовы эти преступники, лишь бы купить себе еще несколько «грамм, глотков свободы»…

Вульман был готов и нажал на спусковой крючок…

Спроси сейчас 77 летнего полковника милиции в отставке Осмоналиева Медербека, как он обманул тогда смерть? Как он выжил? Как не сломался и не слег там же, на асфальте, заливая площадь своей кровью? Почему, получив пулю, он не бросил преследовать преступников?

Предполагаю, что он не сможет подробно ответить на этот вопрос…Просто не вспомнит в деталях те несколько минут преследования и боя, чуть не стоившие ему жизни…он наверняка ответит коротко и честно:

— Я должен был…

Он должен был просто честно сделать свою работу. И он ее сделал.

Нет, он не прыгнул как черепашка ниндзя, сделав переворот в воздухе, чтобы пуля пролетела под ним… он не присел на растяжку так, что бы пуля просвистела над ним…он не поймал ее зубами как в голливудском фильме про супер героя…он принял пулю своим телом…

Казалось, что он даже видел момент выстрела и траекторию полета пули, рвущую его тело…

Что чувствует человек в эти доли секунды, принимая в свой организм не пилюлю от страха или обезболивающий укол, а кусок свинца, разрывающий плоть людскую в клочья — даже не хочу представлять себе…

Интуитивно он был, наверное, уже готов к любому развитию ситуации и концентрация внимания и нервов у него была запредельная. Его подсознание отключило его мозг от управления телом, и он уже на каких-то звериных инстинктах гнал «добычу». Он был похож на бультерьера, видящего только горло соперника, врага…

В момент выстрела его «что-то» выдернуло в сторону и вверх, и пуля вошла в бедро, и, тем не менее, еще секунда, один прыжок, и он был напротив Вульмана…

«Свинг» — так в боксе называется самый мощный удар рукой с дальней дистанции…большую силу удара ему придают такие факторы, как толчок ногой, разворот корпуса и длительный разгон руки.

Левая нога сержанта от выстрела развернула его корпус, и он, не снижая скорости и темпа, с дальнего расстояния, как будто сверху вниз вбил свой кулак в челюсть жулика так, как загоняет железный молоток такой же железный гвоздь в мягкое тело дерева…

Вульман просто рухнул на асфальт от глубокого нокаута. После такого удара отточенного до мелочей или просто удачно исполненного, вестибулярный аппарат противника сотрясается до такой степени, что приводит к внезапной потере мышечного тонуса, тело немеет и самостоятельно подняться человек может лишь через несколько минут…

А ведь выстрел Вульмана даже оказал «услугу» сержанту.

Если бы он просто нокаутировал преступника и со здоровой ногой прыгнул, как рысь на второго жулика, подбегавшего к нему с ножом в руках, то запросто бы мог напороться, схватить прямой колотый удар в брюшную полость или грудь, и этот удар мог быть смертельным…

Медербек же просто упал, свалился на подбежавшего и замахнувшегося на него ножом Белозерова.

Он повис на нем, зажав его в крепких объятиях, не давая его руке с ножом освободиться и нанести смертельный удар.

Фуражки уже не было на голове сержанта, она слетела еще на бегу, нога уже «отключилась» и не слушалась мозг, не подчинялась приказам подсознания бежать и прятаться, сохранять себе жизнь и здоровье. Зато слушались руки, а адреналин, поступивший в кровь в неимоверном количестве, отключил чувство боли.

«Обнявшись», милиционер и преступник завалились на землю. Медербек продолжал сжимать руки и грудь Белозерова, как стальное кольцо сжимает деревянные кромки остова бочки — своими руками, а головой нанося удары ему по подбородку, пытаясь дотянуться до переносицы. Так они барахтались еще секунд тридцать, пока рука Белозерова с ножом, прижатая Медербеком к его щеке, не сумела-таки сползти до горла сержанта.

Белозеров пытался тыкать ножом в горло врага, нанося незначительные колотые раны на лицо милиционера. Это не помогало одному, но и не мешало другому.

Тогда рука жулика с ножом спустилась еще ниже, на уровень грудной клетки сержанта, и Белозеров начал резать…

Он просто медленно пилил грудь милиционера остро заточенным, как бритва, ножом, пилил, как дрова на лесозаготовке, резал, как колбасу на праздничный стол…

Если бы это происходило зимой или ранней весной, и на милиционере была бы одета шинель или хотя бы китель, нож бандита не смог бы причинить столь сильные и глубокие раны…, но на нем была всего лишь форменная милицейская рубашка. Нож впивался в плоть Медербека и медленно, прямо до костей грудной клетки расслаивал тело сержанта. Кровь хлестала ручьем и заливала глаза самого преступника. Но он не останавливался…В руках «обнявшего» его милиционера была сама жизнь Белозерова.

Руки сержанта слабели, он уже чувствовал и видел, как кровь бьет из груди родниками, в его глазах появились какие-то искры синего цвета, когда раздался крик Болота:

— Держись, брат, я рядом!

Болот сходу, по инерции, сначала с правой ноги «зарядил» в височную область головы Вульмана, начинавшего приходить в себя и пытающегося подняться с окровавленного асфальта, отправив того в «бешеный» нокаут на целый час. Затем, подбежав и склонившись над «борцами», три раза со всего маху приложился своим кулаком ко лбу Белозерова, заставив жулика «сдуться», уйдя на несколько секунд в «нирвану», где уже пребывал его друг и подельник Вульман.

Руки Медербека ослабли, но он так и оставался лежать на Белозерове…, силы покинули сержанта. Адреналин отхлынул от сердца, и подсознание показало ему как бы сверху, как бы с квадрокоптера картину происходящих снизу событий.

Болот перевернул Медербека на спину и, еще не разглядывая его и полученные им ранения на всякий случай, сделал «контрольный щелчок» прямо в переносицу Белозерова.

Наручников патрульным тоже не выдавали, поэтому, вытащив ремень из своих брюк, Болот перевернул и связал им за спиной руки второго жулика.

Вульман лежал без признаков жизни, поэтому на него внимания он не обращал.

К милиционерам уже бежали на подмогу их «соплеменники».

Только находясь все вместе, они обратили внимание на закатывающего глаза сержанта Осмоналиева, грудь которого была вся окровавлена и похожа на маленький фонтан из крови.

— Медербек, держись!

— Дежурный, срочно скорую на привокзальную площадь, — кричал в рацию Садырбеков, — сотрудник милиции ранен!..

Сержант не терял сознание вплоть до операционной, куда его доставили через полчаса, всего искромсанного бандитским ножом, с простреленной ногой, он уже не чувствовал боли, ибо несколько уколов, поставленных в «скорой помощи», «обезопасили» его сознание от болевого шока, он только сейчас, закрывая глаза перед операционной маской реаниматора, подумал об отце:

— А если бы я погиб, кто бы родил тебе наследника? — прости, АТА…

Операция прошла успешно, пуля была извлечена из мягких тканей ноги сержанта, на грудь наложены многочисленные швы. И, тем не менее, трое суток в реанимации Медербеку провести все же пришлось.

Придя в сознание после операции, Медербек снова вспомнил об отце. Он как будто мысленно разговаривал с ним.

— Все хорошо, ата, я живой…ты на войне выжил, и я выживу, все хорошо…я смог, я сделал, я выстоял, не сдался, не отступил, не сломался…

Только убедившись, что раны милиционера заживают хорошо, без загноений и воспалительного процесса — его перевели в общую палату.

В этот же день к раненому пришел его начальник — майор милиции Садырбеков.

— Медербек, привет тебе от всего нашего отдела, ребята гордятся тобой, я горжусь тобой, вот сока тебе передали и яблок…поправляйся. Как ты себя вообще чувствуешь?

— Спасибо, товарищ майор, уже все в порядке, отца привезите ко мне, пожалуйста.

— Конечно, привезем, но чуть позже… я вот к тебе по какому серьезному делу: завтра тебя навестит лично министр внутренних дел Киргизии, генерал — майор милиции Сморыго Виктор Акимович. Просто будь в курсе. Если сможешь, привстань, пожми ему руку.

— Понял вас, товарищ майор.

Министр прибыл один. Без «свиты», которая сегодня сопровождает непременно всех руководителей любого ранга, на любых мероприятиях.

Он просто зашел в палату, поздоровался, взял стул и присел рядом с кроватью Медербека:

— Здравия желаю, товарищ генерал, — Медербек попытался привстать на кровати.

— Лежи, лежи…здравия сейчас тебе нужно больше чем мне, лечись, выздоравливай…, — генерал замолчал на несколько секунд.

— Медербек, я внимательно изучил рапорта твоих товарищей и руководителя отдела, ты действовал очень грамотно, уверенно, правильно все делал…молодец. Я изучил и твое личное дело. Ты достойный сотрудник, правильный. Тобой можно гордиться, ставить в пример, и я хочу тебя наградить…Однако, награда будет заключаться в следующем: как ты смотришь на то, что бы тебе пойти учиться в высшую школу милиции?….

Медербек молчал, он первый раз в жизни видел так близко генерала. Во рту у него пересохло, и он не сразу сообразил что отвечать.

Генерал продолжал.

— Скажу тебе «по секрету». Я уже все решил и договорился. Сразу после выписки из больницы и реабилитации едешь обучаться в лучшую высшую школу милиции страны — в Омск. ОВШМ МВД СССР. В Караганде, конечно, тоже есть своя школа милиции, она тоже высшая, находится ближе к нам, НО, просто поверь мне — Омская, она просто лучшая, ты не пожалеешь. У нас три места на республику по высшим учебным заведениям в этом году. Одно из них твое однозначно и поступаешь ты туда без экзаменов. Уже все решено. Нам нужны такие сотрудники…выздоравливай, поправляйся…

— Есть, товарищ генерал. Служу Советскому Союзу!

— Служи, сынок, служи…у тебя это хорошо получается. ТЫ НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ. Горжусь тобой!

В августе 1969 года сержант милиции Осмоналиев Медербек прибыл для обучения в ОВШМ МВДСССР.

~ ~ ~ ~ ~ ~

Медербек Осмоналиев прослужил в правоохранительных органах Советского Союза и государства Кыргызстан 27 лет. В 1995 году вышел на заслуженный отдых в звании полковника милиции. Перед увольнением ему предложили генеральскую должность в аппарате президента Кыргызстана.

Он отказался, уйдя в отставку так и оставшись советским полковником, для которого слова долг, честь, совесть имеют прямое и четкое толкование, основанное на чувстве правильности и неправильности своих поступков, ответственности перед другими людьми, перед обществом и перед самим собой, на стремление к честности и порядочности во всех своих делах.