20 историй о субсидиарке, которые клиенты разрешили нам рассказать

Дмитрий Игумнов, 2023

В книге изложены самые яркие проекты компании, о которых нам разрешили рассказать сами клиенты. Здесь собраны именно проекты по субсидиарной ответственности. Причем не только успешные, но и неудачные: так сделано, чтобы показать проблему как можно полнее. Практическую пользу книга принесет руководителям и владельцам компаний, главным бухгалтерам и всем, кто ставит перед собой задачу избежать привлечения к субсидиарной ответственности и не хочет расставаться с личным имуществом. Также книга будет полезна юристам, студентам юридических факультетов и всему юридическому сообществу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Как мы руководителя «Русславбанка» от субсидиарной ответственности защищали

Дело: А40-244375/15

Цена вопроса: 3 250 743 000 руб.

Начало проекта: июнь 2019 года

Срок реализации: 2 года и 3 месяца

Сложность: на старте — высокая, потом снизилась

Трудозатраты: 220 н/час

Темп: медленный

Результат: дело выиграно

Стоимость: семизначная, в рублях

В 2013 году Центральный банк РФ запустил механизм массовой чистки банковского сектора. Поначалу лицензии кредитных организаций отзывались чуть ли не ежедневно.

И как раз на пике этой безжалостной борьбы, в ноябре 2015 года, Банк России отозвал лицензию у КБ «Русский славянский банк» (Русславбанк, он же РСБ 24). Спустя два месяца суд признал его банкротом, а функции конкурсного управляющего возложил на государственную корпорацию «Агентство по страхованию вкладов» (далее — АСВ).

В общем, ситуация довольно стандартная и ни для кого не удивительная. Так что вопрос о привлечении членов правления Русславбанка к субсидиарке лишь был делом времени. Наш клиент — Алексей, председатель правления РСБ 24 и председатель кредитного комитета, занимал пост руководителя банка с августа 2012 по октябрь 2014 года. Он обратился в «Игумнов групп» летом 2019-го — после того, как в Арбитражном суде Москвы было принято заявление АСВ о привлечении к субсидиарной ответственности 9 человек. Одним из них как раз и был Алексей.

АСВ считало, что в преддверии банкротства Русславбанка топ-менеджеры вывели активы через 11 фирм-однодневок.

В связи с этим истец попросил суд привлечь нашего будущего клиента к субсидиарной ответственности на сумму 3,2 млрд руб.

Признаюсь, мы были не единственными юристами, с которыми Алексей вел переговоры по поводу защиты своих интересов. Нашими основными конкурентами выступали ребята в красивых синих костюмах из очень известной российской юридической компании.

Но Алексей — человек опытный, поэтому не сильно велся на дорогой шмот и пафосный офис с панорамными окнами.

Гораздо больше его интересовало количество успешных дел по банковской субсидиарке и вовлеченность первых лиц компании в реализацию проекта. И если по первому пункту у нас с конкурентами был паритет, то во втором мы явно смотрелись выигрышнее.

Кому из собственников бизнеса легче отслеживать качество услуг: тем, у кого в подчинении 100–200 сотрудников и 600–800 проектов, или тем, у кого 10 человек и 70 проектов?

Кроме того, для «Игумнов Групп» представлять интересы Алексея — это значимый проект как по финансам, так и по репутационным последствиям. А для крупной компании банкир был бы лишь одним клиентом из толпы. В общем, Алексей выбор сделал быстро. И не пожалел.

Разумеется, мы сразу обратили внимание на сроки подачи заявления на субсидиарку. Суд признал РСБ 24 банкротом в январе 2016 года. На тот момент по закону действовал годичный срок исковой давности для привлечения к субсидиарке, а трехлетний срок был введен только в июле 2017 года. По крайней мере, такую позицию мы активно развивали в параллельном деле «Судостроительного банка» и, как вы помните, летом 2020 года добились там определенного успеха. В заявлении о пропуске срока исковой давности мы четко обозначили и мотивировали свою позицию, одновременно стали изучать пару сотен томов нашего дела. Мы были готовы к долгой и напряженной битве. Но неожиданно все развернулось в другую сторону.

Страсти накаляются

Уже в декабре 2019 года АСВ уточнило свое заявление. Вопрос субсидиарки истец снял с повестки, вместо этого переквалифицировал суть своих требований к бывшим членам правления РСБ 24. Теперь конкурсный управляющий хотел взыскать с контролирующих должника лиц убытки.

Также АСВ уточнило перечень ответчиков: вместо 9 лиц фигурировали 5, среди которых был и наш клиент. Ну а как обойтись без руководителя банка?

Общую сумму причиненного ущерба истец оценил уже в 1,7 млрд руб. Но сомнительные сделки, ранее обозначенные в заявлении о привлечении к субсидиарке, остались теми же.

Для нас принципиальные отличия от положения на старте проекта были в следующем:

♦ Алексею вменялись три конкретные сделки, которые якобы были направлены на вывод денег из банка;

♦ сумму взыскания конкурсный управляющий рассчитал исходя из этих трех сделок. Она составила 49 588 965,52 руб.

Это, конечно, далеко не 3,2 млрд, но тоже внушительно;

♦ истец просил взыскать указанную сумму солидарно с двух лиц: нашего клиента и заместителя председателя правления банка, который занимал этот пост в период совершения сделок.

Сделки, которые вменялись нашему клиенту, — это одобрение выдачи трех заведомо невозвратных кредитов.

По заявлению АСВ деньги по всем трем договорам были выданы одному и тому же финансово неблагонадежному юрлицу: ООО «Компания И.С.Т.». Один договор датирован 2013 годом, два других — 2014 годом. Деньги выдавались на строительство корпуса одного из ведущих московских вузов. Но АСВ сочло такую цель кредитования выдуманной, так как объект строительства вопреки условиям договора так и не был передан в залог банку. То, что нам вменялась всего одна компания-однодневка, конечно, заметно упрощало задачу. Но, с другой стороны, бремя отбиваться целиком легло на Алексея. Дело в том, что соответчик — заместитель председателя правления банка, с которого истец просил солидарно взыскать 49,5 млн руб., — умер в октябре 2017 года. Правопреемников суд не определил.

Забегая вперед: АСВ всячески пытались обжаловать это решение, но в апреле 2020 года кассация поставила в том деле жирную точку. Итак, картина наших плюсов и минусов менялась на глазах: работать с убытками проще, так как нет презумпции вины, и обязанность доказывать ущерб лежит на заявителе в лице АСВ. Но это в теории, а на практике лучше не расслабляться и готовиться к худшему варианту. К тому же суд удовлетворил ходатайство АСВ о наложении обеспечительных мер в отношении нашего клиента, а также его жены и несовершеннолетней дочери. Последние, кстати, даже не фигурировали в иске. Но АСВ и ФНС — это структуры, способные творить чудеса в судебных процессах! Такой поворот дела значительно увеличил градус напряженности.

Позиция истца

В делах о банкротстве кредитных организаций позиция АСВ традиционно проста и логична: мол, банкиры, понимая неизбежность банкротства, воруют из банка деньги. Обычно делают это путем выдачи займов техническим компаниям (они же «технички», они же «пустышки», они же «однодневки» и так далее), не ведущим реальной экономической деятельности.

Естественно, займы никто возвращать не собирается. Миллионы-миллиарды просто обналичиваются и в спортивных сумках возвращаются банкиру (другие варианты: выводятся за рубеж, перечисляются на счета подконтрольных юрлиц и т. д.).

По мнению конкурсного управляющего, «Компания И.С.Т.» тоже была технической. Истец заявил шаблонные признаки, по которым он это определил:

♦ адрес регистрации — массовый;

♦ численность сотрудников — 1 человек;

♦ муниципальные и государственные контракты не заключались;

♦ финансовое положение компании по результатам анализа бухгалтерской отчетности за период 31.12.2013 — 31.12.2015 признано плохим;

♦ компания не уплачивала налоги;

♦ поручители по кредитам (юридические лица) не имели публичного рейтинга;

♦ договор залога недвижимого имущества — строящегося объекта — не был заключен.

Было еще несколько признаков, но среди них и «вишенка на торте» — «Компания И.С.Т.» находится в банкротстве. Это широко распространенный для банковской сферы способ «зачистить соучастников».

Мыслить шире!

Так звучит один из девизов компании «Игумнов Групп», и он много раз помогал нам уверенно приходить к победе.

Данный кейс — не исключение.

Если отбросить подстраховочные направления защиты, суть нашей стратегии сводилась к тому, чтобы доказать благонадежность «Компании И.С.Т.». Другими словами, привести аргументы в пользу того, что это «живая», а не техническая компания. И ключевой вопрос в этом споре — конечно же, финансовые показатели.

Как правило, юристы в подобных делах идут по хорошо знакомому пути: ходатайствуют о проведении судебной экспертизы в своем, заранее ангажированном экспертном учреждении.

Ход логичный и правильный, но полностью полагаться на него рискованно: оппоненты наверняка заявят своих, не менее ангажированных экспертов. Суд начнет выбирать, кому отдать экспертизу, и может выбрать ни тех и ни других, а третьих.

Да и вопросы эксперту суд может поставить не те или не в нужных нам формулировках. В этом случае контроль над ситуацией теряется, и результат экспертизы, а значит, и всего судебного процесса, становится непредсказуемым.

Оно нам надо?

Тем более, нам требовалось проанализировать деятельность «Компании И.С.Т.» за все время ее существования, а не в определенном отрезке времени, когда клиент участвовал в сомнительных сделках. Суд же, вероятнее всего, одобрил бы проведение экспертизы только за 2013–2015 годы, когда выдавались злополучные кредиты.

И здесь мы сделали достаточно очевидный для нас ход, о котором, тем не менее, многие юристы забывают: назначить экспертизу, которая будет доказательством в судебном деле, может не только суд, но и нотариус.

Что примечательно: нотариус не просто заверяет досудебное исследование, а непосредственно назначает его как процессуальное действие. А эксперт, соответственно, предупреждается об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.

Таким образом, по юридической силе назначаемая нотариусом экспертиза приравнивается к судебной экспертизе.

Да, с такой экспертизой есть свои организационные сложности. И вы непременно с ними столкнетесь, когда попробуете ее назначить в ходе судебного процесса. Но потому «Игумнов Групп» и профессионалы — умеем обходить такие сложности.

В общем, сказано — сделано!

Фундаментом для экспертизы послужили кредитное досье и отчетность ООО «Компания И.С.Т.». Вскоре мы получили 17 страниц сухой аналитики со схемами и цифрами, а также однозначные выводы эксперта:

♦ чистые активы «Компании И.С.Т.» превышают уставный капитал на каждую из дат: 31.12.2013 и 31.12.2014. К тому же активы увеличились за анализируемый период;

♦ коэффициент абсолютной ликвидности полностью соответствует нормативному значению;

♦ рентабельность продаж к концу 2014 года составила 63,3 % — при норме не менее 11 %;

♦ организация увеличила собственный капитал за 2014 год;

♦ деятельность компании была прибыльной и в 2013, и в 2014 году, причем наблюдалась положительная динамика;

♦ компания получила чистую прибыль по итогам этих двух лет.

Спору нет, красивое получилось заключение. Но что скажет об этом суд?

Расписываем и аргументируем

Мы никогда не делаем ставку только на одну лошадь — слишком рискованно. Даже если мы понимаем, что эта лошадь с вероятностью 99 % придет к финишу первой, то постараемся запрячь еще пару кобыл для надежности и подстраховки оставшегося 1 %. Да, такой подход требует больше времени и сил, а значит, выходит дороже для заказчика. Зато он позволяет нам выигрывать 8 дел из 10, если брать статистику за все время существования «Игумнов Групп».

Исходя из концепции «нескольких кобыл», мы вышли в судебный процесс не только с финансовой экспертизой.

1. Адрес регистрации соответствовал фактическому

Мы приобщили к делу материалы, подтверждающие местонахождение «Компании И.С.Т.» на момент создания и на момент заключения кредитного договора. Сам заемщик представлял в банк стандартный пакет документов юрлица, а также договоры аренды нежилых помещений. Служба безопасности банка составляла акты проверки достоверности сведений о присутствии фирмы по месту нахождения. Дате заключения последней спорной сделки по кредитованию в 2014 г. соответствовал договор аренды нежилого помещения, заключенный в апреле того же года.

2. Несколько сотрудников

Один человек в «Компании И.С.Т.» значился вначале, но в 2013 году сотрудников было двое, а в 2014 и в 2015 годах — уже 5 человек. Фонд социального страхования в ответе на запрос подтвердил, что отчисления производились своевременно и без нарушений.

3. Клиент этого же банка Важный нюанс: ООО «Компания И.С.Т.» являлось клиентом Русславбанка почти с момента своего создания. Юрлицо учреждено в ноябре 2002 года, а расчетный счет открыт в декабре того же года. К тому же фирма включена в Единый реестр субъектов малого и среднего предпринимательства.

4. Заключение профильного департамента

На момент выдачи кредитов финансовое состояние ООО «Компания И.С.Т.» признано «средним», согласно заключению отдела кредитования самого банка РСБ 24. Качество ссуды отнесено во II категорию с расчетным резервом 4 %. Для сравнения: АСВ на этапе подачи иска заявило V категорию с резервом 100 %.

5. Проанализирован неверный период времени

Конкурсный управляющий в лице АСВ ссылался на анализ бухгалтерской отчетности за период 31.12.2013–31.12.2015. Но раз решения о кредитовании приняты в 2013 и 2014 гг., то ссылаться надо было на период 01.01.2013–31.12.2013. Аргументы, основанные на открытых данных ФНС, ФССП и других ведомств, АСВ и вовсе приводило с использованием системы СПАРК по состоянию на середину 2019 года. То есть кредиты выдали в 2013–2014 годах, а состоятельность компании смотрим за 2019? Нет, так не пойдет!

6. Банкротство «Компании И.С.Т.» — факт

Ну и пусть. Конкурсное производство открыто только в октябре 2018 года — спустя несколько лет после выдачи займов. К нам это отношения уже не имеет, но в любом случае банкротство прекратилось мировым соглашением. Это мы тоже подтвердили.

7. Залог не оформлен по объективным причинам

Компания взяла деньги на строительство учебного корпуса вуза. Другой недвижимости для предоставления в залог у нее не было. К тому моменту, как наш клиент одобрил сделки по кредитованию, строящийся объект еще не был введен в эксплуатацию.

8. Заемщик проверен

Процедура одобрения каждого заемщика проходит по строгому бизнес-процессу, в котором участвует с десяток подразделений банка. Как руководитель компании с несколькими сотнями сотрудников может определить, что один из его заемщиков — технический и не планирует возвращать кредит? Ведь все ответственные службы, кроме одной, написали в кредитном досье, что проблем у компании нет.

9. Результаты проверок

А еще мы выяснили, что после отзыва лицензии временная администрация банка проводила анализ кредитного риска по выданным кредитам, в том числе «Компании И.С.Т.». Вы, наверное, уже догадались о выводах: недооценки риска и нарушения положений ЦБ не установлено, отчетность представлялась. Сотрудники временной администрации проводили выездные проверки заемщиков, их местонахождение документально подтверждено.

10. И наконец, экспертное заключение

Финансовую состоятельность «Компании И.С.Т.» мы подтвердили все тем же экспертным заключением, которое суд приобщил к делу. Помимо собственно приемлемых финансовых показателей заемщика, мы выявили у него больше сотни операций по движению денежных средств. По итогам 2014 года объем выручки заемщика составил 137,4 млн руб., а чистая прибыль — 4,7 млн руб.

Суд первой инстанции: разрыв шаблона

Суд соотнес доводы АСВ с позицией «Игумнов Групп» и признал: наши доказательства опровергают утверждение конкурсного управляющего о техническом характере «Компании И.С.Т.». Это во-первых.

Во-вторых, даже если бы сведения были только на бумаге, а компания липовая, члены правления банка вряд ли могли сами объективно оценить перспективы сделок по кредитованию.

Это важный нюанс, который называется профессиональное суждение. Раз профильные департаменты банка говорят своему руководству, что с заемщиком все в порядке, то с чего бы им не доверять?

По сути, профсуждение легло в основу утверждения о том, что председатель правления банка не мог быть в курсе несостоятельности заемщика — а на самом деле, как мы уже выяснили чуть выше, вполне себе состоятельности. В-третьих, суд дал мотивированное разъяснение о сроках исковой давности, которые мы заявили еще на ранней стадии процесса. Считать сроки следовало с даты, когда конкурсный управляющий узнал о наличии оснований для подачи заявления. То есть здесь нашу позицию суд не поддержал. В-четвертых, в определении суд отразил, что мы представили экспертное заключение, и зафиксировал основные выводы из него. Таким образом, судья признал экспертизу как доказательство. Правда, о правомерности ее назначения нотариусом не упомянул. В итоге масса дотошно собранных нами аргументов выставлена против шаблонных доводов АСВ. Перевес был ощутимым, и это дало плоды. Суд первой инстанции отказал в заявлении конкурсного управляющего Русславбанка о взыскании убытков с нашего клиента. Разумеется, АСВ с таким исходом не было согласно.

Впереди нас ждал следующий раунд.

Что не понравилось

В части нашего клиента (напомню, ответчиков было 5) конкурсный управляющий в своей апелляционной жалобе привел следующие доводы:

♦ аргументация суда первой инстанции дублирует доводы из нашего отзыва и не дает мотивированной оценки доводов АСВ. Мол, суд просто скопировал позицию ответчика;

♦ уточнение в цифрах по прибыли за 2014 год. А низкая прибыльность, на которой АСВ все-таки настаивает, — по его мнению, прямое подтверждение технического характера компании;

♦ отрицательное заключение по заемщику одного из подразделений банка, а именно департамента безопасности.

Как посчитал истец, в таком случае нашему клиенту следовало усомниться в выводах других служб;

♦ выписки из системы СПАРК, которые приводит АСВ, — якобы не единственный источник сведений о бухгалтерской отчетности. Хотя со стороны истца выписки из других «источников» не приобщены;

♦ банковские права требования к ООО «Компания И.С.Т.» были проданы на торгах. Истец считает это частью стратегии по минимизации последствий взыскания убытков с КДЛ. Между тем, организатор тех торгов — само АСВ, которое выручило от продажи дебиторки 20 млн руб.;

♦ нежилое помещение — комната площадью 18,5 м², которое по договору арендовала «Компания И.С.Т.» в 2014 году, находится в жилом шестиэтажном доме, и уж больно у него низкая арендная плата — 3 000 руб. в месяц. Но ведь фирме, 90 % персонала которой контролирует стройку, не обязательно иметь большой офис и вообще в нем постоянно находиться;

♦ заключение эксперта, которое было нашим козырем, АСВ посчитало недопустимым. Вопросы, которые мы поставили эксперту, якобы может ставить только суд. Обстоятельства, которые позволили нотариусу назначить экспертизу, отсутствовали. Следовательно, экспертизу необходимо признать ненадлежащим доказательством и исключить.

В принципе, такая позиция истца была ожидаема. Что ж, давайте подискутируем и посмотрим, чьи доводы будут сильнее.

Апелляционная инстанция:

томительное ожидание

В большинстве случаев апелляция в Москве проходит быстро, резко и безрезультатно. С учетом уверенной победы в первой инстанции в данном случае нас это полностью бы устроило.

Но тройка судей решила тщательно во всем разобраться.

На первом заседании апелляционный суд задал массу вопросов и выносить решение не стал — назначил нам вторую встречу. Это плохой знак: апелляция явно ищет нюансы, за которые можно зацепиться, чтобы порадовать госкомпанию-истца.

Но и после второго заседания суд не пришел к итоговым выводам. Снова отложение, и нас ждет третья встреча. Это уже конкретно напрягало. Именно таким же образом апелляция отменила наш победоносный судебный акт по «Судостроительному банку». Неужели опять пересмотрят?

Итак, с учетом двух отложений и трех судебных заседаний постановления «Девятки» мы ждали с марта по июнь 2021 года.

И результат нас действительно удивил.

63 (!) листа подробных разъяснений суда отдельно по каждому доводу конкурсного управляющего.

Апелляционный суд отклонил все доводы АСВ по привлечению бывших членов правления Русславбанка к взысканию убытков. По каждому из них были даны мотивированные комментарии. После такого внимания к деталям сомнений в нашей окончательной и безоговорочной победе уже не осталось.

Кассации будет крайне сложно отменять подобный судебный акт. Нас особенно интересовала формулировка, которая касалась все того же заключения эксперта. И, да, суд обратил внимание, что в первой инстанции не назначалась экспертиза на предмет определения платежеспособности «Компании И.С.Т.». Упущение это или нет — не столь важно. Наша независимая экспертиза не противоречит иным доказательствам, представленным в материалы дела. Довод АСВ о том, что мы нарушили закон при обращении к нотариусу, суд счел неубедительным: в законе нет запрета на представление каких-то определенных видов доказательств.

Кассационная инстанция: придраться не к чему

Было очевидно, что кассационную инстанцию мы пройдем быстро и без неприятных сюрпризов.

Действительно, выводы нижестоящих судов кассация сочла обоснованными и правомерными.

В Верховный суд конкурсный управляющий уже не обращался. Тем самым в копилку «Игумнов Групп» добавился еще один успешный кейс по защите от банковской субсидиарки.

Какие уроки мы вынесли

К работе в судебном процессе у юристов есть два подхода.

1. Юрист размышляет так: «При взыскании убытков доказывать вину ответчика должен заявитель. Так написано в ГК и АПК — вот и пускай доказывает! А мы покурим и посмотрим, как он мучается».

Дальше юрист занимает штампованную позицию: «вина ответчика не доказана», «доказательства в деле отсутствуют», «заявитель не исполнил обязанность по доказыванию», «у ответчика отсутствует возможность доказывания отрицательного факта»… Короче, улыбается и машет.

2. Юрист берет ответственность на себя. «Неважно, кто и что должен делать по АПК. Наша задача — выиграть суд, и для этого надо сделать все возможное. Поэтому ищем доказательства в пользу нашей невиновности, даже если по закону мы это делать не обязаны».

И затем, как следствие, юрист разрабатывает нестандартные решения, придумывает аргументы, собирает бумажки и организует работу третьих лиц.

Скажу честно: мы в «Игумнов Групп» сторонники второго варианта. Я считаю, что нужно перехватывать инициативу, подкреплять свою позицию вне зависимости от того, на ком лежит бремя доказывания. Конечно, это более трудозатратно, это занимает больше времени и в конце концов дороже для клиента.

Но итоговый результат, как правило, впечатляет.

Как считаете, что убедительнее:

♦ настаивать на позиции недоказанности технического характера «Компании И.С.Т.», но тем самым допускать, что это все-таки «однодневка»?

♦ или наглядно показать суду, что «Компания И.С.Т.» — вполне «живое» юрлицо с хорошими финансовыми показателями?

Мы свой выбор сделали и получили тот результат, которого ожидали.