Светлые крылья для темного стража

Дмитрий Емец, 2007

Незадолго до гибели повелитель мрака Кводнон написал на пергаменте имя преемника и запечатал его своей печатью. А когда после смерти Кводнона стали искать это завещание, оказалось, что оно исчезло. Волею судьбы, ибо ничего в духовном мире случайного нет, этот пергамент, а вместе с ним и эйдос Улиты, попал в руки Мефодия и Дафны. Эйдос Улиты уникален – он единственный сочетает в себе свет и тьму. Пергамент и эйдос ищет бывший приближенный Кводнона Спуриус. Он мечтает занять место Лигула и стать повелителем Мрака. Страшно представить, что произойдет, если Спуриус, разобравшись в тайне эйдоса Улиты, сумеет вселить мрак во все приходящие в мир эйдосы. Душа человека тогда станет творением не только Света, но и Мрака…

Глава 4

Случайная стычка

Если не любишь людей — боишься их, не ощущаешь своего единства с ними, ты несчастен и чужд миру. Но стоит тебе полюбить людей — и ситуация мгновенно меняется. Ветвь жива, только пока она часть дерева. Во всяком другом случае она быстро становится мертвой деревяшкой.

Книга Света

По стеклу ползли дождевые капли. Каждая оставляла мокрую дорожку. Порой капли встречались, и две дорожки сливались в одну. «Прямо как человеческие судьбы», — думала Даф.

Они сидели в тесной кухне у Зозо, где происходил семейный совет. Учитывая, что Хаврон на нем отсутствовал, совет гораздо меньше походил на балаган, чем это в принципе было возможно.

— Ты хочешь сказать, что больше не учишься в гимназии? — озабоченно спросила Зозо.

— Я уже раз восемь это повторил, — вспылил Меф.

— Не груби матери! Мать у человека одна! — напомнила Зозо.

Мефодий заверил ее, что он в курсе.

— Вылететь из гимназии за год до окончания! Невиданное дело! А как же институт? Я пойду к Глумовичу! Я умолю его! Это святой, светлый человек! Бескорыстная душа! Он не отвернется от материнского горя! Я встану на колени! Мы все встанем на колени! — воодушевилась Зозо.

— Хорошая мысль! — одобрил Меф. — Даф, у тебя как завтра утром со временем? Пойдешь с нами вставать на колени Глумовичу? Встанем и попрыгаем. Давненько у бедняги не было гипса.

Зозо хихикнула, но тотчас спохватилась, что роняет свой материнский авторитет, и заставила себя возмутиться. Эмоциональные переходы у нее осуществлялись всегда мгновенно, точно кто-то перещелкивал тумблер.

— Отвратительно! Он же еще и насмехается! Ты унаследовал от своего отца все его худшие качества! — заявила она.

Меф заинтересовался:

— А какие именно?

— Все! — отрезала Зозо. — Запомни раз и навсегда. Все хорошее в тебе от меня: красота, ум, хороший вкус, хорошая фигура. Все плохое — от папаши. Тупость, самоуверенность, грубость, маленькие негениальные уши с крошечной мочкой!

Даф, ковырявшая ложечкой половинку сухого лимона, не выдержала и чихнула в чашку.

— Прошу прощения. Я поперхнулась, — пояснила она.

Зозо с подозрением уставилась на Дафну.

— Как? Только не говори мне, что ты тоже вылетела из гимназии! — осенило вдруг ее.

— Пробкой, — подтвердила Даф с глубочайшим удовлетворением.

Зозо рассеянно поискала глазами что-нибудь съедобное. Она терпеть не могла пить чай без ничего. Ей было заведомо известно, что ничего не куплено, но неожиданно для себя она обнаружила в вазочке половинку тульского пряника. Недоверчиво оглядела, потрогала, понюхала и стала есть. Мефодий благодарно взглянул на Дафну. Ему было известно, что его мать после еды всегда добреет.

Конец ознакомительного фрагмента.