Охота на сверхчеловека

Дмитрий Казаков, 2008

Весна 2035 года. В Праге обнаружен архив времен Второй мировой войны, документы которого посвящены секретным исследованиям ученых СС. Чтобы разобраться с ним, в бывшую столицу Чехии отправляется историк Семен Радлов. Выясняется, что нацистские тайны не забыты. И что за одной из них – рецептом создания сверхчеловека, открытым в 1945 году в замке Шаунберг, – охотятся несколько спецслужб. Дичью в этой охоте становится русский историк, в чьи руки попали документы невероятной важности…

3

12 мая 2035 года

Прага

Второй день в бывшей столице Чехии начался точно так же, как и первый — завтрак в отеле, поездка с Иржи до института. Только на этот раз навстречу не попались безумные женщины с плакатами.

— Ну что, ты как, все еще трясешься? — поинтересовался Чапек, стоило ученым миновать проходную.

— Э… нет. Как-то я забыл про вчерашний разговор, — Семен осознал, что звонок, так его напугавший в «Черном воле», в самом деле отодвинулся на задворки сознания. Слишком интересной оказалась работа, чтобы ради нее отвлекаться на разные мелочи. — Удалось выяснить, кто это был?

— Нам бы сообщили, — Чапек первым вошел в лифт. — Кстати, ты в курсе, что сегодня суббота?

— Нет. А это важно?

— Нас выгонят отсюда в два часа. У тебя есть планы на остаток дня? — громыхавшая «корзина» остановилась на нужном этаже.

— Честно говоря, нет… — Семен попытался вспомнить, чем заполнял свободное время дома и понял, что такого просто не было.

Часы, что не проводил в институте, он тратил либо на научную работу, либо на всякую бытовую ерунду, от которой не избавлены даже ученые. Плюс занимающая перерывы между делами бессмыслица вроде просмотра телевизора или общения в Сети.

За тридцать с лишним лет он так и не обзавелся приличным хобби.

— Тогда пойдем гулять по Праге, — безапелляционно заявил Чапек. — Шеф намекал, что отправится с нами. Заодно в неформальной обстановке обсудим первые результаты и выводы. Идет?

— Да, конечно.

В лаборатории историков поприветствовали двое ассистентов, один — чех, другой — итальянец, и работа закипела. Удалось полностью разобрать содержимое еще нескольких папок. Когда глаза Семена от вглядывания в расплывающиеся буквы начали слезиться, а мысли — путаться, в лабораторию вихрем ворвался доктор Купалов.

— Вот они, негодяи! — закричал он еще от двери, встряхивая бородой. — А ну марш отсюда! Рабочее время закончилось!

— Как, но… — Семен глянул на часы и обнаружил, что на самом деле до двух осталось несколько минут. — Да, конечно, — с вздохом сказал он, распрямляясь с мучительным стоном.

— Эк тебя, — заметил Иржи. — Надо будет мягкое кресло со склада выписать. Да, шеф?

— Конечно, — поддержал директор института. — Пошли, пошли. А не то в кабаках пиво закончится.

С последним он явно переборщил. Пиво в заведениях Праги закончится разве что в день Апокалипсиса. Да и то ангелы после сего важного события могут заглянуть в город на Влтаве, чтобы за кружечкой темного или резаного как следует отдохнуть от трудов праведных.

Но в остальном Купалов был прав. Задерживаться не имело смысла.

Семен перекачал последние наработки в институтскую базу данных, свернул экран компака. Кивнул обоим ассистентам и за Купаловым покинул лабораторию.

— Хей-хо, хей-хо, идется нам легко, — напевал тот, пока они шли до выхода из института. — Так, граждане, если нет иных планов, предлагаю отправиться через Град к Карлову мосту.

— Шеф, кто будет с вами спорить? — хмыкнул Иржи.

— Только дурак, — Купалов поднял палец, толстый, как утопенец, — или тот, кто подал заявление об увольнении!

У Страховского монастыря окунулись в силовое поле. Миновали Лоретанскую площадь с могилой и «Черным волом». По правую руку открылся дворец Шварценбергов, покрытый коричнево-белым орнаментом. Стали видны парадные ворота Пражского Града, а за ними — королевский дворец.

Вездесущей рекламы тут не было, зато можно было ослепнуть от вспышек сотен компаков. Туристы со всей Европы и из более отдаленных мест бродили толпами, гиды бормотали один и тот же текст на разных языках. Шустрые типы с бегающими глазками торговали всякой ерундой — путеводителями, видео о Граде, значками, майками, а из-под полы и легкими наркотиками. У самых ворот стояли в будках гвардейцы — дань старой традиции, едва не последнее напоминание о независимой Чехии.

Форма на них была летняя — небесно-голубая.

— Ну что, коллеги, — начал Купалов, когда они миновали гвардейцев и вошли в ворота, украшенные фигурами одетых в звериные шкуры гигантов с дубинами, — нет ли у вас желания поделиться соображениями?

— У тебя были кое-какие догадки, Семен, — проговорил Иржи, — но вчера ты не успел их высказать.

— Э, да… Так вот. Несмотря на то, что в исследуемых документах встречаются имена Вальтера Вюста и нескольких его подчиненных, они не могут принадлежать «Аненербе».

— Причины? — бросил Купалов.

— Первая — бумаги не оформлены в соответствии с бюрократическими стандартами Рейха, а «Аненербе» как часть СС не могла от них уклониться. Вторая — в сорок четвертом у общества не было денег на столь масштабные эксперименты…

Пока развивал свою мысль, трое историков прошли через второй двор Града. У величественного фасада собора Святого Вита свернули направо и выбрались к старому королевскому дворцу. Тут туристов оказалось еще больше. Гвалт стоял такой, что на некоторое время пришлось прерваться.

— Звучит логично, — проговорил Иржи, когда они миновали красно-белую базилику его небесного покровителя. — Но кто еще в Рейхе имел возможность и желание заниматься подобным?

— Я, конечно, не специалист, — директор института, всю жизнь посвятивший изучению системы концлагерей, подергал себя за бороду, — но мне кажется, что все серьезные псевдонаучные организации к тому времени приказали долго жить. Или я ошибаюсь?

— Почти, — сказал Семен.

Времени, потраченного на то, чтобы через Черную башню покинуть Град и по лестнице спуститься в Малу Страну, Радлову хватило, чтобы перебрать все варианты. Многочисленные торговцы, продающие туристам картинки с видами Праги, проводили захваченных беседой ученых разочарованными взглядами.

— Значит, некое общество арманов, жрецов-правителей, — хмыкнул Иржи. — Надо же, и почему я никогда о нем не слышал?

— Это как раз понятно, — Семен махнул рукой. — Все его члены погибли в сорок пятом, так что упоминания редки и не очень достоверны. Известно только, что в обществе каким-то образом оказался Карл-Мария Виллигут, «Распутин Гитлера», уволенный из СС еще в тридцать девятом, и Фридрих Хильшер.

— Хм… мда… это интересно, — проговорил Купалов, чуть отступая, чтобы дать дорогу группе возбужденно щебечущих туристов из Японии. — Но чем занимались эти коварные парни? Побери меня черти, если я понял!

— Слишком мало данных, — Чапек покачал головой.

Нескольких шагов не дойдя до метро «Малостранская», свернули направо, на Вальдштейнскую улицу. По левую руку потянулась стена, за которой шумели кроны одноименных садов, бродили по дорожкам павлины, а в прудах вальяжно плавали красные и золотые карпы.

— Но будет больше, — заметил Семен, и тут что-то заставило его обернуться.

Позади, держась на расстоянии в пару десятков шагов, шел худощавый мужчина. Вид у него был самый безобидный, лицо скрывали матовые очки видеопутеводителя. На поясе болтался компак.

— Что такое? — встревожился Иржи.

— Нервы шалят… — и Семен нажатием сенсора на воротнике ослабил горло костюма. — Э… о чем мы? Да, о характере экспериментов. Определенно можно сказать, что проводились они над людьми, носили опасный характер и были каким-то образом связаны с кровью.

— Точно, — кивнул директор института. — Blut — по-немецки «кровь», а блуттер упоминается там неоднократно. Что еще?

За разговором не заметили, как миновали Малостранскую площадь с громадой собора Святого Николая. Отвлекшись от беседы, Радлов обнаружил, что они уже на Карловом мосту.

Слева два львенка терлись о ноги Святого Вита, справа трое святых в компании оленя с крестом между рогами топтали крышу темницы. Внутри турок с ятаганом охранял изможденных бородатых мужиков. Дальше в прозрачном тумане, висевшем над Влтавой, виднелись другие статуи моста — святые разных пошибов и степени популярности.

У Святого Яна Непомуцкого, как обычно, толпились жаждущие исполнения желаний туристы. Лотки художников чередовались с торговцами сувенирами. От противоположного берега доносилась разухабистая мелодия — уличные музыканты старались вовсю.

Карлов мост жил полнокровной жизнью, как и пятьдесят и пятьсот лет назад.

— Фух, коллеги, вы как знаете, а я проголодался. Да и кружка пива мне не повредит, — и Купалов похлопал себя по объемистому животу.

— С удовольствием поел бы, — сказал Иржи, а Семен просто кивнул.

— Отлично. Я знаю один душевный кабачок, что на Тынской улице. Кормят замечательно, а наливают «Приматор». Больше нигде этого пива в Праге нет.

Мост прошли ускоренным шагом, почти не глядя по сторонам. За стоящей у его окончания башней, украшенной фигурами королей и вездесущих святых, Семен снова обернулся. Показалось, что в толпе мелькнула знакомая сухощавая фигура и матовые очки.

В этом не было ничего удивительного — одним и тем же маршрутом через Град и мост следовали сотни туристов, но на сердце стало нехорошо. Проснулись вчерашние опасения.

— Осторожнее! Куда прешь! — прорычал рыжебородый здоровяк в тельняшке, на которого заглядевшийся Семен едва не налетел. Что-то кольнуло в плечо, но ошеломленный Радлов не обратил на это внимания.

— Э… прошу извинить, — он поспешно отступил и бросился догонять спутников.

А бородач прокашлялся и вновь завопил во всю глотку:

— Речные круизы по Влтаве! На комфортабельном мини-лайнере! Всего пять мест!

Слева осталась громада Клементинума, потянулась Карлова улочка, сплошь занятая дорогими ресторанами и гостиницами. Из-за поворота вынырнула остроконечная башня ратуши, украшенная древними часами и закрытым решеткой круглым окном-витражом. Через сотню шагов стал виден храм Святой Марии перед Тыном, донельзя напоминающий замок злой волшебницы из старого мультика.

Чтобы пройти через Староместскую площадь, пришлось поработать локтями. Но когда за храмом трое историков повернули налево, то неожиданно окунулись в полную тишину. Короткий, извилистый переулок оказался совершенно безлюден.

— Ой, у меня даже уши заныли… — сказал Семен удивленно.

— А у меня они ныли там, на площади, — проговорил директор института. — Ну что, нам вон туда.

Миновали арку, затем свернули в подворотню. Прошли мимо помпезного бара, рассчитанного на туристов, и оказались перед обшарпанной дверью. Горевшие над ней алые буквы образовывали слово «Аида».

— Что это значит? — поинтересовался Семен.

— А кто его знает? — пожал плечами Купалов и толкнул дверь.

За ней встретил густой запах сигарного дыма и картофельной похлебки. Когда глаза привыкли к полумраку, Радлов обнаружил, что они находятся в узкой и длинной комнате.

Примерно половину ее занимала стойка из черного дерева. Над ней торчали пивные краны, позади громоздился шкаф с разноцветными бутылками. На стенах в беспорядке висели самые разные предметы — фотографии голых женщин, театральные афиши, стоптанные ботинки и теннисные ракетки. В углу красовалась большая карта Австро-Венгерской империи.

Напротив стойки стояли столики и мягкие кресла. Все они были заняты. Несколько молодых людей пили пиво. Под картой располагался усатый толстяк.

— Добри ден, — прорычала лохматая груда, поднявшаяся над стойкой, и Семен понял, что это бармен.

Смуглый и могучий, с густой черной бородой, он напоминал тролля или пещерного человека. Половник в волосатых ручищах казался экзотическим оружием, темные глаза смотрели пристально.

— Добри ден, — ответил Купалов и затараторил по-чешски. Бармен кивнул и указал половником на дверной проем в противоположной от стойки стене. Закрытый занавесом из множества разноцветных лент, он был почти невидим.

— Нам туда, — сказал директор института и поманил коллег за собой.

За занавесом обнаружился небольшой, на три стола, зальчик. Тусклый свет через единственное окно падал на курительные трубки, развешенные по стенам, рождал блики на боках старинных масляных ламп. За одним столом располагалась пара молодых людей, за другим дремал пенсионер с чашкой кофе, третий оказался свободен.

— Стильно, — заметил Иржи, опускаясь на стул.

— Еще бы, — Купалов хмыкнул так хвастливо, будто сам разрабатывал дизайн. — Этим баром более полувека владеет одна семья. Нынешнего владельца, кстати, вы видели только что.

Подошел бармен, а по совместительству хозяин, принес меню, отпечатанное на газетной бумаге. Услышав, что посетителям для начала нужно «три свитле пиво», он с достоинством кивнул и удалился.

— Надеюсь, что к новшествам типа виртуальных официантов в этом уголке Праги не перейдут никогда, — заметил Купалов, даже не заглянувший в свой экземпляр меню. — Рекомендую заказать тосты, они у них очень хороши. А для того, чтобы наесться — свиное колено…

— И стоило трудиться читать? — хмыкнул Семен, знавший чешский как раз достаточно, чтобы сделать заказ в кафе.

— Ничего, это вам не нацистские документы, — директор института рассмеялся, — кстати, что-нибудь еще удалось выяснить?

— Э… детали, мелочи. Например, в письмах не один раз встречается название «Шаунберг». Судя по всему, именно там обосновались арманы, проводившие опыты над людьми. Что это такое, интересно?

— Сейчас найдем, — отозвался Иржи, выкладывая на стол компак «Ларусс-35», похожий на кедровую шишку из металла.

Бармен принес пиво. Кружки, увенчанные шапками белой пены, мягко стукнулись о стол. Купалов надиктовал заказ. К тому моменту, когда закончил, на лице Чапека появилось озадаченное выражение.

— И что там? — поинтересовался Семен, прихлебывая горьковатое пиво.

— Шаунберг. Самый большой замок в Верхней Австрии, возведен в начале двенадцатого века. В тысяча девятьсот седьмом году его приобрел Йорг Ланц фон Либенфельс. В годы Второй Мировой разрушен. Больше почему-то информации нет, только фотография еще прошлого века.

— Йорг Ланс фон Либенфельс, он же Адольф Йозеф Ланц, он же цистерцианец и расстрига брат Георг, один из лидеров ариософского движения? — оживился Радлов. — Занятно. Про этого персонажа мало что известно… А если он оставался в этом замке до сорок пятого в компании Хильшера…

— У этих помешанных хватило бы «ума» на проведение самых жестоких экспериментов, — кивнул Иржи.

Около стола возник бармен. Рокоча под нос, как пробудившийся вулкан, он хлопнул на стол три тарелки с тостами. Небрежно буркнул что-то вроде «Хутного йидла» и величественно удалился.

— Верхняя Австрия, — заметил Семен, прожевав первый тост, с маринованными огурцами и чесноком. — Там, если верить семейным преданиям, воевал мой прадед, Петр Радлов. И он рассказывал моему отцу, что они… нет, не вспомню… дело было летом сорок пятого, по-моему.

— А, Австрийский мятеж и Зальцбургская операция, после которой возникла Советская Австрийская Республика, — кивнул Иржи, так и не свернувший виртуальный экран. — О них информации более чем достаточно. Вот только… о Шаунберге там ни слова. Чудно.

— А что за мятеж? — Купалов покончил со своей порцией гренок и невозмутимо допивал пиво.

— Да в июле сорок пятого какие-то недобитые немцы взбунтовались в Верхней Австрии, — ответил Чапек. — Захватили большую территорию, даже к Вене подступили, но взять ее не смогли. Американцы и англичане промедлили, а русские фрицев разбили и заняли всю Австрию, кроме Тироля и Форальберга. Так и не отдали потом, сделали с ней то же самое, что и с Германией.

— Но… — договорить Семен не успел.

Пустая кружка перед ним исчезла, унесенная жилистой ручищей. На ее место плюхнулась полная, с темным пивом. А в центр стола бармен поставил овальное деревянное блюдо со свиным коленом. Качнулись три вилки, воткнутые в небольшую гору из жирного мяса, откуда донжоном торчала кость. Пересеченный ландшафт вокруг горы состоял из дюн — кнедликов, пустыни хрена, болота горчицы и зарослей квашеной капусты.

Пришлось отложить разговоры и пойти на штурм.

Примерно через полчаса, допив третью кружку, Семен понял, что больше не сможет съесть ничего, даже если ему за это заплатят. Брюхо раздулось, как мешок попрошайки в день праздника.

— Ну что, все, коллега? Или еще что-нибудь закажем? — с ласковой издевкой осведомился Купалов.

— Нет, — пропыхтел Радлов. — Или вы смерти моей хотите?

— Для этого и вызвали. Чтобы умер, ха-ха, не в варварской России, а в приличном месте.

— А кстати, — заметил Чапек, задумчиво тыкая вилкой в очищенную от мяса кость, — было бы неплохо в этот самый Шаунберг съездить. Поглядеть, что там да как. Ведь не так до него далеко — меньше четырехсот километров.

— Съездим, — кивнул директор института. — Вот только расшифруем архив до конца, а там и командировку организуем, и пикник на природе, с сосисками, пивом и купанием в Дунае.

Семен только вздохнул, удивляясь, как Купалов может еще думать о еде. Подошедший бармен рыкнул что-то, директор института провел кредиткой по древнему трансактору — сканеру для перевода денег. После этого все трое поднялись и через комнату со стойкой, где было так же накурено, вышли на улицу. Усатый толстяк из угла проводил их ленивым взглядом.

Оказавшись на залитой солнцем Староместской площади, Радлов зажмурился. Только когда под опущенными веками перестали плавать желтые и оранжевые круги, открыл глаза.

— Ну что, куда отправимся, коллеги? — поинтересовался Купалов. — Музеи и концертные залы вас, пан Семен, насколько помню, мало интересуют. Может быть, зайдем в какую-нибудь кофейню…

— Нет, только не это! — под ногу попала выбоина в брусчатке, Радлов пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за Иржи. Распрямляясь, невольно развернулся и увидел, что в трех шагах, прислонившись спиной к стене дворца Гольц-Кинских, стоит и невозмутимо жует жвачку тот самый тип, что шел за ними на мосту.

Сомнений быть не могло — та же тощая фигура, цветастые кроссовки и дымчатые очки, скрывающие пол-лица.

— Все в порядке? — поинтересовался Чапек.

— Да, — ответил Семен, надеясь, что ошеломление и испуг не отразились на его лице. — Но… позвольте, я должен…

Непонятно как, но сумел сделать вид, что ничего не заметил. Невероятным усилием воли заставил себя отвести взгляд. Повернулся к незнакомцу в очках спиной и заговорил вполголоса.

— Э… г-господа. Кажется, что за нами следят. Прошу вас — не делайте резких движений, не дайте ему понять, что мы знаем о наблюдении, — Радлов придержал за руку открывшего рот и выпучившего глаза Купалова, — вон тот тип, что расположился у стены. Он был на мосту и на Малой Стране.

— Да? — прошептал Иржи. — Ты уверен?

— Еще бы. Конечно.

— Не может быть, — директор института нахмурился, глаза его беспокойно забегали. — Тебе показалось, скорее всего. Нужно устроить проверку. Коллеги, идем прогулочным шагом и невозмутимо беседуем.

И он зашагал в сторону засиженного голубями памятника Яну Гусу.

— Беседуем, панове, — невозмутимо напомнил спутникам Купалов. — О чем? Да вот хотя бы о женщинах. Вон идет краля, грудь светится под тем, что только по ошибке можно назвать одеждой. Будь я лет на двадцать моложе, плюнул бы на все научные проблемы и ударился в загул…

Пока он говорил, монумент национальному герою Чехии, шестьсот лет назад нашедшему смерть на костре, остался позади. Сидевшая на бородатой голове ворона злорадно глянула на историков черным глазом и закаркала.

— Если говорить о женщинах, то вспоминается одна история, — проговорил Чапек. — Ее рассказал мне друг, преподающий в университете Брно. Пришел он как-то раз в стрип-бар, немного расслабиться. И только заказал коктейль, как танцевавшая у шеста девушка наклонилась к нему и поинтересовалась «А во сколько у нас завтра лекция?».

— Ха-ха-ха, — Купалов громогласно расхохотался, Радлов с трудом выдавил из себя жалкое хихиканье.

Староместская площадь осталась позади, трое ученых вступили на Парижскую улицу, занятую дорогими, под старину отделанными магазинами. Остались за спиной толпы возбужденных туристов.

Тут не было кричащей рекламы, бьющего по глазам света вывесок. За стеклянными витринами на черных подушечках лежали драгоценности. Бутики горделиво выставляли на обозрение эксклюзивные шмотки. Шумели листвой каштаны. Семен шагал, удивляясь, как его коллеги могут беззаботно трепаться. Затылком ощущал пристальный взгляд. По спине бегали мурашки размером с майских жуков.

— О, какая штука! — Купалов резко остановился, ткнул рукой в витрину, так что Радлов едва не налетел на коллегу.

— Э… да, — сказал он, разглядывая изготовленный, судя по всему из проволоки женский сапог.

— Точно, идет за нами, — прошептал директор института. — Вон, остановился за деревом, делает вид, что штанину поправляет. Задери меня черти, что же это творится такое?

— Может, это наши, из службы безопасности? — без особой уверенности предположил Иржи.

— Мне бы сообщили. Нет, это что-то другое. Так, что же делать…

У Семена мелькнула мысль, что это может быть человек из Агентства Специальной Информации. Но когда взгляд зацепился за висящую над дверью бутика камеру кругового обзора, предположение испустило дух.

Известно, что АСИ имеет доступ к информации, собираемой вот такими частными источниками. Желай эта могущественная контора следить за Семеном Радловым, ей было достаточно отлавливать его электронные метки в институте и гостинице, ловить переводы с кредитной карты и вовремя переключаться с камеры на камеру.

Бродящие по улицам агенты для этого совершенно не нужны.

И кто же тогда так открыто, почти не скрываясь, идет за приехавшим из Нижнего Новгорода историком? Кто стоит за вчерашним звонком? Кого еще мог заинтересовать нацистский архив?

— Мы должны избавиться от слежки, — принял решение Купалов. — Для этого придется еще чуток прогуляться.

И они зашагали дальше.

— Тут рядом держит книжную лавочку один мой старый друг, — рассказывал директор, пока трое историков через Парижскую и Широкую улицу добирались до Майзеловой, некогда главной в еврейском гетто Праги. — Он большой оригинал, но наверняка сможет помочь чем-нибудь.

На перекрестке у Еврейской ратуши Семен не выдержал, обернулся. Поначалу от сердца отлегло, когда не заметил преследователя. Но затем обнаружил, что тот немного приотстал, и настроения опять испортилось.

Открылось Старое еврейское кладбище — серая ограда метров в пять высотой, из-за которой торчали покосившиеся надгробия. В сороковые годы прошлого века оно уцелело только благодаря тому, что нацисты собирались устроить в Праге музей уничтоженной до последнего человека расы.

У входа на кладбище, как обычно, толпились рвущиеся к могилам предков туристы.

— Нам сюда, — Купалов свернул на узкую и кривую улочку, отходящую от Староновой синагоги. — Вот мы и пришли…

Лавочка располагалась в цокольном этаже. К двери вела каменная лестница, так истертая, словно ее соорудили во времена Карла Четвертого. На простой белой вывеске черными буквами было выведено «U Heny».

— Это у крокодила, что ли? — Семен неожиданно вспомнил персонажа старого мультика, добродушного, хотя и зубастого, в сюртуке и котелке.

— Нет, — директор института загадочно улыбнулся и толкнул дверь.

Внутри было полутемно и пыльно. Вдоль стен громоздились полки, уставленные книгами. Рядом находились древние тома, чьи обложки украшало серебрение, и издания начала века, яркие, словно тропические бабочки. На широком столе в центре валялись нотные тетради, а стену за прилавком, на котором почему-то стояли аптекарские весы, украшали географические карты эпохи Великих Открытий. Киты на них пускали струи, ветры надували щеки.

— Вай-вай, — появившийся за прилавком тип больше всего напоминал хитрого гнома. Его розовая лысина блестела, темные глаза хитро щурились, а рыжая борода торчала, словно боевое знамя. — Какие гости? Заходите, мы таким гостям всегда рады!

Семен заморгал, осознав, что хозяин лавчонки говорит по-русски.

— Э, как… — начал он.

— Нечего удивляться, — во всю пасть, по-крокодильи, ухмыльнулся бородач, — я вашего брата еще в сорок пятом навидался, а потом и в шестьдесят восьмом. Сразу вижу, кто родился к востоку от Бреста.

— Но это невозможно! — возмутился Радлов.

— Все возможно, когда имеешь дело с этим человеком, — покачал головой Купалов, — Гена порой несет такое, что не хочешь, а веришь…

— Куда же деваться? — хозяин лавки пожал плечами. — Мой прадед снабжал книгами самого рабби Лёва. Император Рудольф спускался по этим ступеням. Кафка и Майринк заходили выпить кофе к папе, да икнется ему на том свете. Но и я, недостойный, немало имею чего предложить достойным панам. Вот сочинение алхимика Теофила «О разных искусствах», — он ловко выхватил с полки книгу в черном переплете. — Мало кто знаком с ее тайнами. Рядом альбом с рисунками самого Леонардо да Винчи, а за прилавком, — Гена значительно поднял брови, — хранится «Сатанинская библия», которую побоялась сжечь инквизиция. Для знатоков естьOcculta Magna Арнульфа Кельнского и «Книга Авраама Еврея», а для ценителей прекрасного…

— Остановись, дружище, а не то погребешь нас под лавиной из слов! — Купалов вскинул руки, будто защищаясь. — На самом деле мы пришли тебе за помощью. Нашего друга, — последовал кивок в сторону Радлова, — преследует некий тип. И мы ищем способ убрать его с хвоста.

— Всем что-то нужно от бедных евреев, — с показной печалью вздохнул Гена и поставил алхимический труд на место, — солдаты Яна Люксембургского искали у нас в синагоге золото, многие сотни глупцов — остатки голема, Гитлер с Гейдрихом хотели истребить любимых детей Святого до последнего. И сейчас являются разные типы не для того, — бормоча эту ерунду, он подошел к двери и через щелочку выглянул на улицу, — не для того, чтобы помочь ничтожному владельцу книжной лавки деньгами… Вай-вай, точно, мнется на углу хитрый товарищ с профилем внука Авраамова.

— Так он еврей? — изумился Иржи.

— Вас это таки удивляет? — Гена сделал большие глаза. — Ох, глупость людская велика, точно небо. Пойдемте, умники. Так и быть, выведу я вас через заднюю дверь. Ей мои предки уходили от врагов еще во времена погромов императора Леопольда, провалиться ему в ад еще раз…

Продолжая рассказывать небылицы, хозяин лавки провел гостей за прилавок. Через низкую и узкую дверь они прошли в небольшую комнату. Семен чуть не споткнулся о глиняный кувшин высотой себе по пояс. С удивлением глянул на округлую печь, чья труба выходила в окно, на ряды стеклянных и металлических сосудов на полках.

Пахло тут резко и сильно, чем-то кислым и горелым.

— Осторожнее, не ударьтесь, — за второй дверью начинался коридор, тесный и темный, как мышиная нора.

Радлов прошел его почти на ощупь, выставив вперед руку и мечтая только о том, чтобы не упасть. Впереди заскрипело, обозначилась испускающая свет щель, через миг превратилась в дверной проем.

— Бржехова улица, — сообщил Гена, отступая в сторону, чтобы освободить путь. — Отсюда доблестные паны могут отправиться на все четыре стороны. Надеюсь, скромный иудей порадовал гостей?

Историки один за другим поднялись по лесенке и очутились на усаженной липами улочке. Стал ощутим запах нагревшихся на солнце камней, ветер принес раздраженный собачий лай.

— Не то слово! — воскликнул Купалов, пыхтя и отдуваясь. — Ты нас просто спас! Мы перед тобой в долгу!

— Декую, — сказал Иржи.

— Не за что, — хозяин книжной лавки в упор глянул на Семена, — а ты можешь придти еще раз. Из любопытства или по необходимости, когда враги загонят тебя в ловушку. Тогда узнаешь, что не всякая смертельная опасность ведет к гибели…

— Э… благодарю. Но надеюсь, что до этого не дойдет… — Семен поежился под яростным взглядом темно-коричневых, словно из глины вылепленных глаз.

— Не надейся. До встречи, — Гена проскользнул обратно и захлопнул дверь. Та слилась с грязно-белой стеной так плотно, что остались только едва заметные щели.

— Странный он, — проговорил Чапек. — В одни моменты казалось, что несет ерунду, а потом и на самом деле верилось, что помнит Майринка, и что дом уцелел при перестройке гетто в конце девятнадцатого.

— Вот и я о том, но сейчас не до того, — сказал Купалов, подозрительно оглядываясь. — Нам надо убраться отсюда как можно быстрее. А ну пошли.

И он повел коллег на северо-запад, в сторону Дворжаковой набережной. По ней мимо Рудольфинума трое ученых вышли к площади Яна Палеха, зеленой, похожей на крошечный парк.

— Тут дождемся трамвая и поедем наверх, — бросил директор института и испытующе поглядел на Семена. — Да, кто-то сильно заинтересовался архивом Михнова дворца и твоей персоной. Звонок и слежка — все это звенья одной цепи. Поэтому отправишься в Шаунберг завтра утром.

— Но я… — договорить Радлову не дали.

— Тихо, я не закончил! — одернул его Купалов, и седые брови сошлись к переносице. — На какое-то время выпадешь из поля зрения преследователей. А я пока напрягу безопасников и полицию. Уж сегодняшнего топтуна они точно найдут…

Подкатил трамвай — водруженная на колеса серебристая пуля размером с сарай, с нарочитым шипением открылись двери.

— Добро пожаловать на борт, — сказал Иржи. — Не грусти ты. Семен, все образуется.

— Э… не верится, — Радлову и в самом деле казалось, что невидимые враги следят за каждым его шагом. Что они получили сигнал даже с трамвайного трансактора, минуту назад снявшего с карточки плату за проезд. — Кажется мне, что тут замешаны такие силы…

— Когда кажется — креститься надо, — вмешался Купалов, — это еще мой русский дед прекрасно знал.

За окнами промелькнула Влтава. Трамвай, на мгновение остановившись у метро Малостранская, принялся взбираться к Градчанам. Справа остался парк Летна и обрыв с огромным метрономом над ним.

— Сейчас мы тебя проводим. До вечера сиди в номере, в Сеть не выходи, — сказал директор института, когда они вышли из трамвая около «Градчанской». — Кто знает, какие там ждут сюрпризы? Завтра утром за тобой заедут.

— Ладно, — Семен понурился.

Сидеть в четырех стенах и бездельничать не хотелось. Но с другой стороны, он хорошо понимал, что, выходя на улицу или в виртуальное пространство, подвергается реальной опасности.

Люди, решившие остановить исследования найденного архива, могут пойти на то, чтобы ликвидировать строптивого историка. А сделать это в середине двадцать первого века не так сложно. Достаточно подсадить к нему в компак разрушительную программу или нанести на одежду штамм убийственного вируса.

До гостиницы дошли без приключений. Навстречу попалась только пожилая дама, выгуливавшая собачку размером с кулак, да парочка оживленно болтавших девиц лет эдак четырнадцати. Когда стал виден ресторан «На сламнику», у которого толпились лохматые юноши в драных майках, Радлов облегченно вздохнул.

— До завтра, — Купалов погрозил пальцем. — И чтобы был жив!

— Э… постараюсь, — Семен кивнул и вошел в «Красную розу».