Черная-черная простыня

Дмитрий Емец, 2002

Ну и страху же натерпелся Филька: шутка ли, на спор отправился ночью на кладбище, да еще и в разрытую могилу провалился! Но теперь все позади, и условие пари выполнено: вот оно, первое, что встретилось на пути, – таинственная черная простыня, лежавшая в открытом гробу. Тут бы вздохнуть с облегчением, но оказывается, кошмар не кончился, а еще только начинается! Черная ткань извивается как живая, ослепительно вспыхивает, и наконец на ней из ниоткуда возникают зловещие буквы...

Глава 2

СОЛЯНЫЕ ФИГУРКИ

Однажды девочке Зиночке с хвостиком-косичкой подарили трехколесный велосипед, и она поехала кататься на кладбище. Стала Зиночка кататься и не заметила, как до самой ночи прокаталась. Вдруг видит: земля разверзлась, и вылез мертвец. Сам тощий, ноги длинные, а рук вообще нет.

«Я Мертвец-быстроход! У меня каждый шаг по сто метров. Давай наперегонки: ты на велосипеде, а я пешком. Если догоню — сожру!» — говорит он девочке Зиночке.

Зиночка видит, что никак ей мертвеца не обогнать, а отказаться нельзя.

«Хорошо, — говорит Зиночка. — Только мы иначе сделаем. Мне велосипед не нужен. Я к тебе на плечи сяду и руку вперед протяну. Если ты мою руку догонишь, тогда меня сожрешь».

Вскарабкалась она к мертвецу на плечи, протянула вперед руку, и мертвец побежал. Несется быстрее гоночной машины, воздух свистит, а догнать руку не может. Скрежещет зубами мертвец, еще быстрее ноги переставляет. Бежал он так до самого рассвета, а потом спохватился, что надо в могилу ложиться. Развернулся и обратно побежал, но тут петухи закукарекали, и мертвец рассыпался в прах.

Правдивые истории про девочку Зиночку

1

— И ты говоришь: она была на кладбище? — Петька очистил апельсин и любовно посмотрел на его сочную мякоть.

— В разрытой могиле, — уточнил Филька, глядя, как дольки бесследно исчезают во рту у Мокренко. Он надеялся, что испортит Петьке аппетит, но ничего подобного не произошло. Уж что-что, а аппетит ему испортить было невозможно.

— И на дне этой могилы был гроб?

— Да, гроб.

Анька недоверчиво сдула с глаз челку.

— Пустой?

— Пустее не бывает.

Они сидели в классе после уроков. На столе перед ними лежала та самая черная простыня. Теперь она была развернута, и в нескольких местах на ней виднелись зеленые пятна плесени. В ведре торчала швабра: сегодня Анька была дежурной, Хитров же с Мокренко остались за компанию, чтобы еще раз обсудить события прошедшей ночи.

— По-моему, ты завираешься… Не могло там быть разрытой могилы! — категорично заявил Петька.

— А простыня откуда?

— Простыню ты с собой притащил. Признайся, что притащил. Спрятал под курткой, в глине измазался и решил нас одурачить. Признайся, что так все и было. Спорим на три желания! — сказала Анька.

Хитров, оскорбленный до глубины души этим недоверием, медленно откинулся назад.

— Ты когда-нибудь раньше видела черную простыню? — спросил он как можно спокойнее.

— Нет, не видела. Но я и страуса живого не видела. И вообще мало ли какого простыни могут быть цвета.

— А плесень?

— Подумаешь, плесень! Брось любую мокрую тряпку в подвал — еще и не такое расцветет. Спорим? — хмыкнула Анька.

Филька решительно встал.

— Ладно. Пошли! — сказал он.

— Куда пошли?

— Туда! На кладбище! Я тебе докажу!

— Да пожалуйста! — согласилась Анька и, поправив свои очки-телескопы, двинулась к выходу из класса.

Хитров даже слегка опешил. Он не ожидал, что она так скоро сорвется с места. Ну Иванова — она и есть Иванова. Не побоялась же она приехать ночью на кладбище.

— Погоди, я простыню возьму, — сказал он.

— Оставь ее тут, свою тряпку. А то потеряешь — хи-хи! — и бабушка огорчится… За рюкзаками придем — разом захватим. Все равно еще доубираться надо, — отмахнулась Анька. — Мокренко, ты с нами?

— Да с вами я, с вами, — пробурчал Петька. Он доел апельсин и выбросил шкурки за окно.

Снизу раздался угрожающий вопль: там убирался девятый класс, и шкурки буквально свалились ему на голову. Такая наглость прощается редко. Мгновенно сориентировавшись, что может последовать за этим воплем, Хитров с Мокренко выскочили из кабинета…

2

— Ну и где же та могила? Улетучилась? — Скрестив на груди руки, Анька насмешливо наблюдала за Хитровым.

— Говорю вам, она была где-то тут, — растерянно пробормотал Филька.

Уже двадцать минут он безуспешно топтался вокруг мраморной плакальщицы, напугавшей его ночью. Мокренко с Анькой ходили следом, отпуская едкие замечания.

Пытаясь вспомнить, как он шел при лунном свете, Хитров вновь вернулся к обелиску и, убедившись по надписи, что он тот самый, пошел вдоль него, направляясь к окраине кладбища. Сохранившиеся на памятниках и крестах даты становились все менее древними: 1900 год, 1903-й… То и дело Филька возвращался, подозрительно оглядывая каждую могилу.

— Ну все! С меня хватит! — Анька сердито остановилась. — Мы уже все кладбище обошли! С тебя три желания, Хитров!

Филька хотел возразить, но в этот миг Мокренко громко взвизгнул. Обернувшись, ребята увидели, что Петька, неосторожно наступивший на одну из могил, провалился в землю почти до колена и теперь, ругаясь, высвобождает ногу.

Выдернув ее, он отступил назад и стал отряхиваться.

— Блин, размокло все! — крикнул он плаксиво. — Едва ботинок там не оставил!

Филька присел на корточки и ощупал рыхлую землю внутри оградки.

— Вот она, та самая могила! Только теперь она зарыта! А вот и мой след отпечатался у дерева! Ну что, теперь поверила? — крикнул он.

Анька ничего не ответила. Все было слишком серьезно, чтобы вспоминать о споре.

— Похоже, совсем свежая! — сказала она, разглядывая холмик. — Вот так штука: сама свежая, а надгробие старое.

— Да говорю же вам, ночью я сюда провалился! Знаю даже, какой тканью гроб обит!

Осторожно обойдя оградку, Анька оказалась у большого шероховатого камня, служившего надгробием.

— Ну что там? — крикнул Петька. Он все еще прыгал на одной ноге, держа другую ногу на весу и вытряхивая из ботинка землю.

Анька ответила не сразу.

— Сами прочитайте…

Филька подошел. За ним, обувшись, прихромал и Мокренко. За прошедшее столетие надпись успела уже немного стереться, но все еще хорошо читалась.

— «1906. Для многих ты был смертью, теперь же смерть сама к тебе пришла…» — прочитал вслух Филька. — И все? Больше там ничего нет?

— Есть. Тут еще одно слово. Отгадка на эту загадку… — таинственно сказала Анька.

Хитров заметил, что ее щека, обращенная к нему, побледнела.

— Какое слово?

— А вам еще не ясно? Я же сказала, что это отгадка.

— Гробовщик?

— Хуже, — негромко проговорила Анька. — Думай, о ком можно сказать: «Для многих ты был смертью…»

— Палач?

— Да, тут написано «палач».

— И эта могила ночью была пустой… Сюда я провалился и отсюда взял черную простыню… — тихо произнес Филька.

3

В школу они возвращались понурые. Все трое думали об одном и том же: о жутком мертвеце, который некогда был палачом, а теперь ночью выходил из могилы.

«Что было бы, если бы он вернулся, пока я оттуда еще не вылез?» — с дрожью думал Филька.

— Ну уж нет! Я туда больше не сунусь. У меня здоровье слабое, — вслух размышлял Петька.

Он машинально достал из кармана бутерброд с колбасой и открыл было рот, но прежде решил полюбоваться тем, что собирается съесть. Неожиданно он заорал и швырнул его на землю. По колбасе ползали точно такие же белые слизняки, как те, что Филька видел ночью на крышке гроба.

— Откуда они здесь взялись? — брезгливо крикнул Петька, топча их ногами.

— Оттуда и взялись, — мрачно пояснил Хитров.

Подходя к школе, они еще издали услышали взволнованные голоса. Гудел девятый «Б», убиравшийся под окнами. Их классный руководитель химик Пупырышкин ходил недовольный, высоко, по своей обычной привычке, вскидывая худые коленки.

— Где Усачев и Стулов? Не возвращались?

— Не-а… Вроде в школу побежали.

— Домой не уходили, ханурики?

— Да нет, вот их сумки валяются. Как бы они без сумок ушли?

— Вернутся — немедленно ко мне! Я им устрою! Будут знать, как сачковать!

Поднявшись в кабинет, где они оставляли свои рюкзаки, друзья обнаружили там большой погром. Парты были сдвинуты, ведро для мытья полов перевернуто и стояло в грязной, его же содержимым образованной луже. В той же луже Филька обнаружил и свой рюкзак, носивший явные следы чьих-то ботинок. Рюкзак Мокренко, выпотрошенный, валялся возле учительского стола. Все съестные припасы оттуда исчезли, а термос с чаем был перевернут.

Мокренко подобрал термос.

— Вот гады! Все вылакали. Я догадываюсь, кого за это благодарить!

— Кого?

— А тех… Усача и Стула из девятого. Слышали, их внизу ищут? Прибежали разбираться, когда мы шкурки вышвырнули…

— Не мы, а ты… — уточнила Анька, не без удовольствия убеждаясь, что ее собственный аккуратный портфель, бережно припрятанный в углу класса, не тронули.

— Ну ничего! Встретятся они мне когда-нибудь на узенькой дорожке! — мстительно сказал Мокренко.

Анька только усмехнулась: она отлично знала, что это только похвальба. Самое большее, что сделает Мокренко, встретившись с Усачом и Стулом на узенькой дорожке, — спрячется за дерево. Эти ребята шутить не любят.

— Может, мы на них вдвоем на одного, а? — предложил Петька, обращаясь к Хитрову.

Но Филька его не слышал: он вспомнил про черную простыню и теперь пытался понять, куда она подевалась. На последней парте у шкафа с гербариями и контрольными, где он ее оставил, простыни определенно не было.

«Ну и хорошо, что ее утащили! Очень мне такая гадость нужна!» — подумал Хитров, как вдруг увидел темный край, выглядывавший из-под учительского стола. В этом неподвижно вытянувшемся куске ткани было нечто зловещее. С ощущением, что сейчас произойдет особенно неприятное, Филька осторожно потянул за край.

Черная простыня была скомкана и завязана узлом, образуя как бы мешок. Внутри мешка определенно что-то было. Ощупав ткань, Филька понял, что его содержимое очень похоже на холодные статуэтки.

Конец ознакомительного фрагмента.