История России. Киевский период. Начало IX – конец XII века

Дмитрий Иванович Иловайский

Выдающийся русский историк, публицист, автор многих исторических исследований, в том числе всеобъемлющего труда по истории России, Дмитрий Иванович Иловайский рассматривает так называемый Киевский период русской истории. Автор последовательно излагает сложный и подчас жестокий процесс становления и развития русской государственности в IX—XII вв. Обладая несомненным писательским талантом, умением кратко и точно излагать факты, автор описывает бесконечные междоусобные войны, порождающие голод и разруху, обстановку, в которой происходило насаждение христианства, возвышение и гибель князей и целых княжеских родов. И в то же время созидательную сторону жизни Руси: строительство монастырей и храмов, расцвет городов и торговли, особенности культуры и быта славянских народов в эту эпоху. И констатирует: «В основу нашей национальности положено крепкое плотное ядро, то есть могучее славянское племя, которым только и можно объяснить замечательную живучесть и прочность нашего государственного организма». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги История России. Киевский период. Начало IX – конец XII века предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Введение

В 1906 году исполнилось ровно две тысячи лет с той поры, как русское племя появилось на скрижалях истории, и прошло с лишком тысячелетие от того события, с которого началась непрерывная и уже не племенная только, а государственная история Руси.

Приведем то немногое, что известно нам из ее первого тысячелетия.

Молодой понтийский царь Митридат VI, впоследствии знаменитый враг римлян, присоединил к своим владениям царство Боспорское и для защиты этого царства должен был вступить в борьбу с соседним племенем тавроскифов, которое соединилось тогда под властью царя Скилура и сильно теснило боспоритов. Несмотря на свою многочисленность, беспорядочным толпам варваров трудно было стоять против хорошо вооруженных и устроенных войск понтийско-боспорского государя. Старший сын Скилура, Палак, обратился за помощью к скифосарматскому (вероятно, родственному) племени россолан (или россо-алан), которое обитало в степях между Днепром и Доном и по берегам Меотийского озера (Азовского моря). Россолане двинулись на помощь тавроскифам будто бы в числе 50 000 всадников. Предводитель их назвался Тасий. Но помощь их не принесла победы тавроскифам. Полководец Митридата Диафант, начальствуя 6000 отборного войска, разбил россолан вблизи самой столицы боспоритов Пантикапеи (потом Корчево или Керчь). Это событие происходило в 94 году до Р. X. О нем сообщает известный греческий писатель Страбон. Количество пришедшей россоланской конницы, разумеется, он определил гадательно, и, наверно, очень преувеличил, ради прославления другой стороны. Притом, сколько ее участвовало в главном сражении с Диафантом, осталось неизвестным.

Младший современник Страбона, знаменитый римский историк Тацит, повествует о россоланах, что они в числе 9000 конницы вторглись в римскую подунайскую провинцию Мизию (ныне Болгария) и уничтожили отряд римского войска; но, когда они рассыпались по стране для грабежа, римские начальники ударили на них с своими легионами и нанесли им поражение. Этому поражению способствовала наступившая оттепель: кони россолан спотыкались, всадники падали и нелегко поднимались при своем довольно тяжелом вооружении (69 г. по P. X.). На основании обоих известий, Страбона и Тацита, россоланское вооружение составляли: копье, лук, длинный меч, щит, плетенный из тростника, шлем и панцирь из воловьей кожи, а у знатных людей встречались панцири из железных блях. Как народ, еще не вышедший тогда из кочевого быта, россолане, конечно, были по преимуществу конники и в пешем бою не могли еще стоять против стройных римских легионов или греко-понтийской фаланги. Подобно другим кочевникам, они жили в войлочных кибитках и занимались своими стадами, питаясь их молоком, сыром и мясом и передвигаясь постоянно на места, богатые пастбищами. Обыкновенно летом они кочевали на степных равнинах, а зимой приближались к болотистым берегам Меотиды.

В таком виде наши предки впервые заявляют о своем существовании приблизительно под своим собственным именем.

Затем известия о россоланах повторяются и в последующие века, благодаря в особенности тому обстоятельству, что эти смелые наездники нередко своими набегами тревожили пределы двух римских придунайских провинций, Дакии и Мизии, чем заставляли говорить о себе латинских и греческих писателей. Чтобы удержать варваров от набегов, некоторые императоры римские вступали в договоры с россоланскими князьями и обязывались уплачивать им ежегодно определенную сумму денег, причем брали их сыновей к себе в заложники. Между прочим, в одной латинской надписи времен императора Элия Адриана упоминается россоланский князь Элий Распарасан. Это (после Тасия) и есть первое дошедшее до нас русское княжеское имя древнейшей эпохи. Римское имя Элий он, конечно, принял в честь императора Адриана, с которым находился в дружеских или союзных отношениях. (Примеры подобной именной прибавки встречаем также у царей боспорских Савроматской династии.)

Между тем в первые века по Рождеству Христову в стране между Днестром и Днепром усиливается восточногерманское племя готы и распространяет свое господство на многие народы Скифии. В IV веке мы встречаем россолан в числе народов, которые платили дань готскому царю Германриху. Готский историк епископ Иорнанд (живший в VI в.) изображает россолан народом вероломным, погубившим Германриха во время его борьбы с страшными гуннами. За измену одного россоланского вельможи (по-видимому передавшегося на сторону гуннов) готский царь велел жену его Санелгу привязать к диким коням и размыкать по полю; тогда два ее брата, Сарус и Аммиус, мстя за смерть сестры, нанесли тяжелую рану престарелому Германриху; так что после того он не мог сражаться с гуннами и вскоре умер. Очень может быть, что и самое движение гуннов из-за Дона произошло в связи с восстанием россолан или славянской Руси против владычества немецких готов.

Иорнанд сообщает известие о дальнейшей вражде готов и россолан; только последних, по всем признакам, он называет в этом случае антами. Преемник Германриха Винитар напал на антов и был сначала побежден, но потом взял в плен их князя Бокса и распял на кресте с его сыновьями и семьюдесятью вельможами, которых оставил висеть на виселице, чтобы навести страх на антов. Очевидно, он мстил им за восстание против готского владычества и за союз с гуннами. Благодаря этой вражде двух главных народов Понтийской Скифии царю гуннов Валамиру удалось потом победить Винитара и подчинить себе часть готов (именно остготов); другая часть (вестготы) поспешила уйти за Дунай, в пределы Римской империи. Имя антского князя Бокса весьма близко к русскому имени, которое встречается у нас в XI и XIII вв.: Богша. А упомянутое выше женское россоланское имя Санелга напоминает позднейшее русское имя Ольга или Елга, как она называется в византийских известиях. Ее брат Аммиус слышится в названии Миус и Калмиус, двух рек, впадающих в Азовское море и протекающих в стране древних россолан.

Господство готов в Скифии сменилось на время господством гуннов (племени по всем признакам славянским, родственным болгарскому). Россолане, по-видимому, входили в число народов, составлявших царство Аттилы, а также принимавших участие в его походах и завоеваниях. Что россолане не остались чужды совершавшемуся в те времена движению, известному под именем Великого переселения народов, на то указывает происшедшее от их имени название южнофранцузской провинции Руссильон; очевидно, часть россолан, подобно другим германским и славянским народам, увлечена была гото-гуннским движением на дальний запад Европы.

После смерти Аттилы, когда держава его была разрушена восстаниями подчиненных народов (во второй половине V века), россолане не только успели освободиться от гуннской зависимости, но и снова заняли первенствующее положение в странах к северу от Черного и Азовского морей; по крайней мере, таково было их положение в VI веке, судя по словам помянутого Иорнанда. Он говорит, что Дакия (или Гепидия) на востоке граничила с россоланами.

Совокупность греко-латинских известий от I до VI века включительно ясно указывает нам на россолан как на сильный, многочисленный народ, которого средоточием был Днепр и которого отдельные ветви простирались с одной стороны до Азовского моря, а с другой — приблизительно до Днестра. Около эпохи Рождества Христова он находился еще на ступени кочевого или полукочевого быта. В те времена не только восточнославянские, но и восточногерманские племена еще не вышли из этого быта, чем и объясняется Великое переселение народов: так, например, готы от северных берегов Черного моря в довольно короткое время передвинулись до крайних пределов Юго-Западной Европы. Но в течение последующих веков россоланское, или русское, племя все более и более приобретало привычки быта оседлого, сохраняя, однако, свой подвижный, предприимчивый характер и охоту к дальним походам.

Следующие затем века VII и VIII суть самые темные по отношению к истории Восточной Европы. Источники за это время сообщают о ней весьма мало сведений, причем самое имя россолан скрывается более под общими именами скифов и сармат. А между тем эти века, по всем признакам, были обильны разного рода событиями и переворотами в жизни россоланского, или русского, народа. Он должен был постоянно вести борьбу за свою самостоятельность или за свое преобладание с народами, как родственными, славянскими, так чуждыми, иноплеменными; таковы особенно: славяне-болгары, авары, хазары, угры и прочие. В VII веке в северных черноморских областях распространил свое господство прикавказский народ авары, вытесненные из своей родины турко-хазарами; авары особенно угнетали племена болгарские. А хазары в то же время подчинили себе ту часть славян, которая тогда еще обитала около Азовского моря, Кубани и Нижней Волги. Едва к началу VIII века разрушено было аварское господство в дунайско-черноморских странах, как из прикаспийских степей явились дикие угры, или мадьяры, теснимые еще более дикими и воинственными кочевниками, печенегами.

Итак, происхождение Русского государства совершилось не моментальным, сказочным образом, как повествует известная легенда о призвании князей из-за моря, а долгим и сложным процессом, на общих исторических основаниях и законах, подобно всем другим подобного рода явлениям.

Целый ряд веков Русь пребывала на степени родового или, точнее, племенного быта. Каждый ее род-племя жил обособленно и занимал своими пастбищами известное пространство в южных степях, пока сохранял свое кочевое или полукочевое состояние. В этом подвижном состоянии племя всегда долженствовало быть готовым дружною толпою дать отпор нападению соседей, а то и самому сделать на них набег ради добычи или земельного захвата. В случае же великих народных столкновений родственные близкие племена соединялись и действовали общими силами. В мирное время они управлялись своими старейшинами родо — или домовладыками, которые в делах, касающихся всего рода, собирались на совет, или вече. Частые столкновения не только с иноплеменными, но и с соплеменными соседями родственников наиболее отличившихся предводителей, которые у славян имели общее название князей (слово одного корня и значения с германским конунг, позднейшее кониг). А так как военные тревоги и угрожавшие опасности были, можно сказать, постоянными, то, естественно, княжеское достоинство приобрело прочность и наследственность, то есть закреплялось за потомством сих вождей. Князья, конечно, старались окружать себя надежными военными товарищами или друзьями, совокупность которых и стала называться дружиной.

Следовательно, и вече, и князь у руси, как и у других славян, существовали рядом с незапамятных времен (и никакой нужды не было призывать чужих князей из-за моря; из всех славян русский народ является наиболее государственным). Разумеется, князья не ограничивались военным временем, а пытались распространить или сохранить свою власть и вне этого времени, опираясь на свои дружины. Отсюда неизбежно возникала борьба двух укладов, то есть народно-вечевого и княжеско-дружинного. Благодаря все той же постоянной потребности в обороне от внешних неприятелей, военное, то есть княжеско-дружинное, начало брало верх и полагало основание единовластию. Таким образом, быт племенной медленно, но постепенно превращался в государственный. Разумеется, князья более сильного племени старались подчинить себе князей менее сильных, то есть привести их в зависимое или «подручное» отношение. Это зависимое отношение выражалось обязательством платить дань и по первому требованию являться со своею дружиною на помощь главному, или великому, князю. Но менее сильные предводители при удобном случае давали отпор или соединялись для того в союзы. И вот таким путем — путем долгой кровопролитной борьбы — происходило не только объединение разных частей великого русского народа под верховною властью одного княжеского рода, но и покорение соседей как родственных, то есть славянских, так и чуждых, или иноплеменных.

Меж тем россоланские, или русские, племена в течение веков из южных и юго-восточных степей распространились далее на север и постепенно перешли к оседлому быту. Они стали жить в городках, окруженных валом или частоколом, и под их защитою занимались сельским хозяйством, то есть скотоводством, рыболовством, охотою на диких животных, пчеловодством и, наконец, земледелием. Частые войны и походы доставляли большое количество пленников, которые обыкновенно обращались в рабов, и на них-то возлагались более тяжелые домашние или полевые работы. Русь издревле выделила из себя не только военное или дружинное сословие, но также и многочисленных торговых людей; а едва ли не главную статью русской вывозной торговли в те времена составляли именно пленники-рабы, известные под общим именем «челяди». Одновременно с многочисленными укрепленными городками, рассеянными на русской территории, возникли и большие торговые центры, которые служили также местопребыванием наиболее сильных князей. А эти князья усердно покровительствовали торговым людям, о чем ясно свидетельствуют их договоры, заключаемые с соседними государствами. Древнейшие известные нам договоры относятся к IX веку.

Вообще этот век занимает чрезвычайно важное место в начальной русской истории.

В IX веке русский народ упоминается в иноземных источниках уже не под сложным названием россолан, а под своим простым народным именем «рось» (русь). Так, один немецкий летописец (Пруденций) в своей латинской хронике рассказывает, что в 839 году византийский император Феофил прислал к Людовику Благочестивому посольство, и при нем несколько человек, которые называли себя рось. Последние явились в Константинополь для изъявления дружбы от своего князя, именуемого хаканом; но так как враждебные варварские народы препятствовали им воротиться домой тем же путем, каким они пришли, то Феофил просил Людовика дать им средства вернуться другим путем. По известию того же летописца, при франкском дворе подозрительно отнеслись к неизвестным пришельцам и почему-то приняли их за свеонов (шведов); может быть, начавшиеся тогда морские набеги скандинавов послужили поводом к такой подозрительности. Дальнейшая судьба этого русского посольства нам неизвестна. Но помянутое известие о нем для нас чрезвычайно важно, потому что подтверждает существование Русского княжества на Днепре и сношения его с Византией в первой половине IX века. Под именем хакана тут, конечно, разумеется не кто иной, как киевский князь; ибо позднее и в наших отечественных источниках этому князю также дается титул хакана или кагана (заимствованный Русью от авар и хазар); тогда как у скандинавских конунгов такого титула совсем не встречается.

Русь издавна вела торговые сношения с соседними народами, а в особенности с греками. Сношения Киева с Царьградом производились по Днепру и Черному морю. Кроме порогов, русы на Днепровском пути встречали еще препятствия от степных кочевников, которые нападали на их караваны в узких местах. А иногда бурные перевороты в Черноморских степях совсем прекращали сношения Киева с Царьградом. Вероятно, одним из таких событий и было застигнуто в Царьграде помянутое посольство русского хакана к императору Феофилу.

Черноморская торговля снабжала Русь произведениями высокоразвитой греческой промышленности и знакомила ее с обстановкой утонченной гражданственности, с обстановкой, которая всегда так обаятельно действует на свежие, еще необразованные народы, особенно отличающиеся восприимчивостью. Так латинский мир действовал на германцев, а греческий на славян. Торговые и другие сношения русского народа с греческим миром, а следовательно, и влияние последнего, начались с незапамятных времен на северных прибрежьях Понта, где были рассеяны богатые греческие колонии. Там, в числе других скифских народов, и россолане обменивали рабов, скот и прочие сырые произведения на греческие изделия; а иногда добывали их разными услугами или просто грабежом. Могильные курганы князей и вообще знатных людей россоланского племени, рассеянные в Приднепровье и Приазовье, обилуют греческими изделиями и служат наглядным памятником минувших сношений наших предков с эллинским миром.

В том же IX веке Русь вела торговые сношения, помимо греческого, с латино-германским и западнославянским миром. По крайней мере, от половины сего столетия имеем известие еврейского путешественника Ибрагима Ибн-Якуба, который говорит о приходе русских торговцев с товарами через польский Краков в чешскую Прагу. А дошедший до нас Рафелынтетинский таможенный устав (начала X в.) сообщает о том, что в IX веке шла довольно оживленная торговля между Киевом и Регенсбургом и другими баварскими подунайскими городами; причем из Руси привозились преимущественно воск, рабы, лошади и меха (русы называются в этом уставе ругами). Ведя торговлю с греческим югом и латинским западом, предприимчивая Русь одновременно торговала и с мусульманским востоком. Так, к первой половине IX века относится известие арабского писателя Хордадбега о том, что русские купцы тогда на верблюдах привозили свои товары в Багдад, где их соплеменники, славянские невольники, служили им переводчиками.

Но воинственная Русь, наряду с торговыми сношениями, время от времени ради добычи совершала нападения на соседей, как сухим путем, так и морем. По арабским свидетельствам, она делала тогда набеги на берега Каспийского моря; а чаще всего грабила берега Черноморские, судя по византийским известиям. От той же первой половины IX века имеем два сказания. По одному (из жития св. Георгия, епископа Амастридского), варвары из народа рось напали на город Амастриду, на южном берегу Черного моря, и хотели ограбить гробницу святого; но были поражены расслаблением и немощью, от которых избавились только тогда, когда их князь или предводитель оказал почтение христианскому Богу и освободил пленников. По другому сказанию (из жития св. Стефана, архиепископа Сурожского), князь русов (именем Бравлин), опустошая восточные берега Тавриды, ворвался в город Сурож, или Сугдею, и принялся грабить драгоценную утварь в храме, где находилась гробница св. Стефана. Вдруг лицо князя повернулось назад. Он выздоровел после того, как велел воротить храму все награбленное и принял крещение.

Наконец, Русь с большими силами предприняла морской поход на самый Константинополь в 860 году, о чем будет речь впереди.

Конечно, не случайно произошло такое совпадение событий; не случайно почти в одно время Русь своими предприятиями больших размеров заставила говорить о себе Византию и мир мусульманский, начиная с IX века. Дело в том, что к этому времени наши предки успели в значительной степени объединить свои силы, собрать свои ветви под властью одного княжеского рода, подчинить себе ближайших соседей и положить начало государственному быту на широком основании. Русь успела уже так укрепиться в собственной стране, что могла избыток своих сил обратить на внешние предприятия, и даже снаряжать флоты в количестве нескольких сот кораблей. Подобные морские предприятия сделались возможными, по всем признакам, именно после того, как Русь завладела берегами Киммерийского Боспора, то есть утвердилась в Корчеве и Тмутаракани.

Достоверные источники не сохранили нам имени того киевского князя, при котором совершилось нашествие Руси на Царьград в 860 году. Хотя занесенное в летопись позднейшее сказание называет русскими предводителями Аскольда и Дира; но оно уже потому недостоверно, что выставляет их какими-то заморскими искателями приключений, бог весть как завладевшими Киевом и бог весть почему очутившимися под Царь-градом. (Ближайшим поводом к сему сказанию послужили два киевских урочища, называвшиеся Аскольдова могила и Дирова могила.) Первым историческим князем Киевским является Олег, княживший в конце IX и первой четверти X века. Хотя никакие иноземные источники о нем не упоминают, но княжение его засвидетельствовано греко-русскими договорами, от которых дошли до нас славянские переводы. За ним следовал Игорь. Это был первый киевский князь, которого имя и некоторые деяния сообщают нам иноземные писатели. С него начинается непрерывное, потомственное преемство великокняжеской Киевской династии. По имени его, а не мифического Рюрика мы называем членов сей династии Игоревичи.

Среднее Приднепровье обеих сторон, между устьями Березины и Роси приблизительно — вот тот край, который в течение целого ряда веков служил колыбелью русской сплоченной народности и русской государственной жизни. Главными центрами этой жизни были три города, древность которых восходит ко временам доисторическим, именно: Киев, Чернигов и Переяславль. Уже из самых ранних договоров с греками мы видим, что послы и торговцы (гости) этих трех городов часто проживали в Царьграде и пользовались там разными льготами. После Ярослава I вся Русь разделилась между его сыновьями на три части по тем же трем стольным городам, и отдаленные области русские долгое время были как бы приписаны к этим главным уделам. Благодаря прекрасной речной сети, служившей самым удобным средством сообщения в Восточной Европе, киевские князья отсюда из Среднего Приднепровья широко распространили владычество Руси по главным речным бассейнам. Постепенно двигаясь на север по великому водному пути, Русь, с одной стороны, утвердилась в земле ильменских славян и подчинила себе Новгород Великий, а с другой — водворила свое господство на Верхневолжском бассейне в земле Ростовско-Суздальской.

Когда с вершины киевских холмов вы смотрите на юго-восток вниз по течению Днепра, то при ясной погоде можете вдали усмотреть очертания Переяславля. Немного в большем расстоянии на северо-восток от Киева лежит Чернигов (166 верст). Но и это расстояние было таково, что русские князья и дружинники верхом проезжали его в один день. Владимир Мономах в своем «Поучении детям» говорит, что когда он княжил в Чернигове, то, выехав рано поутру, вечером приезжал в Киев к отцу своему, великому князю Всеволоду Ярославину. В течение последующих веков русская жизнь отхлынула в другие места, нашла другие средоточия, и в наше время край, где когда-то кипела деятельность политическая, торговая и промышленная, едва сохраняет некоторые памятники, говорящие о его минувшем значении.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги История России. Киевский период. Начало IX – конец XII века предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я