Пять с половиной подвигов

Дмитрий Золов, 2020

Кто в доспехах – тот и рыцарь. В этом убеждается сапожник-неумеха Вегрик по прозвищу Два Гвоздя, случайно примерив необычный шлем. Отныне ему предстоит распрощаться с размеренной жизнью и вступить в борьбу с порождениями зла. Сможет ли неудачник оправдать гордое звание рыцаря, или же никакие блестящие латы не способны сделать из простофили героя? Это станет известно в конце пути, полного забавных и волнующих приключений.

Глава 2. Хозяин реки

Вегрик по прозвищу Два Гвоздя в полном доспехе шёл по дороге к славному городу Вилиру. Перед собой он толкал тачку, в которой лежала огромная волчья голова. В животе у него урчало. Со вчерашнего дня сапожник голодал. Но в волшебных доспехах путь давался Вегрику легко. Крестьяне, завидев его, предпочитали сойти с дороги от греха подальше. Всё-таки, не каждый день увидишь рыцаря с тачкой. Мало ли что такому может в голову прийти.

Позади семенил Утопий Уховёрт, едва поспевая за широким шагом сапожника.

— Главное, не отчаиваться, — говорил старик. — В Вилире наверняка есть знахарь, который может вылечить от укуса оборотня. А этот шлем на самом деле останавливает болезнь?

— Он так сказал, — пробормотал Вегрик.

— Ну, да. Ну, да, — недоверчиво покивал Утопий. — Кому ещё верить, как не говорящему шлему? Просто не хотелось бы, чтобы ночью ты вдруг оброс шерстью и перегрыз мне глотку. Думаю, тебе это тоже удовольствия не доставит.

— Можешь возвращаться домой, если боишься. Я сам как-нибудь справлюсь.

— Ну, уж нет! Раз ты меня не бросил там, на озере, так и я тебя в беде не оставлю! — заявил старик. — Жаль только, шлем теперь продать не получится. Знахарь бесплатно тебя лечить не будет, а у нас денег нет. Ну да ничего. Продадим остальные доспехи.

«Не стоит», — произнёс Корпус.

— Не стоит, — повторил за ним сапожник.

— Это почему ещё?

— Шлем так сказал.

— До чего мы докатились! — вздохнул старик. — Теперь шлем указывает нам, что делать! Эдак завтра ещё портянки мной командовать начнут!

— Я бы не стал с ним спорить, — заметил Вегрик, припомнив, как Корпус чуть не свернул ему шею.

— Что ж, в любом случае, мы ещё можем получить награду за оборотня. Думаю, Ригудий Маленький хорошо заплатит за голову своего дядюшки. А уж потом тебя вылечим, продадим эти дьявольские железяки и заживём, как короли.

Вегрик согласно кивнул. Он сам хотел поскорее избавиться от доспехов. Конечно, пользы от них немало, но не очень-то приятно, когда твой собственный шлем может вдруг ни с того ни с сего тебя прикончить.

***

По пути в небольшой деревеньке Утопий отдал поломанный меч и гнутые железки местному кузнецу в обмен на две краюхи хлеба и какую-то линялую тряпку. Товарищи подкрепились. Подгоревшая корка показалась голодному Вегрику вкуснее самого сочного жаркого.

Уховёрт меж тем приделал к занавеске две бечёвки и протянул её сапожнику.

— На-ка вот, накинь на плечи!

— Это ещё зачем?! — удивился Вегрик. — Мне и без того жарко.

— А я говорю, надевай! — настаивал Утопий. — Скоро придём в город, и надо будет как-то людям объяснять, почему ты всё время в доспехах ходишь. Вот мы и скажем, что ты — странствующий рыцарь. А разве бывают странствующие рыцари без плаща?

Вегрик подумал, что в таких делах старик лучше разбирается, но решил немного поспорить:

— Странствующих рыцарей и без ботинок не бывает. Лучше бы ты мне башмаки какие-нибудь раздобыл, а то я уже все ноги стёр!

— Получим награду, и будут тебе башмаки, какие пожелаешь! — заверил его Утопий.

Накидывая тряпку, сапожник спросил:

— Если я странствующий рыцарь, то ты кто такой?

— Выходит, я — твой оруженосец.

— А раз ты оруженосец, так и кати тогда тачку! Не рыцарское это дело — тяжести таскать!

Утопий был вынужден согласиться. Странствующий рыцарь с тачкой, и впрямь, выглядел бы подозрительно. Перед тем, как взяться за рукоятки, старик набрал большую охапку травы и укрыл волчью голову.

— Не хватало ещё, чтобы блохи с этой дряни на меня перескочили, — заявил Уховёрт. — Вдруг они оборотневскую заразу разносят! А пижма с полынью — от блох первое средство.

***

К обеду приятели добрались до широких вод Исталы. На другом берегу реки уже виднелись башни Вилира.

На переправе в ожидании парома собралось человек десять. Бородатые крестьяне играли в кости. Ветхая старуха перекладывала яйца в корзине. Под тенью ивы, к стволу которой был привязан толстый уходящий в воду канат, сидел светловолосый мальчишка и строгал палку ржавым ножом. Увидав облачённого в доспехи Вегрика, мужики прекратили игру и отошли подальше.

— Мы почти на месте, — сообщил Утопий. — Осталось только дождаться парома.

— Как же! Дождёшься его! — проворчала старуха. — Я тут с самого утра сижу! Того гляди все яйца протухнут, а паром на той стороне стоит — ждёт, пока побольше людей наберётся! Всё потому, что здешний паромщик лентяй и пройдоха! Нипочём порожняком не поплывёт, хоть тут сто человек ждать будут! Чтоб его хозяин реки забрал вместе с этим паромом!

— А вот я скажу отцу, что вы поминали хозяина реки, так он вас вообще на паром не возьмёт! — заявил паренёк, не прекращая строгать палку.

— Поговори мне ещё, сопляк! — огрызнулась старуха. — Кто мне заплатит за яйца, если они протухнут?!

— Не знаю уж, кто вам заплатит, да только если не прекратите браниться, поплывёте на тот берег в своей корзине!

Старуха ещё что-то пробормотала вполголоса и занялась перекладыванием яиц.

— Что ж, будем ждать, — решил Утопий и уселся прямо на землю в тени прибрежных кустов.

Вегрик последовал его примеру.

***

Прошло три часа. Солнце покатилось к горизонту. Крестьяне достали хлеб, сыр и принялись за еду. Вегрик поглядывал на них с завистью. Старушка перепробовала сотню способов укладки яиц в корзине, парнишка изрезал две палки на мелкие стружки и принялся за третью, а паром и не думал отходить от противоположного берега.

— Пожалуй, так мы засветло в город не попадём, — озабоченно вздохнул Утопий.

Вегрик согласно кивнул.

Тут к переправе подкатил экипаж, запряжённый парой холёных лошадей. Из коляски выбрался толстый румяный юноша в камзоле и оглушительно чихнул.

— Можешь быть свободен! Дальше сам доберусь, — сказал он кучеру, утирая нос.

— Обождите, ваша милость! Я только проверю, всё ли в порядке с переправой, — с этими словами кучер слез с козел и подошёл к светловолосому пареньку. — Ну-ка, малой, помаши паромщику, чтобы он к этому берегу правил!

— С чего бы? — нахально ответил мальчишка. — Все ждут, так и вы подождите.

— Я тебя, паршивца, сейчас кнутом отстегаю! Живо зови паром! Господину Афафалю надо переправиться!

Услышав это имя, парень подскочил, как ужаленный, схватил стоявший у дерева красный флаг и принялся размахивать им, что есть сил. Уже через минуту привязанный к иве канат поднялся над водой, натянулся, и паром тронулся с места.

— Хоть кто-то приструнил этих лодырей! — самодовольно прошамкала старушка, быстро собирая яйца в корзину.

Кучер вернулся к экипажу и с поклоном обратился к молодому человеку:

— Можете переправляться, ваша милость. Всё в порядке.

— Спасибо! — улыбнулся юноша и ещё раз чихнул. — Вот тебе за труды! Теперь возвращайся в имение, а то до темноты не доберёшься.

Кучер спрятал монету, ещё раз поклонился и забрался на козлы.

— Должно быть, этот господин Афафаль — важная птица, — проговорил Утопий Вегрику на ухо.

Румяный молодой человек меж тем заметил сидящего под кустом сапожника, и глаза его загорелись интересом.

— Приветствую вас, господин рыцарь! — сказал он и церемонно поклонился. — Меня зовут Апапи́с Афафаль. Могу ли узнать ваше имя?

Пока Вегрик соображал, как бы поизящнее представиться, Утопий ответил вместо него:

— К сожалению, нет. Мой хозяин дал обет не называть своего имени до тех пор, пока не покроет его славой подвигов.

— Ах, вот оно что! — всплеснул руками Апапис. — Поэтому-то на ваших доспехах и нет герба! Выходит, вы странствующий рыцарь! Как это благородно! Позвольте же спросить, какие подвиги вы уже совершили?

— Ну, я… — начал было Вегрик, но Утопий вновь перебил его.

— Не в правилах рыцаря хвалиться своими победами. Рассказывать о них — дело менестрелей.

— Вот это правильно! — с жаром согласился Апапис. — Я сам, признаться, ненавижу хвастунов! Но хотелось бы узнать…

Тут он приоткрыл рот и сморщился, борясь с подступившим чихом.

— Боюсь, и на этот вопрос мой хозяин не сможет ответить, — произнёс Утопий.

Победив-таки чих, Апапис сказал с обидой:

— Но я даже не задал его! И почему вы всё время отвечаете за господина рыцаря?

— Мой хозяин дал обет не произносить ни слова до тех пор, пока не совершит тридцать шесть подвигов.

При этом Уховёрт слегка наступил на босую ногу Вегрика и строго посмотрел на него.

— Ага. Так и есть, — кивнул растерявшийся сапожник.

— Вот это да! — воскликнул Афафаль. — И не думал, что сейчас можно встретить настолько благородного рыцаря! Я, признаться, и сам хочу посвятить себя военной карьере и даже беру уроки фехтования. Учителя говорят, что у меня неплохо получается. Хотите, покажу вам несколько приёмов? Правда, клинок я оставил дома.

Апапис посмотрел по сторонам, заметил оструганную палку в руках мальчишки и тут же побежал вооружаться. Завязался спор. Видимо, мальчуган не хотел просто так отдавать результат своих трудов.

Убедившись, что новый знакомый его не слышит, Вегрик возмутился вполголоса:

— Что за чушь ты тут городишь?! Почему это я должен всё время молчать?!

— Делай, как говорю! — строго прошипел Утопий. — Стоит тебе рот открыть, и любой сразу поймёт, что рыцарь из тебя, как из ноздри бомбарда! Чем больше молчишь, тем лучше.

Вегрик хотел было возразить, но к ним уже бежал Апапис, сумевший-таки отобрать палку у мальчишки.

— Вот, посмотрите! — запыхавшись, объявил Афафаль, присел на корточки и выставил палку вперёд. — Позиция «заяц на пне». Консильянский стиль. Так можно долго защищаться даже от пяти врагов. Хорошо у меня получается?

— Прекрасно! — заверил Утопий. — Я много раз видел в этой позиции своего господина, и у вас получается ничуть не хуже, чем у него.

— Да. Мне все говорят, что я способный, — расплывшись в улыбке, согласился Апапис. — А вот посмотрите ещё!

Юный господин Афафаль старательно демонстрировал позицию за позицией, прерываясь только для того, чтобы прочихаться. Уховёрт рассыпался в похвалах, а Вегрик думал, что этого увальня, будь у него и настоящий меч, любой завсегдатай Арентеновской таверны легко отколотит ножкой от табурета.

Меж тем паром причалил к берегу. Крестьяне сгрудились у сходней, не решаясь подняться на плот прежде знатных пассажиров.

— Может, поплывём уже, — тихонько прокряхтела старуха с корзиной.

Господин Афафаль только что закончил демонстрировать позицию «понурый соловей».

— Ах, да! Конечно! — встрепенулся он. — Паром-то уже прибыл! Я и не заметил! Только после вас, господин рыцарь! Только после вас!

Вегрик прошествовал к сходням на высокий плот, качающийся на бочках-поплавках. Утопий покатил за ним тачку.

При входе на паром сапожника остановил лысый мужик с окладистой бородой.

— Четверть пфеннига за переправу, — сообщил он.

Вегрик замер в растерянности. Денег-то у него не было.

— Мой хозяин — странствующий рыцарь, — поспешил сообщить Утопий. — Он поклялся не брать в руки денег, пока не совершит тридцать шесть подвигов.

— Не знаю уж, кто там и чем поклялся, — спокойно сказал паромщик, — да только за переправу надо платить. Это закон такой. А с рыцаря даже двойная стоимость выходит, потому что на нём железа тяжёлого много. И с вас, господин, тоже четверть пфеннига. Да и за тачку нужно заплатить.

Утопий открыл было рот, чтобы возмутиться, но стоявший позади господин Афафаль оборвал его:

— Я с радостью заплачу и за господина рыцаря, и за его слугу, и даже за тачку. Вот, держите!

Паромщик принял монеты и отошёл в сторону. Закатывая тачку на плот, Утопий высказался:

— Достойный молодой человек! С такими у нашего рыцарства есть будущее!

Вегрик только плечами пожал. Ему Господин Афафаль показался редкостным недотёпой. Впрочем, недотёпа этот был при деньгах. Может быть, получится вытянуть из него пару монет.

После того, как крестьяне погрузились на плот, паромщик спустился на берег, зачерпнул ладонью воды из реки, сделал пару глотков и пробормотал что-то.

— Это он хозяина реки задабривает, чтобы переправа была хорошей, — пояснил один из мужиков своим товарищам.

Те с пониманием закивали.

Завершив ритуал, паромщик вернулся на плот, убрал сходни и вместе с подручным встал к вороту. Переброшенный через реку канат натянулся, и паром отошёл от берега.

Вегрик и Утопий устроились на дальнем краю плота. Господин Афафаль ни на минуту не отходил от них, болтал без умолка о рыцарской доблести, кровавых битвах и чихал после каждых тридцати слов.

— Как бы и я хотел отправиться в странствия, опоясавшись мечом! — говорил он. — Но матушка ни за что меня не отпустит! Она думает, я не могу постоять за себя! Даже в городе за мной всё время таскаются слуги! Это так утомляет! Сегодня я специально вернулся из поездки на день раньше, чтобы меня не встречали у переправы, и можно было хоть немного прогуляться в одиночестве. Матушка слишком сильно за меня переживает. Она говорит, что я — единственный наследник, а потому должен продолжать семейное дело.

— И что же это за дело? — полюбопытствовал Утопий.

— Мы производим пеньку. Пенька Афафалей — довольно известная марка. Возможно, вы слышали о ней.

Вегрик и Утопий только плечами пожали. Может быть, пенька Афафалей и была кому-то известна, да только не им.

— Я как раз возвращаюсь с наших полей, — продолжал Апапис. — Матушка посылала меня посмотреть, правильно ли крестьяне вымачивают коноплю. А какой смысл на неё смотреть? Лежит себе трава в воде — вот и всё. Уж крестьяне-то, признаться, лучше меня знают, как её вымачивать. А я после того, как побуду на конопляном поле, обязательно чихаю целый день, — в подтверждение своих слов Апапис громко чихнул. — Вот видите! Врачи говорят, что это от запаха конопли. А матушка и слышать ничего не хочет. Она уверена, что конопля — лекарственное растение, от которого не может быть вреда здоровью.

— Конопля хорошо помогает от нарывов, — со знанием дела сообщил Утопий.

— А мне-то какая с этого радость? — вздохнул Апапис. — Ведь у меня нет никаких нарывов. Определенно, производство пеньки — дело не по мне. Ах, сколько раз я просил матушку отпустить меня в путешествие! Но разве с ней договоришься?!

— Возможно, чихание происходит от того, что в ушах у вас образуется много серы, — сообщил Утопий. — Она опускается потом к носу и создаёт там зуд.

— А разве такое бывает?

— Конечно. И очень часто. Вам бы следовало показаться хорошему чистильщику ушей.

— Может быть, это и помогло бы, — ответил Апапис. — Матушка тоже говорит, что чистка ушей очень полезна для здоровья. Да только в Вилире уже давно нет знатоков этого дела.

— Да, — согласился Утопий. — Во всей округе, пожалуй, я — последний чистильщик ушей.

— Вы? — не поверил Апапис. — А я думал, вы просто слуга.

— Оруженосец, — поправил его Уховёрт. — Но кроме этого я владею всеми тридцатью семью приёмами чистки ушей, знаю расположение целительных точек, а также обучался иглоукалыванию и прижиганию моксой.

Апапис от удивления чихнул так, что прослезился.

— Тогда вам непременно надо навестить мою матушку! — заявил он, утерев глаза. — Она давно ищет, кто бы мог почистить ей уши. Вам хорошо заплатят.

— Что ж, я с удовольствием, — приосанился Утопий. — Но у меня нет с собой инструментов.

— Это не проблема! — уверил его Апапис. — Думаю, матушка сумеет найти подходящие! Итак, в Вилире сразу же идём к нам, если, конечно, у вас нет неотложных дел! Будете моими гостями! Это такая честь — принимать странствующего рыцаря! Может быть, вы мне покажете несколько приёмов фехтования!

Вегрик и Утопий переглянулись. Предложение было заманчивым. В гостях наверняка накормят ужином. Да и ночевать на улице не придётся.

— У нас есть одно дело к господину барону, — важно начал Утопий, — но, думаю, оно подождёт до завтра. Мы принимаем ваше приглашение.

— Вот здорово! — обрадовался Апапис. — Жаль, нельзя заранее предупредить матушку, чтобы к ужину приготовили что-нибудь особенное. Вы знаете, у нас превосходный повар. Он так умеет зажарить косулю, что её не отличишь от лосося!

Вот теперь этот увалень начинал нравиться Вегрику.

***

Паром добрался до середины реки. Сильное течение немного отклонило его в сторону, но привязанный на берегу канат держал крепко. Паромщик с подручным крутили лебедку, и вода воронками завивалась вокруг бочек-поплавков. Апапис, то и дело разражаясь громким чихом, продолжал рассуждать о чудесном искусстве своего повара, который однажды приготовил горох, по вкусу совершенно напоминавший чечевицу. Такие разговоры Вегрику нравились больше, чем всякие рыцарские бредни.

Вдруг что-то громко плеснуло возле плота, будто очень большая рыба ударила хвостом. Паромщик вздрогнул и быстро забормотал что-то, налегая на ворот. Апапис неожиданно умолк, потом чихнул несколько раз подряд и пробормотал:

— Странно. Мне показалось, я видел рыбу с человеческим лицом. Вот здесь, рядом с паромом.

Он подошёл к самому бортику и слегка наклонился, стараясь что-то разглядеть в реке.

Длинная тень скользнула под зеленоватой водой. Вдруг плот обо что-то ударился, тряхнуло, и Апапис, не удержав равновесия, повалился за борт.

Вегрик звонко рассмеялся. Ему показалось забавным, как бултыхнулся этот недотёпа.

— Ты чего ржёшь, дурень?! — напустился на него Уховёрт. — Не видишь разве, человек тонет!

— Будет тебе! — с улыбкой ответил Вегрик. — С чего он вдруг тонет? Рядом с плотом же упал.

— Тону! Тону! — завопил Апапис, подтверждая опасения Уховёрта.

Юноша отчаянно молотил руками, но течение сносило его от плота. Плавать, судя по всему, он не умел.

Возле бортика стояло ведро, к ручке которого была привязана длинная верёвка. Уховёрт схватил посудину, бросил её Апапису, чуть не попав тому по голове. Но юноша настолько одурел от страха, что и не подумал уцепиться за ведро. Он бестолково барахтался, хватал ртом воздух вперемешку с водой.

Мужики на пароме молча переминались с ноги на ногу. Никто и не думал спешить на помощь утопающему.

— Чего встали?! Скорее спасайте его! — закричал Уховёрт.

— Никто в воду не полезет. У хозяина реки добычу забирать нельзя, иначе беда будет, — прошамкала в ответ старуха.

— Вы что, с ума тут все посходили?! — разозлился Утопий. — Какой ещё хозяин?! Рыбу испугались?!

— Нельзя забирать. Точно, нельзя. Иначе — беда, — пробубнили в ответ мужики.

— Тогда ты прыгай! — толкнул Уховёрт Вегрика.

— Куда ж я прыгну?! — развел руками сапожник. — Я в латах! Потону сразу!

— А я плавать не умею! Вот проклятье! — сокрушался старик.

Несчастный Афафаль меж тем трепыхнулся несколько раз и скрылся под водой.

— Ну, пожалуйста! Прыгни! — взмолился старик. — Вот, держись за верёвку! Ты, главное, ухвати его под водой, а я вас обоих сразу вытащу!

«Прыгай! Не страшись!» — проговорил тут Корпус.

— Да что же это такое?! — возмутился Вегрик. — Ты ещё откуда взялся на мою голову?! Весь день молчал, а теперь объявился!

— Прыгай скорее! — уговаривал Утопий. — Иначе пропали наши ночлег и ужин!

— Ах, будь она неладна! — выругался сапожник, и обмотал конец верёвки вокруг запястья.

«Во славу Сияющих Чертогов!» — провозгласил Корпус.

Тут же забрало шлема захлопнулось, латная перчатка плотно сжала верёвку, и ноги сами выбросили Вегрика с плота. Брызги разлетелись в стороны. Сапожник едва успел набрать в грудь побольше воздуха, как пошёл на дно. Смастеренный Утопием плащ отвязался и уплыл по течению.

Вегрик быстро погружался, и зеленоватая вода вокруг становилась темнее, начинало закладывать уши. «А хватит ли у старика сил меня вытащить? — волновался сапожник. — Ведь на мне железа пуда два! И зачем я только прыгнул?!»

В водяной мути впереди появилась тень большой рыбы. Длиной она была чуть ли не с двух людей. «Ишь какой сомяра! — подумал Вегрик. — Пудов на десять, должно быть, потянет!»

Рыбина развернулась и двинулась к сапожнику, разевая пасть, усеянную мелкими зубами, по обе стороны которой свисали длинные усы. Вегрик поклясться был готов, что глаза у этой твари человечьи, и, вроде бы, даже нос есть, как у людей. Не успел он сообразить, что происходит, как его левая рука резким движением ухватила рыбину за морду. Та замотала головой, вырвалась и скрылась в толще воды. В латной перчатке остался лишь кусок её уса.

«Прости меня, Сияющее солнце! Мы его упустили!» — горестно воскликнул Корпус.

«Кого?» — не понял Вегрик.

«Водяного демона, разумеется»

От мысли, что Корпус собирался драться под водой с мерзкой рыбиной, сапожника передёрнуло. Слава Богу, эта здоровенная гадина успела уплыть!

Вегрик брезгливо выбросил склизкий рыбий ус и подумал, обращаясь к Корпусу: «Пропади он пропадом, этот речной дух! Нам хотя бы недотёпу спасти».

«Спасём по милости Владыки!» — заверил его шлем.

Сапожник чувствовал, что воздух в лёгких заканчивается. Ноги его упёрлись во что-то твёрдое. Он посмотрел вниз и увидел, что стоит на самом дне, а рядом лежит зацепившееся за корягу тело Апаписа. Вегрик схватил утопленника за ворот и начал что есть силы дёргать верёвку, подавая знак Уховёрту. Верёвка пошла вверх, но медленно. Очень медленно.

«Не сможет старик двоих вытащить да ещё вместе с латами! — с ужасом думал Вегрик. — Лучше брошу этого чихуна!»

Но рука, вцепившаяся в ворот камзола, не пожелала разжиматься.

«Терпи! — вещал Корпус. — Терпение — есть первая добродетель рыцаря!»

«Тебе хорошо говорить! Тебе дышать не надо!» — со злостью думал Вегрик.

Он зажмурил глаза, сжал зубы и всеми мышцами в теле пытался удержать лёгкие от вдоха. Верёвка тянула его вверх со скоростью улитки. «Тащи же, старый пень! Тащи, чёрт бы тебя побрал!» Чернота перед глазами краснела, в ней начали мельтешить сотни искорок. Жажда воздуха била изнутри в грудь, в горло, просилась наружу, как рвота.

«Пусть я утону, — решил Вегрик. — Говорят, это не больно. Не могу больше. Вот только досчитаю до трёх — и всё. Раз. Два». На третьем счёте он почувствовал, как вода отступает от лица, стекает через щели забрала. Сапожник открыл глаза, увидел солнце, перепуганную физиономию Утопия и с хрипом вдохнул.

— Ты нашёл Апаписа? — первым делом спросил Уховёрт.

Рука сама приподняла тело господина Афафаля над водой. Старик тут же подхватил его и потащил через бортик. Немного отдышавшись, Вегрик вскарабкался на паром. Там Уховёрт уже колдовал над бездыханным Апаписом. Коленом он давил юноше в живот, а обеими ладонями хлестал его по щекам. Остальные пассажиры сгрудились на дальнем краю плота и с ужасом наблюдали за этими операциями. Лицо Апаписа было синим, как лепестки цикория. Несмотря на все старания Утопия, признаков жизни он не подавал.

— Видать, зря я прыгал, — изрёк Вегрик, усаживаясь на настил плота.

Уховёрт ещё пару раз ткнул юношу коленом, потом встал и отёр руки о рубаху.

— Видать, зря, — согласился он.

Вдруг Апапис открыл глаза и сказал, как ни в чём не бывало:

— Итак, господа, вы меня спасли! Премного благодарен! Думаю, матушка щедро вознаградит вас за самоотверженность. Кстати, господин рыцарь, можете внести это спасение в список своих подвигов. Много ли вам ещё осталось до тридцати шести?

После этих слов Апапис сел и ехидно засмеялся. Мужики на пароме попятились в испуге. Казалось, если бы не вода вокруг, они пустились бы врассыпную.

***

Плот уткнулся в берег. Паромщик кое-как побросал сходни и поспешил на корму — подальше от утопленника. Спускаясь, Апапис заметил ведро с привязанной верёвкой.

— Сколько стоит эта вещь? — спросил он паромщика.

— Берите так, — просипел тот. — Мне от вас ничего не надо.

Апапис отвязал верёвку и оставил её на плоту. Перегнувшись через бортик, он зачерпнул полное ведро воды, сошёл на берег и зашагал по направлению к городу. Вегрик поспешил за ним. Обещанные ужин и ночлег всё ещё волновали сапожника. Да и вопрос награды за спасение хотелось бы обсудить подробнее. Утопий, немного провозившись с тачкой, вскоре догнал товарища.

Апапис вопреки обыкновению шёл молча, даже не оглядываясь на своих спутников.

— Господин Афафаль! — окликнул его Уховёрт. — Не скажите ли, для чего вам ведро с водой?

— Для дела, — ответил Апапис, потом помолчал немного и добавил. — Мне кажется, эта вода целебная. Вы заметили — после купания я совсем перестал чихать.

— Похоже, он свихнулся, — шёпотом сообщил Уховёрт. — Такое бывает от страха.

— Свихнулся он или нет, а нам с него кое-что причитается, — прошептал в ответ Вегрик.

— Кстати, господа, насчёт награды за моё спасение я говорил совершенно серьёзно. Конечно, странствующие рыцари не берут денег за подвиги, но, наверное, господин ухочист не откажется от золота.

Сказав это, Апапис противно захихикал и добавил:

— И, конечно, приглашение на ужин и ночлег в силе. Принимать таких гостей — большая честь.

До города они добрались к самому закату.

У ворот стражники посмотрели на прибывших с подозрением. Молодой человек в промокшей одежде с ведром воды, босоногий рыцарь в латах и старик с тачкой сена — странная компания. Впрочем, судя по всему, стражники знали Апаписа, поэтому всех пропустили без задержки.

***

Дом Афафалей был хорош. Длинный особняк в три этажа с мраморным крыльцом и колоннами — такой роскоши Вегрик никогда не видел. Видимо, производство пеньки — дело очень выгодное.

У входа их поджидала грузная женщина с пышной прической. Едва завидев Апаписа, она всплеснула руками и вразвалку засеменила ему навстречу.

— Ах, мой дорогой! Ничего не говори — я уже и так знаю! — затараторила женщина. — Мальчишка прибежал с переправы и всё рассказал садовнику, а он — горничной, а горничная — уже мне. А я и не знаю, кому ещё рассказать об этом несчастье — все и так всё знают. Ужас! Ужас! А это, наверное, те господа, которые тебя спасли? Очень приятно! Очень приятно! Прошу пожаловать! Милости просим! Но как же тебя угораздило упасть в реку?! Этот дрянной паромщик не может сделать нормальное ограждение! Я подам на него жалобу в магистрат! И зачем тебе ведро?

— Да, матушка. Это, действительно, те самые господа. Распорядись, пожалуйста, выдать им награду за моё спасение. Думаю, тридцати гульденов будет достаточно. Хотя, нет. Дай пятьдесят! Они действительно рисковали, бросаясь за мной в воду.

Вегрик чуть не подпрыгнул от радости. Пятьдесят гульденов за недотёпу! Вот так удача!

— Я пригласил их остаться у нас на ночлег, — продолжал Апапис. — Большие гостевые комнаты свободны? Скажи, чтобы их приготовили. А я пойду к себе. После таких событий надо пораньше лечь спать.

Не выпуская ведра, он пошёл в дом. На мраморе за юношей оставались мокрые следы.

— Тебе нездоровиться? Может быть, позвать лекаря? — взволновалась госпожа Афафаль.

— Нет-нет. Просто надо выспаться, как следует. Вот этот пожилой господин оказал мне врачебную помощь. Кстати, он чистильщик ушей. Помниться, ты искала такого мастера.

Госпожа Афафаль повернулась к Утопию.

— Правда? Вы, действительно, чистильщик ушей? Хотя это и так видно по вашему головному убору. Какая удача! Представляете, в этом городе не осталось ни одного мастера! Последний умер лет десять назад. А у меня правое ухо слышит всё хуже и хуже. Боюсь, как бы не оглохнуть совсем. Вы ведь не откажетесь провести хотя бы один сеанс?

— Это большая честь, — поклонился Уховёрт, — Если у вас есть подходящие инструменты…

— Инструменты мы найдём! — заявила госпожа Афафаль. — Сейчас же пошлю за ними слугу. А теперь проходите в дом! Скоро будут подавать ужин, а ведь надо ещё привести себя в порядок с дороги. Вам принесут чистую одежду. Боже мой, господин рыцарь! Почему вы без обуви?! Я прикажу выдать вам башмаки. А вашу тележку поставят в сарай.

Комнаты Вегрика и Утопия оказались в разных концах длинного коридора. Взглянув на свои апартаменты, сапожник присвистнул от изумления. Тут легко разместилась бы конюшня лошадей на десять. И кругом кресла, зеркала, разные гобелены. Широкая кровать была устлана такой мягкой периной, что Вегрик тотчас же завалился бы спать, если бы не приглашение к ужину.

Слуги принесли одежду, таз для мытья и воду. Особенно обрадовали сапожника начищенные до блеска крепкие ботинки, которые пришлись как раз впору. Вегрик поспешно снял латы, оставшись в одном шлеме, и переоделся в чистое. Мыться он не стал, рассудив, что уже достаточно сегодня барахтался в воде.

Когда Вегрик спустился к ужину, Утопий уже был за столом и беседовал с госпожой Афафаль о различных приёмах чистки ушей, восхищая её своими блестящими познаниями. Принесли еду, и сапожник, не дожидаясь особого приглашения, принялся набивать рот. Госпожа Афафаль хотела что-то спросить у него о тяготах рыцарского быта, но Утопий рассказал ей про обет молчания. Впервые Вегрик порадовался этой выдумке, поскольку не надо было отвлекаться от еды на глупую болтовню.

После ужина Уховёрт объявил, что готов прямо сейчас провести сеанс чистки, и удалился с госпожой Афафаль. Вегрик же до такой степени набил себе брюхо, что сомневался, сможет ли встать со стула. Впрочем, собравшись с силами, он дотащился-таки до опочивальни и завалился на кровать.

«Мы бы не спали на твоём месте, — заговорил вдруг Корпус. — Здесь может быть опасно».

— Да брось ты! — сквозь зевоту пробормотал Вегрик. — Что тут опасного? Мы в гостях у хороших людей. Шутка ли, пятьдесят гульденов пообещали! Ничего тут опасного нет.

Через секунду сапожник храпел.

***

Проснулся Вегрик оттого, что в рот ему запихивали мокрую тряпку. Едва он открыл глаза, как тут же лязгнуло железо. Сапожник понял, что это захлопнулось забрало шлема. Он хотел подняться, но не смог — руки, ноги и шею держали какие-то верёвки. Сквозь прорезь забрала в тусклом свете был виден лишь потолок. Прижатый тряпкой язык не шевелился. Вегрик замычал, задёргался. Проклятье! Да что здесь происходит?!

— Проснулся-таки, господин рыцарь! — услышал он знакомый голос. — Ну, ничего-ничего. Скоро пойдём к мамуле!

Над ним склонился Апапис с металлической воронкой в руках.

— Говорили же тебе, дураку, нельзя у мамули добычу отбирать, иначе поплатишься! — ухмылялся Апапис. — Так не послушал! Ещё и ус ей оторвал! Это уж совсем никуда не годится! Вот и пеняй на себя! Старик уже готов, теперь твоя очередь!

С этими словами Апапис попробовал поднять забрало, но безуспешно. Тогда он просунул узкий край воронки прямо в прорезь для глаз и попытался попасть им Вегрику в ноздрю. Сапожник отчаянно замотал головой.

— Трепыхаешься! — захихикал Апапис. — Это ничего. Сейчас мы ремешок подтянем.

Он зашёл за спинку кровати, повозился там немного, и путы сдавили шею Вегрика так сильно, что сапожник едва смог дышать. Кровь прилила к глазам, и под языком стало горько. Теперь Вегрик не мог пошевелить головой.

— Вот и хорошо! — одобрил Апапис, вставляя воронку в ноздрю своей жертвы.

«Чёрт возьми! Что надо этому выродку?!» — судорожно думал Вегрик.

«Судя по всему, он хочет тебя утопить», — ответил шлем.

«Зачем?!»

«Как мы и подозревали, демон успел захватить власть над юношей. Теперь из мести он хочет получить и твоё тело. Для этого тебя обязательно надо утопить в речной воде, чтобы его отродья смогли в тебе поселиться».

«Это рыба, что ли?! Так ведь не я, а ты ей ус оторвал! С чего бы меня топить?!»

«Думаем, сейчас ты не сможешь объяснить это речному демону», — изрёк шлем.

«А где ты был, когда меня связывали?! Почему не помешал?!»

«Когда ты во сне или без сознания, мы ничего не можем сделать. И мы предупреждали, что не стоит спать в этом месте».

Тем временем Апапис ковшиком зачерпнул воду и начал лить её в воронку.

«Вот дьявол! Сделай же что-нибудь! — взмолился Вегрик. — Давай! Во имя сияющих чертогов, или как ты там говоришь!»

Струя мерзким холодом обдала нос, потекла в сдавленную гортань. Сапожник старался глотать воду, чтобы она не попала в дыхательные пути, но это плохо помогало.

«Ты снял наших братьев. Сил, чтобы разорвать верёвки, не хватит. Мы можем лишь свернуть тебе шею, чтобы твоё тело не досталось демону», — мрачно проговорил шлем.

«Спасибо», — подумал в ответ сапожник, ощущая, как вода добирается до лёгких.

Апапис зачерпнул второй ковшик.

— Сегодня же отнесу вас мамуле, пока она ещё здесь, — приговаривал он. — И тебя, и старика. Мамуля будет довольна.

Вегрик приготовился расстаться с жизнью и жалел, что не знает наизусть никаких молитв.

«О, Владыка! Склоняюсь я перед Твоим ликом и прошу смиренно…» — подсказал шлем.

Тут прозвучал гулкий удар. Апапис выронил ковш и завалился на сапожника. Перед Вегриком появился испуганный Уховёрт с погнутым канделябром в руке.

— Ты живой, что ли? — спросил старик. — Сейчас я тебя развяжу! Погоди немного!

Освободившись от пут и прокашлявшись, Вегрик первым делом надел латную перчатку.

«Во славу Сияющих Чертогов! Смешайся с прахом, тварь!» — провозгласил Корпус и немедленно нанёс удар оглушенному Апапису, проломив ему череп.

— Так этому подонку и надо! — одобрительно кивнул Уховёрт. — Представляешь, он связал меня сонного и начал воду в нос заливать, чтобы я захлебнулся! Но не на того напал! Недаром я мастер чистки ушей! Известно, что ухо, горло и нос пребывают в сообщении. Особым приёмом я перекрыл трахею, поднатужился и начал воду из уха выпускать, а сам мёртвым притворился. Эта сволочь поверила, развязала меня и отнесла в какой-то подвал. Еле оттуда дорогу нашёл впотьмах!

В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и на пороге появился слуга со свечой. Увидев мёртвого Апаписа, он бросился прочь с криками: «Хозяина убили!»

— Вот так история! — пробормотал Вегрик, быстро надевая доспехи. — Если бы нам не были должны пятьдесят гульденов, я бы предложил бежать через окно, пока не поздно.

— Пятьдесят один, — поправил его Утопий. — Хозяйка должна ещё гульден за чистку ушей. Я из неё вот такой ком серы вытащил.

Через несколько минут в комнату ворвались слуги, вооружённые топорами и дубинами. Уховёрт пробовал рассказать что-то про одержимость Апаписа, но его повалили на пол и начали заламывать руки.

Тут появилась госпожа Афафаль в ночной рубашке. Увидев мёртвого сына, она подняла такой вой, что, наверное, проснулся весь квартал.

«Что-то мне это не нравится, — мысленно обратился Вегрик к Корпусу. — Давай-ка раскидаем всех и дадим дёру! Чёрт с ними, с деньгами!»

«Нет, — ответил Корпус. — Эти люди ни в чём не повинны, и к ним нельзя применять силу. Если с вами захотят расправиться без должного разбирательства, то мы вмешаемся. Если же нет, тебе следует довериться суду магистрата».

Пару раз Вегрика уже судили за неуплату податей, поэтому от всяких там магистратов ничего хорошего он не ждал. Однако выхода не было. Без помощи Корпуса о побеге не стоило и думать.

«Ладно, вздохнул сапожник. — Тогда хотя бы забрало закрой, чтобы меня невзначай по лицу не ударили!»

Забрало с лязгом опустилось.