Охота на сверхчеловека

Дмитрий Казаков, 2008

Весна 2035 года. В Праге обнаружен архив времен Второй мировой войны, документы которого посвящены секретным исследованиям ученых СС. Чтобы разобраться с ним, в бывшую столицу Чехии отправляется историк Семен Радлов. Выясняется, что нацистские тайны не забыты. И что за одной из них – рецептом создания сверхчеловека, открытым в 1945 году в замке Шаунберг, – охотятся несколько спецслужб. Дичью в этой охоте становится русский историк, в чьи руки попали документы невероятной важности…

6

15 мая 2035 года

Шаунберг и окрестности

Пробуждение выходило очень неприятным. Жутко болела голова, еще что-то было не в порядке с руками. Что именно — сообразить никак не удавалось, мысли путались, как нити в руках у неумелой швеи.

Когда сумел открыть глаза, стало еще хуже. Яркий свет вынудил зажмуриться, из глаз потекли слезы. Вторая попытка оказалась более успешной, и Семен заморгал, будучи не в силах понять, где очутился.

Он лежал на чем-то достаточно мягком, неподалеку пылал костер — настоящий, сложенный из дров. Искры улетали вверх, туда, где на фоне неба качались ветки. Пламя освещало небольшой участок поросшей травой земли, дальше простиралась непроглядная тьма.

Руки, как и ноги, были самым банальным образом связаны. Веревки впивались в запястья и лодыжки, саднила полученная еще в замке царапина. На затылке пульсировал большой синяк.

Когда мрак задвигался, из него выдвинулась человеческая фигура, Семен невольно вздрогнул.

— Кто вы такие? — сердито воскликнул он. — Как вы посмели похитить меня?

— Тихо, — сказал чужак, подходя ближе и усаживаясь прямо на землю. — Спрашивать буду я.

Незнакомец говорил на немецком как-то странно. Использовал архаичные обороты, что были в ходу сто лет назад. Осознав это, Радлов похолодел. На мгновение подумал, что перенесся в прошлое, в те времена, когда Австрия была частью Тысячелетнего Рейха. Но тут же отбросил глупую мысль.

Похитивший его человек был высок, атлетично сложен. В светлых волосах кое-где пробивалась седина, а на безупречно правильном лице темнели первые морщины. Синие, будто лед глаза смотрели без враждебности, с презрительным интересом.

Спортивный костюм сидел на нем не очень хорошо, куда лучше подошла бы военная форма.

— Кто ты? — спросил чужак.

— Э… вы даже не знаете, кого… — Семен осекся. — Я — историк.

— Да? — во взгляде незнакомца появилось недоумение. — Я тебя точно нигде раньше не видел?

— Я из Нижнего Новгорода. Если вы бывали там…

— Нет. Чего ты искал в Шаунберге?

— Как чего? Новых знаний о прошлом! — горячо сказал Радлов. — Это замок никогда не изучали, а ведь он был, похоже, одним из последних убе…

— Понял, — на равнодушном лице не дрогнул ни единый мускул. — Знай же, историк, что прошлое куда более живо, чем тебе кажется. Дам один совет — уезжайте. Мы никого не хотим убивать, но то, что для нас свято, будем защищать.

— Свято? Эти развалины? — Семен похолодел. — Зачем они нужны? Что в них такого?

Ответа он не получил. За спиной чужака заметно стало движение, в круге света появились двое молодых парней.

— Надо убить его! — сказал один из них, бритый наголо. — Он разболтает всем о нас! Труп спрячем и закопаем! Никто не узнает!

— Не горячись, — старший даже не повернул головы. — Если убить, тут вскоре будет не продохнуть от полицейских. Оно нам надо?

— Н-не н-нужно меня у-убивать… — промямлил Семен, чувствуя, как зубы начинают стучать друг о друга.

— Вижу, ты понял, — холодные, промороженные глаза остановились на лице Радлова. — Уезжайте. Тогда останетесь в живых.

И пожилой незнакомец, что весь разговор сохранял полную неподвижность, встал одним гибким движением.

— Снотворное, — бросил он.

Один из молодых подручных исчез во мраке. Когда вернулся, в руке его блеснул похожий на пистолет инъектор. Семен вздрогнул, когда холодный ствол прижали к его предплечью. Последовал легкий укол и препарат пошел в кровь. Мысли окончательно спутались, накатила вялость.

Самое странное — Радлов не уснул до конца. То ли доза оказалась рассчитана неверно, то ли похитители использовали бракованное снотворное. Веки опустились, мускулы обмякли, но способность осознавать происходящее сохранилась.

— Взяли его и понесли, — голос пожилого донесся приглушенно, будто из-за неплотно прикрытой двери.

Семен ощутил, как его подхватили и поволокли куда-то. Он попытался открыть глаза, чтобы увидеть, где они идут, но не смог.

Долгое время его трясло и качало, доносились шаги и напряженное сопение. Сознание то уплывало, то возвращалось вновь, стянутые веревками ноги болели все сильнее.

Потом твердое ударило в спину. Почувствовал холодное прикосновение к рукам. По тому, что кистях закололо, понял, что они свободны.

— Может, прирежем? — сказал один из тащивших Радлова молодых людей.

— Нет, ты что? — отозвался второй. — Курт узнает и тогда нам придется худо. Оставим его тут.

И они ушли. Дурман не перестал действовать, поэтому Семен продолжил лежать, как бревно. Лишь когда под веки проникло сияние рассвета, а утренний морозец начал пощипывать тело, он смог пошевелиться. Кривясь от усилившейся боли в затылке, сел и огляделся.

Радлов находился в узком, поросшем кустарником овраге. Дно его понижалось туда, где через заросли блестела вода. С той стороны доносилось тихое лопотание бьющихся о берег волн. Утро едва начиналось, палевые облака плыли по серому небу.

— Вот так… ой, — встать смог не сразу, поначалу ослабевшие конечности отказались подчиняться.

Когда утвердился на дрожащих ногах, побрел в сторону воды — пить хотелось неимоверно. Продрался через заросли, оставив на ветках несколько клочков одежды, Опустился к реке, даже не подумав о том, что жидкость в ней может содержать опасные бактерии.

Вспомнил об этом только после нескольких глотков, на мгновение остановился… и продолжил пить дальше.

— Уф, хорошо, — пробормотал Семен. — Теперь осталось выяснить, где я.

Оглядевшись, он полез вверх по довольно крутому откосу. Взобрался на него и едва не завопил от радости — на востоке, там, где из облаков пробивались розовые лучи солнца, торчала над холмами башня Шаунберга. Похитители вернули Радлова почти на место, не донесли до лагеря на пару километров.

Пройти их на пустой желудок, с ноющей головой и подгибающимися ногами оказалось не так просто. Один раз на Семена накатила такая слабость, что он едва не свалился. Обогнул замок с юга, увидел зеленое пятно палатки, а рядом с ней — темно-синий «Пежо-Армада».

— Вот он! — донесся радостный вопль Матея.

Тут Радлов остановился, а появившийся из-за машины Чапек и его племянник бросились навстречу.

— Господь услышал мои молитвы! — заявил Матей и от избытка чувств так хлопнул Семена по плечу, что тот едва не упал.

— Вряд ли стоит благодарить только его, — усомнился Иржи, и красные от недосыпа глаза его сердито блеснули. — А ну рассказывай, бродяга, где ты был?

— Э… сначала бы поесть и поспать, — получилось, как в сказке.

— Может, еще и в баньке попариться? — хмыкнул Чапек. — Завтраком накормим, а спать будешь только после того, как все расскажешь.

Семен доковылял до костра, где получил банку консервов. Опустошив ее, он заговорил. Рассказ оказался короток и не особенно информативен.

— Клянусь могилой Геродота, странная история, — заметил Иржи. — Тот тип утверждал, что Шаунберг для них святое место? Но для кого он может быть таковым? Для наследников строителей замка?

— Скорее для неонацистов, — сказал Радлов. — Они-то и побывали в Шаунберге до нас. Вот только откуда узнали, что это был центр фашистского сопротивления в сорок пятом? И ради чего, находящегося в замке, можно пойти на убийство? Или там укрыты сокровища НСДАП?

— Не важно. В любом случае мы едем в Ефердинг, в полицию, чтобы сообщить о попытке похищения. Матей, сворачивай палатку.

— А как же поспать… — заикнулся было Семен, но под суровым взглядом коллеги осекся. — В полицию, так в полицию.

Иржи приволок из машины аптечку, извлек портативный диагностер. Прижал его к руке нижегородца.

— Так, что тут у нас? Некоторое утомление, наличие в крови снотворного. Жить, судя по всему, будешь. Сейчас вколем тебе легкий стимулятор, добавим витаминов, станешь как новенький.

После медицинских процедур они вытащили вещи из палатки, и Матей за несколько минут сложил ее. Потом Чапек осмотрел Радлова с ног до головы и велел умыться и переодеться в приличный костюм.

— Особо торопиться некуда, — сказал он. — Вряд ли полицейский участок откроется раньше восьми.

Двигатель «Пежо-Армады» заработал в семь пятьдесят восемь. Машина, неспешно развернувшись, покатила на юг. На месте стоянки осталось несколько брикетов бездымного топлива и не успевшая сгнить до конца банка из-под консервов.

Вскоре показался Эфердинг — скопище красных черепичных крыш, торчащий в самом центре шпиль церкви. Выбравшись на асфальтированную дорогу, Матей чуть добавил скорости. Они миновали заправку «Шелл-Нафта» и въехали на главную улицу города.

Гулявшие по ней голуби принялись лениво разлетаться из-под колес. Несколько аборигенов, спешивших по своим делам, проводили большую машину полными удивления взглядами. Один покачал головой и сделал такое лицо, будто увидел розового слона.

Полицейский участок обнаружился на центральной площади, между церковью и гостиницей «Голубой Дунай».

— Пойдем вдвоем, — сказал Иржи решительно. — Ты, Матей, останешься.

— Как скажешь, — вздохнул тот с разочарованием.

Семен выбрался из «Пежо», оглядел площадь, квадратную, засаженную тополями, с каким-то памятником посередине, и зашагал за Чапеком. Они взошли на крыльцо, звякнул старомодный колокольчик над дверью.

Пожилой полицейский, сидевший за стойкой дежурного, отвел взгляд от монитора.

— Да? — спросил он лениво.

— Мы хотели бы заявить о попытке похищения, — проговорил Чапек.

— Да ну? — изумился полицейский.

Выглядел он сонным, как медведь в феврале. Гладкое круглое лицо не выражало ничего, кроме скуки, а взгляд был точно у снулой рыбины.

Занимавший единственную комнату участок хорошо подходил хозяину. Пара стульев составляла его убранство. За стойкой виднелся шкаф для одежды, сейф и камера в углу, более напоминающая клетку. Не пользовались ей, судя по всему, лет двадцать.

— Именно так, — кивнул Иржи. — Вот его, — он ткнул пальцем в Семена, — вчера вечером пытались похитить.

— Ага, — полицейский огладил подбородок, глянул на посетителей скептически. — Где и как это случилось?

— Э… мы историки, осматривали замок Шаунберг. Вчера вечером… — и Радлов повторил утренний рассказ.

Страж порядка слушал равнодушно, разве что хмыкал время от времени, глаза его по выразительности могли поспорить с камешками.

— Да, странная история, — проговорил он, когда Семен закончил. — Историки, говорите? Тогда понятно. Кто еще может придумать такой изощренный бред. Чтобы в Эфердинге, где кража — событие, похитили человека? Да такого быть не может.

— Позвольте! Как так — не может? — Радлов оторопело заморгал. — Как бред? Вы что, не верите нам?

— Неа, — полицейский зевнул.

— Почему? — вмешался Иржи. — Зачем нам придумывать?

— Откуда я знаю? — страж порядка пожал плечами. — Это вас надо спросить. Так что идите отсюда и не мешайте работать.

И он демонстративно уставился в монитор. Семен почувствовал, что немеет от удивления — с таким проявлением равнодушия он никогда не сталкивался. Чапек гневно всхрапнул и заговорил, четко произнося каждое слово:

— Я так понимаю, что вы отказываетесь принять у нас заявление? Боюсь, что в этом случае мы будем вынуждены обратиться к вашему начальству в Линце.

— Ага. Как бы не так, — полицейский хмыкнул. — Учтите, что у начальства могут появиться вопросы, как вы оказались у замка Шаунберг, на особой территории, куда без специального разрешения въезд запрещен. Или у вас есть такое разрешение? Сомневаюсь. Так что проваливайте, пока я не обвинил вас в нарушении статуса охраняемой зоны. Вопросы есть?

— Пожалуй, что нет, — сказал Иржи немного растерянно. — Счастливо оставаться.

— И вам не хворать.

Чапек развернулся и вытолкал впавшего в ступор Семена на крыльцо. Ожил тот лишь на улице.

— Э… как так? То есть он, что, не будет никого искать? Но он же обязан…

–…арестовать нас за то, что мы сунулись к Шаунбергу, — закончил фразу Иржи. — Этот гад прав, с формальной точки зрения, конечно. А так — ему просто неохота возиться, вылезать из спячки. Но поделать с этим ничего нельзя.

И он выругался по-чешски, длинно и витиевато, так что Радлов ничего не понял.

— Ну как? — стоявший у машины Матей обернулся.

— Да никак, — махнул рукой Чапек. — Никого местная полиция ловить не будет. Разве что нас.

— Это не по-христиански, — парень нахмурился, — может быть, тут есть наши братья? Надо бы отыскать их и попросить о помощи.

— Не спеши, — вступил Семен. — Пойдем, для начала выпьем кофе и пораскинем мозгами. Вон там, как мне кажется, кофейня, — он указал на противоположную сторону площади, где за блестящими витринами виднелись укрытые скатертями столики, а вывеска в виде чашки нависала над дверью. — А не то я сейчас усну…

— Дельная мысль, — кивнул Иржи. — Вот только она закрыта пока. Открываются такие заведения не раньше девяти.

Остаток времени потратили на то, чтобы заправить машину и поставить ее на стоянку. Потом вернулись к площади и пересекли ее под суровым взглядом дворника, возившего по брусчатке моющую машину, похожую на большой синий стакан. Вывеска, уловив приближение людей, засветилась, над чашкой начал подниматься белесый пар.

— Чувствую себя в этом городишке как в другом времени, — заметил Матей, открывая дверь. — Никаких информационных бомб, прямой рекламы.

— И точно. Тихо, спокойно, — кивнул Семен.

Кофейня словно явилась из середины прошлого века — деревянные стулья с ажурными спинками, стены украшены фотографиями в рамочках, под потолком — лампа накаливания в темно-синем абажуре. Навстречу поспешила седовласая фрау в кружевном переднике цвета альпийских снегов.

— Проходите, господа, — защебетала она, мило улыбаясь. — Что вам угодно?

— Кофе, — сказал Чапек.

— И поесть чего-нибудь, — добавил Матей. — А то что-то я проголодался от волнений этих.

Уселись за угловой столик. Семен принялся разглядывать фотографии — мужчин в старинных костюмах, городские праздники. Украшавший кофейню человек позаботился, чтобы на каждой имелась дата. Фотохронику в Эфердинге начали вести со времен Австро-Венгерской империи.

— Надо бы позвонить шефу, порадовать, — Иржи отцепил от пояса компак, положил на стол.

Пока он разговаривал, вернулась фрау. Принесла три больших коричневых чашки и три добрые порции яблочного штруделя с взбитыми сливками.

— Кушайте на здоровье, — сказала она, ласково улыбнувшись.

— Спасибо, — проговорил Семен, чувствуя, как от одного запаха только что сваренного кофе возвращается бодрость.

— Шеф ругался жутко, — сообщил Иржи, — велел ждать. Обещал выяснить, что это за особая зона и где брать разрешение на ее посещение. Эй, да вы уже лопаете! А почему без меня?

— Пфияфного аффефита, — промычал Матей с набитым ртом.

Свежий штрудель просто таял во рту, а кофе мало походил на ту бурду, что Семен иногда покупал в кафе университета.

— Очень здорово, — сказал он, покончив со своей порцией. — Что будем делать дальше?

— Можно тут посидеть, а чуть попозже заказать обед, — отозвался Чапек. — Наверняка у них есть настоящая еда. Заберемся в Сеть, попробуем найти там что-нибудь о кинжале, что мы вчера нашли.

— Ну а я пойду, погуляю, — заявил Матей, — в церковь схожу, опять же. Вернусь через пару часиков.

— Смотри только, без глупостей, — и Иржи погрозил племяннику пальцем.

— А я что? Буду тих, как нелегальный эмигрант.

Матей поднялся и ушел. Двое историков заказали еще по чашке кофе и нырнули в Сеть. Система визуального поиска, заглотав фотографию кинжала, обшарила банки данных по всему миру и сообщила, что ни о чем подобном не знает. Зато удалось опознать символ на рукоятке.

— Руна Каун, — прочитал Семен, — смелость, уверенность. Шестая в арманическом рунном ряду.

— Из творчества Гвидо фон Листа, — кивнул Чапек. — Древо Мира, но в том числе и древо генеалогическое. Чистота крови. Отсюда и надпись. Одно странно — как он так хорошо сохранился? Ни малейшего следа ржавчины.

Раздавшийся прямо над ухом хриплый кашель заставил Семена вздрогнуть. Повернув голову, он обнаружил, что рядом стоит и ухмыляется розовощекий дед в зеленом френче.

— Прощения просим за беспокойство, — дребезжащим фальцетом протянул он. — Только новые люди у нас редкость. Позвольте побеседовать с вами, господа хорошие. Если не мешаю, конечно.

И светлые глаза, похожие на стальные шарики, хитро блеснули.

— Присаживайтесь, — Радлов подумал, что старик может что-либо знать о Шаунберге, и показал на свободный стул. — Меня зовут Семен, а моего друга — Иржи. Мы… туристы.

— Я — Михель, — дед повернулся и гаркнул. — Эй, Рудольф, иди сюда. Это друг мой, он с нами посидит.

Чапек только вздохнул.

Второй старик оказался плечист и бородат, как Дед Мороз. Он приволок с собой бокал пива, а усевшись, хрипло прокашлялся:

— Добрххххый деньххррр…

— Э… добрый, — отозвался Семен. — Что тут у вас в округе можно посмотреть. Мы вообще проездом, но на денек хотим задержаться.

— Ну… — Михель поскреб лысину, гладкую, точно яйцо. — Дунай вот есть, пещеры всякие, да этот еще, замок.

— Что за замок? — поинтересовался Иржи, понявший, что за разговор затеял Радлов.

— Шаунберг. На самом берегу Дуная стоит. Если вы с востока приехали, то поворот на него проезжали. У заправки.

— На грунтовку?

— Точно. В хорошую погоду по ней проехать можно, да и после дождя не так сложно.

— И чем он интересен? Обычная средневековая развалина, наверное, — Семен изобразил равнодушие.

— Вот уж нет! — обидчиво сказал Михель, а его молчаливый приятель сурово пошевелил кустистыми бровями. — Еще при императорах он был самым большим во всей Верхней Австрии. А уж что мой дед про него рассказывал… — тут старик громко покряхтел. — Промочить бы горло-то. А то на сухую рассказывать не хочется.

Чапек поднял руку, подошла фрау в переднике, и вскоре на столе появилось четыре бокала пива.

— Уфф, хорошо, — причмокнул Михель и вытер с усов нависшую пену. — Значит, так. Дед мой, вечная ему память, застал времена фашистов и большую войну. Так вот по его словам, в Шаунберге тогда обитали какие-то странные типы, вроде колдунов, только нацистских. Чем они там занимались — непонятно, местные старались на пушечный выстрел не подходить. В те времена около замка еще лес рос, густой, древний. В сорок пятом, когда пришли американцы, обитатели Шаунберга затаились. Но примерно через месяц оттуда полезли дикие полчища эсэсовцев…

— Полчища? — хмыкнул Иржи. — Они что, в подвале прятались, как тараканы или крысы?

— А мне почем знать, хе-хе? Может, они…

— Не придумывает он, — густым басом перебил Рудольф. — Моя бабка то же самое говорила — повылезли неведомо откуда.

— Именно! — поддакнул Михель. — Американцев вышибли, но против русских не устояли. Те Шаунберг взяли штурмом и установили социализм, пусть ему в могиле икнется. И выставили охрану вокруг замка, объявили особой зоной, куда доступ запрещен. А значит, что-то там было такое, чего понять не могли. Когда в девяносто первом солдат убрали, мальчишки наши туда лазили, много чего интересного видели.

— Колдуны, значит? — Иржи почесал нос. — А не морочите ли вы нам головы, отцы?

— Как можно? — фыркнул Михель, а Рудольф возмущенно затряс бородищей. — Но если желаете, можем и поморочить. Уж лет десять, как в Шаунберге появились привидения. Такие черные, шустрые, в эсэсовской форме…

— Привидения? — это прозвучало куда более эмоционально, чем хотел бы Семен.

— Ага, — старики, к счастью, ничего не заметили. — Пытались за ними следить, да без толку. Исчезают, проклятые…

— Привет честной компании, — сказал появившийся в кофейне Матей. — Гляжу, на пиво перешли?

— Отчего же не перейти? — Михель поднял бокал, точно салютуя, и опустошил его до дна. — Ну, мы пойдем, пожалуй. Всего хорошего. Если останетесь, вечерком заходите в пивную «Три рака», что на Леонштрассе. Там вполне серьезное общество собирается. Поговорим о жизни.

— Счаххстливо, — прохрипел Рудольф и поднялся.

— Как погулял? — спросил Чапек, когда старики отошли.

— Нормально. В церкви побывал, — парень сел на освободившееся место. — Поговорил с отцом Бернардом. Тот пару легенд про Шаунберг рассказал — что там немцы типа золото делали, и что в замке призраки живут…

— При них мы слышали, — заметил Семен. — И не они ли меня вчера похитили?

— Все привидения мира не заставят меня отказаться от обеда, — решительно заявил Иржи. — А то помру с голоду, — и он выразительно клацнул зубами. — Эй, пани, где вы там?

Заказали жаркое с кислой капустой. Едва успели приступить к еде, как компак Чапека разразился негодующей трелью.

— Купалов, — с досадой проговорил Иржи, откладывая вилку. — Посмотрим, чего скажет.

— Вряд ли что-нибудь хорошее, — заметил Семен.

К собственному огорчению, он не ошибся. Директор института Второй Мировой Войны сообщил, что по поводу Шаунберга и особой зоны узнать ничего не сумел. Выдав такую новость, он приказал сегодня же возвращаться в Прагу.

— Вот как, — несколько растерянно сказал Чапек. — Без нас работа стоит, оказывается. А полицейские не сумели отыскать ни того, кто звонил, ни того, кто топал за нами через полгорода…

— Занятно, но это меня больше не пугает, — сказав так, Семен не соврал. Страх, изгнанный охотничьим азартом, предвкушением раскрытия большой тайны, ослабел. Не исчез совсем, но спрятался достаточно глубоко, чтобы не напоминать о себе постоянно. — И я готов вернуться…

Радлов понимал, что АСИ не оставит его в покое, что «доброжелатели», пугавшие его в Праге, вряд ли просто шутили; что «призраки» Шаунберга приложат все силы, чтобы остаться неузнанными. Но он не собирался отступать. Старый замок и архив таили секрет, настолько важный, что ради него люди готовы убивать почти через век после окончания мировой войны.

И раскрыть его, сделать частью общечеловеческого знания — долг ученого.

— Уважаю. Мужчина, — Матей похлопал Семена по плечу. — Если чего, обращайся ко мне. Мы с парнями подъедем и во славу Христа набьем рожу кому угодно. Нас даже полиция опасается.

— Э… благодарю.

Покончив с жарким, они расплатились. Вышли на площадь, под неяркие лучи ползущего меж облаков солнца. Когда проходили мимо полицейского участка, оттуда выбрался давешний страж порядка, толстозадый, словно боров, и заковылял в сторону кофейни.

Конец ознакомительного фрагмента.