Седло для дракона

Дмитрий Емец, 2017

Много лет назад Митяй Желтоглазый, один из первых ныряльщиков, нашел в другом мире – двушке – необычный самородок и выковал из него фигурку. Эта фигурка помогает ее обладателю приручить дракона. Драконы более маневренны, чем пеги, они быстрее, сильнее, и нырять с ними на двушку гораздо легче. Однако провести их в наш мир невозможно, а значит, и фигурка совершенно бесполезна. До поры до времени… В наши дни опытная, но отчаянная Наста попыталась принести с нырка нечто особенное, не просто живую закладку, а яйцо. И судя по его размеру, из него мог вылупиться кто-то крупный. Шныры не знают кто, а вот кое-кто из ведьмарей знает. И теперь будет охотиться за редкой находкой.

Глава четвертая

Наста возвращается из нырка

В последнее время я перестал верить в возможность нейтральных состояний. Просто на основе самонаблюдений. Уходит отвага — приходит трусость. Уходит любовь — является тяжелое, медлительное раздражение. Уходит горячность — ее сменяет вялость. Уходит правда — приходит ложь с сотней разных лиц: от откровенной лжи другим до неявной лжи самому себе. В общем, жизнь — это сплошное ГОРЯЧО — ХОЛОДНО. И никакого нейтралитета.

Из дневника невернувшегося шныра

В открытое настежь окно в ШНыр с любопытством заглядывало лето. Лето радостное, беспокойное, озорное. Надувало теплым ветром шторы. Носилось по саду. Дышало Зеленым лабиринтом. Звенело цикадами. Играло ночными птицами. Подбрасывало к луне мотыльков. Потом, вспоминая, что у него и в других местах дела, кидалось вдоль пыльной дороги к дачной части Копытово, откуда сразу начинали доноситься звуки музыки и редкие вспышки салютов.

Бывшие младшие шныры, которые считались уже средними, сидели в отдыхательном пятачке, замыкавшем коридор второго этажа. Это были лучшие их часы — часы официального безделья. Где-то с десяти вечера до двенадцати ночи. К этому времени основные работы в пегасне были уже завершены и там оставался только дежурный.

Сашка звякал блинами штанги, изредка ложась на скамейку, чтобы выполнить жим лежа. При этом он старался не навешивать слишком много, потому что опасался Макара. Тот легко мог начать вопить: «А-а! Мушка прилетела! А-а! Села!» — и надавливать на гриф пальцем, не давая вылезти из-под штанги.

Даня, валяясь на диване, разглядывал свою ладонь, размышляя, как мудро и тонко устроена человеческая рука. Можно брать предметы разного размера, поворачивать под всевозможными углами, использовать как ковш, рисовать, писать. Продуманы малейшие мелочи. Порой кажется, что что-то лишнее. Например, ногти. Но когда вытаскиваешь занозу или надо почесать комариный укус — сразу становится ясно, что ногти очень даже необходимы.

Макар вертелся у теннисного стола. Потом вдруг стал кричать:

— Эй! Кто последний шарик спер? Совсем обнаглели?! Поймаю гада — убью!

— У тебя в кармане! — сказал Влад Ганич, не оборачиваясь.

Макар вначале, конечно, заорал: «Что ты врешь?! Зубом ответишь! В каком кармане?!», а потом удивленно замолчал, потому что шарик и правда оказался именно там.

— Откуда ты все знаешь? — спросил он.

— Про тебя я все знаю, — сказал Влад, придирчиво разглядывая на свет манжеты своей белоснежной рубашки.

Кирилл сидел на подоконнике. Под окном, в пятне света от фонаря, ковырялась Суповна. Сверху видна была ее широкая, склоненная над цветником спина. Суповна выдирала сорняки. Изредка выпрямлялась, морщась бралась за поясницу и вновь возвращалась к прерванному занятию. Таких цветников, как этот, у Суповны по всему ШНыру было несколько. Росло на них то, что проклевывалось из семян, которые приносили с двушки старшие шныры.

Кирюша рассеянно наблюдал за Суповной, а потом вдруг схватился за горло и скатился с подоконника.

— Мама, спаси своего сыночка! Я теперь всегда буду есть кашу! — горячо зашептал он. — Она только что выкорчевала пень! Одной рукой!

— И че? — спросил Макар.

— Повторяю: здоровенный пень с корнями! Вырвала его из земли и перебросила через весь сад.

— Да-а. С бабулей лучше не ссориться, — признал Макар.

Кирюша вернулся на свой наблюдательный пост. Вокруг Суповны с голодным мявом шныряли коты и, мешая работать, терлись о ее ноги. Суповну это выводило из себя.

— А ну прочь пошли, дармоеды! Метят тут все, цветы топчут! Сегодня же всех перетравлю! На складе мышей полно, а они тут шатаются! — крикнула она и, расшвыряв ногами котов, направилась к крыльцу. Ненадолго скрылась и, почти сразу вернувшись, сыпанула что-то в миску. И сразу же, опережая друг друга, в миску сунулось с десяток кошачьих голов.

— Чего там? — лениво спросил Макар.

— Суповна перетравила котов! — наябедничал Кирюша.

Вскоре миска опустела. Сытые коты развернулись, лениво потерлись о ноги Суповны и отправились в кусты. Видимо, умирать.

Лена меланхолично вязала свитер. Рукав у нее не получался. Она распускала его и вязала заново. Чем-то домашним веяло от нее, успокаивающим.

Недавно был день рождения Кирюши. Бабушка, то ли расщедрившись, то ли сослепу набрав в сбербанке-онлайн лишний нолик, сбросила любимому внуку на карточку много денег, и все младшие и средние шныры отправились играть в пейнтбол. Каждый раз выигрывала команда, в которой была Лена. Причем Лена не делала ничего особенного. Забивалась куда-нибудь в уголок и сидела как мышка, чтобы ее не нашли. Потом к Лене кто-то подходил, и она со страху начинала палить.

— Дело ясное! — сказал инструктор. — Играла у меня тут команда с четырьмя девушками. Всех выносили. Сидят тихо в засаде, носа не высунут — страшно. Зато сунься к ним — палить начинают до последнего патрона. И сдаваться им бесполезно. Кричи, не кричи «аут!» — ничего не слышат.

Дане надоело валяться на диване. Он неспешно свесил одну ногу, затем другую. Двигался Даня всегда замедленно, как вышагивает цапля или идет по пустыне верблюд.

— Господа! Пару шныровских загадок никто не желает? — предложил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Горы. К краю пропасти подъезжает джип. Из джипа вылезают четверо мужчин, разбегаются и бросаются в пропасть. Ну?.. Что? Почему? Какие версии?

Фреда сидела на полу, облокотившись спиной о стену, и шариковой ручкой чистила ногти. Потом придирчиво оглядывала результат. После ручки под ногтями оставалась синяя чернильная полоса.

— В багажнике джипа что-то было? Ну или там в салоне? — спросила она.

— Сачок для ловли бабочек, несколько алмазов и небольшой плотно закрытый ящик, — перечислил Даня.

Фреда задумалась не больше чем на секунду.

— Ясно. В ящике — прикованный эльб. Эти четверо погибших — берсерки. Они о чем-то договорились с эльбом. Скорее всего, потребовали у него алмазы. А взамен пообещали ему живую закладку… Видимо, бабочка, стрекоза — что-нибудь летающее. Не выполнили обещание и покончили с собой, потому что эльб не простил бы.

— Как ты сообразила? — спросил Даня разочарованно.

— По сачку. Ну и по ящику.

— Допустим… А как ты догадалась, что погибшие именно берсерки, а не маги Белдо или из форта Долбушина?

— Только берсерки могли додуматься ловить контрзакладку сачком. Она ж насквозь пролетит. Да и желание у них было убогое: алмазы какие-то, — презрительно отозвалась Фреда.

Макар подошел к Фреде, присел на корточки и, держась на расстоянии, на котором его нельзя было пнуть, вкрадчиво спросил:

— Думаешь, ты самая умная?

— Макарушка! Я не думаю — я знаю! — отозвалась Фреда. — И вообще: топай отсюда бипедально! Не то уйдешь квадрупедально!

— Че? — ошалело спросил Макар.

— На четырех конечностях. А бипедально — это на двух ногах, — легко расшифровал Даня.

Он созерцал двух своих пчел, симметрично ползающих у него по рукавам. Стоило одной из них начать вертеться или чистить усики, как то же самое повторяла и другая.

— Ладно… С джипом и пропастью вы меня быстро раскололи. Тогда вот вам еще загадка. Шныр вернулся после нырка. Разрядил шнеппер, почистил куртку, выпил кофе с конфетами. Причем одной конфетой слегка подавился. Но ничего ужасного. Просто пару раз кашлянул, и все. Потом надумал помыться. Разулся, разделся. Постучал подошвами ботинок друг о друга и ушел в душ. Вернулся — а в комнате одни скелеты. Почему?

— Конфеты, конфеты… Странно… Обычно после нырка аппетита нет, — забормотал Кирюша. — А с чего это он закашлялся?

Даня пожал плечами:

— Просто подавился человек, и все.

— Он на кого-то попал, когда кашлял? Инфекция с двушки? Нет, из болота?

— Вот уж не знаю. Думай сам. Идеально здоровых людей не бывает, — охотно пояснил Даня и приготовился уже прочитать лекцию о природе кашля, как вдруг…

— Ботинки он, конечно, с собой не брал? В душ их не потащил? — милым голосом циркулярной пилы, встретившей в дереве гвоздь, спросила Фреда.

Даня смахнул с рукава пчелу, и сразу же за ней взлетела и другая.

— Да. В душ он пошел в шлепках, — признал он.

— А скелеты лежали в непринужденных позах? Будто совсем не страдали? То есть кто-то с ноутбуком и так далее? — спросила Фреда, коварно поглядывая на Рину.

— Допустим… — неохотно признал Даня.

— Ну тогда ясно. В этих ботинках он нырял. Так? В подошве застрял камешек из Межгрядья. Может, мелкая закладка какая-то, которую он не заметил. А на подошве второго ботинка была слизь из болота. Камешек со слизью среагировали, оболочка закладки растворилась, и произошел скачок времени в отдельно взятой комнате… Лет так на сто-двести. Причем скачок мгновенный. Отсюда и скелеты!

— Ты знала? — уныло спросил Даня.

— Как? — удивилась Фреда. — Ты ведь это небось сегодня придумал…

— Вчера, — признал Даня. — Да, не могла знать… Я надеялся, все по ложному следу пойдут. Кашель там, конфеты…

Лара стояла и, уткнувшись в смартфон, с дикой скоростью строчила сообщения, ухитряясь поддерживать переписку сразу с двумя поклонниками.

— Эх! — вздохнула она. — Скелеты, фу! А я бы придумала, что время просто растянулось. Он такой возвращается из душа, а в комнате такие все переженились уже. Детишки у них, то-се. А сами они такие взрослые все, солидные, с пузиками.

— Пиши, не отвлекайся, пузико! А то телефон сломается! — раздраженно сказала Фреда.

— Почему сломается?

— Уж я-то тебя знаю! До плановой поломки телефона у тебя осталось от силы дня три… Потом будешь доставать всех своих мужичков, что тебе нужен новый.

Лара наморщила лоб, разглядывая смартфон. До сих пор она не просчитывала такой вариант, но теперь, когда Фреда так сказала, Лара, конечно, соблазнилась.

Разбухшая дверь душа, расположенная чуть дальше по коридору, всхлипнула. Кто-то толкнул ее изнутри, и появилась красная босая нога в шлепанце.

— Шныр из загадки! — ахнула Рина и уставилась на себя, точно ожидая увидеть скелет.

Из душа появился Кузепыч. Сердито посмотрел в их сторону, точно собираясь подойти и раздать поручения, но после развернулся и мрачно затопал к лестнице. И тут легкого на язык Кирюшу угораздило крикнуть ему: «С легким паром!» Кузепыч дернулся, словно ему вогнали между лопаток осиновый кол, остановился, повернулся и…

— Ой! — тихо сказал Кирюша. — Нас идут убивать!

Он запоздало заметил, что кроме шлепок на Кузепыче — прорезиненный плащ, причем совершенно мокрый. И капюшон плаща мокрый. Судя по этому плащу, пар Кузепыча не был таким уж легким. И вообще, говоря объективно, если он и валит откуда-то, то лишь из ушей.

— Бездельничаем, шныры? Поближе к делу, подальше от работы? Сознавайтесь: кто сорвал горячий кран да еще и сток мочалкой забил? Мне что, кафель ломом пробивать?! — заревел Кузепыч еще издали.

Рина опасливо, чтобы случайно ее не выдать, скосила глаза на Алису. Она знала, что если в ШНыре что-то где-то ломается, то обычно не обходится без Алисы.

— Кто это сделал, якорный пень?! — продолжал бушевать Кузепыч.

Алиса скромно разглядывала ножки теннисного стола, заканчивающиеся блестящими колесиками.

— Это не мы! Никто не виноват, что в этом ШНыре все разваливается! — произнесла Фреда хладнокровно. Она вообще никого не боялась.

Кузепыч уставился на Фреду и стал медленно раздуваться. В отдыхательном пятачке запахло близким атомным взрывом. Однако прежде чем взрыв прозвучал, рядом с Кузепычем неожиданно возник Макс. Он отвел Кузепыча за рукав на пару шагов и что-то прошептал. Кузепыч застыл. Потом, шевельнув бровями-щеточками, раздраженно произнес:

Конец ознакомительного фрагмента.